Они повозились, забираясь под одеяло.
- Не спи, - сказал он.
- Угу, - пробормотала она.
- Тебе хорошо?
- Угу.
- А если за ухо?
- Угу… Отстань, больно.
- Слушай, а нельзя здесь пожить недельку?
- Можно.
- А где?
- Я спать хочу. Дай поспать бедной пьяной женщине.
Он замолчал и лежал не шевелясь. Она уже спала. Так я и сделаю, подумал он. Здесь будет хорошо, тихо. Только не вечером. Не станет же он пьянствовать каждый вечер, ему же лечиться надо… Пожить здесь денька три
- четыре… пять-шесть.. и меньше пить, совсем не пить, и поработать… давно я не работал… Чтобы начать работать, надо хорошенько заскучать, чтобы ничего больше не хотелось… Он вздрогнул, задремывая. Насчет Ирмы… Насчет Ирмы я напишу Роц-Тусову, вот что я сделаю. Не струсил бы Роц-Тусов, трус он. Должен мне девятьсот крон… Когда речь заходит о господине Президенте, все это не имеет значения, все мы становимся трусами. Почему мы все-таки трусы? Чего мы, собственно, боимся? Перемен мы боимся. Нельзя будет пойти в писательский кабак и пропустить рюмку очищенной… швейцар не будет кланяться… и вообще швейцара не будет, самого сделают швейцаром. Плохо, если на рудники… это действительно плохо… Но это же редко, времена не те… смягчение нравов. Сто раз я об этом думал и сто раз обнаруживал, что бояться в общем-то нечего, а все равно боюсь. Потому что тупая сила, подумал он. Это страшная штука, когда против тебя тупая, свиная со щетиной сила, неуязвимая ни для логики, неуязвимая ни для эмоций… И Дианы не будет…
Он задремал и снова проснулся, потому что под открытым окном громко разговаривали и ржали, как животные. Затрещали кусты.
- Не могу я их сажать, - сказал пьяный голос полицмейстера. - Нет такого закона…
- Будет, - сказал голос Росшепера. - Я депутат или нет?
- А такой закон есть, чтобы под городом - рассадник заразы? - рявкнул бургомистр.
- Будет, - упрямо сказал Росшепер.
- Они не заразные, - пробормотал фальцетом директор гимназии. - Я имею ввиду, что в медицинском отношении…
- Эй, гимназия, - сказал Росшепер, - расстегнуться не забудь.
- А такой закон есть, чтобы честных людей разоряли? - рявкнул бургомистр. - Чтоб разоряли, есть такой закон?
- Будет, я тебе говорю! - сказал Росшепер. - Я депутат или нет?
"Чем бы их садануть?" - подумал Виктор.
- Росшепер! - сказал полицмейстер. - Я тебе друг? Я тебя, подлеца, выбирал, я тебя, подлеца, на руках носил. А теперь они шляются, заразы по городу. Ничего не могу. Закона нет, понимаешь?
- Будет, - сказал Росшепер. - Я тебе говорю, будет. В связи с заражением атмосферы…
- Нравственной! - вставил директор гимназии. - Нравственной и моральной.
- Что?.. В связи, говорю, с отравлением атмосферы и по причине недостаточности обрыбления прилежащих водоемов… заразу ликвидировать и учредить в отдаленной местности. Годится?
- Дай, я тебя поцелую, - сказал полицмейстер.
- Молодец, - сказал бургомистр. - Голова. Дай я тебя тоже…
- Ерунда, - сказал Росшепер. - Раз плюнуть… Споем? Нет, не желаю. Пошли еще по маленькой.
- Правильно. По маленькой - и домой.
Снова затрещали кусты, Росшепер сказал уже где-то в отдалении: "Эй, гимназия, застегнуться забыл!" и под окном стало тихо. Виктор снова задремал и просмотрел какой-то незначительный сон, а потом раздался телефонный звонок.
- Да, - сказала Диана хрипло. - Да, это я… - Она откашлялась. - Ничего, ничего, я слушаю… Все хорошо, он был по-моему доволен…
Она разговаривала, перевалившись через Виктора, и он вдруг почувствовал, как напряглось ее тело.
- Странно, - сказала она. - Хорошо, я сейчас посмотрю… Да… Хорошо, я ему скажу.
Она положила трубку, перелезла через Виктора и зажгла ночник.
- Что случилось? - спросил Виктор сонно.
- Ничего. Спи, я сейчас вернусь.
Сквозь прижмуренные веки он смотрел, как она собирает разбросанное белье, и лицо у нее было такое серьезное, что он встревожился. Она быстро оделась, и вышла, на ходу одергивая белое платье. Росшеперу плохо, подумал он, прислушиваясь. Допился, старый мерин. В огромном здании было тихо и он отчетливо слышал шаги Дианы в коридоре, но она шла не направо, к апартаментам Росшепера, как он ожидал, а налево. Потом скрипнула дверь и шаги стихли. Он п вернулся набок и попробовал снова заснуть, но сна не было он понял, что ждет Диану и что ему не заснуть, пока она не придет. Тогда он сел и закурил. Желвак на затылке принялся пульсировать, и он поморщился. Диана не возвращалась. Почему-то он вспомнил желтолицего плясуна с орлиным профилем. Он-то здесь при чем? - подумал Виктор. Артист, который играет другого артиста, который играет третьего… А, вот в чем дело: он вышел как раз оттуда, слева, куда ушла Диана. Дошел до лестничной площадки и превратился в пижона. Сначала играл светского льва, потом стал играть разболтанного хлыща… Виктор снова прислушался. На редкость тихо, все спят… храпит кто-то… Потом снова скрипнула дверь, и послышались приближающиеся шаги. Диана вошла, лицо ее по прежнему было серьезно. Ничего не кончилось, происшествие продолжается. Диана подошла к телефону и набрала номер.
- Его нет, - сказала она. - Нет-нет, он ушел… Я тоже… Ничего, ничего, что вы… Спокойной ночи.
Она положила трубку, постояла немного, смотря в темноту за окном, затем села на кровать рядом с Виктором. В руке у нее был цилиндрический фонарик. Виктор закурил сигарету и подал ей. Она молча курила, о чем-то напряженно думая, а потом спросила:
- Ты когда заснул?
- Не знаю, трудно сказать.
- Но уже после меня?
- Да.
Она повернула к нему лицо.
- Ты ничего не слышал? Какого-нибудь скандала, драки…
- Нет, - сказал Виктор. - По-моему, все было очень мирно. Сначала они пели, потом Росшепер с компанией мочился у нас под окнами, потом я заснул… Они уже собирались разъезжаться.
Она бросила сигарету за окно и поднялась.
- Одевайся, - сказала она.
Виктор усмехнулся и протянул руку за трусами. Слушаюсь и повинуюсь, подумал он. Хорошая вещь - повиновение. Только не надо ни о чем спрашивать. Он спросил:
- Пойдем или поедем?
- Что?… Сначала пойдем, а там видно будет.
- Кто-нибудь пропал?
- Кажется.
- Росшепер?
Он вдруг поймал на себе ее взгляд. Она смотрела на него с сожалением. Она уже немного раскаивалась, что позвала его. Она спрашивала себя: а кто он, собственно, такой, чтобы брать его с собой?
- Я готов, - сказал он.
Она все еще сомневалась, задумчиво играя фонариком.
- Ну, ладно… тогда пошли. - Она не двигалась с места.
- Может быть, отломать у стула ножку? - предложил Виктор. - Или, скажем, у кровати…
Она встрепенулась.
- Нет, ножка не годится. - Она выдвинула ящик стола и вынула огромный черный пистолет. - На, - сказала она.
Виктор насторожился было, но это оказался спортивный мелкокалиберный пистолет. И к тому же без обоймы.
- Давай патроны, - сказал Виктор. Она непонимающе посмотрела на него, потом посмотрела на пистолет и сказала:
- Нет. Патроны не понадобятся. Пошли.
Виктор пожал плечами и сунул пистолет в карман. Они спустились в вестибюль и вышли на крыльцо. Туман поредел, моросил хилый дождик. Машин у крыльца не было. Диана свернула в аллейку между мокрыми кустами и включила фонарик. Дурацкое положение, подумал Виктор. Ужасно хочется спросить, в чем дело, а спросить нельзя. Хорошо бы придумать, как спросить. Не спросить, а так - отпустить замечание с вопросом в подтексте. Как-нибудь облитически. Может быть, драться придется? Неохота… Буду бить рукояткой. Прямо между глаз… А как там мой желвак? Желвак оказался на месте и побаливал. Странные, однако, обязанности у медсестры в этом санатории… А ведь я всегда считал, что Диана - женщина с тайной. С первого взгляда и все пять дней… Ну и сырость, надо было глотнуть перед уходом. Как только вернусь, сейчас же глотну… А я молодец, подумал он. Никаких вопросов. Слушаюсь и повинуюсь.
Они обошли крыльцо, пробрались через сирень и оказались перед оградой. Диана посветила. Одного железного прута в ограде не было.
- Виктор, - сказала она негромко. - Сейчас мы пойдем по тропинке. Ты пойдешь сзади. Смотри под ноги, и ни шагу в сторону. Понял?
- Понял, - покорно сказал Виктор. - Шаг влево, шаг вправо, - стреляю.
Диана пролезла первой и посветила Виктору. Потом они очень медленно двинулись под гору. Это был восточный склон холма, на котором стоял санаторий. Вокруг шумели под дождем невидимые деревья. Раз Диана поскользнулась, и Виктор едва успел схватить ее за плечи. Она нетерпеливо вывернулась и пошла дальше. Каждую минуту она повторяла: "Смотри под ноги… Держись за мной…" Виктор послушно смотрел вниз, на ноги Дианы, мелькающие в прыгающем светлом круге. Сначала он все ожидал удара по затылку, прямо по желваку, или чего-нибудь в этом роде, а потом решил: вряд ли. Концы с концами не сходились. Просто, наверное, удрал какой-нибудь псих - например, у Росшепера случилась белая горячка, и его придется вести обратно, пугая разряженным пистолетом…
Диана неожиданно остановилась и что-то сказала, но ее слова не дошли до сознания Виктора, потому что в следующую секунду он увидел возле тропинки чьи-то блестящие глаза, неподвижные, огромные, пристально глядевшие из-под мокрого выпуклого лба - только глаза и лоб, и ничего больше, ни рта, ни тела - ничего. Сырая тяжелая темнота и в светлом круге
- блестящие глаза и неестественно белый лоб.
- Сволочи, - сказала Диана перехваченным голосом. - Так я и знала. Зверье.
Она упала на колени, луч скользнул вдоль черного тела и Виктор увидел какую-то блестящую металлическую дугу, цепь в траве, а Диана скомандовала: "Скорее, Виктор". Он присел рядом с нею на корточки и только теперь понял, что это капкан, а в капкане - нога человека. Он обеими руками вцепился в железные челюсти и попытался их развести, но они подались чуть-чуть и сомкнулись снова. "Дурак! - крикнула Диана. - Пистолетом!" Он скрипнул зубами, ухватился поудобнее, напряг все мускулы так, что заскрипело в плечах, и челюсти разошлись. "Тащи", - хрипло сказал он. Нога исчезла, железные дуги сомкнулись снова и сжали ему пальцы. "Подержи фонарик," - сказала Диана. "Не могу, - виновато сказал Виктор. - Попался. Возьми у меня из кармана пистолет…" Диана чертыхнулась, полезла к нему в карман. Он снова развел капкан, она вставила между скобами рукоятку, и он освободился.
- Подержи фонарик, - повторила она. - Я посмотрю, что с ногой.
- Кость раздроблена, - сказал из темноты напряженный голос. - Несите меня в санаторий и вызывайте машину.
- Правильно, - сказала Диана. - Сейчас, Виктор, давай фонарь, возьми его. Она посветила.
Человек сидел на прежнем месте, прислонившись к стволу дерева. Нижняя половина его лица была закутана черной повязкой. Очкарик, подумал Виктор. Мокрец. Как он сюда попал?
- Бери же, - нетерпеливо сказала Диана. - На спину.
- Сейчас, - отозвался он. Ему вспомнились желтые круги вокруг глаз. Подкатило к горлу. - Сейчас… - Он присел возле мокреца на корточки и повернулся к нему спиной. - Возьмите меня за шею, - сказал он.
Мокрец оказался тощим и легким. Он не двигался и, даже казалось, не дышал, и он не стонал, когда Виктор поскальзывался, но всякий раз его тело сводило судорогой. Тропинка была гораздо круче, чем думал Виктор, и когда они дошли до ограды, он основательно запыхался. Трудно оказалось протащить мокреца через щель в ограде, но и с этим они в конце концов справились.
- Куда его? - спросил Виктор, когда они подошли к подъезду.
- Пока в вестибюль, - ответила Диана.
- Не надо, - тем же напряженным голосом произнес мокрец. - Оставьте меня здесь.
- Здесь дождь, - возразил Виктор.
- Перестаньте болтать, - сказал мокрец. - Я останусь здесь.
Виктор промолчал и стал подниматься по ступенькам.
- Оставь его, - сказала Диана.
Виктор остановился.
- Какого черта, - сказал он. - Здесь же дождь.
- Не будьте дураком, - повторил мокрец. - Оставьте… здесь…
Виктор, не говоря ни слова, шагая через три ступеньки, поднялся к двери и вошел в вестибюль.
- Кретин, - тихо сказал мокрец и уронил голову на его плечи.
- Болван, - сказала Диана, догоняя Виктора и хватая его за рукав. - Ты его убьешь, идиот! Немедленно вынеси и положи под дождь! Немедленно, слышишь? Ну, чего стоишь?
- С ума вы все посходили, - сердито и растерянно сказал Виктор.
Он повернулся, пнул дверь и вышел на крыльцо. Дождь словно только и ждал этого. Только что он лениво моросил, а тут вдруг хлынул настоящим ливнем. Мокрец тихонько застонал, поднял голову и вдруг задышал часто-часто, как загнанный. Виктор все еще медлил, инстинктивно осматриваясь в поисках какого-нибудь навеса.
- Положите меня, - сказал мокрец.
- В лужу? - язвительно и горько спросил Виктор.
- Это безразлично… Положите.
Виктор осторожно опустил его на керамические плиты крыльца, и мокрец сразу вытянулся, и раскинул руки, правая нога его была неестественно вывернута, огромный лоб в свете сильной лампы казался синевато-белым. Виктор сел рядом на ступеньку. Ему хотелось уйти в вестибюль, но это было невозможно - оставить под проливным дождем раненого человека, а самому уйти в тепло. "Сколько раз меня сегодня называли дураком?" - подумал он, обтирая лицо ладонью. Ох, что-то много. И, кажется, в этом есть доля истины, поскольку, дурак, он же болван, он же кретин и прочее - это невежда, упорствующий в своем невежестве. А ведь ей-богу, ему под дождем лучше! И глаза открыл, и не такие они у него странные… Мокрец, подумал он. Да, пожалуй мокрец а не очкарик. Как это его в капкан занесло? И откуда здесь капкан? Второго мокреца сегодня встречаю, и у обоих неприятности…
Диана в вестибюле говорила по телефону. Виктор прислушался.
- Нога! …Да. Раздроблена кость… Хорошо. Скорее, мы ждем.
Сквозь стеклянную дверь Виктор увидел, как она повесила трубку и побежала вверх по лестнице. Что-то у нас в городе стало нехорошо с мокрецами. Возня какая-то вокруг них. Что-то они всем стали мешать, даже директору гимназии. Даже Лоле, вспомнил он вдруг. Кажется, она тоже проходилась насчет них… Он посмотрел на мокреца. Мокрец смотрел на него.
- Как вы себя чувствуете? - спросил Виктор. Мокрец молчал.
- Вам что-нибудь нужно? - спросил Виктор, повышая голос. - Глоток джину?
- Не орите, - сказал мокрец. - Я слышу.
- Больно? - сочувственно спросил Виктор.
- А вы как думаете?
На редкость неприятный человек, подумал Виктор. Впрочем, бог с ним. Встретились и разошлись. А ему больно…
- Ничего, - сказал он. - Потерпите еще несколько минут. Сейчас за вами приедут.
Мокрец ничего не ответил, лоб его сморщился, глаза закрылись. Он стал похож на мертвеца - плоский и неподвижный под проливным дождем. На крыльцо выскочила Диана с докторским чемоданчиком, присела рядом и стала что-то делать с покалеченной ногой. Мокрец тихонько зарычал, но Диана не произнесла успокаивающих слов, какие обычно говорят в таких случаях врачи.
- Тебе помочь? - спросил Виктор. Она не ответила. Он поднялся, и Диана, не поворачивая головы, проговорила:
- Подожди, не уходи.
- Я не ухожу, - сказал Виктор. Он смотрел, как она ловко накладывает шину.
- Ты еще понадобишься, - сказала Диана.
- Я не ухожу, - повторил Виктор.
- Вообще-то, ты можешь сбегать наверх. Сбегай, хлебни чего-нибудь, пока есть время, но потом сразу возвращайся.
- Ничего, - сказал Виктор. - Обойдусь.
Потом где-то за пеленой дождя зарычал мотор, вспыхнули фары. Виктор увидел какой-то джип, осторожно заворачивающий в ворота. Джип подкатил к крыльцу, и из него грузно выбрался Юл Голем в своем неуклюжем плаще. Он поднялся по ступенькам, нагнулся над мокрецом, взял его за руку. Мокрец глухо сказал:
- Никаких уколов.
- Ладно, - сказал Голем и посмотрел на Виктора. - Бери его.
Виктор взял мокреца на руки и понес к джипу. Голем обогнал его, распахнул дверцу и залез внутрь.
- Давайте его сюда, - сказал он из темноты. - Нет, ногами вперед… Смелее… Придержите за плечи…
Он сопел и возился в машине. Мокрец снова зарычал, и Голем сказал ему что-то непонятное, а может быть выругался, что-то вроде "Шесть углов на шее…" Потом он вылез наружу, захлопнул дверцу и, усаживаясь за руль, спросил Диану:
- Вы им звонили?
- Нет, - ответила Диана. - Позвонить?
- Теперь уже не стоит, - сказал Голем, - а то они все законопатят. До свидания.
Джип тронулся с места, обогнул клумбу и укатил по аллее.
- Пойдем, - сказала Диана.
- Поплывем, - сказал Виктор. Теперь, когда все кончилось, он не чувствовал ничего больше, кроме раздражения.
В вестибюле Диана взяла его под руку.
- Ничего, - сказала она. - Сейчас переоденешься в сухое, выпьешь водочки, и все станет хорошо.
- Течет, как с мокрой собаки, - сердито пожаловался Виктор. - И потом, может быть, ты объяснишь, что здесь произошло?
Диана устало вздохнула.
- Да ничего здесь особенного не произошло. Не надо было фонарик забывать.
- А капканы на дорогах - это у вас в порядке вещей?
- Бургомистр ставит, сволочь…
Они поднялись на второй этаж и пошли по коридору.
- Он сумасшедший? - осведомился Виктор. - Это же уголовное дело. Или он действительно сумасшедший?
- Нет. Он просто сволочь и ненавидит мокрецов. Как и весь город.
- Это я заметил. Мы их тоже не любим, но капканы… А что мокрецы им сделали?
- Надо же кого-то ненавидеть, - сказала Диана. В одних местах ненавидят евреев, где-то еще негров, а у нас мокрецов.
Она остановилась перед дверью. Диана повернула ключ, вошла и зажгла свет.
- Подожди, - сказал Виктор, озираясь. - Куда ты меня привела?
- Это лаборатория, - ответила Диана. - Я сейчас…
Виктор остался в дверях и смотрел, как она ходит по огромной комнате и закрывает окна. Под окнами темнели лужи.
- А что он здесь делал ночью? - спросил Виктор.
- Где? - спросила Диана, не оборачиваясь.
- На тропинке… Ты ведь знала, что он здесь?
- Ну, понимаешь, - сказала она, - в лепрозории плохо с медикаментами. Иногда они приходят к нам, просят…
Она закрыла последнее окно и прошлась по лаборатории, оглядывая столы, заставленные приборами и химической посудой.
- Гнусно все это, - сказал Виктор. - Ну и государство. Куда ни приедешь - везде какая-нибудь дрянь… Пошли, а то я замерз.
- Сейчас, - сказала Диана.
Она взяла со стола какую-то темную одежду и встряхнула ее. Это был мужской вечерний костюм. Она аккуратно повесила его в шкафчик для спецодежды. Откуда здесь костюм? - подумал Виктор. Причем, какой-то знакомый костюм…
- Ну вот, - сказала Диана, - ты как хочешь, а я сейчас залезу в горячую ванну.
- Послушай, Диана, - сказал Виктор осторожно. - А кто был этот… с таким вот носом… желтолицый? С которым ты плясала…
Диана взяла его за руку.
- Видишь ли, - сказала она, помолчав, - это мой муж… Бывший муж…