– Твоя правда, клянусь коконом! – воскликнул Старый эл. – Но пока давай сообщим о твоем открытии остальным.
– Давай, – согласился Гангарон.
2
Да, это был подлинный триумф. Наконец-то Гангарон получил полное признание среди своих сородичей, и ему была присвоена почетная кличка "Изобретатель".
Поначалу на Тусклую планету отправилась стая добровольцев. Они доставили оттуда воду в старых известковых панцирях, уже никому не нужных, предварительно заделав отверстия. Затем воду залили во все трещины большого валуна и принялись ждать дальнейших событий.
Наступила ночь, вода замерзла, и образующийся лед принялся делать свое дело.
Скала на глазах лопалась, расползалась по швам. Все это происходило в полном безмолвии.
Назавтра в углубившиеся щели снова залили воду… Дело кончилось тем, что валун, рассыпавшись на несколько глыб, рухнул, и ликующие элы принялись за расчистку площадки, которая образовалась.
Гангарон не принимал участия в общих работах. Устроившись на возвышении, он хмуро наблюдал за радостной суетой своих собратьев.
– Разве ты не рад, изобретатель? – спросил, приблизившись к нему, Старый эл.
– Рад, – равнодушно ответил Гангарон. – Но я уже думаю о другом.
Оба замолчали, глядя, как несколько элов безуспешно пытаются стронуть с места огромный по сравнению с их размерами обломок валуна, разрушенного по методу Гангарона. Элы суетились, старались изо всех сил, но действовали беспорядочно, усилия их между собой не координировались. Каждый тянул в свою сторону, и получалось, что один мешал другому.
Гангарон переступил со щупальца на щупальце.
– Послушай, – еле слышно произнес он, – ты сможешь сейчас переключиться на мою волну?
– Смогу.
– Тогда сделай это и следуй за мной.
– Но к чему такая сложная перестройка?..
Не ответив, Гангарон спустился с холма и, ковыляя, направился в сторону суетящихся элов, безуспешно сражающихся с обломком валуна.
– Отойдите от скалы, – сказал Гангарон. – Мы справимся с ней вдвоем.
– С кем?
– С ним, – указал Гангарон на Старого эла. Последний опешил от неожиданности.
– Хвастун, – пренебрежительно посмотрел на Гангарона рослый эл, славящийся среди собратьев силой. – Это тебе не водичкой скалы поливать. Тут сила требуется. А вы?
– У одного щупальце перебито! – крикнул кто-то.
– А другой стар! – добавил другой.
– Отойдите, – повторил Гангарон.
– Что ж, отойдем, – охотно согласился рослый эл. – И полюбуемся твоим позором.
Среди элов, которые столпились вокруг, мелькнула взволнованная Ли.
Повинуясь взмаху мощного щупальца рослого эла, остальные отошли от валуна и присоединились к добровольным зрителям, заняв выжидательную позицию.
– Что ты надумал, Гангарон? – чуть слышно просигналил Старый эл на новой частоте.
– Слушай мои радиокоманды и подчиняйся им, – так же тихо ответил Гангарон.
Они приблизились к обломку, который навис над ними огромным монолитом.
И тут Старый неожиданно почувствовал, что в его мозг вторглась некая новая властная сила. Он ощутил себя как бы придатком Гангарона, а лучше сказать – его вторым "я". Он смотрел теперь на мир глазами Гангарона, думал его думами.
И движения их стали синхронными, поскольку подчинялись теперь одному мозгу – их общему, объединенному мозгу.
Остальные элы, образовав плотное кольцо, словно зачарованные следили за их действиями.
Щупальца Гангарона и Старого эла двигались в едином ритме. И действия одного не мешали, а помогали действиям другого.
Согласованные усилия принесли результат: каменная глыба стронулась с места и медленно, словно во сне, двинулась…
Теперь Гангарона узнавали все, даже самые юные элы, совсем недавно вылупившиеся из кокона. Популярность его росла стремительно, словно лавина.
Однажды, после утренней побудки, элы, собравшись в одну стаю, предложили Гангарону стать главным, командам которого подчинялись бы все остальные, Гангарон, однако, уклонился от почетной должности.
– Но почему я?
– Ты самый умный среди нас, Гангарон, – уверенно произнес кто-то из глубины стаи, и остальные поддержали его.
– Это не так, – спокойно возразил Гангарон, когда сила сигналов пошла на убыль.
– Но кто же тогда?
Гангарон медленно обвел взглядом всю огромную стаю, и каждый затаил дыхание.
– Самый разумный среди нас – ты, – указал Гангарон зажившим щупальцем на Старого эла.
– Я? – опешил тот.
– И ты, и ты, и ты. – По мере того как Гангарон переводил щупальце с одного эла на другого, замешательство среди стаи росло.
– Поймите наконец! – выкрикнул Гангарон. – Самый разумный среди вас, которому только и следует подчиняться, – это все вы, все элы в совокупности. Когда нужно, вы все должны настроиться на одну волну и тем самым слить все умы воедино, как это сделали мы с ним, – вновь указал он на Старого эла. – В результатах такого объединения вы уже сами могли убедиться!
Местом для жилья Гангарон и Ли выбрали пещеру на недавно расчищенном астероиде, которая осталась на месте разломанного и убранного монолита. Сила тяжести здесь была чувствительной.
Гангарон мог поселиться на самом малом астероиде, где сила тяги была наименьшей, но не сделал этого.
Он размышлял о гравитации.
Живое цветет на Тусклой планете пышным цветом. Там есть атмосфера, вода, растения, насекомые. Быть может, всем этим планета обязана тяготению? Быть может, оно же и регулирует движения всех планет, заставляя их следовать по строго определенным орбитам?!
Озаренный гениальной догадкой, Гангарон остановился. И тут же в его мозгу родилась ритмичная радиофраза: "Без тягот тяготенья не знали бы растенья, куда же им расти, без тягот тяготенья не знали б искривленья планетные пути, и там, вдали, не рделись полотнища зари, и стайкой разлетелись планеты-снегири".
Откуда у него этот проклятый дар – ритмичные радиосигналы? И почему этим даром наделен только он, единственный среди элов?
Ни Ли, ни Старый эл – никто не видит в них смысла. Некоторые элы даже считают это своего рода болезнью мозга, хотя и не говорят о том Гангарону.
Но сам Гангарон чувствует, что именно в них, быть может, заключено оправдание и смысл его существования… Так неужели этот дар так и погибнет с ним? Неужели не появится эл, которому его ритмичные сигналы были бы созвучны? Ну, пусть не сейчас, – так, может быть, в далеком будущем?
И тут в мозгу Гангарона родилась удивительная мысль. Он запустил щупальце под свой панцирь, вытащил гибкую серебристую пластинку, которая у элов служила источником радиоволн, и принялся ее дотошно изучать, словно видел в первый раз. Затем, зажав пластинку в щупальце, взволнованно заковылял назад, в пещеру, где находились приборы, нужные для дела, которое он задумал.
…Покончив с пластинкой, Гангарон снова вернулся к мыслям о гравитации. Собственно, эти мысли и не покидали его.
Прохаживаясь по пещере, Гангарон взял волчок – обломок скалы, имеющий игловидное основание, – машинально запустил его.
А что, если?..
К концу трудового дня, выброси свой жалкий улов – несколько изъязвленных комочков космического вещества, пойманных в пространстве, – в одну из впадин на астероиде, Старый эл задумал навестить Гангарона.
Он медленно брел к пещере, и мысли его были грустными. Он думал, что существовать ему, по всей видимости, осталось недолго. Пластинка, излучающая радиосигналы, почти выработалась, щупальца с каждым днем утрачивают силы и гибкость. Все труднее становится ему поглощать на ходу электромагнитную энергию, выдерживать курс в перепадах силовых полей.
Едва Старый эл переступил порог пещеры, Гангарон налетел на него словно вихрь. Он толкал его, тормошил, крутил. От неожиданности Старый эл едва удержался на щупальцах.
– Сумасшедший! Пусти, – отбивался Старый эл, обретя наконец способность испускать сигналы. – Ты хуже, чем буря на Тусклой планете. Перемагнитился, что ли? – бросил он фразу, обидную для любого эла.
Старый эл недоверчиво спросил:
– Ты победил гравитацию?
– Я знаю, как бороться с нею, – произнес Гангарон, и фотоэлемент его блеснул.
Старый эл огляделся. В пещере было полутемно, она освещалась только неровным зеленоватым пятном, которое лежало у входа. Эл глядел во все стороны и углы, ища новое приспособление, придуманное и сооруженное Гангароном. Ведь он успел насмотреться тут, в пещере изобретателя, немало диковинок.
– Ищи, ищи, – подзадорил его Гангарон.
– Сдаюсь, – сказал наконец Старый эл. – Показывай свое изобретение.
– Да вот оно, перед тобой, – хмыкнул Гангарон и указал на обломок скалы с игловидным основанием.
– Волчок? – разочарованно протянул Старый эл. – Но я его видел тысячу раз.
Гангарон поднял с пола обломок:
– А теперь посмотри тысячу первый!
Он резко крутанут волчок, и тот послушно закрутился вокруг своей оси.
– Волчок видели все, но никто не догадался, как его можно использовать для борьбы с тяжестью, – сказал Гангарон. Он сгреб с пола пещеры немного песка и сыпанул его на волчок. Песчинки веером разлетелись во все стороны.
Резкими толчками Гангарон заставил волчок вращаться быстрее, затем снова сыпанул на него немного песка. На этот раз песчинки разлетелись дальше.
– Теперь понял? – спросил Гангарон.
– Стар я в игрушки играть, – проворчал его собеседник. – Они для тех, кто только вылупился из кокона.
– А все очень просто: нужно только представить себе, что волчок – это астероид.
– Погоди, погоди… Значит, песчинки – это мы, элы?
– Конечно.
– У тебя концы с концами не сходятся, изобретатель, – резко произнес Старый эл. – Мы-то ведь не разлетаемся, словно песчинки.
– Потому что астероид не вращается достаточно быстро.
– Предположим. Но какое все это имеет отношение к силе тяжести, которую мы испытываем, находясь на поверхности астероида?
– Самое прямое.
Гангарон приостановил волчок, придерживая за верхушку, чтобы тот не упал.
– Предположим, это наш астероид, – начал он. – Мы, песчинки, находимся на нем, удерживаемые силой тяжести. Теперь волчок начинает вращаться… Каждая песчинка становится легче под действием возникающей силы, не знаю, как ее назвать, которая стремится сорвать ее с поверхности. Продолжаем раскручивать волчок сильнее…
– Понял! – перебил радостно Старый эл. – Продолжаем раскручивать волчок, то есть астероид, до тех пор, пока сила отбрасывания не сравняется с силой притяжения, а это и есть вес.
– И тогда каждый эл станет невесомым, – закончил Гангарон.
Старый эл прошелся по пещере, перешагнул через щель.
– Мысль у тебя работает неплохо, Гангарон, – сказал он, – но твое открытие ни к чему. Астероид – не волчок. Как ты раскрутишь его?
Гангарон помолчал.
– Задача действительно сложна, – произнес он, – но в ней нет ничего невозможного.
3
И шли века, и горбились устало…
Давно уже не стало Старого эла.
А сам Гангарон из юного сумасброда давным-давно превратился в самого уважаемого и почтенного эла, каждый сигнал которого с трепетом довили соплеменники.
Жизнь элов разительно переменилась. Теперь их усилия были направлены к единой цели, которую признал и утвердил общий мозг. Канули в прошлое каждодневные блуждания элов в окрестном пространстве ради горстки метеоритов. Небольшие добавки вещества, поняли элы, никак не решали проблемы жизненного пространства, наоборот – они только затрудняли дело: ведь с увеличением массы астероида увеличивалась и его гравитация, которую элы не переносили.
Получался порочный круг.
Разорвать его можно было только одним способом – раскрутить астероиды до нужной угловой скорости, чтобы на поверхности их воцарилась невесомость.
На это и были нацелены помыслы элов.
Начать решено было с астероида, который был расчищен и заселен последним.
Проект, которым руководил Гангарон, был грандиозным и поражал воображение.
Гангарон не участвовал в общей работе – он и передвигался с трудом – и только руководил действиями соплеменников с помощью радиосигналов.
Время, разрушительное время не пощадило великого Изобретателя. Гангарон ссохся, сморщился, фотоэлемент его помутнел, а панцирь истончился до такой степени, что стал полупрозрачным и готов был, казалось, рассыпаться от малейшего прикосновения. Фотоглаз не различал почти ничего, осталось только светоощущение, реакция на яркий блеск Изумрудного светила.
Но хотя щупальца его ослабли и тело одряхлело, духом Гангарон остался прежним.
Астероиды раскручивались один за другим, и на каждом устанавливалась невесомость. В этих условиях быстрее вызревали коконы и выходящие из них элы оказывались более жизнестойкими.
Престарелый Гангарон уже не мог без посторонней помощи покинуть почетное возвышение, на котором обитал.
Однажды утром, когда элы, окружив возвышение, ждали задания на очередной день, никто на их сигналы не откликнулся.
Тогда несколько самых смелых элов, преодолев невольную робость, поднялись на возвышение и приблизились к Гангарону. Великий Изобретатель был неподвижен. Кем-то приподнятое его щупальце так и осталось безжизненно висеть в пространстве, в царстве невесомости, вызванном к жизни его гением.
Гангарон умер.
Правда, он успел воспитать учеников и последователей, и его дело не погибло. Пусть с меньшим размахом, с более частыми промахами, но работа продолжалась.
Когда встречалось непредвиденное затруднение, перед которым элы становились в тупик, они переключались на одну волну и коллективный разум помогал разрешить задачу.
Увы, Гангарон не успел, или не сумел, привить соплеменникам то уважение к чужой жизни, в какой бы форме она ни существовала, то трепетное чувство ко всему живому, которым сам был наделен.
Следует ли удивляться тому, что после его кончины взоры элов, количество которых росло с каждым оборотом Изумрудного светила, все чаще стали обращаться к богатым просторам Тусклой планеты?..
Шли века.
Юный Ганг, вылупившийся из кокона Ли, еще успел застать Гангарона.
Едва обретя начатки сознания, он выслушивал долгие рассказы Гангарона о бесконечности пространства и тягучего времени. Ганг не понимал многого. В мозгу оседали диковинные ритмичные фразы, чтобы когда-нибудь, через много лет, выплыть из темных пучин подсознания: "Расширяющейся Вселенной вдаль бегущие маяки", "Может, вынырну снова, прорезавши дали, на каком-то витке бесконечной спирали".
– О какой спирали говоришь ты? – рискнул однажды спросить Ганг.
– Видишь ли, Ганг… – начал Изобретатель. – Неизвестно, откуда мы пришли и куда придем. Но род элов непрерывно развивается, совершенствуется. Это развитие геометрически напоминает спираль.
– Повторение?
– Нет. Каждый новый виток не повторяет предыдущий, а в чем-то дополняет его. Например, первый виток – мы постигли тайну волчка. Следующий – мы применили наше знание к раскручиванию астероидов, на которых обитаем.
– А следующий виток? Каков он будет?
– Его увидишь ты, но не я, – ответил Гангарон. – Быть может, элы научатся летать в дальний космос, управлять электромагнитными полями, которые питают нас, да мало ли что еще! Но всегда и во всех своих свершениях они будут возвращаться мыслями к нам, и это будут все новые и новые витки спирали.
И шли века, и горбились устало.
Канули в глубоком прошлом, остались на дне колодца времен дни, когда беспомощные элы беспорядочно рыскали в пространстве, бессильные перед космическими стихиями, когда они умели летать лишь на куцые расстояния, сталкиваясь и расшибаясь в полете.
Теперь элы не гибли одиночками, теряя ориентацию даже в ближнем космосе.
Коллективный разум помогал им решать сложные навигационные задачи, перед которыми был бессилен единичный ум.
Освоили элы и Тусклую планету, несмотря на строжайший запрет Гангарона. И что же? Ничего страшного не произошло. Правда, после воцарения невесомости атмосфера с Тусклой планеты улетучилась, и вся живая природа погибла. Но ведь и рыбы, и птицы, и травы лишены каких бы то ни было начатков разума, что же их жалеть?
Зато элы получили новое жизненное пространство.
Впрочем, проблема оказалась решенной лишь на время. Через определенный срок и Тусклая планета оказалась заполненной элами.
Несколько раз злы предпринимали полеты в дальний космос, памятуя слова Изобретателя о том, что миры во Вселенной множественны.
Новых планет обнаружить не удавалось. Видимо, Гангарон заблуждался. Что ж, и великие умы не свободны от ошибок.
По рекомендации коллективного разума один из астероидов, самый малый, на котором скончался Гангарон, решено было посвятить памяти выдающихся предков. Астероид нарекли Священным, и здесь никто не обитал.
В особо торжественных случаях, например перед дальней экспедицией, сюда прилетала стая элов. Они медленно, не обмениваясь сигналами, прохаживались между строгими шеренгами постаментов, на которых покоились пустые панцири умерших элов.
На самом высоком постаменте, в центре мемориала, был укреплен панцирь великого Гангарона. Под панцирем работал непрерывно передатчик, питаемый переменчивой энергией космоса. По этому ритму – собственному биоритму Гангарона – жило теперь все племя элов.
Правда, передатчик Гангарона излучал в пространстве еще один род сигналов. Но они, странно и прихотливо ритмичные, проходили мимо сознания элов, никак не затрагивая его, растекаясь в пространстве. Так плывет по океанским волнам бутылка с засмоленной пробкой, и тщетно тайна, записанная на полуистлевшем пергаменте, ждет острых глаз и пытливого разума…
4
…Очевидцы рассказывали, что сначала вспыхнула точка. Затем, стремительно разбухая, она превратилась в сферу колоссальных размеров. Затем огненный шар начал опадать, съеживаться, вытягиваясь в длину и одновременно тускнея.
Вскоре новое светило приобрело контуры диковинного сооружения, носящего явно искусственный характер.
Перепуганные элы прибегли к испытанному способу – быстро подключились друг к другу. Коллективный разум пришел к решению, что элам следует затаиться и выжидать дальнейших событий.
Элы быстро рассыпались по всем астероидам и Тусклой планете, забились во все щели и пещеры, заполнили русла высохших ручьев и рек Тусклой, набились в жерла, некогда выдолбленные для того, чтобы раскрутить небесное тело.