Через полчаса Якадзуно понял, что от теплового удара его отделяют считанные минуты. Если он не хочет, чтобы его непутевая жизнь закончилась прямо здесь и сейчас, надо срочно найти какое-то убежище. Якадзуно внимательно огляделся, но в поле зрения не попадалось ничего похожего на укрытие от безжалостного солнца. Ни одного дерева, вообще ничего, дающего тень. Даже здания все до единого огорожены заборами, практически не дающими тени, потому что Нью-Майами находится на экваторе и днем солнце стоит прямо над головой. Только кусты вдоль дороги… Да, лучше это, чем ничего.
Якадзуно решительно вломился в непролазную гущу кустарника, некоторое время покрутился на месте, как молодой медведь, упившийся амброзии, а когда счел, что вытоптал достаточно, улегся прямо на грязную землю. Он попытался организовать из ветвей импровизированный навес над головой, это ему не вполне удалось, но главное - тепловой удар ему больше не грозил. Очень хотелось пить, воды не было, и Якадзуно понял, что к вечеру он будет сильно страдать. Но, по крайней мере, будет жив, от жажды так быстро не умирают.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
- Вот и первая жертва, - тихо произнес Рамирес. Дзимбээ вздохнул и ничего не сказал. Рамирес его понимал - после такого потрясения говорить трудно.
- Довыпендривался, - констатировала Дева. - Совсем крыша поехала.
- Он мертв? - пискнула Ши Хо.
- Мертвее не бывает, - буркнул Дзимбээ.
Ши Хо могла бы и не спрашивать, потому что Иван лежал на боку, а посередине его лба зияла маленькая и аккуратная круглая дырочка. Кровь из нее совсем не капала, огнестрельные ранения вообще мало кровят, потому что электрическая пуля даже на минимальной мощности настолько прожаривает близлежащие ткани, что ни о каком кровотечении говорить не приходится. В комнате сильно пахло озоном и едва ощутимо - жареным мясом.
Дзимбээ еще раз вздохнул, подошел к лежащему телу, наклонился и поднял пистолет, выпавший из руки Ивана.
- Электрический, - констатировал Дзимбээ очевидную истину и добавил: Мощность максимальная.
- Ого! - поразился Рамирес. - Он же хотел убить всех нас и умереть сам! Шахид?
- Дурак, - ответил Дзимбээ. - Не шахид, а пьяный дурак. Видел, какие у него глаза были? Он уже минут пять был на автопилоте. И я тоже дурак, надо было сразу оружие отобрать, я же знал, какой он пьяный.
Это был камень в огород Рамиреса. Принимать оружие у гостей, приходящих на пьянку, - прерогатива хозяина дома. В этот раз Рамирес ею не воспользовался, он совсем забыл про то, каким бывает пьяный Иван. Рамиреса настолько переполняла радость от встречи со старыми друзьями, что он вообще про все забыл. Как он только мог пренебречь такой элементарной предосторожностью?
Галя неслышно подошла сзади и обняла Рамиреса.
- Не кручинься, - сказала она, - он просто пьяный дурак.
- Он не дурак! - вспылил Рамирес. - Да, он вел себя как дурак, но он был моим лучшим другом! Ты раньше с ним не общалась, ты не знаешь, какой он трезвый. Трезвый он совсем другой, он очень умный, он любит, то есть любил, косить под дурачка, но это была только маска. Когда-нибудь я тебе расскажу его историю, она потрясает. Просто поразительно, что человек, выросший в такой среде, не стал ни наркоманом, ни преступником. Да, он не получил нормального образования, но он был настоящим человеком с доброй душой и горячим сердцем. Я лично принимал его в братство и, несмотря ни на что, я не раскаиваюсь. Он очень помог нам на Гефесте, он…
- Тише, - прервал его Дзимбээ. - Гале совсем не обязательно знать, как именно помог нам Иван.
- А что такого? - удивился Рамирес. - Все равно эта тайна давно уже не тайна. С тех пор как наша планета изолирована, эта информация перестала быть секретной. Знаешь, Галя, что всех нас связывает?
- Молчи! - повысил голос Дзимбээ. - Извини, Джон, но я с тобой не согласен. И тебе придется прислушаться к моему мнению, потому что я не только твой друг, но и начальник особого отдела. То, что мы сделали на Гефесте, разглашению не подлежит.
- Хорошо, - пожал плечами Рамирес, - если ты настаиваешь, разглашать не буду. Мы так и будем тут сидеть или кто-нибудь уберет тело?
- Пойдем вынесем его вниз, - предложил Дзимбээ. Рамирес чуть не поперхнулся. Он рассчитывал, что Дзимбээ позвонит кому надо, приедут рабочие из морга и все сделают. Наверное, Иван был прав, революционеры действительно стали слишком похожи на изнеженных чистоплюев.
- Пошли, - сказал Рамирес и взял Ивана за руки.
Дзимбээ подхватил тело за ноги, и они потащили его вниз. Выходя на лестницу, Рамирес увидел, что Галя уже притащила из санузла швабру и приступила к ликвидации пятна на полу. Вот и еще одно свидетельство падения уровня жизни - даже сам Джон Рамирес не может позволить себе робота-горничную.
2
Ближе к вечеру жизнь в Нью-Майами оживилась. Температура упала градусов до двадцати пяти, солнце переместилось из зенита ближе к горизонту, ощущение жаркой парилки немного отступило. Якадзуно отважился выбраться из своего импровизированного убежища.
Он встал на ноги, расправил затекшие члены, отряхнул с себя грязь, насколько смог, и направился вдоль по улице в прежнем направлении. Больше всего ему хотелось выпить литра полтора-два чистой воды, можно даже без сахара и ароматизаторов. Впрочем, "хотелось" - не самое удачное слово, это было просто необходимо.
Якадзуно обратился с этим вопросом к первому же прохожему. Тот категорически не рекомендовал пить воду из луж и посоветовал заглянуть в любую забегаловку и купить что-нибудь ароматическое. Якадзуно сказал, что слышал, что деньги больше не действуют. Прохожий очень удивился, что Якадзуно это только что узнал, и поинтересовался, какой кредит он имеет. Якадзуно спросил, что такое кредит, прохожий вспомнил про какую-то важную встречу и быстро ушел. Якадзуно критически оглядел свой вдрызг перепачканный джинсовый костюм и решил, что понимает его чувства. Сейчас Якадзуно больше всего походил на грязного и вонючего бродягу, выпрашивающего жалкие подачки у каждого встречного.
У второго прохожего Якадзуно поинтересовался, как Дойти до аэропорта. Улыбчивый молодой человек индийской внешности очень удивился вопросу и сказал, что до аэропорта отсюда около пятнадцати километров и дойти туда, в принципе, можно, но крайне утомительно. Якадзуно опечалился и спросил, как ему быть, ведь у него нет никакого кредита, а есть только предписание немедленно прибыть в аэропорт, и если он его не выполнит, то его ликвидируют без суда и следствия. Собеседник снова очень удивился и спросил, как случилось, что Якадзуно оказался без кредита, но с назначением.
- У тебя есть документы? - спросил он.
- Да, мне выдали карту, когда выдавали назначение.
- На ней должен лежать подъемный кредит.
- Подъемный кредит?
- Небольшая сумма, чтобы не умер с голоду, пока добираешься до места назначения.
- Мне никто не сказал об этом, - Якадзуно в очередной раз почувствовал себя идиотом.
- Наверное, думали, ты и так знаешь. Об этом, вообще-то, все знают.
- Я только первый день в Нью-Майами. На мою ферму напали ящеры…
Индус присвистнул.
- Тебе очень повезло, что ты жив, - сообщил он. - Пойдем, провожу тебя до остановки, мне тоже ехать в ту сторону. Меня зовут Хаттаб Матурана.
- Бенедикт Ассам, - представился Якадзуно в ответ.
- Ты мусульманин?
- Синтоист. У меня только фамилия арабская, отец у меня японец, мать американка, арабы в роду когда-то были, но когда, никто и не помнит.
- Мы с тобой похожи, - хохотнул Хаттаб. - У меня тоже только имя арабское, но я принял ислам, чтобы моим предкам не пришлось стыдиться меня перед лицом Аллаха. У тебя есть жена?
- Уже нет, - Якадзуно изобразил на лице приличествующее случаю горестное выражение.
- Извини, - смутился Хаттаб. - Я не подумал…
- Ничего. Слушай, ты не знаешь, тут поблизости есть какие-нибудь забегаловки?
- Голоден?
- Это тоже, но больше всего пить хочу. Я с утра не пил.
- Ну ты даешь! У тебя же, наверное, в горле все пересохло! Тут рядом один магазин есть, странно, что ты его не нашел.
- Я думал, у меня нет кредита.
- Ах, да… А что у прохожих не спросил?
- Я пробовал, но меня все посылали, это так странно! По-моему, до революции люди были более приветливыми.
- Люди какими были, такими и остались. Просто ты очень грязный, все думали, что ты бродяга.
- Еще бы я был не грязным, я пять часов пешком по джунглям пробирался.
- Ящеры не погнались?
- Нет, не погнались.
- Странно, обычно они свидетелей не оставляют.
- Я думаю, они меня не заметили. Когда они напали, я был в джунглях, у меня была ферма животноводческая, я лягушкоедов разводил… Так вот, когда ящеры начали стрелять, они обесточили периметр, лягушкоеды ломанулись наружу, ящеры стали стрелять, я тоже стрелял, только они, наверное, не заметили, что я стрелял. Там такая пальба была, что ни один бес не разберет, кто в кого стреляет.
- Тебе повезло.
- Это точно. Слушай, а что у вас тут творится? Я последний раз здесь был еще до революции, тут столько изменилось… Деньги вот больше не действуют.
- Деньги на самом деле действуют, только теперь деньги другие. Братство выдает кредит каждому трудящемуся, этот кредит, по сути, и есть деньги. Разница только в том, что кредит нельзя класть в банк под проценты, инвестировать, ну и тому подобное. Кредит - это только для личного пользования.
- А как узнать, сколько у меня кредита?
- Информация лежит на карте, как обычные данные. Берешь мобилу и смотришь.
- У меня нет мобилы.
- Как это?
- Потерял в джунглях.
- Надо новую купить.
- А у меня кредита хватит?
- А я откуда знаю? Давай карту, посмотрим.
Якадзуно передал Хаттабу свежеактивированную идентификационную карту, тот вставил ее в свою мобилу, и оказалось, что кредита Якадзуно на покупку новой мобилы не хватит. Можно, конечно, купить дешевую модель, которая умеет только звонить и больше ничего, но зачем такая модель нормальному человеку? Нормальному человеку нужен не столько переносной телефон, сколько карманный компьютер.
- Придется тебе без мобилы покантоваться, - констатировал Хаттаб. - По большому счету, на стройке она тебе и не нужна будет. С кем там по мобиле разговаривать?
- Мне сейчас вообще не с кем разговаривать. Как эта бесова революция началась… Ты что это напрягся? Хаттаб посмотрел на Якадзуно с сомнением.
- Да так… Думаю, откуда ты - из особого отдела или вправду из джунглей.
- Особый отдел - это что? Типа гестапо? Хаттаб аж скривился.
- Никогда так не говори, - сказал он, - сразу в кутузку загребут. В общем, ты прав, это самое настоящее гестапо. Следят за порядком, чтобы народ новую власть не ругал, свиноголовых еще выявляют…
- Кого?
- Свиноголовых. Они так называют бывших военных, полицейских, топ-менеджеров… короче, тех, кто раньше был наверху. Те, кто в братство переметнулся, не считаются, они как бы свои, а все остальные - свиноголовые. Типа, враги революции и народа, натравливают ящеров на людей…
- Что, правда натравливают?
- А я почем знаю? Ты в джунглях жил, тебе виднее. К нам сюда ящеры не заходят.
- К нам тоже не заходили. Я слышал, они с людьми вообще почти не общаются, живут себе в своих деревнях, а в наши дела не лезут.
- Раньше так и было. А теперь, как революция началась, стали нападать. Выбирают какую-нибудь ферму в глуши, убивают всех людей и забирают все ценное. Оружие, аккумуляторы… Однажды тю телевизору показывали, как на одну ферму напали ящеры и люди одной командой. Всех, кто был на ферме, вырезали, жуткое зрелище… Только я думаю, это компьютерная графика была.
- Почему?
- Сам посуди - кто их снимал? Если бойцы братства, почему они не вмешались? Вот если бы у тебя было нормальное оружие и ты увидел, как твоих соседей ящеры живьем режут, неужели не вмешался бы?
- Обижаешь.
- То-то же.
- Слушай, а банковские счета, что были до революции, теперь точно недоступны?
- Точно. А у тебя что, банковский счет был?
- У меня один хороший знакомый в Олимпе, очень богатый… был. Жалко. Слушай, а где тут можно в глобальную сеть выйти, не знаешь?
- Можно с мобилы выйти, только за это кредит снимается. А тебе что нужно?
- Так, поговорить кое с кем.
- Если ненадолго, дам тебе мобилу.
- Мне надолго надо.
- Тогда извини, у меня у самого кредита в обрез.
- А в Олимп я могу как-нибудь попасть?
- Если будет назначение в Олимп, то легко.
- А если нет?
- Если нет, то никак. Ты Рамиреса по телевизору не слушал?
- У нас телевизор еще в апреле перестал работать.
- Тогда понятно. В общем так - ситуация чрезвычайная, планете грозит голод, надо затянуть пояса и всем трудиться на благо светлого будущего. Если у тебя никакой особой квалификации нет, значит, должен работать, куда пошлют, и не жужжать. А если жужжишь - значит, враг революции и подлежишь ликвидации.
- Прямо фашизм какой-то.
- Это слово тоже лучше не употребляй, за это тоже ликвидировать могут.
- Так что, получается, приеду я на эту стратегическую стройку, и что дальше? Буду гнить там в бараках, пока она не построится?
- Вот именно. А потом получишь назначение на другую стройку и будешь там гнить в бараках, и так до тех пор, пока планета не превратится в цветущий сад.
- Но это еще хуже, чем на Гефесте!
- Может, и хуже, я на Гефесте не был, не знаю. А ты был?
- Нет, я не был, один мой знакомый там был. Вот бесовщина!
К этому времени Хаттаб и Якадзуно подошли к магазину, в котором Якадзуно купил двухлитровую бутылку кока-колы, и жизнь стала чуть менее ужасна. А потом Якадзуно узнал, что дорога к месту назначения всегда бесплатна, и ему стало почти хорошо. Удивительно, подумал Якадзуно, когда все вокруг рушится, а потом что-нибудь второстепенное вдруг восстанавливается, ты испытываешь почти такое же счастье, как и тогда, когда все хорошо. Человеческая природа воистину удивительна.
3
В гостиной суетились полицейские. Рамирес с Галей сидели на кухне и пили пиво. И Джон, и Галя уже дали показания и теперь ждали, когда полицейские закончат с осмотром места происшествия и покинут дом. Гости давно разошлись.
- Расскажи мне про Ивана, - попросила Галя. - Ты говорил, у него была очень интересная жизнь.
- Да, жизнь у него была интересная, - подтвердил Рамирес. - Только "интересная" не всегда значит "достойная". Иван родился на Земле, в трущобах Санкт-Петербурга. Иногда он рассказывал мне про свое детство… Грязный загаженный мегаполис, дворы, заваленные дерьмом до крыш, торговцы осшином на каждом углу, каждая третья женщина - проститутка… Мое детство тоже было непростым, но с детством Ивана оно не идет ни в какое сравнение. Иван начал жизнь с самого дна. Ему повезло, что он не стал наркоманом, как большинство сверстников, и еще раз ему повезло, когда школьный учитель открыл в нем талант к электронике и стал учить по-настоящему. Этот учитель поставлял молодых специалистов в одну банду. В семнадцать лет Иван стал главным техником этой банды, причем он не только вскрывал электронные замки, но и планировал операции. Еще два-три года - и он бы возглавил банду и прожил бы еще два-три года, главари банд долго не живут. Но в один прекрасный день банду накрыла полиция. Ивану повезло в третий раз - следователь, который его допрашивал, немного разбирался в электронике, он смог оценить талант Ивана. Ивану предложили судебную сделку - с него снимают все обвинения, а он подписывает пятилетний контракт с любой из корпораций, работающих на Гефесте. Тогда он еще не знал, что представляет собой эта планета, он думал, что слухи об ужасах Гефеста придумывают зеленые. Зеленые тогда развернули целую кампанию в прессе, они даже чуть не получили большинство в европейском парламенте. Короче говоря, Иван согласился отправиться на Гефест и пополнить собой армию шахтеров "Уйгурского палладия". У Ивана не было никакого образования, никаких дипломов, но он много читал, постоянно лазил по глобальной сети, он был более образован, чем большинство людей с дипломами. Он никогда не смог бы подняться выше должности простого рабочего, но по сути своей он был настоящим инженером. Он работал с полевыми роботами гораздо лучше, чем инженеры с дипломами, он был электронщиком от бога.
- Он не был похож на квалифицированного электронщика, - заметила Галя.
- Это неудивительно, он ведь никогда не был студентом, никогда не крутился среди образованных людей, он был пролетарием, но он был самым толковым и самым лучшим пролетарием из всех, кого я знал. И не только по профессиональным качествам, но и по человеческим. Я сам принимал его в братство.
- Но он устроил такую истерику…
- Он никогда не умел пить. Водку он пил еще более-менее, водку все русские пить умеют, а вот амброзия убивала его наповал. На самом деле это я виноват, я так обрадовался, что мы здесь все собрались, и совсем забыл про это… Надо было налить ему водки или вина. Черт возьми, я вообще ни о чем таком не подумал! Даже пистолет у него не забрал.
- Не убивайся, - Галя прильнула к Рамиресу. - Ты не можешь всегда предусматривать все детали, этого никто не может. Он сам виноват. Не умеешь пить - не пей, знаешь, что начнешь буянить, - отдай пистолет заранее. Это же очевидно!
- Молодым всегда все очевидно, - буркнул Рамирес. - Знаешь, Галя, в жизни все не так просто, как тебе кажется. Если бы каждый, кто по пьяни начинает буянить, заранее сдавал пистолет, криминальным репортерам было бы не о чем писать. Так о чем я…
- Ты говорил, что принимал Ивана в братство.
- Да, я принял его в братство. Пожалуй, в нашей ячейке он был единственным, кто без остатка отдавал себя делу братства. Дзимбээ всегда был себе на уме, Дева - хоть и умная баба, но развратная, как кошка, для нее мужики всегда были на первом месте. Кроме одного случая… Ши Хо никогда не отличалась большим умом, ей даже манифест братства было трудно понять.
- Кстати, как она к вам попала?
- Ее Дева притащила. Тогда Дева попыталась поменять ориентацию, у нее был роман с Ши Хо, но потом он сам собой заглох, они просто стали подругами. Тогда Дева и привела Ши Хо в братство.
- Разве у вас можно просто так взять и привести нового члена? Я имею в виду, у вас же была секретная организация.
- Дева не должна была так делать, я ее потом ругал за это. Но куда деваться, если она все уже ей рассказала? Пришлось принимать явочным порядком. Если бы Сингх узнал, поубивал бы всех.
- Сингх тоже был с вами? Тот самый Сингх?
- Да, тот самый, он, кстати, сам принял меня в братство. Это потом уже я основал свою ячейку.
- А в ячейку Сингха кто входил?
- У него не было своей ячейки. Он занимал очень высокое место в иерархии братства, я не удивлюсь, если он был самым главным из нас на Гефесте. Обычно такие люди сами не занимаются вербовкой новых членов, случай со мной был особым.
- Ты сделал что-то очень важное для братства?
- Вроде того. Только теперь это больше не важно. Теперь от меня только одна польза - промывать мозги через телевизор.
- А что это была за вещь?