Кэти, закрыв рот ладонью, в ужасе уставилась на бородатого мужчину.
- Ты застрелил его! Ты убил его!
- Да, убил, черт… - продолжение фразы Кэти не поняла, за исключением того, что смысл ее был невыразимо грязный. - Как бы то ни было, все кончено. Я полагал, ты была бы чертовски рада отделаться от него. Он что, поймал тебя, когда ты была одна? Во всяком случае, от него мы избавились. Иди-ка ко мне, детка - ЭЙ! Что ты делаешь?!
Кэти шарила в кармане ветровки. Она приобрела сноровку, стреляя по крысам. "Просто это еще одна крыса", - твердила она про себя, и палец лег на курок; пуля погасила его улыбку. Она тут же стерла из памяти его грязный взгляд исподлобья.
Потом она обнаружила, что пинает валяющееся на земле вялое тело. Она кинулась к Джеффу, опустилась на колени подле него, что-то лепеча. Он открыл глаза, и они были полны страдания.
- Кэти…
- Я застрелила его, - расплакалась она, - я убила его, я…
- Тебе не следовало… - выдохнул он. Его мысли затуманились. - Покайся…
Она в ужасе и с внезапной дикой догадкой глядела, как ногти мужчины медленно царапали грудь. Это была агония.
Он что-то забормотал, его взгляд просветлел, сознание прояснилось.
- Я был… прав с самого начала. Пока мы… пробирались ощупью… мы могли… найти свой конец здесь. Хорошо, что он… явился, ибо я мог поддаться… - он выплюнул кровавую слюну.
- Не надо говорить ничего! Помолчи, Джефф, милый…
Рыдая, она нянчила его голову у себя на коленях. Его затуманенный взор тщетно пытался разглядеть ее в наступавших сумерках. Он пробормотал что-то бессвязное на латыни, и внезапно сказал нежно:
- Кэти, милая - наклонись и скажи мне… ты потеряла тот ключ намеренно?
Рыдая, она склонилась над ним, чтобы он услыхал ее ответ, но он уже ничего не слышал. Отец Томас Джефферсон Браун громко и четко произнес:
- Прости, господи, ты сможешь теперь начать с нового комка глины, - и умер.
Спустя минуту Кэти выпрямилась, позволив его телу опасть на траву.
- Он был прав с самого начала, - сказала она, ни к кому не обращаясь, положила пистолет в карман, подняла две освежеванные кроличьи тушки и, жутко усмехнувшись, одиноко побрела к своей лодке.
Смерть среди звезд
Конечно, прежде, чем я была допущена на звездолет, со мной говорили на эту тему. Во всем западном секторе Галактики отыщется немного правил, более строгих, чем правила, требующие перевозить пассажиров гуманоидных и негуманоидных рас раздельно, и маленький капитан "Весты" - он был той же земной расы, что и я (но родом с Герды) - высокомерно красовавшийся в черной кожаной форме императорского торгового флота - что-то мямлил об этом, как бы желая продемонстрировать свое уважение космическим законам.
- Видите ли, мисс Варгас, - объяснял он, ни разу не усомнившись, желаю ли я слушать его, - наше судно, строго говоря, вообще не является пассажирским. Наш чартерный рейс заключается в транспортировке грузов. Но согласно условиям нашего контракта мы обязаны перевозить случайных пассажиров, с наиболее отдаленных планет, где отсутствует регулярное пассажирское сообщение. Нашими правилами не допускается дискриминация, а на данный рейс место зарезервировал терадианин.
Он сделал паузу и снова завел свое:
- Видите ли, у нас есть только одна пассажирская каюта. Мы грузовое судно и не допустим ни малейшей дискриминации между нашими пассажирами. - Он выглядел расстроенным этим. К сожалению, мне уже встречалось подобное отношение. Некоторые терадиане не хотели лететь на одном корабле с негуманоидами, даже если они были изолированы на разных концах судна.
Я понимала его затруднения лучше, чем он мог предположить. Терадиане путешествуют крайне редко. Никому бы и в голову не пришло, что Хаалфордхен, терадианин из Самарры, обитавший на покинутой планете Денеба в течение восемнадцати ее годовых циклов, решит выбрать этот рейс для того, чтобы вернуться в свой родной мир. А у меня как раз выбора-то и не было; мне нужно было добраться до планеты Империи - любой планеты - где я смогла бы пересесть на звездолет до Терры. Из-за войны, которая вот-вот должна была вспыхнуть в секторе Проциона, мне нужно было вернуться домой до того, как все способы сообщения прервутся. В противном случае - кто поручится, что галактическая война не будет такой же продолжительной, как и предыдущая, то есть не продлится восемьсот лет. Мне не следовало бы тревожиться о том, чтобы вернуться домой, если бы было восстановлено регулярное сообщение.
"Веста" могла бы помочь мне выбраться из южного сектора, поскольку летела на Самарру - Сириус-7, откуда до Солнечной системы и Земли было буквально рукой подать. Впрочем, все еще могло сорваться. Законы о сегрегации строгие, законы против дискриминации еще строже, а терадианин имел преимущество, поскольку заранее заказал место.
Капитан "Весты" не мог отказать терадианину в проезде, даже если бы полсотни женщин земной расы пришлось бы оставить на базе Денеба-4. А разделить каюту с терадианином было абсолютно невообразимым поступком с этических, нравственных и социальных позиций. Хаалфордхен был негуманоидом-телепатом; даже обычные чувства негуманоидов развиты гораздо сильнее, чем у гуманоидов-телепатов. Ну а про негуманоида-телепата и говорить не приходится…
Но был ли у нее выбор?
Мы могли бы поместить вас в одну из кают экипажа, - произнес капитан и его тон выражал как-бы колебания. Он сделал мучительную паузу, и взглянул на меня.
Я прикусила губу. Это было бы еще хуже.
- Я понимаю так, - произнесла я с расстановкой, - что этот терадианин Хаалфордхен предлагает мне разделить его каюту.
- Вы правы, но, мисс Варгас…
Я решилась.
- Я согласна, - произнесла я. - Это наилучший выход из положения. - Видя его позеленевшее лицо, я почти отказалась от своего решения. Ведь оно могло стать причиной межпланетного скандала. Женщина с Земли и терадианин-негуманоид провели вместе сорок дней в космосе, в одной каюте!
Терадианин, хотя внешне являлся мужчиной, не обладал ничем, что можно было назвать признаками пола. Но проблема состояла даже не в этом. Негуманоидам было строго запрещено смешение с расой людей. Земные обычаи и запреты были обязательны и я твердо решила, что время от времени следует посещать Землю, хоть эта планета и стала для меня слишком жаркой.
Все-таки, говорила я себе, Галактика велика, и условия не бывают нормальными везде и всегда, и разница бывает значительной. Я подписала чек на солидную сумму в качестве оплаты за проезд и сделала распоряжение относительно отправки и погрузки небольшого багажа, который я могла взять с собой.
Меня по-прежнему не покидало тяжелое чувство, когда я на следующий день взошла на борт звездолета - настолько тяжелое, что я попробовала укрепить свой дух, создав в каюте минимальный уют. К счастью, терадиане дышат кислородом, и я знала, что относительно состава дыхательной смеси сложностей не будет, и в каюте будет поддерживаться достаточное для меня давление воздуха.
Терадиане были негуманоидами второго типа, а это значило, что ускорение гиперпространственного звездолета введет моего спутника в состояние полной прострации, если только он не примет особый препарат. И действительно, почти все время полета он провел без сознания в своем гамаке. Единственная каюта находилась довольно далеко от носовой части корабля. Она имела форму шаровидного гнездышка и была достаточно уютной. Стены сферы были изнутри выложены мягкой пеной, чтобы пассажиры не набили себе шишек во время передвижений, когда наступит невесомость, а меблировка каюты была изготовлена с учетом того, чтобы им не вышибло мозги при ударе о твердые поверхности. Внутри сферы было три гамака, уютных колыбели, на вращающемся центральном стержне - во время старта пассажир лежал в них, в ударно-гасящей пене и с дыхательным аппаратом Гаренсена, и мог спать в безопасности. Я увидела пару встроенных отделений с маркировкой "Багаж" и немедленно перенесла кое-что из своих мелочей в один из них, закрыла дверцу и тщательно завернула болты.
Я облазила всю каюту, чтобы ознакомиться с нею раньше, чем явится мой необычный сосед по каюте.
Ширина каюты в поперечнике составляла около четырнадцати футов. Кольцевидный люк-диафрагма открывался из узкого коридора в грузовой отсек и каюты экипажа, а второй люк вел в помещение, выполнявшее роль ванной комнаты. Впервые попадающие на звездолет обычно бывают несколько шокированы видом устройств гигиенического назначения. Но если им понадобится удовлетворить свои естественные потребности в невесомости, они поймут, что без этих устройств им не обойтись.
Я шесть раз пересекла Галактику, провела в космосе много месяцев и поднаторела в пользовании ими - я могла бы даже помыть лицо в невесомости и не захлебнуться. Фокус состоит в том, чтобы воспользоваться губкой и всасыванием. Но вообще-то говоря, я отлично понимала, почему члены экипажа в полете обычно выглядели несколько неряшливо.
Я вытянулась на мягкой набивке каюты и ожидала с нарастающей тревогой появления негуманоида.
К счастью, оно не продлилось долго, диафрагма люка расширилась и в него просунулась странная, суженная сверху физиономия.
- Варгас мисс Хелен, - услыхала я негромкий свистящий голос терадианина.
- Да, это мое имя, - быстро отреагировала я, встала и добавила, хотя в этом и не было особой нужды. - А вы, наверное, Хаалфордхен?
- Такая у меня идентификация, - подтвердил чужак, и вслед треугольной головы в отверстии люка показалось длинное, тонкое, странно сложенное тело.
- Очень рад, Варгас мисс, разделить помещение по необходимости.
- Для вас, может и радость, - заносчиво сказала я. - Все мы предпочли бы оказаться дома прежде, чем начнется война.
- Война может быть предотвращена, я имею все надежды, - сказал нечеловек. Он вполне понятно изъяснялся на Галактик Стандарт, но его фразы были лишены интонаций. Голосовые связки терадиан расположены во внутренней паре губ, и потому их голоса кажутся свистящими и лишенными выражения.
- Вы еще знаете, Варгас мисс, они могли вышвырнуть меня с этого корабля, чтобы отдать комнату подданному Империи, если бы вы милостиво не согласились разделить ее со мной.
- Вот те на! - вырвалось у меня. - Мне об этом ничего не было известно!
Я воззрилась на него. В это было невозможно поверить. По действующим положениям капитан не имел никакого права поступать подобным образом. Неужто он хотел запугать терадианина с тем, чтобы тот отказался от зарезервированного места?
- Это я должна благодарить вас, - произнесла я, пытаясь скрыть свое замешательство.
- Поблагодарим друг друга и будем в согласии, - произнес бесцветный голос.
Я разглядывала негуманоида, не в силах скрыть свое любопытство. Внешне терадианин был немного похож на гуманоида - но только немного. Короткие и толстые руки его заканчивались клещевидными кистями, а удлиненная острая физиономия чем-то напоминала сказочного эльфа. К тому же он постоянно гримасничал.
У терадиан отсутствовали лицевые мускулы, которые создают у людей модуляцию голоса. При телепатическом обмене мыслями, само собой, такое подчеркивание чувств с помощью голоса было излишним. Я не ощущала ни малейшего отвращения к негуманоиду, которое по идее обязано было возникнуть у меня. Я чувствовала себя, как если бы общалась с другим человекообразным разумным существом. Никакого страха от присутствия совершенно чужеродного создания я не ощущала. Даже при том, что он был не только негуманоидом, но и телепатом, а неприязнь нашей расы к телепатам насчитывала тысячи лет.
Мог ли он читать мои мысли?
- Да, - услыхала я его голос с другого конца каюты. - Прошу извинить меня. Я пытаюсь создать ментальный барьер, но это не так просто. Энергия вашей мыслепередачи настолько велика, что экранирование не выдерживает. - Чужак замолчал на пару секунд. - Не надо смущаться, пожалуйста. Это тоже мешает мне сосредоточиться.
Как раз перед этим я подумала, что бы такое сказать в ответ члену команды звездолета, одетому в черную кожаную униформу, который бесцеремонно просунул голову через диафрагму, и категорическим голосом потребовал:
- В гамаки, пожалуйста.
Он уверенно вошел в каюту.
- Мисс Варгас, может, вам помочь пристегнуться?
- Благодарю, я и сама справлюсь, - нашлась я.
Я поспешно забралась в гамак и начала застегивать ремни и закреплять на груди аспирационные трубки аппарата Гаренсена. Негуманоид снял с рук защитные рукавицы и начал неуклюже устраиваться. У него на руках было всего по два пальца, так что справиться с земными приспособлениями было для него почти неразрешимой задачей. К тому же плоть его "рук" покрыта тонкой слизистой мембраной, которая легко рвется при соприкосновении с твердым или острым материалом.
- Помогите лучше Хаалфордхену, - обратилась я к члену команды. - Мне приходилось делать это десятки раз.
Впрочем, я могла не надрываться. Как будто не слыша, он подошел ко мне и стал проверять, достаточно ли прочно закреплены МОИ ремни и трубки. Он занимался этим достаточно долго, причем его руки позволяли себе несколько больше, чем требовалось для проверки. Я лежала, придавленная тяжелыми принадлежностями аппарата Гаренсена, и меня обуяло такое бешенство, что я даже не протестовала.
Наконец он выпрямился и подошел к гамаку Хаалфордхена. Он небрежно подтянул один-два ремня и повернул лицо в мою сторону, осклабившись.
- Старт через 90 секунд, - произнес он и выскочил из каюты.
Хаалфордхен взорвался потоком самарранских слов, которых я, естественно, не поняла. Но мне показалось, что он был в ярости. Как ни странно, но я разделяла его чувства. Все происшедшее было несправедливостью и позорно для чести землянина. В конце концов, терадианин заплатил за проезд и заслуживал хотя бы предписанного правилами минимума внимания к своей особе.
Я ему так и сказала:
- Не обращайте внимания на дураков, Хаалфордхен. Ремни на вас закреплены достаточно хорошо?
- Я не знаю, - сказал он в отчаянии. - Оборудование незнакомой конструкции…
- Послушайте, - я колебалась, но правила приличия требовали сделать это. - Я уже проверила свои устройства; можете ли вы прочесть в моем мозгу, как правильно все закрепить?
- Я попробую, - шевельнулись его губы. Я сосредоточила мысли на аппаратуре и ремнях.
На мгновение у меня возникло странное ощущение. Как будто что-то коснулось моего мозга, и заворочалось там, внутри, оно проникло в сознание помимо моей воли, это что-то, не имевшее ни вкуса, ни цвета…
Я старалась справиться с волной почти физического отвращения, накатившей на меня. Не удивительно, что люди всегда стремились держаться подальше от рас-телепатов.
Дальше я увидела, скорее, даже не увидела, образ возник непосредственно в моем сознании - его, лежавшего в гамаке под ремнями и трубками. Я глядела его глазами! Этот вид настолько обеспокоил меня, что я позабыла о неудобствах, которые причиняло мне вторжение в собственный мозг.
- Ты не пристегнут, как надо, - пробормотала я. - И у тебя не подсоединены дыхательные трубки. Матрос не мог этого не заметить. - Я замолчала и начала в отчаянии возиться с своими ремнями. Может быть, у нас еще было время до старта.
Но времени не осталось. Внезапно я была оглушена ревом сирены - это было последнее предупреждение. Сквозь стиснутые зубы я промычала:
- Приготовься! Сейчас стартуем!
И тут же нас накрыла ударная волна. Мне показалось, что мои легкие от внезапно навалившейся тяжести не могут ни вдохнуть ни выдохнуть. С той стороны каюты, где был чужак, послышался странный хрюкающий звук. Он обеспокоил меня сильнее, чем если бы это был человеческий стон. Вторая ударная волна была настолько мощной, что я закричала от ужаса. И тут в глазах у меня потемнело.
Видимо, я недолго была без сознания. Прежде я никогда не вырубалась во время взлета, и я почувствовала в первый момент некоторое смущение. Потом до меня дошло, что корабль перешел уже в свободный полет и наступило состояние невесомости, потому что надо мной в воздухе парил тот самый матрос, который предупреждал нас о скором старте. Он казался обеспокоенным.
- У вас все в порядке, мисс Варгас? - заботливо спросил он. - Взлет был несколько более резким, чем обычно.
- Да вроде все нормально, - уверила я его. Мои плечи дернулись и дыхательный аппарат издал свистящий звук, когда я, приподнявшись, начала трясущимися пальцами отсоединять трубки.
- Как там терадианин? - спросила я. - Его аппарат не был присоединен. Вы плохо позаботились о нем.
Матрос заговорил медленно и спокойно:
- Минуточку, мисс Варгас, - сказал он. - Вы, видимо, забыли? Почти все время, пока я был здесь, я провел возле терадианина, застегивая ремни и подключая дыхательный аппарат.
Он подал мне руку, чтобы помочь подняться, однако я оттолкнула ее настолько резко, что сама отлетела к противоположной стене каюты. Я схватилась за скобу, вделанную в стену, и взглянула вниз, на гамак, где лежал терадианин.
Хаалфордхен был недвижим, расплющенный под аппаратурой. Его острая мордочка эльфа была сморщенной и вызывала страх, рот казался сплошным кровоподтеком. Я наклонилась ближе, а затем резко отшатнулась, так что меня швырнуло назад через всю каюту, чуть ли не в объятия матроса.
- Вы только что пристегнули его ремни, - сказала я обвиняющим тоном.
- Перед взлетом они не были закреплены. Это преступная небрежность, и если Хаалфордхен умер…
Матрос ответил мне ленивой, презрительной улыбкой:
- Мое слово против вашего, и только, сестричка.
- Из уважения к правилам приличия, из человеколюбия… - я почувствовала, как срывается и дрожит мой голос, и не стала продолжать.
- Я думал, вы обрадуетесь, - сказал матрос без тени улыбки, - если эта вонючка помрет при взлете. Вы так сильно беспокоитесь об этой вонючке
- странно все это.
Я схватилась за раму гамака и заякорилась. Я была еще слишком слаба, и говорить мне было тяжело.
- Вы что же, - выдавила я наконец, - хотели убить терадианина?
Злобный взгляд матроса впился в меня.
- Может, вам лучше заткнуться? - спокойно произнес он, но зловещий тон не предвещал мне ничего хорошего. - Если вы не будете молчать, то мы найдем способ заставить вас. Мне не нравятся те, кто водит дружбу с вонючками.
Я несколько раз беззвучно открыла и вновь закрыла рот, пока наконец не нашла, что сказать.
- Вы, надеюсь, понимаете, что я буду вынуждена обратиться к капитану?
- Делайте, как знаете. - Он презрительно отвернулся и двинулся к входному люку. - С нашей стороны было бы для вас одолжение, если бы вонючка умер во время старта. Впрочем, поступайте, как знаете. Кстати, сдается мне, ваш вонючка жив. Их не так просто убить.
Я упала на гамак, силы оставили меня и я лишь проводила его взглядом, когда он протискивался через диафрагму, закрывшуюся за ним.
Ну что ж, мрачно размышляла я, я знала, на что шла, когда давала согласие на полет в одной каюте с чужаком. И поскольку все уже произошло, я могла бы по крайней мере удостовериться, жив ли Хаалфордхен, или он уже мертв. Я решительно зависла над его гамаком, использовав возможности, которые дала мне невесомость.
Он не был мертв. Я удостоверилась в этом, увидев, как подергиваются его посиневшие и кровоточащие "руки". Внезапно он издал тихий скрипучий звук. Я ощутила свое бессилие и во мне возбудилось сострадание.