Тоннель был высотой семь футов, и имел наклон порядка двадцати градусов. Сотней ярдов ниже мы взобрались в несколько маленьких железнодорожных вагончиков. В течение всего десятимильного путешествия из-за грохота колёс ничего не было слышно, и во время этого спуска нам даже не требовалось давить на репортёров, чтобы понизить их настроение. Тоннель был сделан в форме грубой спирали - иначе пришлось бы расположить его вход на расстоянии нескольких миль от Чёрной Горы, то есть создать ещё один лагерь, что несомненно удвоило бы наши заботы о безопасности. И каждый раз, когда вагонетки кренились на повороте, мы чувствовали, что журналисты начинают тревожиться. Они также опасались, что вибрация от поезда может обрушить часть тоннеля.
Примерно через полчаса мы добрались до Блока Абхота. Впечатлял уже один только его вид: огромные, мрачные чёрные грани возвышались над нами подобно исполинским утёсам.
Теперь мы создали атмосферу угнетённости. Конечно, было бы лучше, если бы нам удалось заставить работать воображение репортёров, просто стимулировав его касанием страха, но Паразиты вливали в них энергию, и нам приходилось частично парализовывать их мозг, вызывая страх и отвращение в полную силу. Телекомментатору явно было трудно говорить в гнетущей тишине, он почти шептал в микрофон: "Здесь, внизу, какое-то неприятное удушающее ощущение. И дело вовсе не в воздухе."
Затем Паразиты начали атаку. И на этот раз не в полную силу, а по одному или по двое - их очевидным намерением было измотать нас и заставить ослабить хватку. Лишь только мы обратили на них внимание и начали отбиваться, как атмосфера сразу же прояснилась, все повеселели. Мы пали духом, так как мало что можно было поделать. В таком малом количестве Паразиты были практически неуязвимы - словно сражаешься с тенью. Лучшим было бы просто не обращать на них внимания, но это было также трудно, как игнорировать дворняжку, кусающую вас за лодыжку.
Решение пришло ко всем нам одновременно: ведь мы были связаны так крепко, что невозможно было даже сказать, кто до этого додумался первый. Мы посмотрели на Блок Абхота и на потолок в тридцати футах над ним. Блок весил три тысячи тонн. В Британском Музее Грау вдвоём подняли тридцатитонный блок, и мы решили, что стоит попытаться. Накатив на журналистов волну страха, мы начали в унисон напрягать свою волю, чтобы оторвать от земли эту громаду.
Поначалу это казалось безнадёжным - с тем же успехом его можно было бы поднимать и голыми руками. Но затем Грау подсказали, как это нужно делать: вместо того, чтобы прикладывать усилия в унисон, они делали это поочерёдно, сначала медленно, затем с всё возрастающей скоростью. Мы поняли, что они делают, и немедленно присоединились к ним. И сразу же всё дело стало лёгким просто до смешного. Мощь, которую мы впятером выделяли, была столь огромна, что её хватило бы, чтобы поднять целых две мили крыши из земли над нами. Блок неожиданно оторвался от земли и двинулся кверху. Замерцал свет - он задел силовой кабель. Немедленно поднялась паника, и какие-то идиоты вбежали под Блок - или же их туда втолкнули. Мы сдвинули его в сторону - и тут всё погрузилось во тьму: силовой кабель порвался. Его конец волочился по земле, и мы слышали как кто-то, наткнувшись на него, дико закричал. Вонь опалённой плоти наполнила зал, отчего сразу стало дурно.
Главное было не запаниковать самим. Одному из нас надо было высвободить свою волю и оттолкать репортёров к стене, тогда Блок можно было бы тут же опустить. Однако это трудно было сделать, поскольку мы были "сцеплены" вместе, поддерживая Блок. Мы были, условно говоря, соединены "параллельно", а не "последовательно", и держали его чередуясь.
И именно этот момент Паразиты выбрали для нападения - конечно, ведь мы были беспомощны. Ситуация была бы смешна, не будь она столь опасна, и если бы она уже не стоила одной жизни.
Но тут Райх сказал: "Можем ли мы его распылить?" Какой-то момент, находясь в замешательстве, мы не понимали его - Паразиты окружали нас подобно армии теней. Но когда мы поняли, нам стало ясно, что это наша единственная надежда. Вырабатываемой нами силы хватило бы, чтобы поднять тысячу таких блоков - но хватит ли её, чтобы уничтожить этот? Мы попытались сделать это, ментально обхватив его и генерируя сокрушительное давление. Автоматически мы стали чередоваться быстрее, едва замечая напор Паразитов вокруг нас - столь велико было наше возбуждение. И наконец мы почувствовали, как Блок крошится, словно огромный кусок мела, зажатый в тиски. Через несколько секунд он превратился в огромную массу мелкого порошка, которую мы держали в воздухе. В таком виде его можно было загнать в тоннель, что мы и стали делать - с такой скоростью, что тяга засосала в тоннель и нас, а воздух в миг наполнился пылью.
Как только Блок был удалён, мы с нетерпением человека, раздавливающего блоху, ударили накопленной энергией по Паразитам. Результат был превосходный: у них снова не было времени отступить, и мы почувствовали, что наш удар оказался сродни выстрелу из огнемёта по сухим листьям. Затем Райх высвободился, поднял силовой кабель и соединил его с другим концом. Вспыхнул свет, и перед нами предстал полнейший хаос. Социальный центр был раздавлен у всех журналистов, они были в полнейшем ужасе, и каждый чувствовал себя брошенным на произвол судьбы. Мы задыхались от чёрной пыли, наполнившей воздух. (Прежде чем удалить её наружу, нам пришлось подождать, пока она осядет в тоннеле, чтобы свежий воздух проник в зал.) Погибший человек был проткнут кабелем и висел над нами, продолжая источать вонь обугленной плоти. Наши лица были черны, как у шахтёров. Царившая паника просто ужасала - каждый думал, что уже никогда не увидит дневного света.
Мы смогли унять панику, снова соединившись "последовательно". Затем мы приказали журналистам встать в две шеренги и возвращаться к вагонеткам. Райх сосредоточился на трёх телевизионщиках, убедившись, что они снова включают свои камеры (электрический удар, конечно же, сказался и на них). Тем временем оставшиеся из нас очистили тоннель от пыли, медленно подняв её к поверхности, где она взвилась до самых небес - к счастью, была тёмная ночь - и затем осела на огромной площади.
Когда мы поднялись наружу, мы знали, что одержали значительную победу над Паразитами - главным образом, благодаря случайности. Конечно, они не оставили нас и продолжали вливать в репортёров энергию и на поверхности. Мы могли полностью блокировать этот процесс, но только лишь до того момента, когда журналисты разъедутся. Впрочем, весь мир видел по телевидению, что произошло, как исчез Блок Абхота, и едва ли имело значение, что они напишут. Кроме того, был и другой фактор. Это искусственное подпитывание социальных и эмоциональных центров впоследствии неизбежно обернётся в крайнюю усталость, нечто вроде похмелья. Паразиты не смогут держать этих людей в состоянии полуопьянения целую вечность. И грядущая реакция нам послужит весьма хорошо.
После полуночи в специальной комнате, предоставленной нам ЕУК, мы принялись за поздний ужин. Мы решили, что впредь нам надо будет денно и нощно держаться вместе. Каждый в отдельности, мы обладали некоторой силой, но, когда мы были вместе, впятером, она, как показал этот вечер, умножалась в тысячу раз.
Мы не обманывали себя, полагая, что отныне неуязвимы. Возможно, нам больше не грозили прямые атаки Паразитов, но они знали, как использовать против нас других людей, и реальная опасность заключалась именно в этом.
Увидев на следующее утро газеты, мы не могли удержаться и не поздравить друг друга с несомненной победой. Почти все в мире смотрели телевизор, и это было всё равно что они присутствовали в зале, когда исчез Блок. Мы думали, что некоторые газеты заподозрят обман - в конце концов, сделанное нами было не более, чем грандиозный фокус, - но этого не случилось. Многие нас истерично поносили, но лишь за нашу глупость - что бы освободили эти "ужасающие силы". Все полагали, что Тсатхоггуа - это имя предложил американский знаток Лавкрафта - разрушили Блок, чтобы помешать нам узнать ещё больше их секретов. Особенно всех напугало то, что если Тсатхоггуа смогли уничтожить блок весом три тысячи тонн, то с такой же лёгкостью они смогут уничтожить и современный город. Через день страх возрос ещё больше, когда учёные обнаружили слой базальтовой пыли, покрывающей кустарник на многие мили вокруг места раскопок, и сделали вывод, что Блок каким-то образом был распылён. Это их озадачило. Можно было, конечно, сделать это с помощью атомного бластера, но высвободившаяся в результате этого энергия уничтожила бы всех в подземном зале. Учёные никак не могли понять, как можно было так измельчить Блок без повышения температуры.
Гуннар Фэнген, президент ООН, направил нам послание, в котором спрашивал, какие, на наш взгляд, шаги ему следует предпринять против Паразитов. Не думаем ли мы, что дело можно разрешить, уничтожив Кадаф атомными зарядами? Какое, по-нашему, оружие наиболее эффективно против Паразитов? Мы ответили ему, прося приехать к нам, что он и сделал спустя двое суток.
Тем временем, у ЕУК возникли некоторые трудности: конечно, с точки зрения рекламы им лучшего и желать было нельзя, но, пока сотни репортёров несли постоянное дежурство у стен компании, она в прямом смысле находилась в осаде, из-за чего практически весь бизнес встал. Нам необходимо было найти новую штаб-квартиру. Поэтому я связался непосредственно с президентом Соединённых Штатов Ллойдом К. Мелвиллом и спросил его, не может ли он предоставить нам какое-нибудь совершенно безопасное место, где нам была бы гарантирована полнейшая секретность. Он отреагировал быстро и уже через час известил нас, что мы можем перебраться на американскую ракетную Базу 91, Саратога-Спрингс, штат Нью-Йорк. На следующий день, 17 октября, мы переехали туда.
Наше новое место имело массу преимуществ. У нас всё ещё был список около десятка американцев, которых в своё время мы намеревались посвятить в наш секрет; этими именами нас снабдили Ремизов и Спенсфильд из Йельского университета. Пятеро из списка как раз проживали в штате Нью-Йорк. Мы попросили президента Мелвилла, чтобы он устроил, чтобы эти люди встретили нас на Базе 91. Это были Оливер Флеминг и Меррил Филипс из Лаборатории психологии Колумбийского Университета, Рассел Холкрофт из Сиракузского Университета, Эдвард Лиф и Виктор Эбнер из исследовательского института в Олбани.
Вечером накануне нашего отъезда из ЕУК Флейшман записал выступление для телевидения, в котором он ещё раз подчеркнул, что у Земли нет оснований для паники. Он не верит, что Паразиты обладают достаточной силой, чтобы причинить ощутимый вред человеческой расе, и наша задача не допустить, чтобы они стали достаточно сильны для этого.
Для нас эта "публичная" сторона работы была наименее важной, она была слишком утомительной, и пользы от неё не было никакой. Мы хотели заняться реальным делом - исследованием наших собственных сил и сил Паразитов.
ЕУК организовали для нас ракету до Базы 91, и уже через час мы были там. О нашем прибытии в тот же день объявили по телевидению. Президент выступил лично, объяснив свои основания для разрешения нашего присутствия на Базе 91 (которая была самым охраняемым объектом США - шутили, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем проникнуть на Базу 91). Он сказал, что наша безопасность - дело мировой важности, и что любые попытки репортёров связаться с нами будут трактоваться как нарушение правил безопасности, в соответствии с чем и будут наказываться. Определённо, это разрешило одну из наших главнейших трудностей, и с тех пор мы могли передвигаться без преследования десятком вертолётов.
База 91 едва ли могла своей комфортностью сравниться с директорским корпусом ЕУК. Нашим жилищем здесь стала постройка разборного типа, воздвигнутая за сутки до нашего приезда, и она мало отличалась от меблированной казармы.
Нас ждали пять человек: Флеминг, Филипс, Холкрофт, Лиф и Эбнер. Все они были моложе сорока. Холкрофт даже не походил на учёного - больше шести футов росту, розовые щёки и ясные голубые глаза; я даже почувствовал некоторые опасения, увидев его. Остальные произвели на меня превосходное впечатление: умные, сдержанные, с чувством юмора. После встречи мы все пили чай с командиром базы и старшим офицером безопасности. Они оба показались мне типичными военными: достаточно умны, но как-то чересчур педантично. (Офицер безопасности хотел знать, какие меры он может предпринять против шпионов Тсатхоггуа.) Я решил попытаться заставить их понять точно, против кого мы боролись: не против врага, нападающего на нас спереди или сзади, но против врага, уже находящегося внутри нас всех. У них был весьма озадаченный вид, пока генерал Винслов, командир базы, не сказал: "Вы имеете в виду, что эти создания сходны с микробами в нашей крови?" Я ответил, что да, действительно сходны, и с тех пор чувствовал, что они вполне счастливы от этой идеи, а офицер безопасности стал думать терминами дезинфекции.
После чая мы с пятью "новобранцами" удалились в своё жилище. Я прочёл в мозгу офицера безопасности, что под бетонным полом нашей постройки по его личному приказу было спрятано несколько вибрационных микрофонов, и, как только мы вошли туда, обнаружил и уничтожил их. Они были установлены непосредственно в самом бетоне, на глубине около дюйма, и теоретически их нельзя было уничтожить, не просверлив бетон. И когда бы на следующей неделе я не встречал офицера безопасности, я всегда ловил его недоумённый взгляд.
Весь вечер мы вводили новых союзников в курс дела. Прежде всего мы дали им почитать копии "Исторических размышлений". Затем я кратко рассказал им свою собственную историю, которая одновременно записывалась на магнитофон - позже её можно было снова воспроизвести, если бы у них остались вопросы. Я приведу здесь последние пять минут этой записи, поскольку здесь ясно обрисовывается проблема, перед которой мы тогда стояли:
"Итак, мы полагаем, что Паразиты могут быть побеждены человеком с помощью знаний феноменологии. Мы также знаем, что их главная сила основана на их способности выводить разум из равновесия (я уже рассказал, что Блок Абхота разрушили мы). Это означает, что мы должны научиться, как противостоять Паразитам на всех ментальных уровнях.
Но это уже само по себе ставит нас перед следующей проблемой, требующей немедленного разрешения: мы слишком мало знаем о человеческой душе. Мы не знаем, что происходит во время рождения и смерти человека. Мы не понимаем связи человека с пространством и временем.
Величайшей мечтой романтиков девятнадцатого века была идея богоподобия - "люди как боги". Теперь мы знаем, что это возможно. Потенциальная сила человека столь огромна, что постичь её умом мы просто не в силах. Быть подобным Богу означает управлять жизнью, а не быть жертвой обстоятельств. Однако необходимо подчеркнуть, что невозможно стать властителем своей судьбы, пока остаются неразрешённые вопросы. Если идти, обратив взор к небесам, то недолго и споткнуться. Пока мы не понимаем основ нашего существования, Паразиты могут подорвать их и уничтожить нас. Насколько я знаю, в этом отношении Паразиты также невежественны, как и мы, но мы не можем рисковать, оставляя это без внимания. Мы должны узнать секреты смерти, пространства и времени. Это единственная гарантия нашей победы в этой борьбе."
К моему удивлению - и огромному удовольствию - Холкрофт оказался одним из лучших учеников, которые когда-либо у меня были. Его по-детски невинный вид действительно точно отражал его природу. Он воспитывался в деревне двумя своими тётками, старыми девами, обожавшими его до невозможности, в школе он преуспевал по всем предметам. Холкрофт от природы был великодушным, жизнерадостным, напрочь лишённым всяких неврозов, и такое безоблачное детство помогло ему сохранить эти качества. Как экспериментирующий психолог он не особо блистал: ему недоставало той жизненной энергии, что создаёт первоклассных учёных. Но самым важным из всех его качеств была его естественная, инстинктивная приспособленность к природе. У него было нечто вроде духовного радара, значительно облегчавшего ему жизнь.
По сути он уже знал всё, что я ему сказал. Он схватывал это мгновенно. Остальные доходили до этого умом, медленно усваивая факты, как питон переваривает крысу, в состоянии интеллектуального возбуждения. Холкрофт знал всё это инстинктивно.
И такое его восприятие было намного важнее, чем это может показаться. Райх, Флейшман, братья Грау и я сам также являемся интеллектуалами. Мы не могли избавиться от привычки использовать интеллект для исследований вселенной разума, и это приводило к излишней трате времени - представьте себе, например, армию под командованием генерала, который отказывается действовать, пока не составит приказ в трёх экземплярах и не посоветуется о каждой мелочи со своим начальством. Холкрофт был своего рода "медиумом" - не в смысле спиритуализма, хотя две эти категории довольно близки. Его областью был не "дух", а инстинкты. В первый же вечер мы смогли включить его в наш телепатический круг, его внутренний слух был естественным образом приспособлен к этому. И среди нас появилась надежда: сможет ли этот человек погрузиться в разум глубже нас? Сможет ли он узнать, что замышляют Паразиты?
Следующие два или три дня большую часть времени мы проводили в своем блоке, обучая новых учеников всему, что знали сами. Эти занятия существенно облегчались нашими телепатическими возможностями. И в процессе обучения мы обнаружили, что упустили из виду одну из важнейших проблем феноменологии. Когда в результате полученных знаний человек осознаёт, что всю свою жизнь он совершенно заблуждался насчёт собственной природы, это полностью выбивает его из колеи - как будто он внезапно становится обладателем миллиона фунтов стерлингов, или же, по-другому, как будто сексуально несостоятельный мужчина получает в своё распоряжение целый гарем. Человек вдруг понимает, что может вызвать у себя поэтическое настроение так же легко, как повернуть кран, что по одному лишь своему желанию он может возбудить свои эмоции до "белого каления". Его повергает в шок, что всю свою жизнь он держал ключи к величию, а все эти так называемые "великие люди" мира имели лишь смутное представление об этих силах, которыми он теперь обладает в избытке. Но он провёл всю свою жизнь, будучи крайне ограниченного мнения о самом себе. За тридцать - сорок лет жизни привычками его старая личность достигает определённой силы, и она не желает просто так взять и исчезнуть. Но новая личность также исключительно сильна - в результате человек становится полем битвы двух личностей, и вынуждает тратить огромное количество своей энергии на этот внутренний конфликт.
Холкрофт, как я уже сказал, был превосходным учеником, но у остальных четверых личности были развиты гораздо сильнее, и они реально не осознавали опасности и необходимости в спешке: в конце концов, мы смогли перенести атаки Паразитов, так почему это не удастся им?
Я не виню их, ведь это было практически неизбежно. Каждый университет в том или ином виде сталкивается с такой же проблемой: студенты находят свою новую жизнь такой увлекательной, что не желают трать время на серьёзную работу.