- Прекрасно. Начнем. Все будет записано, и Департамент убедится, что Усилитель не лишает вас чувств, но заставляет отвердеть ваши эмоции, не ухудшает работу мозга и, вообще не имеет никаких побочных эффектов, разве что легкое компенсирующее уменьшение стадии j-сна сегодня ночью.
Закончив фразу, он небрежным жестом положил руку на горло Орра.
Орр уклонился от контакта, будто никогда не подвергался гипнозу.
- Простите. Вы подошли так внезапно.
Необходимо было полностью загипнотизировать клиента, используя индуктивный метод. Он абсолютно законен, конечно, но довольно драматичен, и Хабер не хотел бы пользоваться им в присутствии представителя Департамента. Он сердился на Орра, чувствуя в последних сеансах его нарастающее сопротивление. Добившись подчинения пациента, он снова включил запись со скучным повторением все углубляющегося транса и постгипнотическим внушением для сеанса:
- Вам удобно, вы расслабились, вы глубже погружаетесь в транс…
И так далее.
Пока шла запись, Хабер отошел к столу и с серьезным видом и спокойным лицом принялся сортировать бумаги, игнорируя присутствие Лилач. Она смотрела в окно, на башни города, и молчала, зная, что нельзя прервать сеанс гипноза.
Наконец, Хабер остановил запись и надел на голову Орра шлем.
- А теперь поговорим о вашем будущем сне, Джордж. Хотите?
Медленный кивок пациента.
- В последний раз мы говорили о том, что вас беспокоит. Вы сказали, что работа вам нравится, но не нравится ездить в подземке. Вы сказали, что толпа угнетает вас. Вы чувствуете, что как будто нет достаточного пространства, нет свободы.
Он помолчал, и пациент, который в гипнозе становился особенно молчалив, сказал:
- Перенаселение.
- Гм, да, вы используете это слово. Это ваше слов©, ваша метафора для этого ощущения несвободы. Давайте обсудим это слово. Вы знаете, что в восемнадцатом веке Мальтус нажал кнопку тревоги о росте населения, а тридцать-сорок лет назад был второй приступ паники и все равно население растет. Но все ужасы, которые рисовались воображению, не наступили. Сейчас совсем не так плохо, как предсказывали. Нам всем вместе хорошо живется в Америке, и если наши жизненные стандарты в чем-то уступают предшествующим поколениям, то в других отношениях, они их намного превосходят. Но допустим, страх перед перенаселением действует не внешне, а внутренне, на состояние мозга. Если вы чувствуете себя стесненным множеством людей, когда этого на самом деле нет, что же это значит? Может быть, что вы боитесь контактов с людьми, боитесь соприкосновения с ними. И именно так вы находите повод держать реальность на некотором удалении.
ЗЭГ действовала. Продолжая говорить, Хабер подключил Усилитель.
- Теперь, Джордж, мы еще немного поговорим. А когда я произнесу слово "Антверп", вы уснете. Проснувшись, будете чувствовать себя отдохнувшим и полным энергии. Вы не вспомните то, что я вам сейчас говорю, вы запомните свой сон.
Вам будет снится то, что вас беспокоит - перенаселение. Во сне вы убедитесь, что в сущности не это вас беспокоит. Люди не могут жить в одиночестве. Оказаться в одиночестве - худший вид наказания. Нам нужны окружающие, чтобы помогать нам, чтобы мы им помогали, соперничали с ними, чтобы наш мозг работал.
И так далее. Присутствие инспектора мешало Хаберу: приходилось пользоваться абстрактными словами, вместо того, чтобы прямо изложить содержание сна.
Конечно, он не фальсифицировал свой метод, чтобы обмануть наблюдателя, его метод просто еще не имел вариантов. Он кое-что менял от сеанса к сеансу, ища способ внушить наиболее полно желаемое содержание сна, и всегда он наталкивался на сопротивление, которое иногда несло в себе сверхтрудный мыслительный процесс, а иногда - упрямство самого Орра. Во всяком случае, сон никогда не получался точно таким, каким его планировал Хабер, и это отвлеченное рассуждение может подействовать не хуже других. Возможно, оно вызовет меньшее подсознательное сопротивление Орра.
Хабер жестом подозвал мисс Лилач и показал на экран ЗЭГ, на который она поглядывала из угла, а сам продолжал:
- Вы увидите сон, в котором не будет чувства перенаселения. Весь мир будет перед вами, вся свобода.
Наконец он сказал:
- Антверп!
Он указал на экран, чтобы Лилач увидела почти немедленную перемену.
- Видите, как замедляются все движения, - пробормотал он. - Вот пик высокого напряжения, вот другой… всплеск сна. Он уже во второй стадии ортодоксального сна s-стадии, как вы его назовете. Это сон без ярких сновидений, он длится между периодами j-сна всю ночь. Но я не позволю ему задерживаться здесь, поскольку нам нужны сновидения. Включаю Усилитель. Следите за этими линиями. Видите?
- Похоже, будто он просыпается, - с сомнением пробормотала она.
- Верно. Но он не просыпается. Посмотрите на него.
Орр лежал навзничь, голова его откинулась, так что короткая светлая бородка торчала кверху. Он крепко спал, но рот был напряжен. Вот он вздохнул.
- Видите, как двигаются у него глаза под веками. Так в 1930 году установили этот феномен, его назвали "быстрое движение глаз спящего". Но это не только движения глаз. Это третья стадия существования. Все его автономные системы полностью мобилизованы, как в напряженные моменты бодрствования. Но мышечный тонус нулевой. Большие мышцы расслаблены глубже, чем при s-сне. Кора, подкорка, мозжечок, средний мозг - все активны, как при бодрствовании, в то время как при с-стадии они пассивны. Дыхание и давление крови на уровне бодрствования или даже выше. Пощупайте его пульс.
Он взял запястье Орра.
- Восемьдесят или восемьдесят пять. Он парень - что надо.
- Значит он видит сон?
- Да.
- И все его реакции нормальны?
- Абсолютно. Каждую ночь мы все четыре-пять раз бываем в таком состоянии, примерно по десять минут каждый раз. Это совершенно нормальная j-стадия на экране ЗЭГ. Единственная странность - вот эти редкие пики, какая-то мозговая буря. Никогда раньше ничего подобного я не наблюдал. Такие пики наблюдаются в ЗЭГ человека, занятого напряженной творческой работой: создание картин, скульптур, стихотворений, даже чтение Шекспира. Я еще не знаю, что в данный момент делает его мозг, но Усилитель дает мне возможность регулярно наблюдать эти эффекты, а затем изучать их.
- А может этот эффект вызван машиной?
- Нет.
Он уже пытался стимулировать мозг Орра, посылая запись одного из таких пиков, но в результате получилась мешанина прежних снов. Во время этого пика Усилитель зафиксировал пик и нынешнего. Но не было необходимости упоминать о неудачных экспериментах.
- Теперь, когда он глубоко погрузился в свой сон, я выключаю Усилитель. Можете ли вы определить, когда я его выключил?
Она не смогла.
- Мозговая буря продолжается. Смотрите на эти линии. Так бывает и у других пациентов, ничего нового. Вы видели исследовательские возможности Усилителя? Никакого влияния на пациента, кроме приведения его мозга в нужное врачу состояние. Видите?
Она, конечно, пропустила пик. Наблюдение за ЗЭГ требует практики.
- Он все еще видит сон и потом расскажет нам его содержание.
Больше Хабер не мог говорить. Он чувствовал: движение, приход, изменение.
Женщина тоже чувствовала это. Она выглядела испуганной. Сжимая тяжелое медное ожерелье, как талисман, она в ужасе и отчаянии смотрела в окно.
Этого он не ожидал. Хабер считал, что только он сможет ощутить изменение.
Но Лилач слышала, как он внушал Орру содержание сна, она, как и он, была в центре, стояла рядом с видящим сон и подобно ему видела, как исчезают башни и как рассеиваются огромные пригороды - как туман, как дым. И город Портленд, который до чумы населял один миллион человек, теперь, в годы Восстановления, имеет население всего сто тысяч. Как во всех американских городах, в нем появилось множество развалин. Видны мосты над рекой, старое сорокаэтажное здание Первого Национального Банка, а далеко за ним, над всем - строгие бледные горы.
Она видела, как это произошло, а он понял, что раньше и предположить не мог, что инспектор Департамента тоже увидит изменения. А значит, он и сам, в сущности, не верил в изменения, во влияние снов Орра. Хотя был свидетелем этого, в страхе и замешательстве, не менее десятка раз. Хотя он видел, как лошадь превратилась в гору - если можно видеть как одна реальность заменяется другой. Хотя он уже месяц испытывал и наблюдал мощь мозга Орра, но все еще не верил в происходящее.
Весь сегодняшний день, с момента прихода на работу, он ни разу не вспомнил, что неделю назад он еще не был директором Орегонского Онейрологического института, потому что такого института не было. Но с прошлой пятницы такой институт существует уже восемнадцать месяцев, а он его основатель и директор, и так оно и есть - для него, для всего персонала, для коллег из Медицинской школы, для правительства, субсидировавшего институт. Он полностью, как и все они принял эту новую реальность. Он подавил в себе воспоминания о том, что до последней пятницы все это было не так.
До сих пор это был наиболее успешный сон Орра. Начался он в старом кабинете за рекой, под проклятой фотографией Маунт-Худ, а закончился здесь, и он был при этом, видел, как меняются вокруг стены, как меняется мир, и забыл об этом, и забыл настолько прочно, что даже не подумал, что третье лицо, посторонний, тоже может увидеть это.
Что сделает эта женщина? Поймет? Сойдет с ума? Что она сделает? Сохранит ли обе памяти, как он, подлинную и новую, старую и подлинную?
Не должна. Она вмешается, при ведет других наблюдателей, полностью испортит эксперимент, нарушит все его планы.
Он должен остановить ее любой ценой.
Он обернулся к Лилач, готовый к насилию, сжимая кулаки.
Она просто стояла. Смуглая кожа посерела, рот открыт. Она была ошеломлена, не могла поверить в то, что увидела за окном. Не может и не поверит.
Напряжение Хабера несколько ослабло.
Внимательно рассматривая ее, он убедился, что она настолько поражена, что стала абсолютно безвредной.
- Он поспит еще немного, - сказал Хабер.
Голос его звучал почти нормально, немного более хрипло от напряжения мышц горла. Он понятия не имел, что скажет дальше, но продолжал говорить: все, что угодно, лишь бы нарушить молчание.
- Сейчас я оставлю ему короткий период s-сна. Прекрасный вид, не правда ли? Эти восточные ветры - божье благословение. Осенью и зимой я месяцами не вижу гор, но когда облака расходятся - они тут как тут. Прекрасное место Орегон, наименее опустошенный штат. Он не очень эксплуатировался до катастрофы. Портленд лишь начал расти. Вы местная уроженка?
Минуту спустя она ошеломлено кивнула.
- Сам я из Нью-Джерси. Загрязнение окружающей среды там становилось критическим, когда я еще был ребенком. Сколько сил пришлось вложить в очистку Восточного побережья после Катастрофы! Невероятно! Очистка еще продолжается. Здесь же перенаселение и загрязнение среды не успели принести подлинного ущерба, если не считать Калифорнии. Экосистема Орегона почти не затронута.
Опасно было затрагивать критическую тему, но он больше ничего не мог придумать, как будто его околдовали. Голова была слишком полна двумя рядами воспоминаний, двумя системами информации, одна - о реальном, больше не существующем мире с населением свыше семи миллиардов человек, увеличивавшемся в геометрической прогрессии, другая - о реальном, существующем, мире с населением менее миллиарда человек и все еще не стабилизировавшемся.
"Боже, - подумал он, - что сделал Орр?"
Семь миллиардов человек.
Где они?
Но адвокат не должна понять этого.
- Вы были когда-нибудь на востоке, мисс Лилач?
- Нет.
- Да и к чему? Нью-Йорк в любом случае обречен. Бостон тоже. Будущее страны не там. Здесь растущее начало. Кстати, вы знакомы с Льюисом Фертом в Департаменте?
- Да, - ответила она.
Она была все еще бледна, но начинала отвечать, как будто ничего не случилось.
Спазм облегчения прошел по телу Хабера. Сердце заколотилось, захотелось сесть.
Опасность миновала. Она отвергла свой невероятный опыт. Теперь она спрашивает себя: что со мной, почему я, глядя в окно, ожидаю увидеть город с тремя миллионами жителей? Я сошла с ума?
"Конечно, - подумал Хабер, - человек, увидевший чудо, скорее не поверит своим глазам, если окружающие ничего не скажут".
- Здесь душно, - сказал он с ноткой озабоченности в голосе.
Он подошел к термометру на стене.
- Люблю тепло! Привычка старого исследователя снов. Температура тела во время сна падает, а мне не хочется, чтобы у пациентов появился насморк. Но эти электронагреватели слишком эффективны - становится слишком жарко, и у меня начинается головокружение. Он скоро проснется.
Хабер не хотел, чтобы Орр отчетливо помнил свой сон, пересказал его и тем самым подтвердил бы чудо.
- Я думаю дать ему поспать еще немного. В сущности, содержание его сна меня не очень интересует, а сейчас он в третьей стадии. Пусть поспит, а мы закончим разговор. Не хотите поговорить еще о чем-нибудь?
- Думаю, что нет.
Ее побрякушки неуверенно звякнули.
Она мигнула, пытаясь сосредоточиться.
- Если вы пришлете в отдел мистера Ферта подробное описание машины, принцип ее действия, попытки использования, результаты - ну, вы знаете… на этом все будет кончено. Вы взяли патент?
- Я сделал заявку.
Она кивнула.
- Стоит.
С бряцаньем и звоном она подошла к спящему, наклонилась над ним и посмотрела со странным выражением на тонком смуглом лице.
- У вас необычная профессия, - сказала она вдруг. - Сны… следить, как работает мозг человека, внушать ему содержание снов… Вероятно, большинство исследований вы проводите по ночам?
- Я привык. Усилитель может отчасти избавить нас от этого, мы можем спать, когда захотим. Но несколько лет назад был период, когда я в течение тринадцати месяцев не ложился раньше шести утра.
Он рассмеялся.
- Теперь я хвастаюсь этим. Мой рекорд. Теперь всю работу, ускоряющую приближение к кладбищу, я оставляю своим подчиненным. Компенсация за возраст!
- Спящие так далеки, - сказала она.
Она все еще глядела на Орра.
- Где они?
- Вот здесь, - ответил Хабер.
Он похлопал по экрану ЗЭГ.
- Здесь, но без связи. Это больше всего поражает. Полная уединенность. Спящий поворачивается спиной ко всем. "Загадка индивидуальности во сне усилена", - сказал один из специалистов в моей области. Но, конечно, загадка - это проблема, которую мы еще не решили! Он сейчас должен проснуться… Джордж, проснись! Джордж!
Орр проснулся, как обычно, быстро перейдя от одного состояния к другому, без стонов и изумленных взглядов. Он сел и взглянул сначала на мисс Лилач, потом на Хабера, снимавшего с его головы шлем, встал, немного потянулся и подошел к окну.
Он стоял, глядя в город.
В его фигуре была какая-то монументальность. Он был совершенно неподвижен, как центр чего-то. Ни Хабер, ни женщина не могли произнести ни одного слова.
Орр обернулся и посмотрел на Хабера.
- Где они? - спросил он. - Куда они исчезли?
Хабер видел, как широко раскрылись глаза женщины, видел, как она напряглась, и приготовился к опасности. Он должен был говорить!
- Судя по ЗЭГ, сказал он, - у вас был очень яркий сон, Джордж, в сущности кошмар.
Он услышал собственный голос, глубокий и теплый, какой и хотел.
- Первый "дурной" сон за все наши сеансы. Верно?
- Мне снилась чума, - сказал Орр.
Он вздрогнул, как будто по всему телу прошла судорога.
- Вам пришлось нелегко. Верно? На этот раз Джордж в вашем сне было подлинное беспокойство. На этот раз под моим руководством, по моему указанию, вы приблизились к самой сути своей болезни. Это приближение нелегко и неприятно.
- Вы помните годы чумы? - спросил Орр не агрессивно, но с какой-то необычной ноткой в голосе.
Сарказм? Он украдкой взглянул на Лилач, которая отошла к своему креслу в углу.
- Да, помню. Когда началась эпидемия, я был уже почти взрослым. Мне было двадцать два года, когда в России впервые объявили, что химическое отравление атмосферы принимает форму вирулентных новообразований. На следующий день была опубликована больничная статистика Мехико. Потом определили инкубационный период, и все начали тут же считать и ждать. Начались мятежи, секты, Церковь Судного Дня, движение Яростных. В тот год умерли мои родители, а родители жены - на следующий год, потом две сестры и их дети, все, кого я знал.
Хабер развел руками.
- Да, я помню эти годы, - тяжело сказал он. - Когда должен.
- А ведь чума покончила с перенаселением, - сказал Орр. На этот раз сарказм в его голосе звучал ясно.
- Мы это сделали.
- Да. Теперь перенаселения нет. А было ли другое решение, кроме атомной войны? Теперь нет постоянного голода в Южной Америке, Африке, Азии. Когда полностью восстановят транспорт, не останется даже отдельных голодающих районов, которые еще сохранились. Говорят, до сих пор треть человечества ложится в постель на пустой желудок, но в тысяча девятьсот восьмидесятом году они составляли девяносто два процента. Теперь на Ганге не бывает наводнений из-за плотин, образованных умершими от голода людьми. Дети рабочих в Портленде не болеют рахитом, а ведь все это было до Катастрофы.
- Чума, - сказал Орр.
Хабер наклонился вперед над своим большим столом.
- Джордж, скажите мне, Земля перенаселена?
- Нет.
Хабер подумал, что Орр рассмеется и отодвинулся немного, потом понял, что глаза Орра странно блестят от слез. Орр чуть не тронулся. Тем лучше.
Если он разлетится на куски, инспектор будет менее склонна рассказывать о случившемся.
- Но полчаса назад, Джордж, вы были глубоко обеспокоены, потому что считали перенаселение угрозой цивилизации, всей земной экосистеме. Не думаю, чтобы беспокойство совсем исчезло, но качество его изменилось, поскольку вы пережили его во сне. Теперь вы знаете, что в действительности для него нет оснований. Беспокойство по-прежнему существует, но вот в чем отличие - вы теперь знаете, что оно иррационально и что оно соответствует вашему внутреннему миру, а не реальности. Это только начало, хорошее начало. Вы многого добились в этот сеанс. Понимаете? Теперь у нас есть возможность справиться с болезнью. Мы добрались до того, что угнетало вас. Теперь борьба пойдет легче, потому что вы свободный человек. Вы это чувствуете? Разве вы не чувствуете, что толпа больше вас не угнетает?
Орр посмотрел на него, потом перевел взгляд на мисс Лилач. Она ничего не сказала.
Наступила длинная пауза.
- Вы устали, - сказал Хабер.
Он хотел успокоить Орра, вернуть в нормальное состояние, в котором тому не хватает смелости сказать что-нибудь о власти своих снов в присутствии третьего лица, либо сломить его, чтобы получить явные признаки ненормальности. Но он не добился ни того, ни другого.
- Если бы не инспектор, я бы предложил вам немного виски, но сейчас лучше не превращать терапевтический сеанс в выпивку.
- Вы не хотите услышать мой сон?
- Если хотите.