- Милый, вам позволено не знать. А я точно знаю, что по уложению о престолонаследии, изданным еще Петром Первым, император в праве отречься от престола. Но корона переходит его сыну, ежели таковой у него есть. Царевич Алексей, хоть и болен, но, пока жив, есть и будет единственным законным наследником. Понятно? Отречься можно только в пользу наследника. Следовательно, отречение в пользу брата Михаила незаконно, это же очевидно! Господи, да что вы так смотрите на меня?! Он переиграл их. Государь не встал на колени! Они вырвали у него бумагу, цена которой - копейка. Ха, этим господам захотелось творить Историю, но они не удосужились даже прочитать "Историю Государства Российского"! Только представьте, какая паника воцарится в их змеином гнезде, когда Гучков привезет эту бумажку.
- И что же теперь будет?
Анна отстранилась. Не отрываясь, смотрела ему в глаза.
- Государь не отрекся от России. Нет! Он дал каждому право выбирать - остаться ли верным тому, что свято, или…
В глазах Корсакова помутнело.
Как сквозь багровый, болотный туман, он видел лавы конницы, сшибающиеся в лобовой атаке, оскаленные морды коней, стальные молнии шашек и кровь. Алую, бешеную кровь. Кровь, кровь, кровь… Кровавое половодье.
И стылые трупы в снегу. В выжженных солончаках. На речных плесах. В морских волнах. Трупы, трупы, трупы. Тысячи тысяч. И реки крови.
Густо алые, страшные реки, что не в силах смыть предначертанное…
А из жарко натопленного вагона сквозь тонкую перегородку все тянул и тянул свою погребальную песнью кокаиново-томный Пьеро.
"…Белой акации гроздья душистые
Ночь напролет нас сводили с ума.
Боже, какими мы были навивными…"
Глава двадцать вторая
Гроза, просыпавшись на имение скупым дождем, покатила к Москве.
Корсаков не мог оторвать взгляда от клубящихся черных туч с мертвенно-белыми подпалинами. В их сизых брюхах то и дело вспыхивал мутный электрический огонь. Казалось, что небеса кипят страшным колдовским варевом. И вот-вот исторгнут его на обреченную землю.
Злой, порывистый ветер хлестал парк. Деревья стонали. Сбитую листву охапками подбрасывало в воздух, закручивало в шелестящих водоворотах. Редкие капли дождя холодом клевали в лицо. Заметно похолодало. Лето в одночасье кончилось, пахнуло ранней ненастной осенью.
"А наше северное лето - карикатура южных зим", - вспомнилось из Пушкина.
Корсаков поднял воротник плаща.
"Какая русская судьба случилась у этого эфиопа, - не к месту и не ко времени подумал он. - Карты, бабы, на службу забил, невыездной пожизненно, с начальством на ножах, с императором на "ты", долги, киндеров полный дом, жена с чесоткой в одном месте… И иностранец-педераст подстрелил. Вот так! У нас - только так. Иначе стихи не пишутся. И картинки не рисуются".
Он привалился задом к капоту "Нивы".
"Бог мой, как же я устал! Кто пристрелит, только спасибо скажу!"
Хлопнула дверь. На бегу кутаясь в плащ, на тропинке показалась Мария. Бежала, смешно, по-девчоночьи угловато, перепрыгивая через лужи.
- Вот, нашла! - Она показала Корсакову связку ключей с мерседесовским брелоком.
Он протянул ладонь.
Мария отрицательно покачала головой. Взгляд сделался по-учительски строгим.
- Я с вами
- А Ивана на кого оставите?
- С ним все в порядке. Обычный шок. Проспит до утра, завтра будет огурчиком.
- Не уверен, - с сомнением протянул Корсаков.
В кабинете взрывом разметало бумаги, перевернуло стол, даже монолитные ванькины кресла расшвыряло, как табуретки. Вынесло стекла и запорошило тонким графитовым пеплом стены и потолок. В коридоре, где молния едва не прошила Ивана, стены изрисовало черными разводами, словно кто-то спьяну побаловался паяльной лампой. Как обошлось без жертв, Корсаков так и не понял. Взрыв был такой, словно швырнули гранату. И самое странное, что вся посуда на столе в кухоньке осталась целой. Да и остальные комнаты в доме практически не пострадали.
Мария поджала губы.
- Игорь, я с прошлым мужем так намучалась, что в мужских болячках разбираюсь лучше любого врача. Поверьте, стакан валерьянки - это все, что требовалось. Ваня много работал, почти не спал. Сильный стресс - и его опрокинуло. Ничего страшного.
- Когда молния бьет, разве не страшно?
Мария пожала плечами.
- Вы же сами видели, у Ивана никаких признаков поражения током. Значит, и паниковать нечего.
Она вставила ключ замок двери.
- Я сам доберусь.
- До первого поста ГАИ, - парировала Мария.
- А вы мне доверенность черкните!
Мария, возясь с замком, бросила на него укоризненный взгляд.
- Игорь, машина Ивана. Доверенность оформлена на меня. При чем тут вы?
- Думаете, я водить не умею?
- А права у вас есть?
Она распахнула дверь и забралась на водительское сиденье.
Корсаков чертыхнулся. По ее лицу понял, не переспорить.
- До станции подбрось, и спасибо.
Мария не ответила.
* * *
"Нива", не свернув на отвилку к станции, понеслась, разбрызгивая лужи, дальше.
Корсаков недоуменно покосился на Марию.
Она, поймав его взгляд, нахмурилась.
- Я знаю, что вы подумали, - обронила она.
- И что же?
- Архивная мышка нашла свой выигрышный лотерейный билет, а теперь сдуру ставит на кон свое счастье. Так?
- И в мыслях не было!
- Было, было. - Мария грустно усмехнулась. - Вы правы. Ни одна нормальная баба, заполучив такого мужика, как Ванечка, не неслась бы бог знаете куда с неизвестно кем, а сидела бы сейчас у его постели. И не из сострадания осталась бы дома, а из банальной практичности. Зачем себя компрометировать? Зачем провоцировать возможный разрыв? Подумайте только, кормилец и поилец, надежда и опора очухается, а благоверной нет. Молнией его чуть не убило, а она с лучшим другом в Москву подалась! Что бы не подумал, лучше такого не допускать.
- Зачем же поехали? Я же предлагал…
- Чтобы вы добрались, потому и поехала! - неожиданно резко ответила Мария.
Корсаков уставился в стекло, по которому "дворники" размазывали струи дождя. Достал сигареты, хмурясь, закурил.
- Вы, Мария, знаете то, что неизвестно мне, - сказал он после долгой паузы.
- Да.
- И что же?
- Сейчас вершиться ваша судьба. И все, кто оказался рядом, волей или неволей вовлечены… Точнее, должны сыграть свою роль.
- Получается, вы сейчас роль играете?
- И да, и нет. Я хочу защитить себя и Ивана, нашу судьбу. От вас, Игорь. И единственный способ - это сыграть требуемую роль и отойти в сторону. Если я все сделаю правильно, нас не затронет. Вернее, не разрушит. Я чувствую, что моя обязанность доставить вас в Москву, чтобы вы встретились с Анной, и я это делаю. Интуиция подсказывает, что я права. А Ванечке я потом все объясню.
- Ошибка! На свидания у меня просто нет времени. Я ищу карты. Если не найду до полуночи, то… В общем, потом можно и не жить.
Мария бросила на него пронзительный взгляд.
- Вы так ничего и не поняли, Игорь?
Корсаков поскреб висок.
- Если честно, то давно уже ничего не соображаю. Меня гонят, я бегу.
- Гонят конкретные люди?
Корсаков помедлил и ответил:
- В некотором роде - люди.
- И их цель - карты Таро?
- Да.
- Нет!
- Не понял?
Мария передернула рычаг скоростей, плавно перевела машину через глубокую лужу.
- "Пусть степной лис вновь напьется из Белого озера". Помните?
- А, вот вы о чем! - разочарованно протянул Корсаков.
- На могильном камне княжны Анны Белозерской был вырезан степной лис. Вчера я специально очистила камень. Сама удивилась, увидел корсака. Он свернулся в изножье, словно охранял сон княжны. Или умер от тоски на ее могиле. Точно такой лис изображен на родовом гербе Корсаковых. Золотой корсак на зеленом фоне в нижней части щита. Вы не знали об этом?
- Я на своих дворянских корнях как-то не заморачивался.
- Но знать же свою родословную надо!
Корсаков усмехнулся.
- Бабушка, пока была жива, все твердила, что я мальчик с прекрасной родословной и ужасной биографией.
Мария помолчала.
- Просто вам до сих пор не выпадал шанс сотворить свою судьбу.
- Интересно… А что такое творить судьбу, вы знаете?
- Исполнить замысел Творца.
Корсаков пыхнул сигаретой и отвернулся к окну.
- Я не буду больше отвлекать вас разговорами, - сказала Мария. - Вы подумайте получше, Игорь. Где-то должна быть отправная точка всех событий. Вы могли не придать ей значения. А теперь путаетесь, потому что спутали причину и следствие. Самое незначительно и заурядное, на ваш взгляд, на самом деле было решающим. Просто вы не сумели этого осознать. Знаете, Рерих писал, что даже муравей может стать Вестником.
- Лучше бы Рерих картины писал, а не вещал, как Будда, - проворчал Корсаков.
Он надвинул шляпу и закрыл глаза.
Мерное урчание мотора и монотонный шум дождя навевали сон.
Спать он в транспорте не привык. Считал это делом неопрятным. Славка-Бес похохатывал, объясняя, что великим искусством спать в пути владеют только колхозники и военные. Две категории граждан с философским стоицизмом относящиеся к судьбе. Мыслят просто, но правильно: ехать, не идти, а коли везут, то пока делать нечего, лучше поспать, ибо неизвестно, дадут ли поспать там, куда везут, или нет.
"Творить свою судьбу… Красиво сказала. А я знаю, что это такое. Благодаря Славке-Бесу. Семь лет выслеживать и убивать, вот что это такое! Без угрызения совести и ярости. С брезгливостью, как пальцем тараканов давить. Разрекламированный художник, мальчик-мажор из семьи с Кутузовского проспекта, престижный муж и авантажный любовник… И в одночасье - никто. Полное ничто! Семь лет, двадцать восемь трупов… И ни одной приличной картины. Вот что такое сделать судьбу, девочка!"
Убаюканные мерной качкой и густым теплом салона мысли замедлили свой бег, перестали сновать зверьками, выкуренными из своих нор.
И он вспомнил Анну.
* * *
Их глаза встретились.
И вновь все поплыло, янтарный свет залил комнату до потолка, дыхание у Корсакова сперло, сердце ухнуло в груди и замерло…
Анна на коленях подобралась к Корсакову, потянула из его пальцев лист.
- Ты - гений, - прошептала она.
Корсаков слабо улыбнулся.
Азарт работы схлынул, и усталость навалилась на него, как тюк гнилой мешковины.
- Девочка, - Корсаков протянул руку и погладил ее растрепанные светлые волосы. - Я круче! Я - бывший гений.
Трепещущие тени легли на ее лицо, и оно казалось таинственным и прекрасным.
- Зачем ты так?
- Потому что все уже было.
Анна медленно отстранилась. В глазах плескалась немая боль. Корсаков едва сдержался, чтобы не притянуть ее к себе, прижать к груди и больше не отпускать. Никогда.
Окурок обжег пальцы, и боль смахнула пелену наваждения. Он послюнявил палец, тщательно загасил окурок, сунул его в пустую бутылку и прилег на матрац.
В прихожей забухали шаги. Раздался возбужденный голос Влада, шелест полиэтиленовых пакетов и перезвон бутылок.
- Ты есть будешь? - спросила Анна.
- Нет, - сглотнув комок в горле, прошептал он.
Теплая ладонь коснулась его щеки.
Анна повернулась и крикнула в приоткрытую дверь:
- Лось, копытами не греми! Человек спит.
Владик пробубнил что-то невнятное, и сразу же стало тише.
Корсаков благодарно улыбнулся девушке, невольно поразившись ее душевной чуткости. И почувствовал, что его и вправду засасывает теплый водоворот сна.
"Анна, Бог мой, Анна! Пусть она меня полюбит, а буду писать ее всю жизнь. А может и не буду. Будем просто жить, как заповедовал Господь жить мужчине и женщине. Может и жизни-то осталось всего - ничего…"
* * *
Корсаков медленно вынырнул из сна.
Мысли в голове были вялыми и полусонными, как головастики в прогретой солнцем воде.
"Все, если честно, началось со встречи с Анной. Остальное - бесплатное приложение. Что ходить вокруг да около? Да, увидел человечка и решил, что вот он - знак, что все закончилось. Семь лет… Перечеркнуть и забыть. И жить заново. А как в ту ночь работалось! Как раньше. Нет, в сто раз лучше. Если даже папахен в акварельке опознал музейного уровня работу. Разбудила она меня, разбудила… Как сложится с ней, боюсь загадывать. Но прежним мне уже не быть. Да и смысла нет. Если Жук навеки приторчал в клетке, надеюсь, это не видение, то, можно считать, что дело сделано. Пора начинать новую жизнь. Дай Бог, опять поднимусь. Нет, просто буду писать картины для себя и друзей. И жить, как Бог на душу положит".
Он проморгался, зевнул в кулак.
Машина неслась в редком потоке по правой полосе.
Мария сосредоточенно следила за дорогой. Руль она держала по-мужски уверенно и, что редкость на русских дорогах, профессионально использовала коробку передач. Руку даже не убирала с рычага.
- Вам сняться сны, где вы и Анна вместе, - неожиданно произнесла Мария.
- Я что, кричал во сне?
- Нет. Только раз назвали ее по имени. Но я знаю, вам должны сниться такие сны. Иные времена, возможно, иные страны. А вы - вместе.
Корсаков завозился в кресле, устраиваясь поудобнее.
- Просто вы, Мария, романтическая натура, - немного смутившись, пробормотал он.
- Нет. Просто я слишком много знаю из того, что знать бы не следовало. Все эти масонские тайны… Глупышка, сунулась, куда не просили. Теперь мучаюсь.
- Ну и не мучились бы.
Она покачала головой.
- Нет. Они говорят, знания обязывают к действию.
- Кто - они?
- Посвященные. - Она перехватила его напряженный взгляд. - Нет, нет… В фартуке и с мастерком в руках я хожу только с Ванюшей. Но знания… Понимаете, в отличие от вас, я не могу оправдаться неведением.
- Во многих знаниях…
- Именно.
Она вдавила педаль в пол и пошла на долгий обгон фургона. Дальнобойщик места не уступал, и ей пришлось выскочить на встречную полосу. Закончив лихой маневр, она заслужила приветственное бибиканье в след от водителя фургона.
- Где так научились водить?
- В прежней жизни, - коротко ответила она. - Смотрите!
Впереди уже вставала белая стена новостроек.
Над Москвой в небе нависала сплошная черная стена. Грозно черная, с едва видимыми мутными размывами водяных смерчей.
Вдоль дороги заклубилась пыль. Взлетала в воздух высокими закрученными султанами. Плотный ветер вдавил в лобовое стекло, на мгновенье остановив машину. Двигатель хрюкнул, но преодолел сопротивление и еще яростней заурчал.
- Грозе великой быть на Москве, - прошептала Мария. - Где живет ваша Анна?
Корсаков назвал адрес нового микрорайона на другом конце Москвы.
- А, "Лужковская деревня", - кивнула Мария. На секунду задумалась. - Поедем через центр. По Кольцевой боюсь. Вдруг накроет грозой, не выберемся.
Черная стена туч поглотило солнце. Сразу же потемнело, как в сумерках. Встречные машины зажгли фары.
* * *
Накрыло их в районе Савеловского. Шквал ветра сорвал рекламный щит, легко, как картонку, закрутил в воздухе. Ветер был такой силы, что капли дождя полетели параллельно земле.
- Ого! - воскликнул Корсаков.
Из-за крыши дома появился, как парашют, зонтик летнего кафе.
Мария сбавила скорость. Машину резко дергало от жесткий ударов ветра.
- Прорвемся переулками. Это же ненадолго.
Провода хлестало ветром, зацепляясь друг о друга, они высекали яркие электрические искры. Казалось, вдоль опустевшего шоссе разом включились сотни сварочных аппаратов.
- Не уверен. Похоже не Конец света.
Мария бросила на Корсакова строгий взгляд.
- Не шутите таким вещами.
Она резко свернула вправо.
В переулке выло, как в аэродинамической трубе. Еле преодолев напор ветра, машина свернула в следующий. Здесь было потише, но кроны деревьев терзало с устрашающей силой.
- Зря свернули. Надо было на Савельнике мне прыгать в метро. Теперь только на Динамо. Дотянем, как считаешь?
Мария отрицательно покачала головой.
- В метро тебе нельзя. Если вырубит электричество во всем городе, то окажешься в ловушке. А тебе бежать надо, Игорь, бежать, ни на секунду не останавливаясь.
- Куда бежать?
- Не куда, а к кому. Анну искать.
Корсаков хлопнул себя по лбу.
- Черт! Как раньше в голову не пришло! Она же вещи перестирала и плащ вычистила. Вот тихоня-то! Золотая девочка.
Мария резко затормозила.
- Вы только что очень плохо про нее подумали.
- Адекватно я подумал! - прокричал Корсаков. - Адекватно! Это все ваша мистика и розовые сопли…
- Так позвоните ей и узнайте! - оборвала его Мария.
- Что сделать? - опешил Корсаков.
Мария молча указала на стекляшку таксофона.
- Елки-палки, - проворчал Корсаков. - С такой жизнью уже забыл, в каком веке живу. У тебя мобилы нет?
- Дома оставила. Вдруг Ивану понадобится.
- Конечно, ему нужнее, - проворчал Корсаков, роясь в кармане.
- Зато у меня карточка есть.
Корсаков достал визитку Анны и карточку таксофона. Улыбнулся Марии.
- Извини, это нервное.
- Я понимаю. Осторожнее там.
Он взялся за ручку двери.
- Знаешь, я Ваньке завидую. Повезло так повезло.
Мария слабо улыбнулась и толкнула его в плечо.
Корсаков выскочил в дождь. Ветер чуть не опрокинул с ног. Пришлось подмять полы плаща и что есть силы держать "стетсон".
В телефонной будке было сыро, воняло мочой и сырыми окурками. Надписи присутствовали соответствующие: мат, спорт и секс.
"Как тут мог жить Чебурашка?" - с идиотской улыбкой подумал Корсаков.
Спохватился, сунул карточку в щель и стал набирать номер квартиры Анны.
Соединили на третьем гудке. Корсаков облегченно вздохнул.
- Привет! - раздался бархатистый голос Анны. - Оставляю сообщение персонально для тебя. Если позвонишь, то узнаешь, что я тебя люблю и жду в…
Страшный удар и скрежет сминаемого металла заставил Корсакова в страхе оглянуться.
Крючковатый ствол тополя, переломившись пополам, накрыл "Ниву", продавив крышу. Высыпались стекла, отвалилась передняя фара, из пробитого радиатора стрелял султан пара.
Корсаков выскочил наружу.
Захлебнулся ветром. Необоримая сила пригнула к земле. Он припал на колено. Закрыл лицо смятой шляпой. Пыль, каменная крошка, сор и капли воды слепили и норовил и содрать кожу, как наждак.
Деревья вдоль дороги стали подламываться у корней. С хрустом ломая ветви, валились наземь. В какие-то секунды вся улица превратилась в засечный завал.