Алекс содрал с "Гэшки" идиотские пластиковые нашлепки, имитирующие пэйнтбольное ружье, отвернул глушак, подмигнул Ирине. Девушка несмело улыбнулась в ответ – на оцарапанной щеке проявилась очень милая ямочка. Алекс гикнул, привычно выщелкнул магазин, проверил – вставил на место.
Потом медленно отцепил рацию с уткнувшегося лицом в землю "мутанта". От прикосновения тот даже не шелохнулся.
"Крепко я его", – подумал Алекс.
Из динамика слышались какие-то хрипы, шорохи. Алекс прижал клавишу передачи, отчетливо произнес:
– А имели мы твои правила!
* * *
Голос Алекса звучал в операторской приглушенно – по знаку режиссера техник убрал звук. Арт Воронцов, развязно покачиваясь на стуле, разговаривал по мобильному телефону:
– …да, передача почти готова… угу… конечно, конечно… не-ет, на этот раз у нас есть кое-что интересное. Да, знаю я, что рейтинг падает, знаю! Учитываю… и ваше мнение тоже учитываю! Заверяю вас – всё будет в порядке! Да. Ручаюсь. Хорошо, до свидания.
Воронцов с силой захлопнул трубку:
– Вот козел! Угрожать он мне еще будет!
Ассистент недоуменно взглянул на шефа, осторожно спросил:
– Что-то случилось?
– Лебяшев звонил…
– Директор развлекательных программ?
– Он самый. Мягко намекнул, что если рейтинг "Гладиаторов" и дальше будет падать, он поставит на совете директоров вопрос об исключении программы из эфира. А рейтинг и будет падать, если за семь месяцев никто так и не смог выиграть Главный Приз.
– Люди хотят видеть победителей, – задумчиво пробормотал ассистент.
– Именно. А еще они хотят видеть, что каждый, если постарается, может выиграть пять миллионов. И думать про себя: вот и я тоже смог бы… Сколько у нас до конца?
– Шестнадцать минут. Я охотников попридержал пока… Пусть Костецкий думает, что они пистолета боятся…
– Правильно, а то еще стрелять начнет. У него в стволе сейчас патрон с перекосом, заклинит при первом же выстреле. Но он парень опытный, может смекнуть в чем в дело… И как вы могли пропустить?..
– Извините, Арт Вадимыч, мы даже и подумать не могли… В биографии написано – юрист, консультант по имущественным делам, практику проходил в подразделениях МВД…
– Ладно, так даже лучше… Участник горячих точек, тяжелая память о войне, расшатанная психика – то, что надо. Но в следующий раз постарайтесь так не прокалываться.
Воронцов с силой потер подбородок.
– Так… Значит, минут через двадцать он ворвется сюда и, размахивая пушкой, потребует отдать ему приз? – Режиссер обернулся к технику. – Предупредите охрану и поставьте камеры вон там, там и там.
– Вы хотите это снимать? – удивился ассистент.
– Конечно. Хуже того – я хочу это пустить в эфир. Без резки и без купюр. Всё, что он здесь скажет.
– Но программу после такого точно прикроют!
– Вряд ли. В крайнем случае – слегка изменим правила. Зато на этом парне, – Воронцов кивнул на экран, где по ржавым лабиринтам бывшего автопарка крались Алекс с Ириной, – мы в пять минут въедем на верхушку рейтинга. Передача в прайм-тайм идет, представляешь, как пресса налетит: "Участник телевизионной игры сошел с ума во время съемок!", "Не выдержав психологического давления, игрок поверил в реальность шоу!". А? Даже если последнюю передачу запретят повторять, можно пустить предыдущие в записи, да еще видео… Нет, помяни мое слово, я им такой рейтинг сделаю, мало не покажется!
Ассистент слушал с ошарашенным видом.
– Да, и вот еще что. Скажите подсадному, ну, как его там, рыжий такой… а а, Сережа! Классно орал парень, талант! Я сам чуть не поверил.
Пятая часть
(из цикла "Мифы мегаполиса")
В "Мануфактуру кумиров" я попал случайно. Взял да и отправил свое резюме, короткое, на полстраницы – было б чего расписывать, в самом деле! Ну, диск еще приложил с парой клубных выступлений. Вот и всё. Честно говоря, на успех я особо не надеялся. Но через две недели – в среду вечером, как сейчас помню, – позвонили из ПраймТВ.
– Вас беспокоят из студии музыкальных программ, шоу "Мануфактура кумиров". Поздравляем, вы прошли первичный отбор. В пятницу, в пятнадцать ноль-ноль начнутся пробы участников. Сможете прибыть?
– Да!! Конечно! Обязательно!
– Прекрасно, ждем. Телецентр на улице Королева знаете? Корпус два с вывеской "ПраймТВ"; вывеска приметная, не пропустите. Первый подъезд, шестой этаж, студия шестьсот двенадцать.
Минуты три я простоял столбом с трубкой в руках, и никак не мог поверить, что это не шутка и не чей-то глупый розыгрыш. Я буду участвовать в разрекламированной на всю страну "Мануфактуре"?! Именно я, Саша Воронихин? Да нет, не может быть!
Но в пятницу, на проходной телецентра меня действительно ждал пропуск, а на дверях студии шестьсот двенадцать я наткнулся на список кандидатов: фамилия Воронихин стояла четвертой.
На пробы пришли двести семьдесят девять человек. К концу дня взмыленные ассистенты режиссера отобрали пятьдесят счастливчиков. Сам он смог вырваться со съемок какого-то политического обозрения только в девять вечера. От нас, измученных и голодных, как раз ненадолго отстали, мы едва устроились, настороженно поглядывая друг на друга. Кто где – на стульях, на угловых кушетках, а некоторые и просто на полу…
И тут вбежал ОН. Неповторимый Малик Быстров.
– А! – вскричал он. – Вот вы где!
Нам рассказывали, что Малик начинал ведущим какого-то очередного ток-шоу из серии "постираем-при-всех-грязное-бельишко" и до сих пор не отвык врываться в студию с радостным криком под аплодисменты массовки.
Ассистенты немедленно подскочили к Быстрову с двух сторон и начали что-то наперебой нашептывать.
– Ясно-ясно, – режиссер барственно отмахнулся и повернулся к нам:
– Слушайте и не перебивайте. Я не буду просить вас работать изо всех сил и выкладываться по полной. Если вы этого не понимаете – вам здесь не место. Мануфактура – это шанс. Для кого-то, может быть, единственный и последний. Ясно?!
Студия согласно загудела.
– Ну, – хитро прищурился он, – кому не ясно, у нас долго не задержится. Никаких поблажек. Никому. Катюша, – он кивнул ассистентке, – несите договора. Читайте внимательно, если что непонятно – спрашивайте. Впрочем, можете не читать. Всё равно никто ничего менять не будет. Хотите участвовать – подпишете, никуда не денетесь.
И началась работа. С утра до вечера, практически без перерывов, даже есть приходилось чуть ли не на ходу. "Низкокалорийная, полезная еда быстрого приготовления" очередного спонсора на вкус напоминала сильно поперченный кусок картона. По условиям договора, пережевывая эту гадость перед камерой, мы были обязаны изображать неземной восторг. Не забывая, естественно, продемонстрировать в объектив этикетку.
Но то были лишь цветочки. Дальше – хуже.
Каждое утро нас ожидали два часа мучений у визажиста, потом спевки, репетиции на камеру, декламация, снова спевки, а вечером – небольшие соревнования, которые транслировались в эфир в реальном времени, прямо в прайм-тайм. Пусть, мол, зрители выбирают себе любимчиков.
Промежуточные голосования "на вылет" проходили два раза в неделю – по вторникам и субботам, зрители слали SMS: тот, кто получал меньше всех, отправлялся домой не солоно хлебавши. Так, по крайней мере, убеждали ведущие. По экрану бежали какие-то цифры, столбики диаграмм догоняли и перегоняли друг друга. Красота!
В первые два раза я еще следил за строчками рейтинга, азартно болел за свою – темно-серую. Но после третьего отсева стало понятно, что зрители имеют к нему весьма косвенное отношение.
– Ха! – сказал мне как-то Марат, рэпер из Пушкина, прямой и резкий. – Ты и вправду думаешь, что прошел в следующий круг потому, что за тебя кто-то там проголосовал? Ха-ха два раза. Поверь мне, Сашка, зрительские эсэмески хороши для первичного рейтинга, но никак не для отсева. Помнишь, на второй день нас три часа пытали психологи?
Да, было такое. Под присмотром трех ухоженных очкариков мы подолгу сидели над какими-то "имиджевыми" тестами. Потом каждого опросили индивидуально, да еще дали полюбоваться картинками на экране компьютера. "Вот так вы можете выглядеть на сцене. Или вот так. И еще так. Что бы вы сами выбрали? Какой вариант вам больше по душе?"
– Вот по их рекомендации и отсеивают тех, кто не подходит под модный сейчас образ звезды. Или тот, что будет модным через полгода. Я уже через это прошел…
Несколько месяцев назад Марату довелось поучаствовать в каком-то музыкальном шоу рангом пониже нашей "Мануфактуры". До финала не дошел, но в той среде поварился изрядно, так что ему можно было верить.
– Откуда же они знают, что войдет в моду через полгода? – спросил я.
Он расхохотался.
– Парень! Им ли не знать! Они же ее и создают!
С каждым голосованием нас становилось всё меньше, зато уплотнялся график показов: теперь в эфире ПраймТВ мы появлялись по несколько раз в день. Да и занятий прибавилось. Известные и не очень артисты и шоумены приходили в "Мануфактуру" давать уроки актерского мастерства. Некоторые действительно хотели помочь, говорили умно и интересно, но кое-кто, казалось, появлялся в реалити-шоу для того, чтобы лишний раз мелькнуть в телевизоре, напомнить зрителям о себе. Старые звезды, чье время ушло, спивающиеся актеры второго плана, "вечные" персонажи сериалов без единого шанса сыграть хотя бы раз в большом кино, они, говорят, даже платили за участие. Слушать их было неинтересно. По большей части они травили байки из актерской жизни и вспоминали свои былые заслуги. Работали на публику. На нас им, по большому счету, было наплевать. Взаимно, впрочем.
Я всё еще держался, уцепившись за первую десятку. В неофициальном рейтинге Александр Воронихин стабильно топтался на восьмом-девятом месте. Сказать по правде, я не знал, радоваться мне или нет. Рейтинг – это, конечно, хорошо, но всё решится в финале, а для него, как я теперь хорошо понимал, важнее всего отнюдь не зрительские симпатии.
За три дня до финала нас расхватали продюсеры.
Как оказалось, для бизнеса не слишком важно – выиграю я или нет, займу первое место или двадцатое. Когда два месяца подряд, четыре раза в неделю, а под конец чуть ли не каждый час, твою рожу транслируют на всю страну, – умело вложившись, можно неплохо подзаработать. Из любого финалиста "Мануфактуры кумиров" получится если не суперстар, то уж как минимум звездочка рангом пожиже, для провинциальных турне.
Меня отозвал в сторону невысокий тип в неброском, но, видимо, дорогущем костюме. Гладко выбритый, стильно и дорого причесанный он производил самое респектабельное впечатление.
Представился Артуром. И сразу взял быка за рога.
– Вы неплохо смотритесь, Саша. – Да, он сразу стал звать меня Сашей. Не Шурой, не Алексом – именно Сашей. – Почему бы вам после "Мануфактуры" не поработать со мной? Контракт стандартный, я буду вашим менеджером. Или, как раньше говорили, – импресарио.
Я честно признался, что пока еще не слишком силен в терминологии.
– Ничего, – ответил он. – Сейчас всё объясню.
И закатил монолог минут на десять: концерты, турне, деньги, слава. Ну, и условия, естественно. Контракты Артур заключает сам, от моего имени, раскрутка и реклама тоже на нем, но не за просто так. Он тоже получает свой процент от всех доходов.
Надо было, конечно, слушать его повнимательнее, но тогда мои мысли переполняла "Мануфактура". О том, что будет ПОСЛЕ, я не задумывался.
– А вдруг я не попаду в финал? Или займу последнее место.
– Если вы, Саша, согласны на мои условия, подобные мелочи вас больше волновать не будут.
Ничего себе мелочи! Кому как, конечно, но за эти "мелочи" я второй месяц цепляюсь всем чем только можно на глазах у всей страны.
– Как это – не будут? Я что, выиграю финал? – спросил я. Внешне спокойно, хотя волновался, как во время первого свидания.
– Это вряд ли, – спокойно ответил Артур. – Да и не нужно. Но второе место я вам обещаю.
Про себя я решил, что меня, похоже, дурачат. Вся "Мануфактура" знала: второе место при любых раскладах получит Алия Сумаханова. Ее папа, "владелец заводов, газет, пароходов" и по совместительству – председатель совета директоров ОАО "Нефтехим", щедро спонсировал наше шоу задолго до его рождения. Неофициально, конечно. У Алии даже кличка была – Королева бензоколонок. Пела она не сказать, чтобы очень, но в ноты попадала, а при таких деньгах ничего другого и не нужно. Однажды кто-то пошутил, что если бы она захотела, скажем, играть в хоккей, ее команда точно вышла бы в плей-офф кубка Стэнли.
Победу в "Мануфактуре" папа покупать не стал – это было бы совсем неприлично, – да Алие она и не требовалась. Второго места во всероссийском конкурсе вполне достаточно для удовлетворения амбиций. Всё равно больше никто и никогда не услышит о певице Сумахановой. Поигралась и хватит, кому интересно всерьез раскручивать такую звездочку? Даже за папины миллионы.
За первое место поборются Влада Огневская (на самом деле ее зовут Машей Вакарчук, но я вам этого не говорил!) и Никита Кругликов. Говорят, от его куцей соломенной косички сходит с ума как минимум половина телезрительниц. Впрочем, говорят также, что никому из воздыхательниц ничего не обломится в силу некоторых особенностей Никитиной ориентации.
Учитывая нефтеносного папу Алии, тот из них, кто проиграет, займет третье место. Так что подиум мне не светил ни при каком раскладе. С другой стороны, места из первой дюжины – на экран, в телевизионную табличку их влезает как раз двенадцать – тоже были давно распроданы, так что если Артур устроит мне хотя бы десятку, я на него молиться буду.
Но вслух я ничего не сказал.
– Не верите, но молчите? – с иронией спросил Артур. – Правильно делаете. Нет ничего более неустойчивого, чем предопределенность.
Перед финалом Алия на денек отправилась в Австрию. Развеяться, отвлечься хотя бы ненадолго от "мануфактурной" круговерти. На папины денежки всё было устроено по высшему разряду – первоклассный курорт, лучшие трассы, шикарный отель. Горные лыжи – модное увлечение для избранных. Ну еще бы: сам президент не брезгует.
Экипировку Алия привезла с собой. Эксклюзивную, многократно проверенную.
Наверное, она очень удивилась, когда лопнуло крепление на патентованных "Россингнолах".
Спасатели на снегокатах добрались до нее только через сорок минут. Правая нога, вывернутая под неестественным углом, уже опухла, а штанина до колена пропиталась кровью.
Врач небольшой альпийской клиники поставил диагноз почти мгновенно: перелом голени. Он таких перевидал сотни, если не тысячи. Привык.
А вот Алия свыкнуться с перспективой двух месяцев с загипсованной ногой никак не могла. Даже, говорят, устроила папе скандал. Но нефтеносный родитель наотрез отказался договариваться о трансляции дочкиного выступления прямо из больничной палаты. Хватит, мол, поисполнял твои прихоти: видишь, к чему это привело?
Пришлось Алие смотреть финал по телевизору.
Суббота, вечер. Самый прайм-тайм. По опросам в этот день нас увидят восемь миллионов человек. Даже в голове не укладывалось.
Открывал выступление Игорек Размысловский. Он честно старался прыгнуть выше головы, спел очень и очень на уровне, но… Следующей на сцену вышла Влада. На ее фоне Игорек сразу же потерялся и выпал из памяти.
Массовка провожала Владу искренними овациями. Компьютер показывал шестикратную разницу в рейтинге, и она продолжала расти.
Гриша Суханов, безголосый, но харизматичный, обошел Игоря, однако пропустил вперед Дениса Богданова. Очень уж лихо зажигал Ден со своим разухабистым рейвом "Простой русский парень".
Я вышел пятым. Не буду говорить, что чувствовал, когда выступал – словами не описать. Просто вложил всё, что было в тот момент на душе. Без фальши и без прикрас. Да и песню выбрал по совету Артура – не как у всех про "любовь-морковь". Вряд ли кто понял ее до конца, но отличалась она разительно.
Когда я вернулся за кулисы, Марат и Никита, не сговариваясь, показали мне большой палец. А компьютер меня и вовсе удивил – впереди шли мы с Владой, намного опередив остальных. От нее я отставал примерно на двести голосов, и ясно было, что разрыв таким и останется.
Инна Лавочкина и сестры Комлевы – Ася и Наташа считались заведомыми аутсайдерами. Не было в них изюминки, да и желания победить тоже не было. Они и сейчас отпели весьма средненько – на тройку с плюсом. Как будто галочку поставили в невидимом реестре.
Отбарабанил свое Марат, прочно утвердившись на четвертом месте и пропустив вперед лишь Лину Бородулину – Лиану. Видимо, ее миниатюрный экзотический наряд и обилие загорелой кожи произвели должное впечатление. Она и не пела почти – так, проговорила несколько куплетов про "южное солнце, песок и настоящую страсть". Зато ноги свои продемонстрировала всем, кому это было интересно. Ну, врать не буду, там было что показать.
Дальше пошли одни девчонки – все семеро. Жребий, поставивший их подряд, основательно подпортил впечатление, потому что, выступая цепочкой, они выглядели совершенно неотличимыми. Как близнецы: похожие костюмы, одинаковые по смыслу песни, жесты – и те одинаковые. Конечно, на рейтинге это сказалось: девушки боролись в основном друг с другом, даже до Марата не дотянулись.
Никита выступал последним.
То, что случилось во время его выступления, СМИ потом просклоняли на все лады. Так вот я вам скажу точно – чушь это всё. Чушь и выдумки малообразованных дилетантов. Никакой фанеры у нас на финале не было. Пели сами. Звукорежиссер давал только музыкальное сопровождение (ой, ладно, никогда не поверю, что кто-то воспринимает всерьез дергающихся статистов с бутафорскими гитарами).
А пел Никита здорово! Не знаю, кто из них лучше – он или Влада, но тогда я думал одно: мне до него далеко.
Жаль, что так получилось.
На середине второго куплета звук внезапно исчез. На полторы-две секунды, не больше. Но все успели услышать одинокий и какой-то беспомощный голос Никиты, который как раз выводил что-то про "эта любовь не на-а авсегда". На втором "а" он услышал сам себя и от неожиданности споткнулся.
Мы поняли: всё.
Песня сломана.
Он тоже понял. На кураже, на сцепленных зубах выступил до конца, воинственно подергивая своей потрясающей косичкой.
Поздно. Никто уже не воспринимал его всерьез. Здесь, за кулисами уже начали перешептываться – песня "Валюша", еще недавно казавшаяся трогательным обращением к любимой девушке, сразу приобрела иную окраску. И все тут же вспомнили слухи о Никитиной ориентации: мол, Валюша – это совсем не обязательно сокращение от Валентины.
На радостях мы с Владой даже обнялись перед камерами. Она-то наверняка втайне надеялась на победу, а вот я о втором месте и думать не смел. Даже после разговора с Артуром. Потому и орал как оглашенный. Влада плакала. Помню, пытался ее успокаивать, хотя и сам чувствовал предательскую влагу в уголках глаз.
Потом, много месяцев спустя, мне несколько раз доводилось выступать с ней на "благотворительных" или юбилейных концертах. Надо признать, что более капризной и наглой стервы мне с тех пор видеть не доводилось. Плюс к тому же клинические проявления звездной болезни.
Но это так, к слову.