Ответил Макс далеко не сразу. Он на собственном опыте, без посторонней помощи и предварительного обучения знал, что командиру непозволительны обычные, простительные человеку в любой другой должности, слабости. Власть, врученная ему, управляет им самим значительно сильнее, чем кем-либо другим. Привилегии капитана - вроде права убрать из-за своего стола надоедливую бабу - были малозначительны, в то время как трудности этой нечеловеческой работы множились самым неожиданным образом.
- Шеф, - медленно произнес он, - как вы думаете, хватит места за компьютером, чтобы перенести туда все это кофейное хозяйство?
Келли прикинул на глаз размеры свободного места.
- Да, сэр. А зачем?
- Я подумал, что тогда здесь хватит места поставить койку.
- Вы собираетесь спать здесь, сэр?
- Иногда. Но я думал вообще обо всех нас - ведь вы проводите здесь половину своего времени. Ближайшие несколько недель совсем не обязательно, чтобы старший по вахте большую часть времени бодрствовал - так все мы сможем немного дремать, когда представится такая возможность. Что вы об этом думаете?
- Это противоречит инструкциям, сэр. Плохой прецедент… и плохой пример. - Он бросил взгляд на Ногучи и Смита.
- Вы запишете это соответствующим официальным образом, цитируя пункт инструкции и временно отменяя его по случаю чрезвычайных обстоятельств и из соображений безопасности корабля. А я подпишу.
- Если вы так хотите, сэр.
- В вашем голосе что-то не слышно уверенности, так что возможно, я и не прав. Подумайте, а потом скажете мне.
Койка появилась, и приказ был записан в журнал, однако Макс ни разу не видел, чтобы Келли или Ковак хоть раз легли на нее. А что касается его самого, не пользуйся он этой койкой, спать ему пришлось бы совсем мало.
Ел Макс обычно тоже на посту управления. По пути на свидание с ничто делать было, собственно, почти нечего, только время от времени проводить наблюдения для того, чтобы выяснить, где расположено это ничто в окружающем небе. Однако Макс быстро заметил, что, когда он не вычисляет, он беспокоится или делится своими беспокойствами с Келли.
Каким образом разведывательные корабли находят путь назад через впервые обследуемые конгруэнтности? И что происходит с теми из них, которые не возвращаются? Возможно, доктор Хендрикс сумел бы найти оборотную сторону не нанесенной на карты конгруэнтности при помощи стандартных приборов корабля - а может быть и нет. Макс решил, что доктор Хендрикс сумел бы; покойный был фанатиком своей профессии и обладал обширнейшими познаниями в области теоретической физики, на которой основываются рутинные числовые расчеты, - познаниями, Макс был уверен, значительно более широкими, чем у большинства астронавигаторов.
Макс знал, что разведывательные корабли обсчитывают конгруэнтности с обеих сторон, используя теорию гравитационного поля и данные, полученные на первоначально неизвестной стороне. Он предпринял попытки провести грубые прикидки подобных вычислений, но потом бросил это занятие. У него не было ни малейшей уверенности в получаемых результатах - он был уверен в том, что правильно производит сами математические операции, но крайне сомневался в теоретических предпосылках и остро ощущал сомнительность закладываемых в расчет исходных данных. Было просто невозможно точно измерить массы звезд, отстоящих на целые световые годы, при помощи оборудования, имевшегося на "Асгарде".
Похоже было, что, когда Макс бросил свои попытки, Келли почувствовал облегчение. Теперь они вдвоем посвятили все свое время стараниям проложить "колею" к тому не обозначенному на картах участку неба, в котором они - согласно сделанным в прошлый раз фотоснимкам - прорвались в это пространство, с целью в конце концов скользнуть по этой колее, появиться в нужном месте со скоростью только чуть меньше световой, затем дать кораблю толчок и надеяться на хороший исход.
Аналогичный маневр на поверхности планеты был бы простым делом, но ситуация в космосе не имеет себе аналогов на поверхности. "Неподвижные" звезды двигаются с большими скоростями, а других ориентиров в космосе нет; для того чтобы решить, какой участок безликого пространства является тем самым, в котором ты был в прошлый раз, нужно численно решать уйму уравнений, не имеющих изящного теоретического решения. По каждой нанесенной на карту конгруэнтности астронавигатор получает таблицу заранее вычисленных решений - "Критические таблицы обследованных аномалий". Максу с Келли предстояло составить такую таблицу самим.
Макс проводил так много времени на посту управления, что в конце концов первый помощник осторожно сказал ему, что настроение пассажиров, вероятно, заметно улучшится, если он найдет время иногда показываться в гостиной. Вальтер не добавил к своим словам, что Макс обязан улыбаться и излучать спокойную уверенность, это ясно подразумевалось. С этого времени Макс при каждой возможности обедал с офицерами и пассажирами.
Само собой, Макс очень нечасто видел Элдрет. Когда он встретил ее во время первого обеда после ненавязчивого совета Вальтера, она выглядела дружелюбно, но несколько отстраненно. Макс решил про себя, что Элли проявляет уважение к нему, что заставило его серьезно задуматься, не заболела ли она. Он припомнил, что первоначально ее принесли на корабль на носилках; возможно, она совсем не такая крепкая, какой хотела бы казаться. Он решил разузнать об этом у врача, но не напрямую, конечно же!
За кофе шла пустая болтовня, и Макс начинал уже ерзать от желания вернуться поскорее в Хитрую яму. Нет, нельзя, ведь Вальтер настоятельно просил не проявлять торопливости и озабоченности. Он огляделся по сторонам и провозгласил.
- Что-то это место стало сильно смахивать на морг. Неужели теперь больше никто не танцует? Дюмон!
- Да, капитан!
- Организуйте танцевальную музыку. Миссис Мендоса, вы окажете мне честь?
Миссис Мендоса слегка хихикнула и приняла его приглашение. Выяснилось, что она - полный позор Аргентины, ни малейшего чувства ритма. Однако Макс умудрился провести ее вокруг зала ценой всего нескольких небольших столкновений с окружающими и доставить на исходную точку как раз к концу танца, что дало ему возможность вполне вежливо с ней раскланяться. Затем он воспользовался привилегией своего положения для того, чтобы разбить чету Дайглеров. Прическа Мэгги все еще была короткой, однако во всех остальных отношениях она вернула свое великолепие.
- Капитан, мы без вас скучаем.
- Я работал. Вы же знаете, как не хватает людей.
- Наверное, так оно и есть. Э… Капитан, ведь осталось уже совсем недолго?
- До того, когда мы будем совершать скачок? Недолго. Потребовалось так много времени потому, что нам пришлось проделать жуткое количество дурацких вычислений - понимаете, для пущей осторожности.
- А мы действительно попадем домой?
Макс одарил ее тем, что, как он надеялся, было уверенной улыбкой.
- Абсолютно. Не беритесь ни за какую толстую книгу из корабельной библиотеки, казначей не даст вам взять ее на поверхность.
Она вздохнула.
- Ну, вы меня успокоили.
Макс поблагодарил ее за вальс, оглянулся по сторонам, заметил миссис Монтефьоре и решил, что его обязанности по поддержанию корабельной морали не простираются так далеко. Элдрет сидела, и он подошел к ней.
- Ноги еще беспокоят вас, Элдрет?
- Нет, капитан. Спасибо за внимание.
- Может быть, вы тогда потанцуете со мной?
Она изумленно распахнула глаза.
- Вы хотите сказать, что у капитана может найтись время для такой маленькой бедной девочки, как я?
Он наклонился к ней поближе:
- Еще одна такая шуточка, замарашка ты несчастная, и тебя закуют в кандалы.
Она хихикнула, наморщив нос.
- Есть, капитан!
Некоторое время они танцевали молча. Максу немного ударила в голову ее близость, и он не понимал, почему не пригласил ее раньше. В конце концов Элли сказала:
- Макс? Ты совсем бросил 3-шахматы?
- Как? Еще чего. После того как мы сделаем этот скачок, у меня будет время для игры - если, конечно, ты дашь мне два корабля форы.
- Мне очень жаль, что я тогда проболталась. Но я очень хочу, чтобы ты иногда навещал Чипси. Вот сегодня утром она спрашивала: "Где Макси?"
- О, я и вправду очень виноват. Я бы брал ее иногда с собой на контрольный пост, но только она может нажать какую-нибудь кнопку и погубить нам месячную работу. Пойди, принеси ее.
- Она будет нервничать в такой толпе. Пошли лучше мы к ней.
Он покачал головой.
- Только не в твою каюту.
- Что? Не говори глупостей. У меня и так не осталось никакой репутации, а капитан может делать все, что ему заблагорассудится.
- Ты просто не была капитаном. Видишь, как та стервятница наблюдает за нами? - Он глазами указал на миссис Монтефьоре. - А теперь иди, принеси Чипси, и чтобы больше не спорить.
- Есть, капитан.
Макс почесал Чипси подбородок, дал ей несколько кусочков сахара и уверил ее, что она - самый очаровательный паукообразный щенок в этом участке Галактики. Затем он распрощался.
Макс ощущал возбуждение и какую-то неожиданную уверенность в себе. Увидев, как мистер Вальтер входит в свою каюту, он чуть задержался на трапе, а потом, повинуясь мгновенному импульсу, последовал за ним. Вопрос беспокоил его все время, и этот случай был не хуже любого другого.
- Вальтер, вы не заняты?
Первый помощник обернулся.
- О нет, капитан. Заходите, пожалуйста.
Макс не говорил о своем деле, пока они пили традиционный кофе. Затем он сказал:
- У меня тут есть один вопрос, мистер Вальтер, - совершенно личный.
- Что-нибудь такое, в чем я могу вам помочь?
- Не думаю. Но у вас во много раз больше опыта, чем у меня, и я хотел бы посоветоваться с вами.
- Если капитан так желает.
- Слушайте, Вальтер, это дело Макса, а никак не капитана.
Вальтер улыбнулся.
- Хорошо. Только не просите меня, чтобы я менял форму обращения к вам. Может образоваться плохая привычка.
- О’кей, о’кей. - Макс хотел прощупать Вальтера относительно истории с липовой трудовой книжкой: доложил доктор Хендрикс об этом? Или нет?
Однако теперь он понял, что не может следовать такой линии: он был капитаном, и это все меняло.
- Я хочу рассказать вам, каким образом я попал на этот корабль - Он рассказал все, больше не скрывая роли Сэма. Сэму теперь ничто не повредит. Вальтер очень серьезно слушал его рассказ.
- Я ждал, когда вы заговорите об этом, капитан, - сказал он, когда Макс закончил. - Доктор Хендрикс доложил мне все это, правда не так подробно, когда выдвинул вас в стажеры-астронавигаторы. Все мы согласились, что внутри корабля нет необходимости поднимать этот вопрос.
- Меня беспокоит, что случится, когда мы вернемся. Если мы вернемся.
- Когда мы вернемся. Так чего вы хотите? Совета? Помощи? Или чего?
- Я не знаю. Я просто хотел рассказать вам.
- М-м-м… тут есть такие альтернативы. В одном случае мы можем разобраться с этим вопросом здесь, на корабле, несколько изменив не слишком важный документ. В этом случае…
- Нет, Вальтер. Я не хочу, чтобы с "Асгарда" подавались липовые отчеты.
- Я был почти уверен, что вы так скажете. Я того же мнения, хотя, с другой стороны, я чувствовал, что по… ну, скажем, по различным причинам - обязан покрывать вас, если вы об этом попросите.
- Когда-то я собирался организовать такую подделку. Мне даже казалось, что это оправданно. Но теперь я не могу этого сделать.
- Понимаю. Следущая альтернатива состоит в том, чтобы доложить обо всем и ждать, что последует. В этом случае я до конца буду стоять рядом с вами. Я уверен, что старший механик и казначей поступят также.
Макса переполняло счастье и теплое умиротворение.
- Спасибо, Вальтер. Мне все равно, что там со мной сделают… Лишь бы только не отлучили меня от космоса.
- Не думаю, что дело повернется подобным образом, особенно после того, как вы приведете корабль домой. Но если уж они решатся на такое - эту драку они хорошо запомнят. Ну а пока не думайте об этом.
- Попытаюсь, - Макс нахмурился. - Вальтер! Скажите мне честно, что вы сами думаете про то, что я сделал?
- Трудный вопрос, капитан. Важнее другое - как к этому относитесь вы.
- Я? Не знаю. Я хорошо знаю, как я относился к этому раньше. Я был очень воинствен.
- Э?
- Я постоянно занимался объяснениями - про себя, конечно, - почему я так поступил. Я оправдывал себя, доказывал, что виноват не я, а вся система. А теперь я не хочу больше оправдываться. Не то чтобы я жалел о том, что сделал, - особенно когда подумаешь, чего бы я иначе лишился. Но в то же самое время я не хочу уклоняться от расплаты за содеянное.
Вальтер кивнул.
- Это правильный подход. Капитан, не бывает идеальных законов. Каждый обязан подходить к ним на основе собственного суждения и здравого смысла, а не слепого подчинения. Я тоже нарушал правила, кое за что я поплатился, кое за что - нет. Этот ваш поступок мог превратить вас в педантичного морализирующего придурка, обреченного идти всегда по прямой, не видя ничего вокруг, следя за тем, чтобы все окружающие четко следовали букве закона. Или, наоборот, вы могли превратиться в вечного ребенка, считающего, что законы писаны для всех, кроме вас. Похоже, что ни того ни другого не произошло; я думаю, что эта история добавила вам зрелости.
Макс ухмыльнулся.
- Ну что ж, спасибо, первый. - Он поднялся. - Вернусь-ка я в Яму и поиграюсь немного с числами.
- Капитан? А вы достаточно высыпаетесь?
- Я? Конечно, я же ложусь на часок почти во время каждой вахты.
- Минус четыре часа, капитан.
Макс, протирая глаза и пытаясь стряхнуть с себя сон, сел на койке, стоявшей на посту управления. "Асгард" был в колее, шел по ней с максимальным ускорением уже несколько дней, готовясь к последнему рывку, который выбросит их из этого пространства в другое - в то, которое они знали, или какое-либо другое, в зависимости от того, насколько соответствовали их вычисления истинной структуре Вселенной.
Макс, моргая, поглядел на Келли.
- Сколько времени вы уже здесь?
- Не очень долго, капитан.
- Да вы вообще хоть сколько-нибудь спали?
- Ну, если так говорить, капитан…
- Ладно, вас не исправишь. Есть готовое?
- Да, сэр.
- Читайте.
Они зачитывали ему данные, а Макс, сидя с закрытыми глазами на койке, программировал задачу и переводил ее в двоичные числа, понятные машине. В течение многих дней он не отлучался из Ямы больше чем на несколько минут. Он дремал между наблюдениями, просыпался, обрабатывал результаты и снова ложился.
Он держал Келли и Ковака на попеременных вахтах, сколько было возможно, хотя было очень трудно заставить Келли отдохнуть. Ланди, Смит и Ногучи продолжали работать по очереди, задерживаясь и работая вдвоем, когда дел было больше, чтобы помогать друг другу в наблюдениях. Макса заменить было некем, он должен был обрабатывать каждое наблюдение, выдавая из своей феноменальной памяти информацию, содержавшуюся в пропавших таблицах.
Сейчас на месте были все, кроме Ланди. Он вернулся как раз в тот момент, когда Макс закончил счет задачи и передал приказание о коррекции курса.
- Наилучшие пожелания от кока, - объявил он, ставя на стол галлон мороженого.
- Какое? - спросил Макс.
- С крупнотертым шоколадом, сэр.
- Самое любимое. Не забывай, когда будешь его раскладывать, что на днях я буду выставлять оценки эффективности работы.
- Капитан, это же нечестно. Шефу приходится кормить значительно большую массу, чем вам.
- А у меня очень высокая скорость обмена веществ, - объявил Ногучи. - Поэтому мне надо больше.
- Ногги, у тебя, наверное, в каждой ноге по пространственной свертке. Мы поручили Келли раскладывать в надежде на то, что гордость удержит его от неверных поступков. - Макс повернулся к Келли. - Как там с графиком?
- Двадцать минут, капитан.
- Думаете, надо так часто?
- Так будет вернее, сэр.
- О’кей.
Они провели еще одно наблюдение и съели мороженое, после чего Макс перешел к уточнению точки перехода. Келли не сел за компьютер. Кнопки, нажимаемые Коваком, давали тот же ответ, как и нажимаемые Келли, а Максу нужен был Келли за верньерным стереографом, где его большой опыт позволял извлекать максимум из скудных данных. Ланди помогал Келли, в то время как Смит и Ногучи занимались съемкой и обработкой пластинок.
В минус два часа Макс позвонил Компаньону и сказал ему, что они уже почти на точном курсе. Старший механик заверил его, что с этого момента он лично будет нежно заботиться о величине и направлении ускорения.
- Ни пуха, ни пера, капитан!
При десятиминутном графике наблюдений Макс не испытывал еще никаких трудностей, хотя должен был признаться, что свежим как огурчик назвать его трудно. Однако все было хорошо, он был при деле, коррекции были приятно малы - Компаньон, видимо, серьезно работал там, у себя внизу. Когда таймер на компьютере показал, что осталось меньше часа, он встал и потянулся.
- Все по местам. Кто-нибудь, разбудите Ногги. Все заглотили стимулятор? А у кого есть для меня?
Келли повернулся и протянул ему таблетку. Макс кинул ее в рот и запил глотком кофе.
- Если хотите, жуйте последний бутерброд. Ну, ребята, давай.
Данные потекли непрерывным потоком. Через некоторое время Макс начал уставать. Он едва успевал прочитать по огонькам компьютера коррекцию и передать ее на двигатели, как Келли выдавал новые числа. Появилась коррекция, которая казалась лежащей вне кривой, как если бы они рыскали по курсу. Он еще раз бросил взгляд на лампочки компьютера, прежде чем ввести ее, - и только тут понял, что ему продиктовали новый набор данных.
- Повтори! - попросил он.
Келли повторил. Макс прогнал числа через свой мозг и обнаружил, что они для него ровно ничего не значат. Интересно, откуда взялась эта последняя коррекция? Законны ли были методы, использованные им при исследовании аномалии? Да и можно ли вообще назвать это исследованием? Действительно ли именно так делает разведывательный корабль, чтобы вернуться? Как они могли надеяться, что человек…
- Капитан! - резко сказал Келли. Макс помотал головой и сел.
- Простите. Давай следующую.
С паническим чувством он просмотрел в уме числа и попытался программировать. Он понял, наконец, что это такое - потерять уверенность в себе тогда, когда критический момент приближается со скоростью света.
Он сказал себе, что должен оставить эту попытку, проскочить мимо заданной точки на скорости меньше световой, потратить недели на разворот и попробовать снова. Но он понимал, что, если он так сделает, нервы его не выдержат второй попытки.
И в этот тяжелый момент к нему пришло ощущение, что кто-то стоит за его спиной, положив руки ему на плечи. Стоит, успокаивает, утешает его. И он начал диктовать числа Коваку, ясно и четко.
Через двадцать минут Макс все еще продолжал диктовать их с безупречной точностью автомата. Он принял еще один набор данных, обработал его и передал Коваку, не сводя глаз с таймера. Он ввел коррекцию, совсем крошечную, и скомандовал:
- Внимание!