Я сделал шаг назад и посмотрел на него. Он похудел, морщины у рта и под глазами углубились, загорелая кожа подсохла, светлые волосы начинали седеть. Сорок с небольшим, решил я. Примерно десять лет прошли с тех пор, как мы встречались в последний раз - за несколько недель моего времени… Я повернулся к его жене. Прямая, гибкая, немного полнее, чем раньше, но хорошо несет свое тело. На ней прошедшие года отразились меньше. Разумеется, подумал я, ведь она моложе. Тем не менее я заметил морщинки на лице и локоны, словно тронутые инеем, в гриве.
- Вы сделали? - спросил и вздрогнул не от холода. - Вы победили Убежище?
- Да, - с торжеством ответила Леонсия. Хейвиг только кивнул. Почему-то он был мрачен. Но продолжал обнимать ее за талию, и я не думал, чтобы она радовалась, если бы у него были серьезные основания для тревоги.
- Замечательно! - воскликнул я. - Входите.
- На чай? - рассмеялась она.
- Боже, нет! Я имел это в виду, но, моя дорогая, такое событие требует аквавита "Аальборг" и карлсбадского пива в сопровождении глинтвейна и… Я позвоню в магазин Свенсона, и нам доставят еду, и мы поужинаем… Сколько вы можете пробыть у меня?
- Боюсь, не очень долго, - сказал Хейвиг. - День или два, в лучшем случае. Нам осталось очень многое сделать в жизни.
* * *
Они рассказывали часами. Закат ярким золотом окрасил зеленоватое небо на западе, за деревьями и крышами соседних домов, когда я составил себе неполное представление о происшедшем. Ветер стих, он негромко шуршал у меня на пороге. Хотя в комнате было тепло, мне хотелось разжечь огонь и посидеть у камина. Но Леонсия сказала:
- Позвольте мне.
Руки ее не утратили умения обращаться с деревом, и следить за ее действиями было приятно. Особенно приятно после того ужасного, о чем я услышал, видеть, как взгляд Хейвига следует за ней.
- Жаль, что вы не можете предупредить создания Убежища, - сказал я.
- Не можем, вот и все, - ответил Хейвиг. Медленно: - Но я не уверен, что это плохо. Могли такой человек, как я, приобрести… целеустремленность? Я начал всего лишь с надежды встретиться с такими же, как я. Зачем мне было организовывать их для особой цели, если бы… - Он замолчал.
- Ксения, - прошептал я. - Да.
Леонсия посмотрела на нас.
- Даже Ксения не нарушила бы равновесия, - мягко сказала она. - Крестоносцы не пощадили бы ее. А так она была спасена и прожила еще девять лет. - Она улыбнулась.
- И пять из них с Джеком. О, конечно, у нее было гораздо меньше счастья, чем у меня, но ведь было же.
Я понял, что хоть Леонсия внешне изменилась меньше своего мужчины, внутренне она очень переменилась.
Хоть Хейвиг ничего не ответил, я знал, что рана его зажила - конечно, остался шрам, но тем не менее она зажила, как всегда заживают раны на здоровом теле и духе.
- Хорошо, - сказал я, стараясь уклониться от этой печальной темы, - Вы собрали вместе себе подобных, уничтожили зло, установили добро. Значит, теперь я принимаю у себя короля и королеву?
- Что?! - Хейвиг удивленно вскинул брови. - Мы не король и королева!
- Разве вы не правите там, в будущем?
- Пока. Кто-то должен править? Но с нами сотрудничают самые мудрейшие, кого мы только смогли найти - и не обязательно путешественники во времени. И мы все делаем, чтобы превратить военное общество в свободную республику.
Леонсия шевелила поленья в камине и они потрескивали, зажигая искры в ее глазах.
- Не понимаю, - не в первый и не в последний раз за день заявил я.
Хейвиг поискал слова.
- Док, - сказал он наконец, - после того как мы уедем, вы нас больше не увидите.
Я сидел молча. Закат в окнах уступал место сумеркам.
Леонсия подбежала ко мне, обняла за плечи, поцеловала в щеку. Волосы ее были ароматными, с легким запахом дыма от очага.
- Нет, док, - сказала она. - Не потому, что вы скоро умрете.
- Я не хочу… - начал я.
- Да. - Она заговорила с прямотой варвара. - Вы сказали, что не хотите знать, какая дата будет на вашем могильном камне. И мы не собираемся вам это говорить. Но черт побери, уверяю вас, вы еще проживете немало!
- Дело в том, - неловко объяснил Хейвиг, - что мы, Леонсия и я, покидаем Землю. И сомневаюсь, чтобы мы вернулись.
* * *
- Что хорошего дали путешествия во времени? - спросил он, когда мы смогли перейти к обсуждению главного.
- Ну, они… - я запнулся.
- Контроль над историей? Нельзя думать, что это сможет сделать горстка путешественников. К тому же нельзя знать судьбу. Это положило бы конец надежде. А познание - это эстетический опыт, но если мы на этом остановимся, разве нельзя будет назвать нас эгоистичными? Не думаете ли вы, что знания должны использоваться?
- Зависит от цели, Джек.
Леонсия, сидевшая рядом с ним, пошевелилась в желтом свете единственной лампы, тени освещались многоцветными искрами очага.
- Для нас, - сказала она, - цель - это полет к звездам. Вот для чего нужны путешествия во времени.
Хейвиг улыбнулся. Говорил он сдержанно, но голос его дрожал от возбуждения.
- Зачем, по вашему мнению, мы создали фазу два - то, что между собой называем домом Полярис? Я говорил вам, что мы не хотим править миром. Нет, дом Полярис был создан для исследований и развития. Его работа завершится, когда будут готовы первые звездные корабли.
- И они будут созданы, - сказала Леонсия. - Мы видели.
Страсть охватила Хейвига. Он наклонился вперед, сжал в пальцах стакан, о котором забыл, и сказал:
- Я еще не овладел всеми научными и инженерными подробностями. Это одна из причин, почему нам нужно возвращаться в будущее. Физики говорят о математическом подобии путешествий в прошлое и движения со скоростью быстрее света. Они надеются создать теорию, которая даст метод. Может, у них получится, а может, нет. Я знаю, в доме Полярис этого не будет, но может, в отдаленном будущем Земли или на планете, кружащейся вокруг другого солнца. Но это уже не имеет значения. Корабль может лететь медленнее света, если экипаж состоит из таких людей, как мы. Понимаете? Путешествие должно занять столетия. Но для нас, способных перемещаться в будущее, когда корабль перемещается в пространстве, это будут часы или минуты.
- Наши дети не смогут это сделать. Но они там будут. Мы начнем путь человека к бесконечности.
Я смотрел мимо него. В окне созвездия не были видны из-за отражения пламени.
- Понятно, - медленно ответил я. - Грандиозное зрелище.
- Необходимое, - сказал Хейвиг. - А без нас - и в конечном счете и без нашего врага - этого никогда не было бы. Маури могли бы найти ресурсы для исследования космоса в расцвете своего могущества. Но они этого не сделали. Их запрет на производство атомной энергии был хорош вначале, он был необходим для спасения планеты. Но потом, подобно другим хорошим идеям, он превратился в фетиш… И несомненно, культура, следующая таким фетишам, никогда не вышла бы в космос.
- А мы вышли, - воскликнула Леонсия. - Хозяева звезд - это и есть наши люди.
- И они принесли жизнь Земле, - добавил Хейвиг. - Цивилизация, которая просто сидит и смотрит внутрь себя - как скоро такая цивилизация станет застойной, кастовой, бедной и злой? Невозможно ничего придумать, если не начать думать. И толчок должен прийти извне. Вселенная бесконечно больше любого разума.
- Я вижу, что общество будущего приветствует пришельцев со звезд, - сказал я, пытаясь замаскировать свое благоговение и страх.
- Да, о да. И больше ради их идей, чем из-за материальных благ. Идеи, искусство, опыт, вдохновение, рожденные на тысячах миров тысячами самых разных существ… и Земля щедро отвечает им. Хорошо иметь своих мистиков и философов. Они думают и чувствуют, отыскивают значение, задают беспокойные вопросы… - Голос Хейвига поднялся. - Не знаю, куда приведет наш союз с ними. Может, к более высокому состоянию души? Но я верю, что конец будет хорошим, и ради этой цели рождены мы, путешественники во времени.
Леонсия вернула нас к действительности.
- Главным образом, - рассмеялась она, - мы надеемся как следует позабавиться. Слезай со своей пророческой метлы, Джек, и обрати внимание на выпивку.
- Значит, вы собираетесь быть среди первых исследователей? - без необходимости спросил я.
- Мы заслужили это право, - ответила Леонсия.
- Гм… прошу прощения, но если ваши дети не могут наследовать ваш дар…
Она погрустнела.
- Может, мы найдем Новую Землю, где и вырастим их. Мы ведь еще не старые. - Она взглянула на резкий профиль своего мужчины. - Или будем бродить по вселенной, пока не умрем. И с нас этого хватит.
Наступило молчание. Громко стучали часы на каминной доске, и ветер снаружи шумел, как река.
Прозвенел дверной звонок. Я открыл дверь. На пороге стояли три маленькие фигурки: клоун, медведь и астронавт. Они протянули свои бумажные мешки.
- Кошелек или жизнь! - запели они. - Кошелек или жизнь!
* * *
Пошел год с тех пор, как Джек Хейвиг и Леонсия из войска Вахорна попрощались со мной. Я часто думаю о них. В основном, конечно, дни мои заполняет повседневность. Но часто находится час, чтобы вспомнить о них.
В этот момент они где-то на нашей планете, участвуют в торжественной и отчаянной саге, которую я уже знаю. Но мы больше не встретимся. Конец их жизней уходит далеко за пределы моей.
Что ж, такова жизнь человека. И жизнь Земли в космосе.
Хотел бы я… Я бы хотел многого. Чтобы они провели часть своей жизни в этом лете, которое для них прошлое. Мы могли бы отправиться под парусами. Однако они, конечно, захотели увидеться с Элеонор, матерью Хейвига, в один из немногих промежутков, убедиться, что она в безопасности, и рассказать ей… что именно? Она мне никогда не говорила.
Хотел бы я задать вопрос, который все последнее время меня преследует.
Как возникла раса путешественников во времени?
Мы втроем решили, что знаем ответ на вопрос "почему". Но мы не задавались вопросом, кто - или что - почувствовал необходимость в их создании и ответил на эту необходимость.
Бессмысленная случайная мутация? Тогда странно, что люди, подобные Хейвигу, больше не рождались во времена Убежища - и во времена дома Полярис. По-видимому, они со своим знанием будущего были не нужны. Ведь цель заключалась в том, чтобы освободить человека для вечных исканий и открытий. Но кто решил это? Кто формирует реальность?
Я читал последние работы в области экспериментальной генетики. Очевидно, можно создать вирус, который будет переносить гены от одного хозяина к другому; и хозяева совсем не обязательно должны относиться к одному виду. Природа могла уже однажды сделать это или делает постоянно. Вероятно, мы несем в своих клетках и передаем детям наследие животных, которые никогда не были нашими предками. Если это так, то хорошо. Я рад, что мы можем быть близки ко всему миру живого.
Но, может быть, возможно создание совсем необычного вируса, который будет распределен среди путешественников во времени? Вируса, созданного в каком-то невообразимо далеком будущем?
Часто вечерами я хожу за город, стою под высокими осенними звездами, смотрю вверх и думаю.
Время огня
Самое страшное на свете - это попасть на суд самого справедливого человека.
Его имя наводило на всех ужас. И вот теперь мы были вызваны к нему самому. Когда мы вышли из флайера, были еще сумерки. Все вокруг было бело-голубым, сгущаясь до черного там, где горы замыкали долину. Вершины гор, освещенные первыми звездами, были еще сиреневыми. Спутник медленно проплыл среди звезд и укрылся в тени Земли, как будто его сдул порыв холодного ветра. Здесь, в этой долине, остро ощущался запах ледников и огромных пространств.
Дом был построен из каменных глыб. Он как бы являлся неотъемлемой частью этих гор. Немногие земляне могут выдержать одиночество. Президент Трибунала принадлежал к их числу. Над окованной железом дубовой дверью зажегся бронзовый фонарь. Наш пилот жестом показал нам, что нужно идти. Он всем своим видом показывал, что нельзя заставлять ждать Даниэля Эспину.
Мы шли довольно твердо, хотя мое сердце отчаянно билось в груди. Открылась дверь и нас встретил служитель - не человек.
- Буэнос традос, - сказало это существо. - Добрый вечер. Заходите, пожалуйста.
Мы прошли через затемненный холл в помещение, явно предназначенное для таких встреч.
Это была огромная комната с высоким потолком, полная разных древностей и тишины. Стулья, обтянутые кожей, стояли вокруг деревянного, отлично инкрустированного слоновой костью стола. Дедовские часы, пришедшие из давно минувших столетий, торжественно отсчитывали время. Часы были сделаны из мрамора и имели форму совы. Вдоль стен стояли шкафы, набитые сотнями книг. А вот и современный пульт, обеспечивающий связь, прием данных, известную их обработку, запись, отображение, печать, все, что положено.
Дальняя стена комнаты была прозрачной. Через нее были видны горы, лес, окутанный мраком, долина внизу, отдаленные вершины, покрытые снегом, звезды, все появляющиеся и появляющиеся на небе.
И перед этой стеной в мобильном шезлонге сидел Эспина. Как всегда, он был весь в черном. Видна была только его голова, похожая на череп, и руки, как у скелета. Его взгляд остановился на нас. А затем он сказал ровным, безо всяких интонаций голосом:
- Добрый вечер, - как будто мы были его гости, а не преступники, которым он должен был вынести приговор. - Садитесь, пожалуйста.
Мы вразнобой поклонились ему, а затем опустились на краешки стульев перед ним.
- Думаю, что удобней всего нам говорить по-английски.
"Вопрос чисто риторический, - подумал я. - Разве он не знает сам?" Чтобы нарушить молчание, я ответил:
- Да, ваша честь… сэр… Вы помните, что на Иштаре долгое время всеми принятый был язык людей. И большинство резидентов были люди английского происхождения, плохо знающие испанский из-за отсутствия практики. И…
- Да. До недавнего времени, - прервал он мой идиотский лепет.
"Тик-так," - тикали огромные деревянные часы. Через минуту Эспина шевельнулся и спросил:
- Хорошо. Кто из вас будет пить кофе, а кто чай?
Мы пробормотали что-то неразборчивое. Эспина подозвал слугу и отдал соответствующие распоряжения. Когда это существо исчезло, Эспина достал серебряный портсигар, вынул оттуда своими желтоватыми пальцами сигарету и закурил.
- Курите, если хотите, - разрешил он нам ни враждебно, ни доброжелательно, как будто ему было все равно. Мы не двинулись с места. Его взгляд действовал на нас, как альпийский ветер.
- Вы думаете, зачем я вас вызвал сюда, - наконец заговорил он. - Если судья хочет побеседовать с заключенными, зачем ему тащить их с другого конца планеты, не так ли?
Он выпустил дым из легких и его лицо окуталось голубоватым дымом.
- Да, - продолжал он, - голограмма избавила бы вас от путешествия, но я не хочу применять ее. Это не то же самое, что видеть вас здесь во плоти… - он посмотрел на свою костлявую руку, - которой у вас еще много. Да вы и сами понимаете, что общаться с живыми людьми - это совсем не то же самое, что смотреть на их цветные тени. Хотел бы я, чтобы все чиновники это поняли.
Кашель потряс его тело. Я видел записи его исторических выступлений, речей. И ни разу не замечал таких приступов. Может, все его речи редактируются? Ведь это стандартная практика всех политиков. Но Эспина всегда с презрением относился к такой лакировке.
Он отдышался, снова затянулся табачным дымом и продолжал:
- Поймите, я не занимаюсь обычными делами. Каждый случай - ЧП. Я - последняя инстанция для дел, которые не поддаются ничьей юрисдикции, для дел, не имеющих прецедентов. Для дел, над которыми бессильна не только система законов, но даже и философия. Скажите мне, если можете, что общего имеют между собой в вашей объединенной мировой Федерации процветающий японский инженер, гангстерский босс из Северной Америки, русский мистик и изможденный крестьянин из Африки? А кроме того, все больше и больше наших дел начинается вне Земли, в этой проклятой загадочной Вселенной.
Мы не сводили с него глаз. Эспина тронул кнопку на ручке кресла, свет в комнате погас и Вселенная как бы приблизилась к нам.
На ночном небе ярко светились звезды. От горизонта до горизонта тянулся галактический пояс. Я вспомнил, что в Валленене его называют "Зимний путь". Ниже к югу я отыскал Сигитгариус. А дальше мне показалось, что я смогу увидеть в облаке света, отраженном Землей, тройное солнце Анубелиса. Кое-где на фоне общего слабого свечения выделялись пронзительно черные пятна. Везде, невидимые нам, рождались новые миры, миры, населенные живыми существами, чуждыми нам и по духу, и по плоти. Рождались и умирали Галактики, и вся эта Вселенная служила вечным вопросом, на который пока не было ответа: откуда все это появилось? Куда все это стремится и зачем?
Голос Эспины вернул меня к реальности.
- Я подробно изучил ваши дела, слушал ваши заявления. Мои ученые коллеги порицали меня за это, за то, что я теряю на вас в такую пору драгоценное время. Они напоминали мне, что есть множество более важных дел - ведь идет война. А это дело, говорили они, очень простое, без каких-либо очевидных последствий. Нужно просто вынести приговор. И все. И тем не менее я занимался вами. Но это только факты. А сколько в них правды?
Я рискнул заговорить:
- Сэр, если вы говорите о морали, о справедливости, то мы просили дать нам возможность все объяснить, но нам отказали.
- Естественно. Неужели вы думаете, что суд, занимающийся межпланетными проблемами, вынесет на предварительное прослушивание ваши речи, основное место в которых занимают эмоции?
- Я понимаю, сэр, но нам не разрешили сделать даже публичное заявление. Мы содержались в изоляции, а на заседания суда не допускались зрители. Я сомневаюсь, что все это законно.
- Это приказал я, в связи с военным временем. Можете мне поверить, что у меня были веские причины для этого.
Искалеченное тело наклонилось вперед. Слишком старое для омоложения и слишком молодое и живое, чтобы отправить его в небытие. Глаза его сверлили нас.
- Здесь вы можете говорить, что хотите. Хотя я не советую вам этого. Я надеюсь получить от вас нечто более тонкое, более сложное, чем обвинение в адрес политики Федерации. Я хочу знать, почему вы готовы пожертвовать своим будущим ради существ, населяющих Иштар.
Рука его рубанула воздух.