Глава 4
Лондон. Париж. Вашингтон
Бывший поручик бывшего Войска Польского Виктор Бешановски уныло тащился по промозглому Лондону сквозь густой осенний туман. Работы не было. Казарма для беженцев, место в которой он получил по знакомству, опостылела. Опять постный ужин из овсянки на воде, стакан вонючего виски, цветом напоминающего мочу, перед сном, вместо кристально чистой "можжевеловой". А потом беспрерывно ворочаться на жёсткой солдатской койке под бумажным одеялом под стоны и храп соседей по комнате. И это ему, насчитывающему десятки владетельных щляхтичей в своём роду, знающему свою родословную чуть ли не от первых польских князей! Родственнику самих Радзивиллов! А ведь ещё полгода назад жизнь казалась такой чудесной… О, это волшебное лето тысяча девятьсот тридцать девятого! Он был тогда прикомандирован к корпусу специального назначения, занимавшимся очисткой польских земель от вонючих швабов. О, как они тогда славно провели время! Бешановски невольно прикрыл глаза от удовольствия, вспомнив, как они жгли фольварки, грабили хозяйства, пороли и вешали тех, кто осмеливался хотя бы косо взглянуть на гордых уланов… Он вспоминал, как на одном из хуторов они загнали хозяев в амбар и сожгли их живьём, наслаждаясь криками горящих заживо стариков и детей. А его славные бойцы растянули на земле молодых хозяйских дочек и всей ротой доказывали им превосходство настоящих поляков над их вонючей немецкой кровью… Да, славное было время… Он был красив, богат и успешен, быстро продвигался по службе. Подумать только - в двадцать лет он уже поручик. Ещё год, два - и капитан, а там и до полковника недалеко… Когда он ехал на своём арабском жеребце по Маршалковской, все паненки посылали воздушные поцелуи молодому красивому офицеру, а их глаза… О, их глаза обещали небесное наслаждение доблестному шляхтичу…
Бывший поручик бывшего Войска Польского сплюнул с досады на грязную брусчатку и поёжившись, ускорил шаг… Несмотря на поздний час в казарме было шумно. Что-то празднуют? С чего бы это вдруг? Недовольно передёрнув плечами Бешановски дёрнул ручку двери алюминиевого барака и шагнул через порог.
- О, Виктор! Вы вовремя! Пейте!
Толстый сосед по койке, изводивший его запахом своих носков, вдруг сунул в руки стакан настоящей водки. С чего бы это вдруг такая щедрость? Но толстяк радостно затараторил:
- Вы не поверите, пан Бешановски! Честное благородное слово настоящего шляхтича - это чудо! Честное благородное! Да вы пейте, пейте!
Виктор не стал отказываться и залпом осушил стакан, торопливо зажевал услужливо поднесённым ему куском настоящего(!) шпика, выудил из кармана смятую пачку сигарет и закурил от поднесённой ему зажжённой спички.
- Пан Бешановски, с сегодняшнего дня мы все вновь на службе. Ура!
Поручик Войска Польского, уже снова настоящий, не сразу осмыслил услышанное, наслаждаясь забытыми уже вкусами и ароматами, но когда его мозг переварил информацию, глаза поляка выпучились и едва не выпали из орбит:
- Что?
- Да-да, пан Бешановски! Наше Правительство в Изгнании издало указ о призыве всех бывших поляков на военную службу. Причём все офицеры получают повышение на один чин! Ура! Всем приказано явится на призывные пункты для получения назначения на должность, обмундирования, и самое главное, пан Виктор, аванса! Представляете - аванса! Целый фунт! Целый фунт в неделю, пан Виктор! Новенький британский фунт! Пока вы отсутствовали, к нам явился британский лейтенант, переписал всех, вы не волнуйтесь, пан Виктор, вас мы тоже внесли в список, и приказал всем явиться завтра к восьми утра к коменданту лагеря. Нашего лагеря. А затем выдал деньги. Аванс, пан Виктор, аванс!
- А где мой фунт стерлингов?
Его глаза загорелись алчным огнём…
- О, пан Виктор, вы не беспокойтесь, ваши деньги целы. Поскольку вас не было, то лейтенант не дал нам денег на вас, и сказал, что вы сможете получить их завтра у коменданта…
Гулянка затянулась далеко заполночь. Подвыпившее панство разошлось не на шутку, воздух сотрясали воинственные кличи, вроде: "Ещё польска не сгинела! Да погибнут наши враги, схизматики, та москали! Огнём и мечом изничтожим немцев и русских!" …Были тосты во здравие господина Первого лорда Адмиралтейства Британии, во славу французского оружия, Бешановски, решив блеснуть эрудицией, долго и путано говорил о славном боевом пути польских улан под командованием великого Наполеона, дошедших до Москвы. Его речь была встречена бурными возгласами захмелевших шляхтичей, забывших, чем кончил французский завоеватель в России…
Утром поручик с трудом поднялся. Если бы не мысль о вожделённом фунте, то он бы наплевал на всё и остался лежать на койке. Но, во-первых, не протрезвевшие за короткое время сна соседи по казарме ужасно храпели. Во-вторых, поскольку гуляли прямо там, где и спали, то едкое амбре, состоявшее из смеси запахов табака, пота, а так же ясновельможной блевотины вызвали жуткую головную боль, и пан Бешановски с трудом, но встал. Затем заставил себя одеться, как смог, побрился, не раз порезавшись трясущейся с перепоя рукой, и, наскоро залепив ранки кусками газеты, направил свои стопы в домик коменданта лагеря польских беженцев, где, наконец, смог получить свой вожделенный фунт стерлингов…
Примерно в это же время в кабинете французского премьер - министра Даладье раздался звонок. Это был старый друг министра, а теперь - первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль.
- Эжен? Это я.
- Рад слышать тебя, Винни.
- Ты получил то, о чём говорили в зимнем саду наши общие друзья?
- О, да.
- И что ты думаешь?
- В данном случае могу сказать тебе откровенно - они платят мне, как и тебе, впрочем, не за то, чтобы мы думали. Думают они. А мы - воплощаем в жизнь их думы.
- Правильно. Я - начал.
- Я - тоже. Надеюсь, увидимся.
- И очень скоро…
Несмотря на расстояние, в мембране было слышно, как лязгнул отключившийся аппарат абонента. Глава Правительства Французской Республики вздохнул и в свою очередь так же опустил массивную эбонитовую трубку на рога. Затем позвонил в стоящий перед ним колокольчик, вызывая секретаря. Буквально через мгновение на пороге кабинета возник прилизанный молодой человек с лоснящимися от бриолина волосами:
- Слушаю вас, ваше превосходительство?
- Э… Как вас?
- Эркюль, господин премьер-министр. Эркюль де…
- Короче, любезнейший.
Прервал его Глава Правительства, не дослушав.
- Дозвонитесь до Министерств Обороны и потребуйте от генерала Гамелена его присутствия завтра в десять, нет, в двенадцать часов дня, у меня на совещании. Здесь. В кабинете.
- Но…
- Но?
- Командующий Сухопутными войсками Республики отбыл на Линию Мажино для рекогносцировки. Ожидается. Что его визит продлится ещё три дня.
Даладье хлопнул по столу ладонью:
- Как хотите, но чтобы генерал был здесь завтра днём. В конце концов, в наш век расстояния не такая уж большая проблема.
- Я передам ваши указания, господин премьер-министр…
Выпроводив секретаря, Эжен Даладье расслабился. В конце концов, зачем ему самому ломать голову? Поскольку задуманная его хозяевами комбинация состоит из нескольких частей, а все нюансы плана ему неизвестны, то первая фаза - военная операция с целью нанести максимальный урон Советам. А военные дела - дело военных. У обожаемой им Франции есть блестящий Генеральный Штаб, Непобедимая Армия, вот пусть военные и ломают головы, ведь первым правилом для всех настоящих руководителей было умение переложить свои обязанности на плечи подчинённых… Премьер улыбнулся своим мыслям, а потом бросил взгляд на часы и спохватился - он же опаздывает! Сегодня в "Мулен-Руж" новинка, о которой говорит весь парижский свет - впервые будет демонстрироваться массовый стриптиз: сто блистательных красавиц полностью обнажаться перед публикой. Конечно, это скандально! Но он будет в отдельном кабинете, и администрация гарантировала ему, что ни одна живая душа не узнает о присутствии главы правительства Французской Республики. А если его Высокопревосходительству захочется, то любая из участниц будет рада составить ему компанию в интимной обстановке…
…Лейтенант де Блюэ ласково похлопал по борту своего грозного бомбардировщика. Он любил свою машину, могучий дальний бомбардировщик "F-221BN-5". Настоящее чудо мысли гениальных французских инженеров, обладающее дальностью полёта в две тысячи километров с грузом бомб в две с половиной тонны. Правда, скорость немного подкачала, всего триста с небольшим километров в час, но зачем бомбардировщику большая скорость? Ему нужна выносливость мула, чтобы нести на своих крыльях смертоносный груз, а скорость - удел истребителей. Ну а если враги попытаются напасть на лейтенанта де Блюе, что ж, тогда их встретит ливень пуль из целых трёх пулемётов… Вернувшегося из очередного полёта лётчика отвлёк крик вестового:
- Господин лейтенант, вас вызывают в штаб!
- В чём дело, Тассиньи?
Лейтенант недовольно взглянул на рядового. Тот вытянулся по стойке "смирно" и отдал честь:
- Имею честь обратиться к господину лейтенанту - вас вызывают в штаб эскадрильи.
- Зачем?
Пройдоха (а кем ещё может быть рядовой, окопавшийся в штабе) оглянулся, и шёпотом произнёс:
- Советы начали войну против Финляндии.
- Я знаю. Это далеко не новость.
- Новость, господин лейтенант, в том, что набирают добровольцев для отправки в Финляндию. Причём жалование будет в ТРИ раза больше, чем во Франции. И повышение в чине на одну ступень…
Это действительно была новость. Де Блюе невольно зажмурился, представив кучу денег, которую он получит… И звание. Вожделённое звание! Конечно, там воюют. Но война идёт и здесь. Вот и сейчас моторы его самолёта не успели остыть после возвращения с боевого задания - они успешно высыпали тонну листовок на Германию. Правда, немцы по ним не стреляли. Но и они, французы тоже не открывают огня по бошам. Зачем? Пусть они ввязались из-за поляков в эту войну но, простите, можно же понять, что на самом деле Республика не будет губить жизни своих сыновей из-за каких то вшивых поляков! Хотя у русских имеется авиация… Но ЧТО может быть у этих грязных славян? Грубо сколоченные из дерева копии старых "Фарманов" и "Вуазенов" Великой войны, и ничего больше…
Последнюю мысль лейтенант додумывал, уже открывая дверь командира их бомбардировочной эскадры.
- Лейтенант?
- Полковник?
- Присаживайтесь, лейтенант де Блюэ. Как слетали?
- Успешно. Боши боятся приближаться к нам, а зенитный огонь нам не страшен, их зенитки не могут повредить лучшему творению нашего французского гения.
- Вы правы, лейтенант. Конечно, правы. Но я вызвал вас не для этого. Как вы отнесётесь к тому, чтобы отправиться добровольцем на помощь маленькой, но гордой стране, на которую напал громадный большевистский медведь?
- Господин полковник! Разве может сердце француза, воспитанного на уважении к Свободе каждого гражданина Республики остаться равнодушным к такому предложению?! Свобода каждого священна! Ещё мой прадед вместе с великим Наполеоном покорил Москву и сжёг Кремль, символ их власти! Конечно, мон колонель, я готов! Когда отправляться?
Колонель Филип Жерар Депардье улыбнулся в густые седые усы столь искреннему порыву молодого офицера:
- Я выписываю вам направление в Париж. Явитесь по указанному адресу и предъявите свои бумаги. Остальное вам скажут там…
По указанному адресу находилось посольство САСШ во Французской Республике… Через две недели новоиспечённый старший лейтенант французской армии садился на английский пароход в Кале. Весь транспорт был до отказа забит молодыми мужчинами призывного возраста, общавшихся между собой на незнакомом молодому французу шипящем языке…
Глава 5
Ленинград. Карельский перешеек. Полевой лагерь
Анти Сорвинен с трудом раскрыл глаза и пошевелился, треснул ледок, покрывший старую байковую куртку. К утру подморозило, и в палатке была лютая стужа и тишина. Только пар, вырывавшийся изо рта спящих, показывал, что люди живы… Анти осторожно приподнялся на четвереньки и пробрался к выходу, расстегнул тонкий полог, высунул голову и ахнул - снег. Первый снег этого года… Он лежал тонким, едва заметным слоем на промёрзшей до звона земле, но, тем не менее, это был снег… Выбрался наружу - утреннее тусклое солнце больно ударило по глазам отражёнными от белой поверхности лучами. Молодой финн прищурился на свет, затем выругался про себя:
- Чёртова бабушка! Успели ли мои землю вспахать?
Его призвали на сборы в начале октября, когда в воздухе носилось что-то неопределённое, мрачное и тяжёлое. Русские требовали от Суоми отдать им Перешеек. Но маленькая, гордая Страна не поддалась на угрозы большого соседа и стала усиленно готовиться к войне, чтобы защитить свою независимость и территорию. На немногочисленных предприятиях лихорадочно изготовлялось оружие, призывались на сборы призывники, эмиссары Правительства направились по всей Европе в поисках помощи для защиты от большевиков. И Европа откликнулась: соседка Финляндии, Норвегия, передала ей двенадцать пушек из 145 имеющихся у неё. Другая сопредельная держава, Швеция, хоть и держалась традиционного нейтралитета, тем не менее, так же не осталась в стороне - восемь тысяч семьсот добровольцев-шведов. Множество винтовок, пулемётов, тонны боеприпасов, обмундирования, автомобили… Кроме того, именно через Швецию был основной поток транзитных грузов из Франции и Британии - самолёты, танки, автомобили, броневики, орудия и опять же добровольцы: датчане, американцы, венгры, эстонцы и поляки… А вообще ещё ждали целый экспедиционный корпус в составе почти ста тысяч человек, плюс авиагруппы и эскадру Королевского Гранд-Флита. И это, несмотря на войну, которую гитлеровская Германия вела против союзников. Всё это утешало и давало надежду, что Суоми выстоит, и Советы получат урок, который навсегда заставит их отказаться даже от мыслей получить хотя бы клочок финской земли…
…Сорвинен сделал несколько энергичных приседаний и взмахнул руками, чтобы разогнать застывшую за время сна кровь. Осмотрелся - лагерь ещё спал, солдаты, утомлённые долгим пешим переходом, спали без задних ног, впрочем, как и их командиры. Анти прошёлся между рядами палаток, собирая незамеченный ночью хворост, затем выбрал небольшое местечко и развёл маленький, но бездымный костёр, повесив над ним котелок для утреннего кофе. От весело пляшущих язычков как-то стало легче, да пусть крошечный, но костёр давал достаточно тепла не только чтобы вскипятить воду, но и согреться. Молодой финн вытянул руки над огнём и блаженно зажмурился… От котелка повеяло ароматом, так напоминающий родной дом. Точно так же по утрам его мать варила кофе на всю семью, вначале просыпался он, потом - младший брат, нелепо погибший на соседской свадьбе в пьяной драке. После уже вставали остальные домашние - дедушка с бабушкой, племянница Карен, живущая у них после смерти родителей от эпидемии "испанки". После плотного завтрака семья принималась за дела по хозяйству - женщины шли доить скотину, мужчины - в поле, либо занимались хозяйственными делами: чинили то, что требовало ремонта, ладили сельскохозяйственный инвентарь, заготавливали дрова, убирали камни. Да мало ли дел на крестьянском подворье? Спасало то, что семья была большая, и сил хватало на всё. Вот ещё бы земли побольше хоть немного, а то чуть неурожай, и всё, приходилось затягивать пояса. Надежда была, конечно, на Пааво, младшего, всеобщего любимца, тот с отличием закончил гимназию, поступил в училище, учился легко и охотно. Ему пророчили большое будущее, пастор обещал дать ему рекомендацию в университет, а глава района - похлопотать о стипендии… Но этот нелепый случай… И надо же было ему влезть в эту разборку пьяных мужиков! Дурак, полез разнимать самых знаменитых драчунов в округе, вроде и отпихнули слегка, а ударился виском об угол чугунной печки во дворе, и всё… Даже фельдшер, бывший тут же на свадьбе, не помог… мужики потом стоном выли, да поздно уже. Вот что водка с людьми делает, совсем человеческий облик теряют… Мать еле откачали, отец в одночасье поседел, а до этого седых волос в шевелюре не было, пусть и за сорок ему. Дед… Ох, дед… А на соседскую Анни, с которой уже втихомолку по амбарам валялись, и смотреть страшно стало, выяснилось, что Пааво ей пузо заделал, пришлось вытравливать… И девке позор на всю округу. Не отмоется. Мать в последнем письме писала, что соседи ворота от дёгтя отмывать не успевают… Эх, водка-водка…
Сзади захрустел ледок, видно ещё кто-то проснулся. Анти обернулся - это был их шутник и балагур Тойво Коскинен, парень из их района, но с севера. Раньше, до сборов, они знакомы не были…
- Кофе варишь, Анти?
- Не видишь?
- Не вижу. По запаху понял. А на мою душу хватит?
Сорвинен взглянул в котелок. Чуть помедлил, потом кивнул:
- Хватит.
- Тогда я угощаю.
Тойво полез в тощий вещмешок и вытащил что-то, завёрнутое в чистую тряпицу, осторожно развернул, извлекая на свет кусок копчёного сала.
- Свинина?
- Нет, кабан. Сам прошлой осенью взял.
- Охотник?
- Так. Балуюсь потихоньку…
Кофе получился удачный. Да и сало с ещё домашними сухарями тоже было недурно.
- Вкусно?
- Конечно.
- Мой дед коптил. По своему рецепту. Вот вернёмся домой, приезжай в гости - он тебя научит.
- Если только зимой, в другое время в хозяйстве сам знаешь, сколько работы…
Коскинен заговорщически подмигнул:
- Я, перед тем, как спать легли, до ветру пошёл. Ну и краем уха услышал, что наш лейтенант с капитаном говорили, будто сегодня последний день! До обеда учения проведём, а потом назад, на станцию, и по домам… Приеду, первым делом в баню, а потом - за стол… Жена напечёт пирожков, сяду, наемся, потом опять в баню, и её с собой, да настойки рябиновой бутылку для разогрева… Ух! Напостился я здесь, соскучился уже по бабе! А ты, Анти, женат?
- Нет пока.
- А пора бы. Вроде и парень то уже не такой молоденький. Мы, финны, народ не такой большой. Нам люди нужны. И каждый финн должен иметь много детей.
Сорвинен усмехнулся:
- А у тебя то самого дети есть?
- Трое. А вернусь - ещё одного заделаю…
- Эй, там! Кончайте костёр жечь! Строится всем!
Анти не выдержал и сорвался:
- Дай хоть кофе допить, Антикайнен!
Лейтенант Антикайнен, сосед Анти там, дома, разозлился:
- Что за пререкания, рядовой?! Немедленно тушить огонь и строиться!
Затем с размаху ударил ногой по уже начинающему закипать котелку и развернувшись, направился к палаткам…
- Вот и попили горячего…
Медленно протянул Тойво. Сплюнул с досады на землю. Соринен со злостью смотрел на коричневые следы на белом снегу.