По телу Сирано прошла дрожь. Краска сошла с лица, зубной оскал превратился в смущенную улыбку.
Он поклонился:
- Нет, мадам, и примите мои извинения за столь возмутительные манеры. Обычно я не пью, поскольку не люблю туманить себе мозги и пробуждать в себе зверя. Но сегодня мы отмечали годовщину отплытия корабля.
- Ладно, забудем, - ответила Джилл. - Только пусть такое больше не повторится.
Джилл улыбалась, но была жутко зла на себя за то, что плохо начала знакомство с человеком, которым всегда восхищалась. Конечно, это была не ее вина, но вряд ли теперь можно ожидать, что он быстро забудет, как был повержен на землю столь легко, да еще перед свидетелями. Самолюбие мужиков не способно перенести такое.
Глава 8
Туманная дымка истончилась. Теперь уже не было необходимости в огне костра, чтобы разглядеть лица друг друга. Однако ниже пояса серо-белая вата тумана была еще довольно плотна. Небо уже светлело, хотя до того, как солнце вылезет из-за пиков восточных гор, оставались еще часы. Белые простыни светящихся газов, закрывавшие почти шестую часть неба, теперь как бы выцвели, да и звезд стало куда меньше. Тысячи гигантов еще продолжали полыхать красным, зеленым, белым, голубым, но интенсивность их свечения падала, подобно тому как с расстоянием бледнеют выхлопные полосы, тянущиеся за реактивным самолетом.
На западе из тумана поднималось около дюжины высоких строений. Глаза Джилл широко распахнулись, хотя она знала о них по слухам, доходившим до нее, и по передачам барабанного телеграфа. Некоторые здания поднимались в высоту четырех- и пятиэтажных домов и казались изготовленными из стальных и алюминиевых листов. Должно быть, фабрики. Но самым огромным было алюминиевое здание ангара.
- Самый большой из всех, что мне приходилось видеть, - прошептала она.
- Ты еще ничего не видела, - ответил Фаербрасс. Потом помолчал и добавил с удивлением: - Ты что - приехала, чтоб записаться в нашу команду?
- А тебе что - мало того, что было сказано?
Конечно, он был настоящий мужик. Он мог принять ее, мог и выкинуть. И все равно ей, как и всегда, не удалось скрыть свое раздражение тем, что она считала глупостью. Талдычить одно и то же - пустая трата времени, а следовательно - глупость. Вот тут стоит человек, имеющий степень доктора астрофизики и магистра по электронике. А Соединенные Штаты дураков в космос не посылали, хотя, конечно, и там могли попасться не слишком блестящие умы. Может быть, это алкоголь заставил их так поглупеть? Он ведь всегда оказывает подобное действие на мужиков. И на женщин, поспешила она напомнить самой себе. Надо же быть справедливой.
Он стоял рядом, дыша парами виски ей прямо в лицо. На голову ниже ее, широкие плечи, мускулистые руки и выпуклая грудь, находившаяся в забавном контрасте со стройными и даже тощими ногами. Карие большие глаза, белки налиты кровью. Голова крупная, лоб выпуклый, а бронзовые волосы так курчавы, что стоят как на пружинах. Считалось, что он мулат, но, видимо, кавказские и онондагские гены доминируют. Вполне мог бы сойти за провансальца или каталонца. Или за любого другого выходца из Южной Европы.
Он оглядел ее с головы до ног. Может быть, этот нагловатый взгляд был вызовом - не попытается ли она сбить его с ног, как только что сбила Сирано?
Джилл спросила:
- О чем ты думаешь? О том, достаточна ли моя квалификация, чтоб стать офицером корабля? Или о том, какое тело скрывает это мешковатое тряпье?
Фаербрасс снова громко расхохотался. Когда же успокоился, то ответил:
- И о том и о другом.
Шварц был явно шокирован. Он был мал ростом и худощав, голубоглаз и обладал довольно темной шевелюрой. Джилл сердито глянула на него, и он тут же отвел глаза. Эзикиел Харди, как и Сирано, был почти одинакового роста с Джилл. У капитана узкое лицо, высокие скулы и черные волосы. Харди не сводил с нее твердых бледно-голубых глаз.
- Я повторю, потому что все должно быть предельно ясным, - сказала Джилл. - Я ничем не хуже любого мужика и могу это доказать в любую минуту. И я - для вас Божий дар. У меня ученая степень по машиностроению, и я могу спроектировать воздушный корабль от "А" до "Z". Имею 8342 часа летного времени на четырех типах летательных аппаратов. Могу справиться с любым постом, включая пост капитана.
- А какие у вас доказательства? - спросил Харди. - Могли ведь все придумать, верно?
- А где ваши документы? - ответила Джилл. - И если вы даже и в самом деле капитан китобойного корабля, так что? Какими вы обладаете данными, чтоб стать членом команды дирижабля?
- Ну-ну, - успокаивающе сказал Фаербрасс, - давайте не будем надрывать кишки этаким ором. Я верю тебе, Галбирра. Не думаю, что ты из числа самозванцев, с ними мне уже приходилось иметь дело.
Но одно должно быть тебе ясно до конца. У тебя, конечно, квалификация черт знает на сколько выше моей, если говорить о состоянии на данную минуту, так что претендовать на пост капитана ты можешь. И тем не менее капитан - я, босс - я, и большая головка сыра - это тоже я! Все представление - моя заслуга, от начала и до конца! На Земле и вон там - на небесах. Я не стал бы отказываться от поста главного инженера на пароходе Клеменса ради того, чтобы стать пешкой в этом Проекте.
Я - капитан Фаербрасс и прошу ни на минуту не забывать об этом. Если это о’кей, если это подписано и прихлопнуто печатью, тогда я готов прыгать до потолка от восторга, приветствуя тебя на борту. Ты можешь даже стать моим первым помощником, причем без всяких сексуальных обязанностей, хотя, правда, пока ничего определенного обещать не могу. Список команды еще далеко не заполнен.
Он умолк, задрал голову еще выше и поглядел на нее прищуренными глазами:
- Итак, первый пункт с плеч долой. Теперь тебе предстоит еще поклясться собственной честью и Богом (если ты в него веришь), что будешь повиноваться законам Пароландо. Без всяких там "если", "но", "и" и так далее.
Галбирра колебалась. Облизала губы, ощущая, что во рту все пересохло. Она хотела… нет, нет, она жаждала стать членом команды дирижабля. Она просто видела его в эту минуту своим внутренним зрением. Он висел над ними, бросая огромную тень на нее, Фаербрасса, отливая серебром там, где лучи воображаемого солнца лились на его поверхность.
- Я не могу приносить в жертву свои принципы, - сказала она наконец. Сказала так громко, что мужчины даже вздрогнули. - А может, у вас тут существует неравенство между мужчинами и женщинами? Может, у вас есть дискриминация по половым, расовым, национальным и тому подобным признакам? И особенно по половым?
- Нет, - ответил Фаербрасс. - Во всяком случае, теоретически и по закону. Фактически же, то есть в персональном аспекте, разумеется, есть. Существует, как существовала всегда и повсюду, дискриминация, основанная на компетентности. У нас тут очень высокая планка стандарта. Если ты одна из тех, что думают, будто человеку надо давать работу потому, что он или она принадлежат к группе, которую раньше подвергали дискриминации, тогда забудь об этом. Или уноси отсюда свою задницу.
Джилл думала. Мужчины глядели на нее, видимо, понимая, какая борьба идет в это время в ее душе.
Фаербрасс снова широко улыбнулся.
- Не тебя одну раздирают противоречия, - сказал он. - Ты мне ужасно нужна, наверняка почти так же, как тебе хочется стать членом нашей команды. Но и у меня есть принципы, совсем как у тебя.
Он ткнул большим пальцем в сторону Харди и Шварца.
- Ты глянь на них. Оба из девятнадцатого века. Один австриец, другой из Новой Англии. Но они не только согласились считать меня капитаном, они стали моими близкими друзьями. Может, они все еще считают - там, в самой глубине души, - что я нахальный ниггер, но они изувечат любого, кто так меня обзовет. Верно, ребята?
Оба кивнули.
- Тридцать один год жизни в Мире Реки меняет человека. Если, конечно, он способен меняться. Ну, так что ты скажешь? Хочешь услышать Конституцию Пароландо?
- Конечно. Я не приму решения, пока не узнаю, на что иду.
- Она сформулирована великим Сэмом Клеменсом, который уехал на своем пароходе "Марк Твен" почти год назад.
- Тот самый Марк Твен? Мне кажется, это отдает бахвальством, а?
- Имя кораблю присвоено всеобщим голосованием. Сэм протестовал, правда, не так чтобы очень сильно. Ладно, ты меня прервала. А у нас неписаное правило - капитана не перебивают. Так вот: "Мы, народ Пароландо, сим объявляем…"
Насколько она могла судить, в этом длинном монологе не было ни оговорок, ни задержек. Почти полное отсутствие письменности заставляло грамотное население полагаться только на свою память. Искусство, которое раньше процветало только среди людей, живших еще до изобретения письменности, да среди актеров, теперь стало всеобщим уделом.
Пока слова уходили к облакам, само небо становилось все светлее. Туман теперь держался на уровне колен. Дно долины издали все еще казалось укрытым снежной пеленой. Подножия холмов, начинавшихся сразу за равниной, виднелись совсем четко. Высокие горные травы, кустарники, "железные" деревья, дубы, сосны, ивы и бамбук теперь смотрелись не как на японских акварелях - в дымке, нереальные и далекие. Огромные цветы, свисавшие с толстых лоз, обвивающих ветви "железных" деревьев, уже начинали набирать краски. Когда на них упадут первые солнечные лучи, они запылают ярко-красным, ярко-зеленым, голубым, черным, белым, желтым, загорятся полосами и многоугольниками разнообразных цветосочетаний.
Западные кручи отливали черно-голубым; скалы пестрели колоссальными пятнами голубовато-зеленых лишайников. Здесь и там узкие водопады стекали тускло светящимися нитями по боковинам черных кряжей.
Все это было давным-давно знакомо Джилл Галбирре. Но каждый день, проснувшись поутру, она ощущала все то же удивление и все тот же восторг. Кто создал эту Речную Долину протяженностью в миллионы километров? И зачем? И как и почему она - Галбирра - вместе с тридцатью четырьмя - тридцатью шестью миллиардами других людей оказалась воскрешенной на этой планете? Все, кто жил на Земле между 2000 годом до нашей эры и 2008 годом нашей эры, по-видимому, восстали тут из мертвых. Исключением были лишь дети моложе пяти лет да умственно отсталые. А также, возможно, безнадежные идиоты, хотя, конечно, термин "безнадежный" весьма спорен.
Кто эти люди, способные совершить такое? И зачем они это сделали?
Разумеется, ходили разные слухи и сказки - странно тревожащие и доводящие до безумия - о людях, которые появлялись среди этих лазарей. Ненадолго. Под покровом тайны. Их звали по-разному, в том числе этиками.
- Ты слушаешь? - спросил Фаербрасс. Джилл вдруг обнаружила, что все глядят на нее во все глаза.
- Я могу пересказать почти дословно все, что ты продекламировал мне до сих пор, - сказала она.
Это, конечно, не было чистой правдой, но она была натренирована - как держать одно ухо настроенным вроде антенны на прием волн определенных частот, то есть в данном случае того, что она считала важным.
Люди уже начали выходить из хижин; потягивались, покашливая, закуривая сигареты, они направлялись к окруженным бамбуковыми изгородями отхожим местам или к Реке, держа в руках свои граали. Некоторые имели только полотенца вокруг чресел, но большинство - закутаны с ног до головы. Бедуины Мира Реки. Фантомы в мираже.
Фаербрасс сказал:
- О’кей. Готова принести клятву? Или у тебя есть какие-то возражения на моральной почве?
- У меня таких никогда не было, - ответила она. - А у тебя есть? В отношении меня лично?
- Если бы и были, то не имели бы значения. - Он снова усмехнулся. - Клятва имеет предварительный характер. В течение трех месяцев ты будешь находиться на испытании, а потом народ будет голосовать. Но я могу наложить на их решение вето. Все равно тебе придется принести новую клятву, если ты пройдешь испытания. О’кей?
Все это ей не очень-то нравилось, но что было делать? Уходить отсюда она не собиралась. Кроме того, хоть они об этом и не знали, она сама определила им всем испытательный срок.
Воздух уже немного согрелся. Восточная часть неба еще больше посветлела, гася все звезды, кроме нескольких гигантов. Запели горны. Ближайший горнист стоял на вершине шестиэтажной бамбуковой башни, расположенной на середине приречной низменной полосы, - это был высокий тощий негр с ярко-красным полотенцем вокруг чресел.
- Настоящая бронза, - сказал Фаербрасс. - Тут немного выше по течению оказались месторождения цинка и меди. Мы могли бы отобрать их у людей, которым они принадлежат, но решили, что торговать - лучше. Сэм никогда бы не разрешил нам прибегнуть к силе, разве что при крайней необходимости.
Тут южнее раньше находился Душевный Город с очень большими залежами криолита и боксита. Народ Душевного Города не пожелал выполнить свои договорные обязательства - мы меняли оружие на руду, - так что нам пришлось пойти на них войной и взять город. Короче, - он обвел рукой горизонт, - Пароландо теперь простирается на 64 километра вдоль обоих берегов Реки.
Мужчины снимали все полотнища, кроме тех, что прикрывали чресла. Джилл оставила себе зеленый с белыми полосками килт и тонкую, почти прозрачную ткань на груди. Еще недавно пароландцы выглядели как арабы пустыни, теперь - как полинезийцы.
Обитатели равнины и подножий холмов собирались у Реки. Многие сбрасывали одежду и кидались в воду, вскрикивая, когда холодное течение обжигало их, и со смехом окатывая друг друга брызгами.
Джилл колебалась недолго. Весь вчерашний день она обливалась потом, а всю ночь работала веслом. Ей нужно было искупаться, и рано или поздно ей все равно придется раздеться догола. Она сбросила свои покрывала, подбежала к берегу и очертя голову кинулась в воду. Поплавав, она одолжила кусок мыла у какой-то женщины и хорошенько намылила верхнюю часть тела. Из воды вылезла дрожа и энергично растерлась какой-то деталью своего костюма.
Мужчины откровенно рассматривали ее. Перед ними была очень высокая женщина, с тонкой талией, длинными ногами, маленькой грудью, широкими бедрами и бронзовой кожей. У нее были короткие, прямые, желтовато-коричневые волосы и большие, того же цвета глаза. Ее лицо, и она это знала, не было из тех, что называются незабываемыми. В общем-то ничего плохого, если не считать выдающихся вперед зубов и носа - слишком длинного и ястребиного. Зубы были наследием от чернокожей бабки. С ними уж ничего не поделаешь. Да, честно говоря, она и не стала бы с ними возиться, даже если б это было возможно.
Глаза Харди приковались к ее лобку - волосы на нем были странно длинные, густые и почти янтарного цвета. Ладно, переживет, подумала она, хотя он, если говорить по правде, явно нуждался в помощи, чтобы пережить такое потрясение.
Фаербрасс отошел к питающему камню и вернулся назад, держа в руке копье. Чуть пониже стального наконечника к древку была прикреплена большая позвоночная кость "рогатой рыбы". Он с силой воткнул копье в землю возле каноэ Джилл.
- Кость означает, что копье - мое, оно капитанское, - сказал он. - Я воткнул его в землю возле каноэ как знак, что из лодки ничего нельзя брать без разрешения. Тебе еще предстоит встретиться со множеством вещей подобного рода, они тебе пока незнакомы. А сейчас Шварц покажет тебе твое жилье и проведет тебя по разным местам - увидишь, что тут и как. Явишься ко мне ровно в полдень вон к тому "железному" дереву.
Он указал на дерево, стоявшее метрах в девяноста к западу; оно возвышалось метров на триста, кора толстая, серая и в трещинах, а десятки огромных ветвей вытягивались метров на девяносто по горизонтали. Ветви были усыпаны колоссальными листьями, похожими на слоновьи уши, разрисованные красными и зелеными полосами. Надо думать, корни дерева уходили по меньшей мере метров на сто двадцать в глубину, а древесина, почти не поддающаяся огню, была так тверда, что даже стальные пилы перед ней пасовали.
- Мы зовем это дерево "Вождь". Встретимся под ним.
Снова заиграли горны. Неорганизованная толпа сразу рассыпалась на несколько военизированных подразделений, подчиняющихся командам офицеров. Фаербрасс поднялся на верхушку питающего камня. Он стоял неподвижно, наблюдая, как проходит перекличка. Капралы рапортовали сержантам, сержанты - лейтенантам, а те - адъютанту. Затем Харди передавал донесения Фаербрассу. Минута - и отряды распались. Однако толпа не расходилась. Фаербрасс слез с камня, и его место заняли капралы. Они ставили граали в углубления на шляпке каменного гриба.
Шварц обнаружился возле Джилл. Он прочистил горло:
- Галбирра? Давайте я займусь вашим граалем.
Она взяла свой цилиндр из каноэ и отдала его Шварцу.
Цилиндр был сделан из серого металла, имел 45,72 сантиметра в диаметре, 76,20 сантиметра в высоту и весил в пустом виде 0,55 килограмма.
Крышка цилиндра могла быть поднята только его владельцем. Она была снабжена изогнутой ручкой. Привязанный к ручке веревкой из бамбукового волокна маленький глиняный дирижаблик служил как бы личным удостоверением Джилл. На обоих боках дирижаблика были выгравированы ее инициалы.
Шварц приказал кому-то поставить грааль Джилл в углубление на шляпке гриба. Тот быстро справился с этим делом, все время бросая тревожные взгляды на пики восточных гор. Однако еще минутами двумя он, видно, располагал. Когда они истекли, солнце, подобно огромному воздушному шару, всплыло над вершинами гор. Еще несколько секунд, и каменный гриб выбросил на высоту девяти метров огромные языки голубого пламени. Рев электрических разрядов слился с грохотом всех остальных питающих камней, тянувшихся по обоим берегам Реки насколько хватал глаз. Все эти годы так и не приучили Джилл ни к этому зрелищу, ни к этому грохоту. Хоть она и ожидала их, но непроизвольно вздрогнула и даже подпрыгнула на месте. Эхо докатилось до рефлектора гор и было отброшено обратно к берегам, снова откатилось туда, чтобы наконец умереть с мрачным недовольным ворчанием.
Свой завтрак получили все.
Глава 9
Они находились у подножия холмов. Высокую, похожую на эспарто траву недавно скосили до полуторасантиметровой высоты.
- У нас для этого есть машины, но большая часть работы пока делается серпами, - сказал Давид Шварц. - Из травы вьют веревки.
- Там, откуда я пришла, машин вообще нет, - отозвалась Джилл, - мы пользуемся кремневыми серпами. И веревки вьем тоже, разумеется.
Здесь было тенисто и прохладно. Ветви "железного" дерева распростерлись над маленьким поселком - его квадратные и круглые бамбуковые хижины были разбросаны на больших расстояниях друг от друга. У некоторых были крыши из малиново-зеленых листьев "железного" дерева. С самой нижней ветви этого колосса свисала веревочная лестница, уходя на высоту примерно тридцати трех метров. Она кончалась у платформы, разместившейся на развилке ветвей, где приютилась небольшая хижина. Были видны и другие лестницы, другие платформы и другие воздушные хижины.
- Возможно, вам отведут одну из них после того, как пройдет испытательный срок, - сказал Шварц. - А пока ваш дом тут.