- Бездействие никогда и никому не помогало. Лишь деятельность является лучшим лекарством от всего. Прошу вас, Джонни, сделайте нужные вычисления! Аккумулятор необходимо дозарядить. Я уже включил его, но надо определить допустимый предел. Укажите его.
- Но я не могу…
Ирландец тихо подошел к Кленову и положил ему руку на плечо:
- Друг мой, мужайтесь! Она успокоилась. Ей лучше. Будьте мужчиной, ученым и борцом!
В этот момент тихо заговорила Мод:
- Джон, милый!.. Летящее пламя догоняет наше облачко… Оно сожжет его! Джон!.. Спасите его!
Кленов хрустнул пальцами.
Холмстед большими шагами стал расхаживать по лаборатории. Ирландец резко повернулся от окна:
- Джентльмены! Я вижу приближающиеся автомобили.
- Это сенаторы! Джонни, я прошу вас… Как автор послания к американскому сенату вы должны встретить их!
Кленов отрицательно покачал головой:
- Нет, я не могу! Пусть приедут в другой раз.
Ирландец неслышными, мягкими шагами подошел к Кленову.
- Мистер Кленов, - он взял его руку, - встаньте! Меня зовут Лиам. Нас разъединяли, но мы… наши жизненные задачи должны объединить наши открытия. Вместе мы сможем перевернуть мир, заставить его жить по-иному! Дайте мне руку, Джон. Меня зовут Лиам.
Кленов поднялся, удивленно смотря в печальные глаза Ирландца.
Профессор глядел на двух своих помощников и растерянно тер переносицу.
- Идите! - сказал Лиам.
Кленов беспомощно повернулся к Мод. Она приоткрыла глаза, улыбнулась:
- Джон… милый… идите!
Кленов выпрямился и медленно пошел к двери. Он даже не взглянул на распределительный щит, мимо которого проходил, хотя стрелка амперметра сильно отклонилась вправо, и так и не сказал ничего о пределе зарядки аккумулятора.
У чугунной ограды парка стояли три автомобиля. В переднем, где шофером был Ганс, сидел старик Вельт.
По дорожке к калитке шел высокий человек с растопыренными локтями и опущенной головой. Почтенные сенаторы с любопытством наблюдали за "диктатором мира".
Кленов подошел к воротам и открыл калитку. При этом он повернулся лицом к Белой вилле.
В этот момент ворота качнулись, и дорожка заколебалась под его ногами. В уши, сотрясая мозг, ворвался удар. Он причинил физическую боль, сжав голову, отдавшись в затылке. В глазах помутилось.
Сквозь мутную пелену Кленов увидел что-то черное и красное. Летящие тени сливались, дрожали, превращаясь в расплывчатые пятна на закрытых веках.
Гора мохнатого дыма взвилась над тем местом, где была лаборатория. Вихрь с корнем вырывал деревья. По воздуху со свистом летели их исковерканные стволы.
Деревья летали!
Сверху с грохотом сыпались полурасплавленные камни недавно существовавших стен. Кленова бросило на исковерканную чугунную решетку ворот. Он видел, как часть горы, заросшей парком, дрогнула и стала сползать вниз. Жуткое, почти физически ощутимое движение целого горного склона становилось все заметнее. Трещина разорвала дорожку, как ленту.
Через несколько мгновений трещина стала гранью обрыва. Лежавший на дорожке кожаный поясок свесился и стал тихо раскачиваться. Стекла автомобиля были разбиты камнями при взрыве. Ганс прикрывал ладонями окровавленное лицо, а сзади него…
Выпрямившись во весь свой маленький рост, в автомобиле позади шофера стоял толстяк - владелец мирового военного концерна, прозванный на Уолл-стрите Волком. Он быстро жевал сигару. Мешки под глазами стали красными. Маленькие глазки, не моргая, смотрели на то, что могла сделать только одна стихия.
- Такая сила! Такая сила!.. О-о! Господа ученые, теперь я верю вам, - говорил он, протягивая вперед руку.
Кленов, не понимая, смотрел на поднимающийся столб дыма, смешанного с пылью.
Высоко в синем-синем небе плыло легкое, прозрачное облачко.
В глазах у Кленова все запрыгало, исказилось. Первый раз в жизни он плакал.
- Мод!.. Мод!.. - беззвучно шептал он. - Это я… я убил тебя своим сверхаккумулятором…
Из придорожного кустарника показались робкие фигуры сыщиков.
Вельт-старший говорил, обращаясь к Кленову:
- Хэлло, мистер Кленов, вы гениальны! Слава и богатство возместят вам тяжелую потерю. Такова жизнь, молодой человек! О, как я вас понимаю! Нельзя сделать яичницу, не разбив яиц, молодой человек. Я знаю, что такое горе. Я отец! Итак, располагайте моим капиталом. Сколько нужно вам для восстановления лаборатории?
Кленов смотрел на Вельта. Фигура его казалась мутной, расплывчатой, словно он смотрел на нее через стекло с ползущими по нему дождевыми каплями.
- Это я виноват, - повторил он, - я вовремя не приостановил зарядку… Магнитное поле разорвало катушку…
Вельт рассердился:
- Что вы там бормочете? Я предлагаю вам деньги! Оставим комедию с сенаторами. Я предлагаю вам чек на миллион долларов! Продолжайте ваши работы. Они нужны мне. Я оплачиваю их. Миллион долларов!
Вельт быстро вынул чековую книжку и нацарапал подпись. Потом подумал, разорвал и начал писать снова.
Подошедшие сыщики расступились. Кленов пятился от автомобиля. Вельт протягивал чек:
- Успокойтесь. Берите. Ведь вы же друг моего сына! Я уже люблю вас. Здесь чек почти на миллион, на целых восемьсот тысяч! Только за одно ваше обещание продолжать работы. Я хочу, чтобы вы не чувствовали сейчас одиночества. Мы с вами, дорогой мальчик!
Кленов молча отвернулся. Его высокая фигура сутулилась, плечи дрожали.
Из обрыва, словно туман, поднималась пыль.
Подъехал еще один автомобиль. Это был вызванный Холмстедом врач.
- Сэр, вам уже некого больше лечить, - мрачно сказал один из сыщиков.
Шуршали камешки, скатывающиеся по вновь образовавшемуся обрыву. Звук их пропадал где-то внизу. Кожаный пояс больше не лежал на краю пыльной дорожки…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ХРАНИТЕЛЬ ТАЙНЫ
- Осмелюсь пожелать вам тысячу лет жизни!
Любите человечество, заботьтесь о нем и храните свою тайну.
Глава I. ВОЛШЕБНЫЙ ЗАМОК
Кузнечики в траве так отчаянно звенели, что солнце в небе утомилось, рассердилось и решило сжечь их живьем. Но доставалось от этого не одним только кузнечикам.
Почтенный датский пастор не знал, куда девать свою и без того поджарую особу. Он незаслуженно страдал от солнца, так как к звону кузнечиков не имел ровным счетом никакого отношения. Он вытащил из-под шляпы платок, громогласно высморкался и, приподняв шляпу, снова накрыл платком свою голову. Потом спросил шедшего с ним крестьянина:
- Скажите, Петерсен, вы совершенно уверены в том, что виденное вами правда?
Толстый, красный Петерсен, опиравшийся на палку, догнал пастора и сказал:
- Клянусь вам, господин пастор, в тот день я был совершенно трезв! Я принес заказанный мне бидон молока и корзину с разной провизией…
Дорога, по которой они шли среди вересковых ютландских степей, сворачивала в небольшую буковую рощу. Сучковатые, черные с подветренной стороны буки тихо шелестели листвой - может быть, о том, какие здесь бывали прежде дремучие леса и какой могучей державой была Дания.
Скоро над поломанными вершинами деревьев выросли шпили и зубчатые стены старинного замка.
Быть может, в нем жил когда-то строптивый рыцарь, не раз враждовавший с самим королем. Теперь замок одряхлел. Долгие годы был он заброшен. И только за последние месяцы произошли в нем неожиданные перемены.
- Так вы говорите, что у корзины была ручка? - продолжал пастор.
- Совершенно верно. Я приделал ее от старого ведра, после того как на прошлой неделе новую корзину у меня забрал господин Стонсен. Вот уже месяц, как я ношу провизию в это обиталище дьявола! Меня пропускал туда детина ростом вот с этот бук. В достопамятный день я, как и обычно, поставил корзину и бидон возле стены и хотел закурить трубку…
- Скажите, Петерсен, не почувствовали ли вы в этот момент желания произнести имя господа бога?
- Клянусь вам, господин пастор, я не почувствовал такого желания! В эту минуту я почувствовал, что кто-то тянет у меня из кармана часы…
- Продолжайте, продолжайте, господин Петерсен! Я должен все это хорошенько запомнить.
- Я схватился за карман, чтобы поймать негодного воришку, и, представьте, никого около себя не увидел!
- Вспомнили ли вы, сын мой, о боге хоть в этот момент?
- Нет, господин пастор! Я так растерялся, что это не пришло мне в голову. Да простит мне господь! Верно, это и послужило причиной всех моих несчастии.
Петерсен захромал сильнее. Они вошли теперь в жиденькую тень. Прямо перед ними вставали высокие морщинистые стены и новый железный мост, переброшенный через ложбинку, когда-то бывшую глубоким рвом.
Ворота под беззубым, с выпавшими кирпичами, сводом блестели свежей краской. Старый замок походил на дряхлого Фауста, которого Мефистофель еще не кончил омолаживать.
Петерсен остановился:
- Клянусь вам, господин пастор, когда я вижу это чертово место, у меня подкашиваются ноги! Я ни за что не вернулся бы сюда, если бы мне было заплачено за мою провизию и молоко! Но уверены ли вы, господин пастор, что в вашем присутствии дьявольское наваждение не повторится?
- Сын мой, обратим мысли свои к небу и призовем на уста свои молитву! Конечно, искуситель коварен. Уверяю вас, что взятая мною на себя миссия едва ли окупается…
Петерсен решительно двинулся вперед:
- Полноте, пастор! Я и так обещал вам половину того, что мне должны. Не могу же я еще приплачивать вам от себя!
Служитель церкви закашлялся:
- Сын мой, мы приближаемся. Думайте о боге и продолжайте ваш рассказ.
- Не успел я опомниться, как на моих глазах часы выскочили из кармана и унеслись прочь!
- Господин Петерсен, а вы уверены, что в тот день вы брали с собой часы?
- Так же уверен, пастор, как в том, что мне остались должны семнадцать крон.
Пастор вздохнул.
- Когда часы улетели от меня, я выругался.
- Ну вот видите, сын мой! Вы сами способствовали дьяволу.
- Да-да… И в тот же момент увидел, как мой бидон сам собой повернулся и покатился. Верьте мне, он, как обезьяна, забрался по совершенно отвесной стене да так и остался там, словно прилипнув!
- Великий боже, какие необыкновенные вещи рассказываете вы, Петерсен! Клянусь вам, если бы я не знал ваши склонности…
- Да-да, пастор! А следом за бидоном поползла корзина, ручкой вперед, медленно так… Доползла до стены и стала подпрыгивать на месте: хлюп, хлюп, хлюп! А подняться никак не могла.
- Великий боже!
- И представьте себе, пастор, тут-то я и увидел свои часы! Они прилипли к стене на уровне второго этажа. Я очень испугался и бросился бежать. Падал я несколько раз и, право, не могу вам точно сказать, когда именно повредил себе ногу… Однако, пастор, замок уже близко. Прошу вас, выньте свой требник!
Пастор достал молитвенник и, надев очки в металлической оправе, забубнил себе что-то под нос. Несколько раз он спотыкался.
- Прошу вас, Петерсен, поддерживайте меня, иначе я могу упасть.
- Ах, у меня и без того подкашиваются ноги от страха!
- Мужайтесь, сын мой! Помните, что дома вас ждет фру Петерсен, которая уверена, что ваши часы и деньги за провизию остались у господина Стонсена, трактирщика.
Пастор не успел договорить. Оба спутника вздрогнули и оглянулись.
Сзади них послышался топот. Из-за деревьев показался всадник. Пыль покрывала его серый дорожный костюм. Взмыленная лошадь испуганно косилась на путников.
На мосту, где остановились пастор и Петерсен, всадник придержал коня и окинул их угрюмым взглядом. Один его глаз был прикрыт несколько более, чем другой.
Петерсен низко кланялся. Пастор кивнул с достоинством. Всадник не ответил.
Открылись ворота. В них показался привратник.
- Хэлло! Кто это? - обратился к нему всадник, указывая глазами на стоящих на мосту людей.
- Это Петерсен, он приносит провизию. А это господин пастор.
- Пусть они объяснят вам, что им надо! - сказал всадник и проехал в ворота.
Пастор раскрыл требник и, сопровождаемый Петерсеном, медленно направился к привратнику.
- Господин привратник, - начал пастор, - хозяева этого замка, принимающие у себя невежливых всадников…
- Это и был сам хозяин, господин пастор!
- Гм… гм… - замялся пастор и оглянулся на Петерсена.
Привратник ухмыльнулся.
Пастор вынул платок из-под шляпы, высморкался и, приняв важный вид, продолжал:
- Итак, хозяева или хозяин этого замка остались должны почтенному господину Петерсену за молоко и провизию…
- И за часы, - высунул голову из-за плеча пастора Петерсен.
- И за разбитые часы, - неуверенно подтвердил пастор.
- Что ж, пройдите во двор и присядьте вот здесь, - указал привратник рукой на поросшие мхом камни около черной от времени стены замка.
Петерсен боязливо прошептал:
- Пастор, пастор! Это и есть то самое чертово место!
Высоко подняв голову и читая вслух молитвы, пастор двинулся к проклятому месту. Старинный молитвенник в окованном железом переплете он держал далеко перед собой.
Вдруг неведомая сила выхватила из рук почтенного пастора молитвенник, сорвала с него очки и бросила то и другое в стену. Там вещи и прилипли на уровне второго этажа. Следом за ними загромыхала железная палка Петерсена.
Несчастный пастор опустился на землю, словно из-под него выдернули почву. Его ноги в грубых деревенских сапогах нелепо торчали в разные стороны.
- Что же вы не призываете господа бога, господин пастор? - зашипел крестьянин.
Побледневшие губы пастора дрожали.
Петерсен тихонько сел рядом с пастором, трясущимися пальцами держась за его рукав.
Вдруг молитвенник, очки и железная палка отделились от стены и грохнулись на землю.
Палка, отскочив от камня, ударила пастора по ноге.
- Ой-ой! - жалобно застонал служитель церкви, пытаясь отползти в сторону.
Но Петерсен не отпустил его рукава и последовал за ним на корточках.
- Ха-ха-ха-ха! - загромыхал кто-то сзади.
И без того перепуганные, пастор и крестьянин оглянулись. Там, взявшись за бока, широко расставив ноги в желтых гетрах, хохотал недавний всадник.
- Спаси нас великий боже! Если ты дьявол, то сгинь… Тьфу! Тьфу! Тьфу!
- Что вы плюетесь, почтеннейший? - сказал всадник, подходя к пастору.
Серое от пыли лицо всадника с пронизывающими холодными глазами, один из которых был прикрыт больше другого, казалось страшным.
Всадник остановился перед стеной и смерил глазами расстояние до второго этажа.
- Не меньше нескольких миллионов гаусс! Вы поняли это, почтеннейший?
- О-о нет, сударь… - пролепетал пастор.
- Вы, кажется, пришли за каким-то долгом?
- Так точно, сударь, - вставил Петерсен.
- Сколько?
- Двадцать крон, сударь.
- Получайте ваши кроны и проваливайте! Ну?
Петерсен подхватил деньги и заковылял к воротам, позабыв свою палку. Пастор пошел было за ним, но вернулся и с вороватым видом подобрал разбитые очки и молитвенник. Оглянувшись еще раз на страшного всадника, он, сильно припадая на левую ногу, затрусил вслед за Петерсеном.
Ударив стеком по гетре, всадник пошел к замку.
- Вы не можете спорить против того, господин Петерсен, что я помог вам получить деньги, - говорил пастор, когда они с Петерсеном выходили из рощи.
Из-за деревьев поднимались суровые башни волшебного замка.
- Я не понимаю вас, пастор! При чем тут вы? Ваш требник ведь не остановил дьявольского наваждения!
- Не хотите ли вы сказать, что мне не причитаются мои деньги?
- Я хочу вам только сказать, что вам не причитаются мои деньги!
Возмущаясь и споря, удалялись эти хромающие на разные ноги фигуры, пока совсем не скрылись за поворотом.
Поднявшись по изъеденным веками ступеням, всадник остановился перед массивной, обитой железом дверью.
Бросив недокуренную папиросу на пол, он позвонил.
В двери открылось круглое окошечко, и чей-то глаз прильнул к нему. Потом за стеной загрохотало, и дверь медленно растворилась.
Перед всадником вытянулся человек гигантского роста.
- С приездом, мистер Вельт!
- Хэлло, Ганс! Как дела?
- В полном порядке, мистер Вельт!
- Работаете?
- Так точно, мистер Вельт.
- Это я уже видел!
Ганс поднял бесцветные брови:
- Осмелюсь… Мне кажется, вы еще не могли быть в лаборатории.
- Совершенно достаточно, Ганс, быть около нее. Итак, идем! Покажите, как вы тут устроились.
- Слушаюсь, мистер Вельт.
Сопровождаемый верным Гансом, Фредерик Вельт вошел в большой зал с узкими стрельчатыми окнами.
Со сводчатого потолка свешивались гирлянды изоляторов, поддерживающих провода высокого напряжения. На изоляторы сурово смотрели со стен портреты древних рыцарей. Гигантские трансформаторы наполняли помещение ровным гулом. Из-за стены слышалась работа каких-то машин.
Фредерик прошел в следующую комнату. Воспоминания об Америке, о Мод проснулись в нем. Три так знакомых ему компрессора работали здесь, сжимая воздух, водород и гелий.
Фредерик подавил в себе минутное чувство грусти.
Вместе с Гансом они прошли в полутемный коридор и поднялись во второй этаж. Миновав галерею старых фамильных портретов прежних владельцев замка, они вошли в просторный, но темный зал.
Он был пуст. Лишь древние рыцарские латы немыми стражами охраняли дверь в противоположном конце зала.
Вельт, остановившись посередине, оглядывал помещение:
- Право, недурное место! А? Как вы думаете, Ганс? Немного мрачно…
- Совершенно с вами согласен, мистер Вельт.
Внимание Вельта привлек какой-то металлический звук. Он вздрогнул и оглянулся.
В полутемном зале никого не было.
- Гм… Средневековые рыцари плохо заботились об освещении. Но, по-моему, здесь никого нет, кроме нас, Ганс?
- Точно так, никого!
Лязгающий звук повторился.
Вельт схватил Ганса за руку.
Они ясно увидели, как оба рыцаря, словно по команде, подняли свои железные руки и протянули их к охраняемой двери.
- Что за чертовщина! - прошептал Вельт.
Латы покачнулись, с металлическим звоном грохнулись на пол и замерли у стены в самых неожиданных позах.
- Фу, черт! Воображаю, что было бы с милейшим пастором! Однако, Ганс, надо будет убрать этих железных кукол - они не рассчитаны на миллионы гаусс.
- Будет исполнено.
- Теперь предупредите Кленова, что я иду к нему.
Вельт подошел к узкому окну, а Ганс направился к двери.
Через минуту дверь открылась, и, споткнувшись о рыцарский шлем, вбежал Кленов. Он крепко обнял Вельта, и друзья поцеловались.
- Я рад, что ты приехал, Фредерик! Может быть, оттого, что именно ты вернул меня к жизни и к работе, я так остро ощущал твое отсутствие.
- Джон, твои слова - лучшая награда для меня! Но расскажи, как твои дела.
- Все в порядке, Фред! Я восстановил защитный слой. Можешь быть уверен. Теперь мы поставим мир на колени!
Вельт радостно улыбнулся: