А Хануфер открыто звал Хан–Шэ с собой, подчёркивая бессмысленность для такого человека жизни в лесных дебрях и расписывал, не жалея ярких красок, все прелести Хамахеры - столицы Властителя. Чародей внутренне улыбнулся: Хануфер мечтает обрести значимость и вес на представлении при дворе невиданного колдуна из лесных дебрей, а тому всего лишь надо выбраться из этих самых дебрей; и в данный момент наиболее подходящим средством для этого был корабль Хануфера - не идти же через Лес пешком. И в этот момент Хан–Шэ спиной почувствовал опасность.
Чародей ещё поворачивался, когда Хоэ пронзительно закричала. Краем глаза Хан–Шэ увидел метнувшуюся к нему тень, и тут его глаза встретились с белыми от страха и бешенства глазами одного из пришельцев. В правой руке воин сжимал меч и уже заносил его для удара. Но как только горящий взгляд чародея упёрся в глаза убийцы, нападавший обмяк, как будто из него разом выпустили весь воздух. Меч выпал из безвольно разжавшейся руки и шлёпнулся наземь. И тут появился Хануфер. Хищнолицый молниеносно оказался рядом со своим воином, который мешком оседал на песок, и быстрым движением всадил ему в горло короткий нож. Воин без звука повалился ничком.
- Зачем? Я в состоянии защитить себя и всех моих, - Хан–Шэ повёл рукой в сторону посёлка и людей на берегу, - от тысячи таких, как этот. Причём безо всяких этих железных палок, - чародей брезгливо пнул носком ноги упавший меч. - Или ты хотел проверить, а?
- Прости, великий маг! - пробормотал Хануфер. - Этот… несчастный свихнулся. Здесь бывает вредное дыхание болот… Я не имел и тени сомнений в твоих силах, но он напал сзади! Я всего лишь хотел придти на помощь…
- Что ж, пусть будет так. Мы ещё поговорим обо всём, Хануфер. Твои люди готовы к отплытию?
- Да, великий, почти…
- Иди к ним. Но не смейте отчаливать, пока я не разрешу! Ты знаешь, что я могу.
- Повинуюсь, великий.
Хан–Шэ поднял валявшийся меч, отёр с него песок и протянул рукоятью вперёд тестю.
- Возьми от меня - на память. На долгую память…
Потом он повернулся к Хоэ. Женщина молчала, но глаза её были полны такой болью, что чародею стало даже как‑то не по себе. Где и когда он уже видел эти глаза, или нет, другие, но смотревшие с таким же выражением? Он должен вспомнить, он слишком многое должен вспомнить! А Хоэ повернулась и всё так же молча побрела вдоль берега. Слова были излишни, а гордость лесной красавицы взяла верх. Да, похоже, сегодня племя простилось не с двоими, а с троими…
* * *
Плеснувшая за бортом вода прервала плавное течение мысли. Крутая тёмная спина какой‑то водяной твари выгнулась колесом у самого борта, медленно перекатилась и пропала. И тут же Хан–Шэ ощутил рядом присутствие Хануфера.
- Ты всё ещё пытаешься проверять меня, чтобы убедиться в том, насколько ценную диковину везешь в Хамахеру, ко двору Властителя?
- Нет, нет, о великий, нет, конечно же нет! Просто я не хотел тревожить бег твоих размышлений…
- Тогда что?
- Я хотел говорить с тобой.
- О чём на этот раз? Многое было уже сказано в селении Детей Леса.
- Через три солнечных заката - если будет на то милость вечного неба! - мы прибудем в Хамахеру. Я хотел знать…
"Да прекрасно мне известно всё, что ты хотел знать$1 - мысль была отчётливой и холодной. С каждым уходившим днём чародей всё яснее ощущал, как возвращаются его возможности и умения, глубинная, давным–давно ставшая привычной способность управлятьокружающим. А для обитателей этого Мира слова "управлять" и "повелевать" явно являются синонимами. Значит, он будет повелевать - для начала здесь, а потом… В принципе, Хануфер перестанет быть ему нужным в тот самый момент, когда нос ладьи ткнётся в причал порта в Хамахере.
Заклятье Насторожённости чародей теперь носил постоянно - что поделаешь, этот Юный Мир таков, что без определённых мер предосторожности здесь просто не обойтись. Заклятье сделалось привычным, словно одежда. При не слишком значительном радиусе действия затраты Силы были невелики и вполне восстановимы непрерывно, зато за полсотни шагов Хан–Шэ чувствовал присутствие любого существа и общий настрой его мыслей. Некоторая фокусировка - и мысли существа (если оно, конечно, являлось разумным) становились легко читаемыми, словно написанные на листе папируса. Угроза же ощущалась мгновенно, даже когда чародей спал. Конечно, если противник тоже будет использовать магию - хотя бы маскирующую, - то… Однако пока ничего подобного не встретилось (что не исключало столкновения с магией в будущем, может быть даже в ближайшем будущем). Второй слой заклятия приводил в действие защиту от механического воздействия - именно эта защита испепелила стрелу тяжёлого арбалета, направленную в голову волшебника в тот день, когда погибли Джэ и Хи–Куру. Так что Хануфер давно был прочитан чародеем. И всё‑таки…
"…почему бы ни поговорить с хищнолицым? Время есть, а мысли разумного существа невозможно прочесть, если они не возникают - например, в ходе разговора".
А разговор получился неожиданно интересным.
То, что Хануфер жаждет власти, для Хан–Шэ не составляло секрета уже давно. Понял он и то, как именно собирается скромный сборщик дани с диких и полудиких племён добиться осуществления своих заветных желаний - через него, Хан–Шэ. Расчёт был верным - появление столь могущественного чародея не может пройти незамеченным. А раз так, то отражённый свет славы падёт и на Хануфера. Однако, судя по хищной ауре, Хануфера вряд ли окончательно удовлетворит вторая роль. Насколько Хан–Шэ успел разобраться в его мыслях, Хануфер желал воссесть на трон Наместника Бога - по меньшей мере. И вот тут‑то царедворец весьма уповал на боевые способности чародея - самому ему была явно не по зубам прямая борьба с Властителем. Но была ещё и третья сила, о которой Хан–Шэ узнал только сейчас.
Этой ночью, разговаривая с чародеем на носу корабля, легко скользящим по течению Великой Реки сквозь темноту и тишину, Хануфер впервые упомянул о Храме. И чем больше он говорил, тем больший интерес вызывали у Хан–Шэ его слова - и тем более мысли.
По словам Хануфера выходило, что в этом мире жили довольно‑таки могущественные чародеи - Хурру. Каста Хурру фактически являлась основной правящей силой страны: они занимали ведущие посты при дворе, в армии, в чиновничьем аппарате. Хурру диктовали свою волю Властителям, и ни одно мало–мальски важное решение не принималось без их участия. Жрецы Хурру легко устраивали дворцовые перевороты, если Властителю надоедала роль красивой марионетки, и он взбрыкивал, желая, наконец, выяснить, кто в доме хозяин. Неоднократно страна ввергалась в пучину смут и даже гражданских войн, возникавших в результате противоречий между Хурру и Властителями. В этих войнах сталкивались в прямом поединке меч и магия, и далеко не всегда магия однозначно одерживала верх. А кастовым гнездом Хурру, их святая святых и был Храм.
Из всего услышанного от Хануфера и прочитанного в его мыслях в связи с Храмом, Хан–Шэ более всего заинтересовала именно магия Хурру, уровень её силы и её возможности. К сожалению, Хануфер мало что мог сказать вразумительного по этому вопросу, и он не лукавил - мысли не лгут. Он сказал только, что Хурру держат свои знания и умения в глубочайшей тайне. Хурру вербовали неофитов Храма из любых слоев населения, критерием отбора было лишь наличие магических задатков. Как это наличие определялось, Хануфер не знал. В ученики Храма отбирали детей обоего пола не старше десяти лет. Назад из Храма дороги не было - во всяком случае, Хануфер не знал ни одного случая, чтобы новообращённый Хурру вернулся бы к светской жизни.
Храм не был как таковым святилищем какого‑либо божества, хотя в стране, естественно, существовала религия: культ Вечного Неба. Храм скорее представлял собой штаб–квартиру некоего магического военизированного ордена, - при этих словах Хануфера голову Хан–Шэ словно взорвало изнутри вспышкой дикой боли, - чем просто культовое сооружение с конклавом жрецов. "Существуют Миры, где, несмотря на общую примитивность развития общества, несмотря на то, что выше меча и мотыги технология труда и военного дела ещё не поднялась, магия занимает совершенно особое, ведущее место. Кто сказал, что развитие расы Носителей Разума непременно должно идти по линии техники: костёр - паровой котёл - ядерный реактор - ГАЭ?$1 - эта чёткая мысль вдруг пропечаталась в сознании Хан–Шэ, когда Хануфер рассказывал о Храме, стараясь не упустить ни одной известной ему подробности.
Откуда это?! Нет, пора разбираться с этими внутренними голосами, тайными знаниями, да и, кстати, с этими приступами головной боли тоже! И именно тогда, когда Хан–Шэ сказал это самому себе, ему вдруг стало ясно: а ведь этот совсем не простой Хануфер ещё пригодится - бросать его сразу по прибытии в Хамахеру рановато.
Чародея очень заинтересовал сам факт существования Храма, и он понял, что в данной ситуации возможны только два варианта развития событий: либо открытое столкновение со жрецами Хурру - вряд ли местные колдуны потерпят наличие серьёзного конкурента, - либо сотрудничество с ними на взаимовыгодной основе. Правда, воплощение в реальность второго варианта Хан–Шэ на данном этапе представлял себе смутно. Поэтому‑то ему и понадобится помощник, и помощником этим будет никто иной, как Хануфер. А что до взаимовыгодного интереса… Чародей не без основания предполагал, что его персона заинтересует жрецов, ему же самому требовалась помощь в просветлении памяти. Если Хурру могут, по словам Хануфера, не без успеха противостоять мечам, то почему бы им не оказаться способными и на такое деяние?
Небо уже светлело, когда собеседники удалились отдохнуть, вполне удовлетворённые результатами ночного разговора. Хануфер понял, что Хан–Шэ будет ему помогать - до определённых пределов, естественно; а чародей, в свою очередь, осознал, что Хануфер ещё будет ему полезен - во всяком случае, пока.
* * *
Гавань была забита кораблями. Хамахера расположилась в устье Великой Реки, там, где река разливалась на четыре тысячи шагов. Могучие белые стены и башни города видны были издалека - город уверенно наложил свою властную длань на вольный бег реки, не прячась, не боясь возможного нападения, а наоборот, открыто выставляя напоказ всю свою силу, мощь и богатство. Город не опасался никого, напротив, он желал устрашать и подавлять сам.
Хан–Шэ уже знал, что в этом Мире (на этой планете?) существовали два крупных материка - северный и южный, причём оба располагались в благодатной экваториальной зоне. По огромным просторам океана было рассыпано множество островов, и только подёрнутые коркой плавучих льдов полярные области оставались необитаемыми. Северный континент - Хам–а-Хери - уступал по размерам южному, и большую его часть покрывали джунгли, таящие в себе массу загадочного. Почти все пригодные для обитания земли Хам–а-Хери после столетий кровопролитных войн объединились под эгидой Властителя, Наместника Бога, и так далее. Его многочисленный флот бороздил океан, добираясь до берегов Южного континента с торговыми целями - до поры до времени только с торговыми.
Что же касается Южного материка, то Хан–Шэ узнал от Хануфера, что второй континент больше северного и плотнее заселён, особенно его северо–западная часть - Объединённое Королевство Изобильных Земель, конгломерат уделов, ещё сохранивших некое подобие независимости под верховной властью Короля. Зато юго–восточная часть Южного материка - Великая Пустыня - скрывала не меньше тайн, чем Великий Лес Хам–а-Хери. Не подлежало никакому сомнению, что уже в недалёком будущем военное столкновение между севером и югом неизбежно - таков закон развития почти всех Юных Рас. Однако пока отношения между соперниками не выходили за рамки интенсивных торговых контактов.
Корабль приближался к берегу. У впадения в океан течение реки замедлялось, и кораблю не стоило большого труда пересекать водную гладь на вёслах, не опасаясь быть вынесенным в открытое море. Трёхнедельный путь заканчивался. За это время ладья неоднократно миновала точки слияния рек, так что сейчас Хан–Шэ не так‑то просто было бы найти дорогу назад, к ан–мо–куну, захоти он вдруг такого.
Причалы порта тянулись вдоль берега реки на десять–двенадцать тысяч локтей, от них к городским стенам вела паутина дорог, стягивавшаяся в узлы у пяти ворот. Корабль направлялся к центральным причалам - к месту стоянки военных судов. От военных причалов начиналась мощёная каменными плитами главная дорога, ведущая к ближайшим ко дворцу Властителя Срединным воротам. На взгляд - да и по словам Хануфера - в городе проживало не меньше полумиллиона обитателей, а может быть, и больше.
На борту ладьи царила та возбуждённая суета, которая всегда сопутствует возвращению домой после долгого и опасного пути. И вместе с тем неуловимо менялась сама аура экипажа. Хануфер построжел, подобрался, даже стал как‑то выше ростом. Воины взирали на Хан–Шэ без прежнего суеверного ужаса. Нет, они отнюдь не перестали бояться чародея, просто здесь, у стен великого города мощь лесного колдуна уже не казалась им столь всесокрушающей. И чародей почувствовал это.
Они стояли рядом с Хануфером на носу корабля. Царедворец неотрывно вглядывался в береговую черту, словно отыскивая там кого‑то. Хан–Шэ расслабил волю, вновь пружинисто напрягся, представляя, как солнечный свет без помех проходит сквозь его ставшее прозрачным тело, и окликнул Хануфера. Хищнолицый обернулся, и по тому, как округлились глаза сборщика дани, чародей понял, что всплывшее из неведомых глубин памяти заклятье сработало должным образом. Хануфер не увидел ничего! "Подобный холодный душ полезен, - подумал Хан–Шэ, вновь становясь видимым, - пусть не забывает, кто рядом с ним". Однако вслух он произнёс не слишком значащую фразу:
- Итак, Хануфер, что будет дальше?
- Мы скоро причалим, о великий ("Неплохо, титулование не забыто!".).
- Затем?
- Нас встретит береговая стража, я сделаю доклад начальнику…
- Когда мы сможем попасть во дворец?
- Не знаю, великий. Это зависит от многих причин.
- Сегодня это будет зависеть только от меня. Я пойду вместе с тобой, и я очень надеюсь, что уже сегодня мы удостоимся радости лицезреть Властителя.
- Пусть будет так, как ты пожелаешь, великий.
- Да, пусть будет именно так.
Берег уже был настолько близок, что Хан–Шэ уменьшил радиус действия Заклятия Насторожённости - слишком суматошный рой мыслей обрушился на него, это утомляло, - а затем почти убрал чары, сузив фокусировку и оставив только реакцию на непосредственную угрозу. Попробуем‑ка сначала без ненужной демонстрации магических способностей, пока остаётся неведомым арсенал колдовства Хурру…
Корабль двигался вдоль торговых пирсов, над которыми, несмотря на ранний час, висел плотный гул голосов, скрип, лязг и прочий привычный шум от большого скопления людей, занятых погрузкой и выгрузкой.
Гребцы с правого борта убрали вёсла, ладья тихо скользила в непосредственной близости от вереницы пузатых торговых посудин, прибывших и с дальних островов, и с самого Южного континента. Далее начинался уже военный порт, здесь было гораздо тише и в то же время как‑то напряжённее. Высокобортные парусные морские крейсера Дальних Морей грозно нацеливались во все стороны баллистами и огнеметательными приспособлениями. Длинные чёрные многовёсельные галеры вытянули хищные, окованные бронзой таранные носы. Тут же стояли ладьи Великой Реки, подобные их собственной. Эти корабли добытчиками сновали по всей паутине рукавов и притоков, пополняя казну Властителя данью лесных племён. Сюда и направился прибывающий корабль.
Звериноголовый нос мягко коснулся каменной кладки набережной. Смуглые полуголые люди приняли брошенные на берег канаты и завели их за торчащие каменные тумбы. Выдвинулась с борта деревянная сходня. Прибыли.
Первым на берег ступил Хануфер. Хан–Шэ сошёл вторым - не стоит до поры до времени раскрывать карты, тем более что их встречали. Группа воинов в полном боевом облачении, уже привычном ещё по первой встрече в Лесу, и высокий человек с пронзительными чёрными глазами, одетый в красный плащ, - они стояли в нескольких шагах от борта причалившей ладьи. И стоило Хан–Шэ и Хануферу приблизиться к человеку в плаще, как чародея буквально обдало запахом магии. "Так вот они какие, Хурру…".
Ритуал был отработан годами. Сообщение сборщика дани о походе и его результатах, обильно сдобренное витиеватыми восхвалениями величия и славы Властителя, было принято в торжественной тишине. А затем, виртуозно умолчав о неприятном для этой самой славы поражении у маленькой деревушки ан–мо–куну, Хануфер перешёл к самому главному.
На протяжении всего ритуала Хан–Шэ молчал. Он насторожился, даже прикрыл свои мысли лёгким магическим флёром - от высокого Хурру с пронзительными глазами так и веяло магией. "Да, похоже, это противник… Ну что ж, давай поиграем…".
Высокий Хурру принял игру мгновенно. Он был искушён в магии - в тех пределах, в которых она была подвластна жрецам Храма. Поэтому он пропустил мимо ушей длинное славословие Хануфера и впился глазами в Хан–Шэ - тот ощутил всем сознанием касание холодных пальцев. Однако пальцы натолкнулись на преграду и бессильно соскользнули - глаза Хурру расширились от удивления.
- …и посему мы просим твоего высокого соизволения быть допущенными ко двору Великого Властителя, Наместника Бога, Живущего в Алмазном Дворце–до–Неба… - бормотание Хануфера внезапно прервалось, и сборщик дани замер с полуоткрытым ртом.
- Кто ты? - Голос Хурру был сух и холоден, однако в нём явно скользили неуверенные нотки: пронзительноглазый понял, что столкнулся с чем‑то необычным.
- Меня зовут Хан–Шэ. Я вышел из Леса, но вот как я там оказался, я объяснить не могу. Мне почему‑то кажется, что почтенный - не знаю твоего имени - знаком с тем, что называется "магия". Так вот, я полагаю, что оказался в Лесу магическим образом, и при этом я не помню ничего из своей прошлой жизни.
Служитель–Хурру уже овладел собой после неудачи проникновения и внимательно оглядел пришельца с головы до ног. "Моя очередь, - подумал Хан–Шэ, выбрасывая вперёд узкий клинок мысли, - посмотрим, какова твоя защита…".
Защита Хурру спружинила и поддалась - взвихрённый водоворот мыслей, таившийся под бронёй внешнего спокойствия Хурру, явился внутреннему взору чародея. И доминантой этих мыслей была встревоженность перед неведомой опасностью.
- Ну что, почтенный, для начала достаточно? Так как всё‑таки твоё имя? Ты убедился в том, что я что‑то могу и представляю интерес для Храма? Я полагаю, что нам не придётся скрещивать мечи - ни магические, ни обычные.
Хурру пришёл в себя после потрясения удивительно быстро - это вызывало уважение и уверенность в том, что магия Храма чего‑то стоит.
- Моё имя ничто пред могуществом Вечности, - выспренно ответил он. - Ты можешь называть меня служитель второго ряда - таково моё место в Храме.
- Тогда вот что, служитель второго ряда. Первоначально я собирался в первую очередь нанести визит Властителю, однако сейчас я считаю, что лучше - для всех нас - будет, если я как можно скорее встречусь с кем‑нибудь из ваших высших иерархов. А Властитель - Властитель может подождать, - и, не дожидаясь ответа, Хан–Шэ повернулся к замершему Хануферу: