Огюстен обнаружился около полосатого тента с импровизированной кухней. Там же находилась и большая часть почетных гостей с бургомистром во главе. Огюстен как раз держал бургомистра за пуговицу и что-то ему увлеченно объяснял, яростно жестикулируя и не забывая при этом откусывать от здоровенного бутерброда с ветчиной. Бургомистр, при всей своей внушительной внешности - огромный живот, большие мужицкие руки-лопаты, три подбородка и косматые брови, сросшиеся над мясистым носом - нравом обладал тишайшим, застенчивым и даже робким, а потому внимал Огюстену покорно и безропотно, лишь изредка бросая исполненные тоски взгляды в сторону стола с закусками, возле которого самозабвенно чавкал префект жандармерии.
Феликсу стало жаль бургомистра, и он поспешил ему на выручку. Тем более, что на столе для почетных гостей запасы еды не оскудевали - даже несмотря на зверский аппетит увешанного аксельбантами главного жандарма Столицы…
- И это только начало! - горячился Огюстен. - Дальше будет хуже, много хуже, поверьте мне, господин бургомистр! Ойкумена расползется, как старое лоскутное одеяло с прогнившими нитями. Феоды, никем и ничем не управляемые, перестанут существовать как административные единицы, а это не может не привести к серьезнейшим проблемам для городов Метрополии. И сохранить этот союз вольных городов в таких условиях будет ой как не просто, дорогой господин бургомистр…
- Добрый вечер, господин бургомистр, - вежливо поздоровался Феликс. Они свели шапочное знакомство на одной из прошлых церемоний. - Если я не ошибаюсь, наш общий друг Огюстен предрекает грядущий конец света?
- Ну что за ерунду ты несешь?! - возмутился Огюстен, от негодования даже выпустив пуговицу на жилетке бургомистра. - Как это свету может наступить конец? Все это сказки для маленьких детей. Мир не может погибнуть, он может только измениться, а вот удастся ли нам приспособиться к этим изменениям?
- Я сегодня ходил с внучкой на парад, - сказал Феликс, не обращая внимания на Огюстена. - Видел макет дракона…
- Да? - рассеяно сказал бургомистр, не отводя глаз от стола. - И как вам?
- Грандиозно. Почти как настоящий!
Бургомистр просиял.
- Вам правда понравилось? - затаив дыхание, спросил он.
- Еще как! - воскликнул Феликс и без всякого перехода спросил: - Господа, а почему мы ничего не едим? Давайте пройдем к столу…
Бургомистр посмотрел на него с обожанием и сказал:
- И правда, давайте!
У стола Феликс положил себе на тарелку немного спаржи в беарнском соусе и несколько тончайших, со слезой, ломтиков копченой семги. Пока он наполнял бокал белым вином, беспардонный Огюстен успел заявить:
- Не понимаю, что может нравиться в фанерном макете дракона. Как по мне, это просто насмешка над героями. На твоем месте я бы обиделся.
От этих слов бургомистр заметно расстроился, но Феликс утешил его дружеской улыбкой:
- Огюстен никогда не был героем, но всегда считал себя знатоком нашей психологии…
- Чтобы узнать вкус супа, необязательно в нем вариться! - провозгласил Огюстен. - И вообще, я не понимаю причин всего этого веселья. Тут впору плакать, а они смеются!
- Отчего же мы должны плакать? - снизошел до вопроса Феликс, смакуя восхитительную семгу.
- А то ты не знаешь! С каждым годом в Школу поступает все меньше и меньше студентов. Так? И соответственно, число тех, кто сможет закончить обучение, становится мизерным, верно? Я уже не говорю о том, что никто из них никогда не сдаст экзамен на героя, так как для этого надо убить чудовище, а когда, скажи мне, ты в последний раз видел чудовище? То-то же…
- Постойте, мсье Огюстен… - Бургомистр перестал накладывать на тарелку гору крошечных бутербродов-тартинок и недоуменно сказал: - К чему вы клоните?
- Посмотрите вокруг, господин бургомистр! - возликовал Огюстен, снова перехватывая инициативу в разговоре. - Посмотрите внимательно, ибо такого вы больше нигде не увидите! Перед вами - самое представительное, самое полное и самое жалкое собрание ходячих анахронизмов. Здесь находятся почти все устаревшие детали общественного механизма, в обиходе именуемые героями. Их время уже прошло, окончательно и бесповоротно, а они этого так и не поняли. Пройдет еще двадцать лет, и последний из этих бодрящихся старичков сойдет в могилу, и тогда - а может, и того раньше, кто знает?! - о них забудут. Они и сейчас уже скорее персонажи анекдотов, чем легенд, а когда о них вовсе перестанут вспоминать, время героев угаснет. Навсегда! Поверьте мне, так и будет! А то, что происходит здесь - это все по инерции…
- Как же так? - опешил бургомистр. - Как это - угаснет? Почему угаснет?
- Огюстен несколько преувеличивает, - сказал Феликс и пригубил вино. - И торопится с выводами… Как это с ним это часто бывает.
- Ах, вот как?! - распетушился Огюстен. - Тороплюсь, значит, с выводами?
- Профессия героя, - продолжал Феликс, - как и профессия, скажем, золотаря, будет существовать до тех пор, пока в ней будет потребность. Конечно, внешние признаки могут изменяться, когда на смену выгребным ямам, которые надо чистить, приходит канализация, которую надо ремонтировать… Прошу прощения за столь неподобающую при застолье аналогию.
- Сам же говоришь: изменяться! - прицепился Огюстен. - А герои к этому не способны. Герой по определению должен быть несгибаемым и твердолобым. Разве не этому вы учите студентов? "Не быть глиной в руках всемогущих, хранить честь в любых обстоятельствах, всегда и везде оставаться героем…" - процитировал он речь Сигизмунда.
- Огюстен опять все перепутал, - прокомментировал Феликс, обращаясь к бургомистру. - Я ведь говорил об изменении внешних признаков, а не внутренней сути. А внешние признаки героев на протяжении веков менялись неоднократно…
Феликс почувствовал, что вино, приятное на вкус и вроде бы легкое, ударило в голову и развязало ему язык. Он пожалел, что влез в разговор, но отступать было уже поздно. Огюстен пребывал в бешенстве, и уйти сейчас означало выпустить кипящего француза на свободу, предоставив ему возможность самому выбирать мишень для нападок. "Теперь придется все принимать на себя", - подумал Феликс.
- Но мне бы не хотелось утомлять вас лекцией из истории героев, - попытался он замять тему, но бургомистр возразил:
- Что вы, что вы, мне очень интересно!
"Сам напросился", - мстительно подумал Феликс (не вполне, впрочем, понимая, кто этот "сам" - он или бургомистр), и привычно, как на уроке, начал:
- Если вы не возражаете, я не стану углубляться в дебри древнейшей истории и сразу перейду к тому периоду, когда слово "герой" впервые вошло в обиход в качестве не эпитета, но обозначения профессии. - Бургомистр одобрительно покивал и Феликс продолжил: - Как вам известно, Ойкумена тогда делилась не на феоды непосредственно, а на феодальные королевства, и власть была сосредоточена в руках дворянского сословия. Единственное исключение делалось для магов, которые довольствовались ролью придворных чародеев или, в лучшем случае, закулисных кукловодов. И именно для того, чтобы не допустить превращения самое себя в марионетку в руках мага, коронованные особы последовали примеру Артура Пендрагона и Карла Великого и стали создавать дружины героев по образцу Рыцарей Круглого Стола или Двенадцати Пэров Франции. Разумеется, в обязанности героев входило также и истребление чудовищ - неизбежных спутников любой магии, и восстановление попранной справедливости, и сохранение дворянской чести… Но в первую очередь, героям надлежало любой ценой удержать власть в руках людей благородной крови, ибо маги уже начинали понимать, что истинное всемогущество никак не связано с генеалогией. Перед героями была поставлена искусственная, а потому - невыполнимая цель: доказать превосходство номинальной власти баронов над реальной силой магов. Естественно, герои не справились с этой задачей, вследствие чего королевства рухнули, и роль аристократии в жизни общества стала ничтожна по сравнению с ролью магов.
Феликс сделал паузу, чтобы промочить горло, и этим тут же воспользовался Огюстен:
- Сейчас, - громко сказал он, - длинная родословная ценится только у беговых лошадей и охотничьих собак.
По счастью, его реплика не достигла адресата: Бальтазар, неведомо когда случившийся неподалеку, был слишком увлечен каким-то жарким спором и потому на провокацию не среагировал.
- В пору становления Ойкумены в современном виде, - быстро сказал Феликс, - когда различные братства городов объединялись в Метрополию, а королевства окончательно распадались на феоды, профессия героя перестала быть привилегией одного класса. Героем мог попытаться стать каждый, кто этого хотел. А материальное обеспечение и общее координирование деятельности героев взяли на себя различные религиозные организации - секты уже порядком подзабытых к тому времени богов. Они успели создать несколько так называемых Орденов рыцарей-монахов, в результате чего герои принялись совершать подвиги во славу какого-нибудь бога и с именем соответствующего мессии на устах, и получать за это звания вроде "паладинов", "защитников веры" или даже "святых", как это случилось с Георгием Каппадокийцем…
- Сохранись эта традиция до сегодняшнего дня, наш Бальтазар тоже именовался бы святым, - хохотнул Огюстен. - Святой Бальтазар, хе-хе-хе… - И снова мимо: Бальтазар не расслышал, как его имя поминают всуе.
- Но традиция не сохранилась, - перебил Феликс. - Ноша, взваленная на себя сектами, оказалась непосильной: по мере укрепления власти магов религии захирели и в конце концов сошли на нет.
- Туда им и дорога! - изрек Огюстен. Ноздри его раздувались; он не сводил глаз с Бальтазара. - Кто же станет верить в каких-то заоблачных богов и давно умерших мессий, когда под боком живут вполне реальные и не менее всемогущие маги?
- Если вы хотите поподробнее разузнать о последовавшей эпохе странствующих героев, - обратился Феликс к заскучавшему бургомистру, - рекомендую вам порасспрашивать Сигизмунда. Он может поведать много интересного о том времени. Ну, а напоминать вам о том, как города Метрополии решили финансировать существование централизованной Школы героев и всех ее командорий, я думаю, нет нужды…
- Да-да, - сказал бургомистр. - Но какой же вывод можно сделать из вашего рассказа?
- Времена меняются; власть переходит из рук в руки; приходят и уходят короли, жрецы и маги… Герои остаются героями. До тех пор, пока на свете будет существовать несправедливость, с ней будут бороться герои - вы уж простите мне мой высокопарный тон, - улыбнулся Феликс.
- Чепуха! При чем здесь несправедливость? Феликс, ты умный человек, откуда такая склонность к романтической чуши? Ты же сам сказал: все дело в потребности. Пока феодальные королевства воевали между собой из-за клочка земли - была потребность в армиях. А с прекращением бессмысленных войн все эти солдатики стали украшением парадом, не более. Теперь, когда не осталось магов и чудовищ, та же судьба ожидает героев, и первой ласточкой был сегодняшний макет дракона. Неужели так трудно со мной согласиться? А, господин бургомистр?
На холеном лице бургомистра отразилась мучительная борьба: с одной стороны, ему не хотелось обижать героев вообще и Феликса в частности, признавая правоту Огюстена; а с другой - ему до смерти надоел этот спор, и прекратить его можно было только одним способом: полной и безоговорочной капитуляцией. Положение казалось ему безвыходным, и Феликс, злорадствуя из-за того, что ему пришлось читать лекцию на праздничном приеме, ждал, как бургомистр станет выпутываться. Огюстен же всем своим видом выражал готовность спорить и дальше, до хрипоты и крика, пока не будет признана непогрешимость его аргументов.
Пауза явно затягивалась, и тут - как это нередко бывает в отчаянных ситуациях - помощь пришла извне.
7
Спасителем господина бургомистра, угодившего в классическую "вилку", до коих Огюстен был большой мастак, стал уже знакомый Феликсу кадыкастый блондинчик. Как и подобает вышколенному слуге, он приблизился совершенно бесшумно и вроде бы ниоткуда; привстав на цыпочки, блондин прошептал что-то на ухо бургомистру, и последний прямо-таки заурчал от удовольствия.
- Прошу покорнейше меня простить, - прогудел он, - но я вынужден вас покинуть. Спасибо за интересную лекцию и увлекательнейший спор…
- Куда это вы так торопитесь? - с ноткой досады спросил Огюстен.
- В оперу, господа, в оперу! На премьеру "Беовульфа", - сказал бургомистр чуточку нараспев. - Я обязан там быть, вы же понимаете!
- Так можете не спешить, потому что вы уже опоздали, - буркнул Огюстен, понимая, что рыбка сорвалась с крючка.
- Я думаю, что к началу третьего акта мы успеваем? - осведомился бургомистр у щуплого блондина. Тот кивнул. - Вот и славно… Честь имею, господа!
С этими словами бургомистр отвесил поклон, что при его комплекции было не так-то просто, и степенно удалился.
- Пф! - фыркнул Огюстен ему вслед. - Тоже мне, театрал!..
- Какой же ты все-таки склочник, - сказал Феликс.
Оскорбления Огюстен всегда пропускал мимо ушей. Вот и сейчас он как ни в чем не бывало повернулся к Феликсу и сказал:
- Ты заметил, как он попрощался? "Честь имею"! Между прочим, твоя лекция натолкнула меня на интересную аналогию… Ты, наверное, помнишь, что лет эдак сорок назад в моде была разнообразная божба: в разговорах то и дело проскальзывали всякие фразочки типа "боже мой" или "храни вас бог", или даже "какая божественная попка у этой крошки". При этом в богов уже никто не верил: говорили просто так, по привычке. Тоже самое сейчас происходит с вашей пресловутой "честью". Пройдет еще немного времени, и это слово забудут, как забыли всех богов… Да уже сейчас трудно найти человека, помнящего смысл этого слова!
- Неужели? - с каменным лицом сказал Феликс.
- Я имею в виду человека, а не героя… Да что с тобой спорить! - махнул рукой Огюстен и принялся пополнять запас еды на тарелке, готовясь к длительным поискам достойного оппонента.
"Нет, дружок, - подумал Феликс, следуя его примеру. - Теперь я от тебя не отстану. Я не дам тебе устроить свару с Бальтазаром. Не выйдет".
Но когда Огюстен, нагрузившись провиантом, отправился в дальнее плавание, на пути Феликса встало неожиданное препятствие. Тот самый костлявый блондинчик бесцеремонно заступил ему дорогу.
- Извините мою назойливость, - сказал он, - но если я не ошибаюсь, вы - Феликс?
- Совершенно верно, - озадаченно кивнул Феликс. - С кем имею честь?
- А ваш сын Йозеф служит при канцелярии магистрата?
- Еще раз верно. А вы?..
- А я так и подумал! Дело в том, что ваш сын очень на вас похож, и я сразу, как вас увидел… Да, как вы себя чувствуете?
- Просто замечательно, - сказал Феликс сквозь зубы, видя, что Огюстен уже растворился в толпе. - Но мы, кажется, незнакомы?
- Ох, простите великодушно, - смутился блондин. - Вы меня, конечно же, не помните… Меня зовут Нестор, и я тоже служу в ратуше. Можно сказать, непосредственный начальник вашего сына.
Рукопожатие у него было крепкое, но ладонь - неприятно скользкая.
- Нестор, а дальше?
- Просто Нестор. Я ведь учился в Школе! Правда, очень давно и очень недолго… Вы тогда как раз начинали преподавать.
"Ему должно быть под сорок, - прикинул Феликс, - а выглядит не старше тридцати… Он прав - я его совсем не помню".
- Знаете, а здесь мало что изменилось! - поделился Нестор. - И Сигизмунд все такой же строгий. Даже речь он читал, кажется, ту же самую! Эх, до чего приятно вспомнить молодость… Правда, для этого мне пришлось сделать карьеру, чтобы вместе с бургомистром быть приглашенным на прием по случаю Дня Героя! - натянуто рассмеялся он.
Феликс вежливо улыбнулся, прикидывая, как бы от него отделаться.
- Кстати, о карьере, - продолжал Нестор. - Вы не согласитесь меня немного просветить? Дело в том, что я очень смутно представляю себе иерархию героев и до сих пор не знаю, какую должность занимает, например, господин Сигизмунд. Он тут самый главный, да? - наивно спросил он.
- Сигизмунд? - машинально повторил Феликс. - Нет, ну что вы. Он кастелян, архивариус, декан, церемониймейстер… Проще говоря, он единственный из всего этого сборища господ героев, кому не лень заниматься административной деятельностью. Но называть его "самым главным героем", - Феликс саркастически хмыкнул, - я бы не стал. Иерархической лестницы как таковой у героев нет и быть не может - чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на данное хаотическое скопление крайне независимых и очень обидчивых людей, каждый из которых подчиняется исключительно своим представлениям о чести.
- Вот оно что… Постойте, а как же кодекс героя? Кодекс-то существует?
- Безусловно. Причем у каждого - свой собственный, - усмехнулся Феликс, с грустью понимая, что годы чтения лекций оставили неизгладимый след на его манере разговаривать. "Я становлюсь старым занудой, который на любой вопрос готов прочитать лекцию, - вынес себе вердикт он. - А пока я распинаюсь перед этим хлыщом, Огюстен щедро роняет семена раздора на благодатную почву ностальгических воспоминаний о прошлом".
- О, мне пора, - засуетился вдруг Нестор. - Их великолепие соизволили одеться и готовы внимать "Беовульфу". А я должен следить, чтобы толстяк не уснул в ложе!.. - Он развел руками: - Не обессудьте, но я побежал. Надеюсь, мы еще встретимся!
- Непременно, - учтиво кивнул Феликс.
"Скатертью дорога, - подумал он с облегчением, когда Нестор исчез так же незаметно, как и появился. - А теперь надо отыскать Огюстена… Или нет, лучше искать Бальтазара - он шумный, его найти легче. А найдя, увести куда подальше. Я думаю, соваться к незнакомым героям Огюстен поостережется - не дурак же он, в самом деле… Но куда Хтон понес Бальтазара?! Ведь только что здесь был!"
На памяти Феликса все предыдущие банкеты оканчивались почти сразу после ухода почетных гостей. Этот уход был чем-то вроде негласного сигнала к окончанию веселья: да и как, скажите на милость, могут веселиться три-четыре героя в окружении сотни студентов? Поэтому банкет обычно угасал к девяти часам вечера: герои расходились по домам, студенты устраивали для новичков ознакомительный тур по злачным местам Столицы (это называлось обрядом посвящения в студенческое братство и всегда заканчивалось нелицеприятным разговором Сигизмунда с префектом жандармерии на тему "О влиянии алкоголя на неокрепшие юношеские организмы"), потом прислуга убирала столы и палатки, Сигизмунд лично запирал Школу на ключ, и еще до полуночи День Героя можно было считать благополучно завершенным.