- Мясо - да, а колокол, как ни бей, ничего, кроме звона, не выбьешь.
Старичок перестал улыбаться и с минуту буравил Шана глазками-шурупчиками.
- Вставай. Говори.
- Душно здесь. Горло пересохло! У меня в трюме пиво холодное… Да только на двоих осталось.
- Я тоже до холодного пива охотник. Пошли, ремонтничек. Только если пиво с пригарью - не обессудь. Я обидчивый.
Хрястнула под плечом Шана трюмная дверь, мяукнула басом, как рысь в капкане.
- Ну и холодина тут у тебя, дружок. Наверное, весь чернучек подмерз, а? За такой товар и сотни серебряных не дадут. А в отопительных баках - сикер?
- Ну, не молоко же! - нагло скривил Шан опухшую губу.
- Зейда, - пнул старичок ящик с плохо отскобленной этикеткой, выглядывающий из-под пакетов прессованного чернука. - Протовит в ампулах. Добрый товар, хоть и синтетика. Настоящего протовита давно нет в природе…
- Протовит - пшено. Есть почище да покрупнее.
- Покажи.
- Сначала разговор.
- Горон знает дело.
- Так то Горон…
Горон запыхтел, сел на ящики. Теперь он не походил на умильного дедушку. Дряблые брыли глубокими складками неестественно удлинили губы, и этот нечеловеческий огромный рот на желтом крючконосом лице будил память детства. Такие одинаковые плотоядные лица были у глиняных божков, что лежали на сувенирных лотках, у развалин какого-то древнего храма.
- Ладно, Шан, хватит дурака валять. Выкладывай. Кораллы с Голубого Шара? Силун с Дзойси?
- Мелочь. Все это мелочь.
- Медвянка из Оранжевого Кольца? - почти шепотом выговорил суб-майор.
- Ладно, Горон. Давай в открытую. У меня женьшень. Настоящий дикий женьшень с Земли. Корни…
Горон оглянулся на закрытую дверь, словно там уже стояли "топоры" и черный бронефургон без окошечек.
- И семена, - выпустил последнюю пулю Шан.
Горон долго молчал, колупая ногтем нитрокраску на ящике.
- Ты гнешь горбатого, Шан. Ты не мог достать женьшень.
- И все-таки он у меня. Корни и семена, годные для посева.
- Зря ты об этом мне сказал. Ты перегнул. Ты, видно, на самом деле способный парень, но я теперь не смогу отпустить тебя. Живым - не смогу. Не то, что с корабля, а даже отсюда, из этого трюма.
- А я и не прошу отпускать. Мне одному не осилить. Я предлагаю тебе дело, половина наполовину.
- Половина наполовину?
- Да. Если дело выгорит, ты можешь плюнуть на всех и всю жизнь купаться в серебряных. Ты будешь богаче всех богачей, вместе взятых. И я. Мне тоже хочется пожить с прямой спиной.
Горон хохотнул и вскочил с ящиков. Он снова запричитал и заметался из угла в угол.
- Ну сорванец, вот сорванец… Не ожидал от тебя, ремонтничек, не ожидал… Такой тихий да вдумчивый - и такой недотепа… Ай-ай-ай… Нехорошо… Придется наказать тебя, сердечного, ой, придется… А то ведь болтливый ты такой, ой, болтливый… Совсем язык без костей… Непохож на Шана, нет… Тот все больше бочком да молчком, ан и с молочком… А ты, не зная погоду, в воду… Сам виноват, ремонтничек, сам…
И, подскочив к Шану, переменился враз.
- Половина наполовину, говоришь? А зачем ты мненужен, не объяснишь ли? Я выброшу тебя, как стреляную гильзу. Ты не выйдешь отсюда. Я разберу весь корабль на винтики и найду твою захоронку. И продлю себе жизнь годочков на двести-триста. Это почти бессмертие. Весь товар будет мой, весь!
- Не надо разбирать корабль. Он еще пригодится Можу и всякой мелкоте, вроде него. А нам теперь нельзя ссориться, Горон. Мы - как орел и решка у серебряного: один без другого ничто…
Шан достал из-под стеллажа обыкновенный красный саквояж.
- Здесь товар. Открой и посмотри.
Горон впился в саквояж, пытаясь его открыть. Он не открыл его. Он не открыл его через минуту после внимательного и тщательного осмотра. Он не открыл его после возни с кучей хитрых отмычек. Он не открыл его через пять минут, орудуя чем-то, что тщательно прикрывал корпусом.
- Я понял. Ты перехитрил меня. Если эта штука вообще открывается, то открыть ее можешь только ты? Шифр?
Вместо ответа Шан провел рукой по крышке. Крышка подскочила и захлопнулась снова при первом же движении суб-майора.
- Мы еще не договорились, Горон.
- Говори, Шан. Такие, как ты, мне нравятся.
- Этот товар не возьмет ни один перекупщик Силая, так?
- Так.
- С этим товаром засыплется любой перекупщик Дромы, так?
- Так.
- Никто из высоких и высших, которых ты знаешь или можешь узнать, не сможет купить у тебя всего саквояжа, так?
- Так.
- Но охотиться за ним, не брезгуя ничем, будет каждый, так?
- Так.
- И если кому-то удастся напасть на след товара или продавца - исчезнут и товар и продавец, не так ли?
- Так.
- А можно ли сохранить тайну, доверив ее десяткам и сотням людей?
- Нет.
- Значит, продавать товар по частям, в розницу - верное самоубийство для нас и нежданное счастье для какого-либо дурака.
- Слушать тебя, Шан, одно удовольствие. Но я пока не вижу дела, с которого я что-то буду иметь.
- Надо найти человека, который мог бы купить у нас саквояж. Весь товар оптом.
- Таких людей нет на Свире, Шан. Это говорю тебе я, Горон.
- Такой человек есть, Горон. Единственный на Свире. Кормчий.
Трудно было предположить, что суб-майора может что-то поразить или испугать. Но Горон вздрогнул. Подковообразный безгубый рот его открылся и закрылся, проглотив неведомые слова, а шурупчики-глазки превратились в тонкие иглы.
Шанин услышал свое сердце. Словно кто-то в боксерских перчатках бил изнутри в ребра. Хватит ли Горона на такое? Или страх сильнее жадности?
- Кто же сделает… это?
- Я. С твоей помощью. Я и ты. Половина наполовину.
- А если…
- Не смеши. Ты отлично понимаешь, что рискую только я. Даже если я выдам тебя, провалившись, мне никто не поверит. А если и поверят - сделают вид, что не поверили: у тебя хватит связей, чтобы выйти сухим из воды.
Горон затих. На сухой желтой коже заблестели дорожки пота.
- Этого не может никто. Немногие могут похвастать тем, что видели Кормчего. Говорили с ним - еще меньше. Но никто и никогда не являлся правителю без его зова. Таков единственный закон Свиры, который никому еще не удавалось переступить.
- Я буду первым.
- От тебя не пахнет чакой… Ты… ты или сумасшедший… или великий человек.
- В любом случае ты не проигрываешь.
- Ну… Если я соглашусь - что я должен делать для тебя?
- Для нас. Для Сипа и меня. Мне нужен помощник и телохранитель.
- Он знает?
- Нет. Но он узнает. Ровно столько, сколько нужно.
- Я против. Я не хочу третьего. Помощника дам тебе я.
- Третьего не будет. Сип - это я. А "помощничка" ты за нами все равно пошлешь, верно, Горон?
- Верно. И не одного.
- Твое дело… Ты даешь нам в Дроме все свои связи среди высших, которые около правителя, с которыми ты имел дело и которые у тебя на крючке. У тебя есть такие.
- Допустим, но…
- Мы скормим им протовит и кое-что из мелочи. Мне и Сипу нужно осесть в столице на какое-то время и оценить положение. Окончательный план и его выполнение - наша забота, тебя она не касается. Ты должен только сделать так, чтобы "пернатые" не путались у нас под ногами…
- Правителя стерегут "топоры".
- Кто их начальник?
Горон оторвался от красного саквояжа, и глаза его тоже были красные. Как на аварийных табло, в них высветилась тревога: удивление, подозрение - и тревога. Шанин понял, что сгоряча задал вопрос, который Шан задать не мог.
- Кто начальник? После прогулки на небо у тебя что-то сдала память, Шан… А чемоданчик у тебя хорош… В первый раз вижу такой… Где ты взял его? Или тоже запамятовал?
- Помню! Там, где и товар.
- Ай, сорванец, сорванец! Где товар, говоришь… А где брал товар, это уж, конечно, не вспомнишь…
- Не вспомню, Горон.
- Ай, сорванец, сорванец… Насмешил ты меня, насмешил… И внука бы моего восьмимесячного тоже бы насмешил… Чего только с памятью не бывает… А как же все-таки чемоданчик открывается, а? Секрет не говори, скажи только суть, а? Принцип скажи, а?
- Я не знаю. Я просто думаю, чтобы он открылся, и он открывается. И перестань ломаться, Горон. Надоело.
- Грубишь, дружок, грубишь… А я вот о твоих сотоварищах думаю. Скучно им. У Сипа в перчатке пистолет спрятан. Вдруг он со скуки в моих ребятишек палить начнет? Ребятишки у меня нервные. Пришьют на месте - и одним хорошим человеком на Свире меньше будет… А из-за чего? Все из-за твоей забывчивости, Шан… Только нет, милый, нет! Ты стой, где стоял, за мной не ходи. И саквояжик не трогай, не надо. Неровен час… Ай, какой ты сердитый, Шан, какой сердитый… И притомился малость, видно, белый весь… Постой, постой, отдохни маленько…
Горон выглянул в дверь, коротко что-то пролаял. В рубке вскинулась и затихла короткая возня. Выстрелов не было. Шан успел сделать только шаг к двери. Пистолет Горона уперся ему в живот.
- Не надо, Шан. Там все в порядке. Береги нервы. Я имею желание согласиться на твое предложение.
Хамелеон демонстрировал новый облик. Исчез вертлявый дедушка-садист, исчез глиноликий божок. Даже убрав пистолет, Горон остался продолжением своего оружия - точным, молниеносным, неотвратимым.
- И поставим все на свои места. Я мог ответить тебе "да", мог ответить "нет". Ты мне можешь ответить только "да". Это первое. Второе. Я веду игру с умниками и с дураками. Но сам я никогда не остаюсь в дураках. Поэтому твой чемоданчик - прости, мой чемоданчик - будет у меня, пока не кончится дело. Это избавит тебя и от забот по охране, и от искушения поменять партнера. Или сбежать со всеми серебряными прямехонько в небо…
- Наши серебряные за Стальным Коконом - пыль…
- Не знаю, не знаю… Но это не меняет суть.
- Но где гарантия…
- Твоя единственная гарантия - верно служить мне, Шан.
Детектива не получалось. Не получалось героя-разведчика, хитроумным планом загоняющего врага в угол. Эта скользкая бестия Горон легко, одним движением снова оказался наверху. Пришла запоздалая мысль о том, что драться против таких их же оружием безнадежно. Они владеют им с рождения. Любая тренировка не сможет заменить врожденной способности сеять беду и зло. Нужно другое оружие - оружие, о котором эти люди не подозревают. Основанное на ином принципе. Оружие добра. Но что это такое - оружие добра? Не читать же проповеди этой сочащейся ядовитой слюной кобре?
- Что-то ты замолчал, Шан. Я не слышу воплей радости. Ведь я же согласился. Ты уговорил меня, Шан! Я даже принял твой дележ - половина наполовину. Я мог бы… Но я уважаю смелость. Так что же ты проглотил язык, мой дорогой компаньон? Или…
- Я жду твоих приказаний, Горон.
Вынырнул на мгновение дедушка-садист, залился дробным хохотом, поощрительно потрепал плечо Шанина, умильно зачмокал ему в лицо. И скрылся, спугнутый жесткой диктовкой Горона-хозяина:
- Мы сейчас перейдем ко мне на катер. Мож вместе с кораблем, чернуком и сикером пусть проваливает ко всем чертям. Мне некогда им заниматься. Ты получишь форму и документы полицейского гвардейца - не "липу", настоящие. На днях мы проводим большую операцию по розыску крупного государственного преступника Канира Урана по кличке Бин. Мы накроем его. Что с тобой, дружок?
- Ничего. Я слушаю.
- В поимке Бина ты проявишь чудеса храбрости. И я отправлю тебя, как героя, сопровождать преступника в Дрому, с рапортом министру государственного милосердия высшему Тирасу Уфо, славному командиру легиона "Слуг справедливости", которых в просторечии почему-то величают "топорами". Странно, Шан, что ты запамятовал имя моего дорогого друга Тираса, странно… Тирас примет тебя. Ты передашь ему кое-что. Остальное зависит от тебя. С той минуты тебе придется отрабатывать свою половину доли. А я посмотрю. Я буду за твоей спиной даже в… Впрочем, ты понятливый малый.
- С пустыми руками мне никто не поверит. Я окажусь на яблоне раньше, чем открою рот.
- У тебя будет корень. Один корень. Образец. Это все, чем я могу тебе помочь. А насчет яблони… Отличный код! Мы будем называть наш товар "Силайские яблоки". Просто и со вкусом! Никакого повода для подозрений и тонкий философский намек… Все мы философы, Шан. Это наша слабость.
- Кто это "мы"?
- Мы - это мы, милый Шан. Те, от которых не уйти… Да, чуть не забыл: не верь ни одному слову Тираса, пока он не покажет золотой треугольник. Когда покажет - говори напрямик. Запомнил? Такой вот, как у меня, видишь? Треугольник на цепочке…
Замурлыкал востроглазый старичок, подхватил сак-вояж и, пропуская Шана в рубку, подмигнул:
- Яблочки силайские…
4. ДРОМА
Весь путь от Силая до Дромы пассажир проспал, и, только когда аэробот пошел в посадочный вираж, он недовольно зарычал. Полицейский гвардеец с вензелем сержанта скрипнул зубами.
- Оставь его в покое. Он опять будет биться.
- Но это же я! И я не позволю, чтобы всякая шваль скалила зубы над Бином…
- Говорю, оставь. Ему уже ничем не поможешь. Человек умер в нем давным-давно.
- Но он - это я, понимаешь, я! Я мог бы стать таким, если бы…
- Замолчи. Немедленно замолчи. Иначе я надаю тебе пощечин. Ты сопливый истерик. Ты все погубишь. Не только себя и меня - все!
Пассажир тяжко с подзывом заскулил.
Пилоты не успели еще сбросить трап, как прямо по посадочной полосе к аэроботу подкатила закрытая машина. Из нее посыпались широкогрудые парни в небесно-голубых мундирах. Не обращая внимания на двух "пернатых" коллег, они споро взялись за дело, и через минуту клетка с рычащим и воющим Бином была уже в машине. Шан долго не мог понять, кто у них старший, пока не приметил рядом с водителем скучного человека с двумя серебряными топориками в петлице.
- Окс-капитан, у меня сопроводительный пакет и письмо к высшему Тирасу.
Скучный человек протянул из кабины руку.
- Мне поручено передать их лично.
Рука нетерпеливо дернулась - давай. Секунду поколебавшись, Шан сунул письмо и пакет в ленивые пальцы. Рука исчезла. Аудиенция была окончена. Голубые громилы скрылись в кузове. Взвыла сирена, и тяжелый фургон с неожиданной прытью умчался по бетонному нолю, оставив растерянных и недоумевающих гвардейцев на произвол судьбы.
- Я не знаю правил этикета в этих кругах, но с точки зрения здешних нравов нас встретили в Дроме весьма сдержанно. Жду ваших ценных указаний, септ-капитан.
- Обалдуй, - сказал Шан. Они шли с летного поля не спеша - торопиться им было некуда - и, получив наконец возможность говорить, не опасаясь быть подслушанными, не находили слов.
- Обалдуй, - сказал Шан. - Если бы я знал, что буду из-за тебя так волноваться, никогда бы с тобой не связался…
- Ты волновался за меня? Или за исход операции?
- Не знаю… Я дилетант в этой профессии. Когда я услышал, как ловко тебя обезоружили, а Горон минутой позже заявил, что Бин в его руках, я, честно говоря, думал только о том, как тебя выручить. Я был уверен, что нас раскрыли… И чуть было не наломал дров…
- Да, Горон применил старый прием: выдал за Бина беглого уголовника, сошедшего с ума в силайских дебрях. И начальство это знает. Начальству выгодно быть обманутым - будет громкий процесс, будет показательная казнь - и да устрашен будет всякий неотвратимостью возмездия! И ко всему прочему новые чины и награды…
- Но такой вариант выгоден и тебе. Тебя уже не будут искать. Нельзя казнить одного человека дважды…
- Выгоден… Ты начал говорить, как Горон. А каково мне? Наверное, тот, кто сейчас в клетке, был на свободе большим подонком. Но ведь его казнят не за это. Его казнят за меня. Я должен теперь ему жизнь, понимаешь? Они лишили меня права распоряжаться своей жизнью…
- Не раскисай, Сип. Я понимаю - тебе тяжело. Но ты ничего не исправишь жалобами. Здесь нужно другое…
- Я знаю. Прости. Но что же нам все-таки делать теперь?
- Послушай, Горон - проницательный?
- Разумеется.
- Ты все-таки когда-либо объяснишь толком, кто такие проницательные? Что их объединяет? Каковы их цели? Как их узнают? Я только и слышу - проник да проник, слышу в разных вариантах, в самых неожиданных и взаимно исключающих значениях! Наваждение какое-то!
Сип долго молчал, расшвыривая камешки с дорож-ки коваными ботинками.
- Проник… Проник есть проник… Это не вмещается в ваши земные категории. Внешне они неотличимы от всех, они неотличимы от всех остальных свирян. Они бесформенны и всепроникающи. Теоретически они вне закона, каждому разоблаченному пронику грозит смерть. А практически весь государственный, весь административный аппарат Свиры - сплошные проники, потому что доказать, что проник действительно проник, практически невозможно… Они выходят сухими из любых чисток, которые устраивает время от времени Кормчий - они получают награды за усердие, а на яблоню попадают те, кто им мешал…
- Заумь какая-то! Много страха и мало смысла. Ты что-то перегибаешь, Сип. Здесь что-то не то. И не так.
- Это все так, Шан, просто это сразу трудно укладывается в голове. Мы уже привыкли, а ты нет. Впрочем, увидишь сам.
- Но как ты все-таки узнаешь, что кто-то проник?
- Спроси что-либо полегче… Как узнаю? Сам не знаю! Конечно, не по внешности. Хотя… Есть что-то, но… Вот стоит ему заговорить - сразу видно. По жестам, по поведению, по речи, по какой-то внутренней злой затаенности - на языке мед, в глазах яд… Тысяча мелочей… Трудно объяснить… Ты меня понимаешь?
- Пытаюсь изо всех сил. Но, честно говоря…
- Стоп!
Сип приложил палец к губам. Шанин оглянулся, но ничего подозрительного не заметил. Они потоптались у ворот аэрогавани, глядя, как перегруженный грузовой дирижабль безуспешно пытается оседлать причальную мачту. Рядом с ними остановились несколько зевак, по традиции обсуждающих промахи пилотов и их шансы причалить в такой ветер.
- Им "пернатые" помогут. У них крылышки, - ядовито хихикнул кто-то за спиной. Шан обернулся. Все с постными лицами смотрели в небо.
- Надо идти в ближайший участок "ПГ" и связываться с Гороном. Пусть он сам разбирается, что к чему и какого лешего нас бросили посередине дороги…
- Не надо, септ-капитан. Все делается согласно приказу. Та команда не имела инструкций на ваш счет.
У говорящего не было лица. Потом, через минуту после разговора, ни Шан, ни Сип не могли вспомнить наверняка ни одной четкой черточки, ни одной особенности фигуры, ни одной броской детали одежды - какое-то смутное облако, желе, студень с бесцветным голосом.
- Кто вы такой?
Молчание. Наручные часы, где вместо циферблата - силуэт топора. Какие-то розовые бумажки.
- Вот ваши места в гостинице и суточные на неделю. Вас позовут, когда будет надобность.
Он растаял в воздухе, не оставив следа. Но еще раньше, едва он появился, растаяла толпа зевак вокруг Шана и Сипа. У жителей Дромы выработалась мгновенная реакция на некоторые вещи.