Мы располагались на длинной скамье, идущей по наружной части стола, и как только я сел, рабы принесли тарелки с мясом, двигаясь по внутреннему кругу стола. Когда они подходили к очередному воину, тот вставал и, потянувшись через стол, выбирал кусок мяса большим и указательным пальцем и отрезал его своим острым ножом. Рабы двигались медленно, не останавливаясь. Постоянный блеск ножей, движение и игра света, когда раскрашенные воины поднимались и нагибались над столом, - огонь внутри стола освещал их тела, металлические украшения и перья на головных уборах. И шум!
Позади воинов сновали поджарые собаки, ожидая подачек, - огромные дикие животные тоже кормились у нашего стола. Они охраняли наши стада от койотов, волков, адских собак и львов; они были вполне в состоянии справиться с этой работой.
Когда воины занялись пережевыванием пищи, шум стих, и по моему приказу юноша у моего локтя извлек глубокую ноту из барабана. Мгновенно воцарилась тишина. И я заговорил:
- Больше ста лет назад мы были загнаны в жару этой дикой заброшенной страны, в то время как наши враги заняли цветущий сад, их щеки обдувал прохладный ветер с моря. Они жили прекрасно; их женщины ели удивительно вкусные фрукты, - свежие, прямо с дерева, в то время как нам приходилось удовлетворяться сушеными сморщенными заменителями настоящих плодов.
Десять рабов делают за них их работу, их стада пасутся на жирных пастбищах, и сверкающая вода течет рядом с вигвамами их вождей, в то время как мы ведем жалкое существование на сорока тысячах квадратных миль песчаной, покрытой камнями земли. Но эти вещи мучают душу Красного Ястреба меньше всего. Вино становится кислым у меня во рту, когда своим внутренним взором я вижу долины калкаров, и знаю, что там единственное место, где еще не развевается Флаг.
Шумное ворчание вырвалось из свирепых глоток.
- С самой юности я свято хранил единственную мысль до того дня, как одеяло Великого Вождя должно было лечь на мои плечи. Этот день пришел, и я буду ждать до того дня, как дожди наконец-то закончатся, прежде чем воплощу свою мысль в жизнь. Двадцать раз в течении ста лет воины Джулиана захватывали калкаров и их страну силой, но их женщины, дети и стада оставались позади в пустыне - это был главный аргумент для их возвращения.
- Так больше не будет. В апреле все племя Джулиана покинет пустыню навсегда. С нашими вигвамами, женщинами, со всем нашим имуществом и стадами мы снимемся с места и будем жить среди апельсиновых деревьев. И на этот раз нельзя будет повернуть назад. Я, Красный Ястреб, все сказал.
Волк вскочил на ноги, его обнаженный клинок сверкнул в свете факела.
- Флаг! - закричал он.
Сотня воинов вскочила вслед за ним и сотня клинков вскинулась вверх, сверкая над нашими головами.
- Флаг! Флаг!
Я забрался на стол и поднял кувшин вина вверх.
- Флаг! - закричал я, и мы сделали по большому глотку.
Затем появились женщины, моя мать несла Флаг, закрепленный на высоком древке. Она остановилась возле стола, остальные женщины сгрудились позади нее. Она развязала веревки и позволила Флагу развернуться в бризе пустыни. Мы все стали на колени и склонили головы перед выцветшим куском материи, который передавался от отца к сыну через все страдания, тяготы и кровь больше пятисот лет с тех пор, как он принес победу Джулиану 1-му в давно забытой войне.
Это был Флаг, известный среди всех остальных флагов, как Флаг Аргона, хотя его происхождение и значение названия потерялось в закоулках времени. Его покрывали белые и красные полосы, с голубым прямоугольником в одном углу, на котором были вышиты белые звезды. Белое пожелтело от возраста, а голубое и красное - выцвело; Флаг был оборван по углам и на нем остались коричневые пятна - кровь Джулианов, которые погибли, спасая его, и кровь их врагов. Он наполнил нас священным ужасом, потому что у него была власть над жизнью и смертью, и он приносил дожди, ветры и гром. Вот почему мы склонили головы перед ним.
2. Исход
Наступил апрель, и с его приходом все кланы прибыли по моему приказу. Пока что существовала небольшая опасность, что тяжелые дожди пройдут в долинах побережья. Застрять там на неделю с армией - это может иметь фатальные последствия, потому что грязь глубока и вязка, кони будут спотыкаться, и калкары нападут и уничтожат нас.
Они сильно превосходили нас числом, поэтому наша единственная надежда заключалась в нашей подвижности. Мы понимали, что сильно ограничиваем ее, беря с собой женщин и свои стада; но мы верили, что должны победить, - настолько отчаянны будут наши попытки, и единственной альтернативой нашей победе может быть смерть - смерть для нас и худшее для наших женщин и детей.
Кланы собирались два дня, и вот все они собрались - около пятидесяти тысяч душ; лошади, скот, овцы, которых были тысячи тысяч, ибо на скот мы были богаты. В последние два месяца согласно моим приказаниям всех свиней зарезали и закоптили, чтобы они не мешали нам во время длинного марша по пустыне, даже если они и пережили бы его.
В это время года в пустыне есть вода и немного пищи, но нам предстоял ужасный, трудный марш. Мы должны были потерять много скота - приблизительно одну десятую часть; Волк думал, что, может быть, даже пятерых из десяти.
Мы собирались выступить на следующее утро, за час до рассвета, сделав короткий переход в десять миль к месту, где течет ручей в канале, и которым пользовались древние. Странно видеть по всей пустыне следы гигантских работ, которые они когда-то здесь вели. Через пятьсот лет расположение их древнего канала, с его ровными изгибающимися боками кажется странным. Это довольно небольшой канал, но здесь есть следы другого, намного более широкого, который мы нашли случайно. Он идет по прямой и пересекается снова и снова безо всякого смысла. Он почти засыпан движущимися песками или разрушился дождями веков. Только там, где он укреплен камнем, канал еще держался.
Какие сложности создавали себе древние с вещами! Сколько времени, людей и сил было потрачено! И для чего? Они исчезли, и их труды исчезли вместе с ними.
Когда мы ехали в первую ночь, Дождевое Облако часто находился рядом со мной и как обычно смотрел на звезды.
- Скоро ты узнаешь все о них, - со смехом сказал я. - Ведь ты постоянно шпионишь за ними. Расскажи мне их тайны.
- Я изучаю их, - серьезно ответил он.
- Только Флаг, разместивший их здесь, чтобы освещать наш путь в ночи, знает их все, - напомнил я ему.
Он покачал головой.
- По-моему, они были здесь задолго до того, как появился Флаг.
- Тихо! - напомнил я ему. - Не говори дурно о Флаге.
- Я не говорю дурно о нем, - возразил он. - Он всегда будет святым для меня. Я верю в него, так же как и ты, и тем не менее я продолжаю думать, что звезды гораздо древнее Флага, и Земля более древняя, чем Флаг.
- Флаг создал Землю, - напомнил я ему.
- Тогда где же он пребывал, когда не было Земли? - спросил он.
Я покачал головой.
- Эти вопросы не для нас. Достаточно того, что наши отцы рассказали нам об этом. Почему ты повергаешь их слова сомнению?
- Я хочу знать правду.
- И что в этом хорошего? - спросил я.
На этот раз Дождевое Облако покачал головой.
- Ничего хорошего нет в незнании, - наконец ответил он. - За пустыней, по которой я ехал, я видел холмы. Не знаю, что лежит за теми холмами. Я хотел бы увидеть. На западе - океан. Возможно, через несколько дней мы достигнем его. Я построю каноэ и отправлюсь на нем по океану, чтобы увидеть, что лежит дальше.
- Ты доберешься до края мира и упадешь с него, и это будет концом для тебя и каноэ.
- Я в этом не уверен, - ответил он. - Ты думаешь, земля плоская?
- А кто еще так не думает? Разве мы не видим, что она плоская? Посмотри вокруг - она похожа на большую круглую лепешку.
- С твердью посредине и водой вокруг нее? - спросил он.
- Конечно.
- Тогда что мешает воде стечь с края? - поинтересовался он.
Я никогда не думал об этом и дал единственный ответ, который мог придумать.
- Ну конечно же, Флаг, - сказал я.
- Не будь глупцом, мой брат, - сказал Дождевое Облако. - Ты великий воин и могучий вождь; ты должен быть умным, а умный человек знает, что ничто, даже Флаг, не может удержать воду от того, чтоб не стечь по склону, если не поставить запруды.
- Значит, там должна быть запруда, - согласился я. - Здесь должна быть земля, которая удерживает воду от того, чтобы стечь с края мира.
- А что лежит за этой землей?
- Ничего, - ответил я мягко.
- Тогда что заставляет подниматься холмы? Что заставляет держаться землю?
- Они плавают в великом океане, - объяснил я.
- С холмами вокруг, которые удерживают воду от того, чтобы она не стекла с края?
- Думаю, да.
- А тогда что удерживает океан и эти холмы? - снова спросил он.
- Не будь глупцом, - сказал ему я. - Вероятно, здесь должен быть еще один океан, ниже этого.
- А что удерживает его?
Я думал, он никогда не остановится. Мне не нравится думать о таких бесполезных вещах. Это пустая трата времени, но сейчас он заставил меня думать о них. Я видел, что либо должен уехать, либо удовлетворить его любопытство. Мне показалось, что мой дорогой Дождевое Облако смеется надо мной, и я напряг свои мысли и действительно задумался. После некоторого размышления я увидел, насколько глупы были верования, которых мы придерживались.
- Мы знаем только о земле, которую видим, и про океан, который, как мы знаем, существует, потому что другие видели его, - сказал я в конце концов. - Эти вещи, о которых мы знаем, составляют Землю. Что держит Землю мы не знаем, но, без сомнения, она плывет в воздухе подобно облакам. Ты удовлетворен?
- Сейчас я скажу тебе, что я думаю, - сказал он. - Я смотрел на Солнце, Луну и звезды каждую ночь, с тех пор как стал достаточно взрослым, чтобы задумываться. Я видел, как и ты можешь видеть, и как всякий может увидеть своими глазами, что Солнце, Луна и звезды напоминают апельсины. Они движутся всегда одним и тем же путем по воздуху, хотя не все движется одним и тем же путем. Почему Земля должна быть другой? И, скорее всего, именно так и есть. Она тоже круглая и движется своим путем. И что удерживает ее от падения, я не знаю.
Я громко рассмеялся и подозвал Наллу, нашу сестру, которая ехала рядом.
- Дождевое Облако думает, что наша Земля круглая как апельсин.
- Мы упали бы с нее, если бы это было правдой, - сказала она.
- И вся вода стекла бы с нее, - добавил я.
- Здесь есть что-то такое, чего я не понимаю, - согласился Дождевое Облако, - но я вся равно уверен, что прав. Никто из нас почти ничего не знает. Налла говорила о воде, которая стечет с Земли, если бы та была круглой. Ты когда-нибудь думал о том, что вся вода, о которой мы знаем, течет всегда сверху? Как она попадает назад?
- От дождей и снега, - ответил я быстро.
- А откуда они приходят?
- Не знаю.
- Мы очень многого не знаем, - вздохнул Дождевое Облако, - и кроме того, мы тратим время для размышлений на битвы. Я буду рад, когда ты загонишь последних из калкаров в море, и тогда некоторые из нас смогут мирно сесть и хорошенько подумать.
- До нас дошло, что древние гордились своими знаниями, но какую выгоду это им принесло? Я думаю - мы счастливей. Им приходилось работать всю свою жизнь, чтобы сделать вещи, которые они сделали, и узнать все знания, которыми они обладали, и они не могли есть больше или спать или пить больше, чем мы. Но сейчас они давно исчезли с Земли, и все их труды - вместе с ними, а их знания утеряны.
- Но и мы когда-нибудь исчезнем, - сказал Дождевое Облако.
- И мы оставим так много, что это удовлетворит тех, кто придет после, - ответил я.
- Возможно, ты прав, Красный Ястреб, - сказал Дождевое Облако, - но я не могу отделаться от желания знать больше, чем знаю сейчас.
Второй марш тоже происходил ночью и был немного длиннее, чем первый. Светила яркая Луна, и ночь в пустыне была светлой. Третий марш был около двадцати пяти миль; четвертый - короткий, около десяти миль. Тут мы удалились от канала древних и направились в юго-западном направлении к каналу, за которым следовали ручьи, позволяющие делать короткие переходы, и направились к озеру, которое наши рабы называют Медвежьим.
Путь был хорошо известен нам, и мы знали, что впереди у нас пятый изнуряющий марш, самый ужасный, намного более худший, чем все остальные. Он проходил через твердую рваную почву пустыни, и на пути нас ждали высокие горы. Сорок пять миль нам придется добираться от одной водяной ямы до другой.
Даже для всадников это был бы тяжелый переход, но со скотом и овцами, которых следовало гнать по этой безводной пустыне, это было кошмарное предприятие. Каждое животное, у которого сохранялось достаточно сил, несло солому, зерно или камыш в сумках, чтобы мы не слишком зависели от редкой пищи пустыни для такого огромного каравана; но воды мы не могли собрать в достаточном количестве для скота. Мы везли достаточно воды, чтобы во время долгих маршей обеспечить водой женщин и детей до шестнадцати лет, а на коротких маршах - для кормящих матерей и детей до десяти лет.
Мы отдыхали целый день до начала пятого перехода и выступили за три часа до заката. Из пятидесяти лагерей мы вышли пятьюдесятью параллельными группами. Каждый мужчина, женщина и ребенок ехали верхом. Женщины держали при себе детей до пяти лет, обычно сидящих на одеяле на крупе коня перед матерью. Остальные ехали в одиночку. Группа воинов и все женщины и дети двигались перед стадами, которые медленно тянулись сзади, каждую группу подстраховывал арьергард, и по бокам ехали разведчики.
Сотня человек на быстрых лошадях ехали во главе колонны, а ночью выдвигались несколько дальше, пока не оказывались вне зоны видимости авангарда. В их обязанности входило достичь нового лагеря раньше остальных и наполнить водяные бочки, которые рабы готовили в течение двух последних месяцев.
Мы взяли с собой лишь небольшое количество рабов, только слуг для женщин и тех, кто не пожелал отделяться от своих хозяев, и которые выбрали путь вместе с нами. Большая часть рабов предпочла остаться в своей стране, и мы позволили им это, потому что это сократило число ртов, которые необходимо было кормить во время долгого путешествия. Мы знали, что в стране калкаров найдем множество рабов и отобьем их у врага.
Через пять часов мы растянулись в колонну в пять миль длиной, и наши воины по бокам раздвинулись еще на милю; но мы могли не опасаться атак врагов-людей, пустыня была нашей лучшей защитой от них. Только мы, жители пустыни, знали пустынные дороги и водяные хранилища, только мы бесстрашно выдерживали эту пустоту, жару и ее жестокость.
Но у нас были другие враги, на нашем долгом марше они постоянно маячили на флангах, почти окружая наши стада кордоном горящих глаз и сверкающих клыков - койоты, волки, адские собаки. Они поджидали отбившуюся овцу или корову. Дикий хор воплей, возня и бедное животное буквально раздиралось на куски. Женщину или ребенка на лошади тоже могла бы постичь такая же участь. Даже для одинокого воина они представляли определенную опасность. Если бы мерзавцы сознавали свою силу, они могли бы, как мне кажется, напасть на нас - ведь их было великое множество; их было не меньше тысячи, следующих за нами на нашем длинном марше.
Но они страшились нас, потому что мы вели бесконечную войну против них в течение сотен лет, и они впитали страх с молоком матери. Только собравшись в большие стаи и умирая от голода, они атакуют взрослого воина. Они не давали нам покоя длинными ночами на этом изнуряющем марше, и они не давали покоя нашим собакам. Койоты и волки легкая добыча для наших собак, но адские собаки - вот с кем трудно справиться, и мы больше всего боялись их. Наши собаки из пятидесяти кланов, а их собралось больше двух тысяч - работали с неустрашимостью и бесстрашием и не теряли времени.
В лагере они постоянно дерутся между собой, но на марше - никогда. Дома, в лагере, они частенько устраивают погоню за зайцем, но на марше они не тратят сил впустую. Собаки каждого клана имеют своего вожака, обычно - опытную собаку, принадлежащую вождю собак клана. Стервятник - наш вождь собак, а его собака, Лонай, вожак. Он работает и ведет свою стаю по одному лишь слову Стервятника. В его стае около пятидесяти собак, двадцать пять из которых он расставил на равных интервалах вокруг скота, а с остальными двадцатью пятью бежал впереди.
Высокий вой одного из сторожей - сигнал для атаки, призывающий на помощь Лоная и его стаю. Иногда бывает внезапное нападение койотов, волков и адских собак одновременно с двух или трех сторон, и тогда выучка и ум старого Лоная и его стаи приносит свои плоды и полностью оправдывает тот почет и уважение, которыми окружены в нашем племени эти огромные дикие животные.
Резко поворачиваясь два или три раза, Лонай издает серию горлового воя и рыка, и внезапно стая разбивается на два или три отряда, каждый из которых бросается в определенную сторону. Если в каком-то месте их слишком мало, и безопасность стада под угрозой, они издают сильный вой, который служит сигналом, что они нуждаются в помощи воинов. Этот сигнал не остается без внимания. В похожих случаях, или на охоте, собаки из других стай приходят на выручку и работают вместе, правда, если одна из этих же самых собак заберется в чужой лагерь через полчаса, ее разорвут на куски.
Но - хватит об этом, наш длинный мучительный марш наконец подошел к концу. Годы раздумий, когда я все это планировал, два месяца подготовки, предшествующие походу, отличное состояние нашего скота, тренировки и боевой дух моих воинов принесли отличные плоды, и мы прошли, не потеряв ни одного человека - женщину или ребенка, и потеряв меньше, чем два на сотню наших животных. Горы, пересекаемые во время этого пятого перехода, были самым трудным испытанием, в основном - для скота. Быки падали, скатываясь вниз.
Через два дня отдыха, совершив десятый марш, на двадцатый день мы вышли к озеру, называемому Медвежьим и находящимся в богатой горной стране. Здесь встречаются олени, дикие козы и дикие овцы, а также зайцы, перепела, дикие цыплята и прекрасный дикий скот. Легенды наших рабов гласят, что они происходят от домашнего скота древних.
В мои планы не входило отдыхать здесь дольше, чем это было необходимо для восстановления сил наших табунов и скота. Наши лошади не слишком устали, мы их частенько меняли. Фактически воины не ехали на наших боевых лошадях всю дорогу. Красная Молния притрусил в последний лагерь толстым и отдохнувшим.
Остаться здесь долго означало предупредить врагов о наших планах, потому что калкары и их рабы охотились в этих горах, окружавших их земли. Если бы одинокий охотник увидел бесконечную череду Джулианов, движущихся на них, он тут же сообразил бы, что мы вскоре будем в их долине, и наша цель была бы ясна.