- Отец мой поощрял такие прогулки, но заставлял брать с собой лук и меч. А я их прятал в развилке вон того дуба, - указал рукой Александр. - Несколько лет назад в него попала молния, но он только обгорел местами, а так все тот же. Да. Эх, молодость, молодость. Я тогда бродил по болотам в надежде найти спящую красавицу в хрустальном гробу, поцеловать ее и пробудить от векового сна. - Александр усмехнулся. - Я был очень возвышенным юношей, начитавшимся всяческих умных книжек. И все же… И все же тогда я был добрей и беззаботней. Потому что сейчас ощущаю себя душевно опустошенным. Пустые дела, пустые разговоры. И жизнь уходит, как песок в часах. - Александр тяжело вздохнул. - Хотя нет, конечно, не все так плохо. Есть и у меня своя маленькая звезда, которая светит мне во мраке. Это уже очень, очень много… Да. Однажды я заблудился на болотах, так меня вывел оттуда водяной. Да-да, самый настоящий водяной. Правда, это мне уже потом моя нянька мне объяснила. Это был такой полный человек, я бы сказал, ну вроде как тюлень. Ему трудно было идти по земле, и он как бы переваливался с ноги на ногу и весь колыхался при этом. И говорил неустанно. Он рассказывал мне про наших озерных рыб. Про хитрых, самоуверенных окуней. Про сонных и жирных линей. Про пронырливых пескарей. Про глупых, но стремительных щук. Заслушавшись его, я даже не заметил, как мы подошли к замку. И тут он быстро попрощался и… и как в воду канул. То есть действительно исчез в болотном озерце. Без всплеска и брызг. Как выдра - он вошел в воду, а не упал как булыжник. - Александр снова вздохнул. - Да, вот такие вот бывали у меня похождения. Хотя Спящую Красавицу я так и не нашел. Зато мне кажется сейчас, что в своих странствиях по болотам я обрел нечто большее. Но это трудно выразить словами. Надеюсь, вы меня понимаете, Надежда.
- О да, Ваше Величество, - с неподдельным почтением отозвалась Надя. - Я вас понимаю.
* * *
Водяной неспеша вел Василия по едва заметной тропинке среди болот и при этом беспрерывно говорил - видимо, такая возможность выдавалась ему нечасто:
- Да-да, Василий Николаевич, если кто спросит, то так и отвечу - мол, видел вас мертвым и с ножом в груди. Ах-ах-ах, такого человека убили!
- Погодите-погодите, - перебил Дубов, - вот этого как раз не надо. Вы меня никогда прежде не видели, кто я такой - не знаете.
- Ну конечно же не знаю! - радостно подхватил водяной. - Откуда ж мне вас знать. Высокий такой, кудрявый? Нет, никогда не видел. - Дубов лишь горестно вздохнул, а водяной продолжал: - Да только, видать, не простой вы человек, ежели вас в первую же ночь ножичком пырнули!
- И впрямь бы пырнули, кабы Кузька не упредил, - чуть поежился Василий. Кажется, только сейчас до детектива начало по-настоящему доходить, что с ним могло произойти ночью.
- И откуда только у них, у домовых, такое чутье? - подивился водяной. - Хотя Кузьма-то теперь не у дел. Да ведь раньше-то он, кажись, проживал в Белой Пуще, не так ли?
- Так, - нехотя ответил Василий.
- А, ну тогда понятно, почему они вас… - заговорщически понизил голос водяной. - Да нет, вы не подумайте, я завсегда с вами. Если что, готов помочь. Сам-то я тутошный, а вот дружок мой леший - он тоже оттуда. A когда князь Григорий леса повырубил и своим вурдалакам волю дал, то всем честным лешим, домовым, русалкам да кикиморам пришлось уходить кому куда. Этому хоть повезло - корчму открыл…
- Как, неужели наш корчмарь - леший? - изумился Дубов.
- Леший, Василий Николаич, как есть леший! - затараторил водяной. - Жаль мне его, зябнет на болотах, мокнет, по родным лесам тоскует.
- Ничего, скажите ему, что мы посадим новый лес, еще лучше прежнего, - оптимистично перефразировал Василий знаменитые слова из "Вишневого сада".
- Как же, так вам и позволит князь Григорий, - хмыкнул водяной.
- А вот когда его не будет…
- Эк загнули! Да он же бессмертный.
- Да ничего он не бессмертный, - с досадой проговорил Дубов. - Или, вернее сказать, это зависит от нас с вами.
- Вы мне ничего не говорили, я не слышал! - Водяной сделал вид, что собирается заткнуть уши. - Меня попросили, я вас провел, и всего делов.
Василий огляделся - оказалось, что они идут уже не по обычной тропинке, а по узкой полоске земли, возвышающейся среди двух канавок. За ними тянулись такие же полоски, поросшие вереском, багульником и брусникой, над которыми изредка возвышались рябиновые и бузинные деревца.
- Ну вот, идите прямо по этой грядке, а потом, когда болото кончится, прямо по тропинке через перелесок, и выйдете как раз на задворки замка, - пояснил водяной. - А теперь позвольте вас покинуть. Если что, всегда к услугам. - С этими словами водяной, как накануне вечером, сиганул прямо в поросшую ряской канавку и исчез из вида. А Василий один двинулся в указанном направлении - там в лениво рассеивающемся тумане уже проступали башни Беовульфова замка.
* * *
Князь Григорий сидел за столом в своем рабочем кабинете и слушал внеочередной доклад барона Альберта:
- Ваша Светлость, тут вот пришли сведения относительно боярина Василия. Нам удалось взять его под наблюдение. - Альберт заглянул в свои бумаги. - Вчера он посетил сначала Беовульфа, а потом Гренделя…
- Так я и думал, - помрачнел князь. - Ну и что же дальше?
- Дальше, Ваша Светлость, наши люди действовали в соответствии с вашими указаниями. Согласно донесению, ночью боярин Василий был обезврежен по месту временного проживания - в корчме.
- Надеюсь, все было сделано чисто? - заметно повеселел князь.
- Знатоки работали, - позволил себе ухмыльнуться барон Альберт.
- А как насчет Длиннорукого? - продолжал расспросы князь Григорий. - Вы тут, помнится, собирались за ним приглядеть.
- Да-да, мы приглядывали, - несколько смутился Альберт. - Утром, уйдя от вас, он побывал на конюшне, где беседовал с душегубом Петровичем, а затем исчез из видимости.
- То есть как исчез? - удивился князь Григорий.
- А вот так вот и исчез. У себя его нет, но и кремль он не покидал.
- Ну ладно, и черт с ним, - махнул рукой князь. - Но когда объявится, то пускай его пригласят ко мне.
- Будет исполнено, - подобострастно кивнул барон.
Тут в кабинет заглянул охранник:
- Ваша Светлость, к вам князь Длиннорукий.
- А, легок на помине, - провел пальцем по усам князь Григорий. - Ну, пусть заходит.
В комнату бочком вошел Длиннорукий:
- Здравствуй, князь-батюшка, как я тебя давно не видел!
- Да вроде бы утром виделись, - проворчал Григорий. - Ну, заходи, раз пришел.
- Вот, бежал из темницы, - продолжал Длиннорукий, - из темных уз Дормидонтовой темницы. На тебя, князь, уповаю!
- Да знаю я, что ты бежал, - несколько удивленно ответил князь Григорий. - Чего это с тобой нынче? Лишку выпил, что ли?
- Три дни не пил, три ночи не ел, до тебя добираючись, - зачастил Длиннорукий, - а ты меня, князь Григорий, столь неласково встречаешь. Приказал бы баньку истопить, самоварчик поставить…
- Ладно, князь Длиннорукий, я вижу, ты нынче малость не в себе, - поморщился князь Григорий. - Ступай проспись, а завтра о делах и поговорим. Альберт, проводи его. - Князь махнул рукой и углубился в свои бумаги.
Однако двери вновь приотворились, и вновь заглянул тот же охранник, хотя физиономия у него была несколько обескураженная:
- Ваша Светлость, к вам снова князь Длиннорукий.
- Пусть входит, - не отрываясь от бумаг, ответил князь Григорий.
Дверь открылась шире, и в кабинет вошел собственной персоной бывший царь-городский градоначальник князь Длиннорукий. Барон Альберт от неожиданности вскрикнул, а два Длинноруких застыли как вкопанные, с изумлением глядя друг на друга.
- Ну, что там такое? - нехотя оторвался Григорий от своих государственных дел.
- Вот… - пролепетал барон Альберт, дрожащим перстом указывая на двух Длинноруких.
Князь же Григорий, кажется, вовсе не удивился такому повороту.
- Ну что ж, прекрасно, - проворчал князь, скривив губы в брезгливой усмешке. - Верно говорят, что хорошего человека должно быть много. Но два князя Длинноруких для одной Белой Пущи, пожалуй, уж совсем замного будет.
- Да что ты, князь-батюшка, это ж я Длиннорукий! - с чувством ударил себя в грудь "первый" Длиннорукий. - А он самозванец, рази ж ты не видишь?
- От самозванца слышу, - не остался в долгу "второй".
- Прекратить базар! - поднялся во весь рост из-за стола князь Григорий. - Кто из вас самозванец, а кто нет, мы еще разберемся. А пока отправьте их обоих у темницу.
- Слушаюсь! - отчеканил заметно повеселевший барон Альберт.
- Этого - у подвал, а того - у башню, - продолжал князь Григорий, - и глазу не спускать. C обоих.
- Как же так! - чуть не хором завозмущались оба Длиннорукие. - Из одной темницы да в другую!
Но дюжие охранники уже тащили их прочь из княжеского кабинета.
- Как ты думаешь, кто из них настоящий, а кто нет? - спросил князь, оставшись вдвоем с бароном Альбертом.
- Не знаю, но во всем согласен с Вашей Светлостью, - дипломатично уклонился тот от прямого ответа. И вдруг смекнул: - А ну как оба самозванцы?
- Здравая мысль, - хмыкнул князь. - Но если двух Длинноруких для одной Белой Пущи будет замного, то что уж говорить о двух самозванцах!
* * *
За обедом в королевской трапезной царила обстановка самая мрачная и отчаянная, хотя за окном ярко светило солнышко, и разноцветные витражные стеклышки в окнах еще больше разукрашивали и без того пестрые стены.
Все сотрапезники сидели, уткнувшись в тарелки и изредка бросая друг на друга подозрительные взоры. Один лишь король Александр находился в наилучшем расположении духа: он подтрунивал над неловким пажом, то и дело проливавшим ему вино на одежду, бросал изумрудным перстнем солнечные зайчики на стены и потолок и вообще всячески старался подбодрить своих друзей, пребывавших в состоянии глубокой хандры.
- Ну что вы так раскисли, господа? - говорил король. - Пейте вино, веселитесь, радуйтесь, пока живы!
- Ваше Величество! - сверкая своими большими темными глазами, вскочила донна Клара.
- Ну, в чем дело, сударыня? - повернулся к ней Александр.
- Ваше Величество, позвольте обратить ваше высочайшее внимание на синьора Данте.
- Ну и что же? - пожал плечами король, бросив взор на Данте.
- A с чего это он ничего не ест?
- Кусок в горло не лезет, - буркнул Данте.
- Вот именно, - обрадовалась донна Клара, - потому и не лезет, что вы уже ночью…
- Что ночью? - с вызовом глянул на нее синьор Данте.
- Пообедали, вот что! - выпалила донна Клара.
- Вздор вы говорите, сударыня, - отрезал Данте, однако демонстративно взял с блюда огурец и откусил половину.
- A овощи хорошо идут после мясного, - не унималась донна Клара, однако синьор Данте даже не стал на это ничего отвечать.
- Господа, прекратите препираться, - слегка повысил голос Александр, заметив, что донна Клара собирается продолжать свои обличения. - И вообще, для лучшего пищеварения ученые эскулапы советует за трапезой говорить о чем-то приятном. Например, о высокой поэзии.
Как заметила Надя, это предложение не встретило у сидящих за столом особого энтузиазма, однако возражать королю никто не стал.
- Иоганн Вольфгангович, может быть вы нам все-таки что-нибудь прочтете? - обратился Александр к заморскому поэту. Иоганн Вольфгангович словно только этого и ждал. Выхватив с ловкостью факира из кармана какой-то свиток, он принялся читать:
- Нихтс ист иннен! Нихтс ист ауссен!
Денн вас иннен - ист драуссен…
- Благодарю вас, - сказал король, терпеливо выслушав до конца, - но, простите, насколько мне известно, никто из нас не владеет языком вашей музы, да и я знаю его лишь как разговорный…
- Нихт проблемен! - широко улыбнулся Иоганн Вольфгангович и извлек еще один мятый листок. - Вот тут другой мой стихотворение в переводе. - И он, немного запинаясь, торжественно зачитал:
- Кто с плачем хлеба не вкушал,
Кто, плачем проводив светило,
Его слезами не встречал,
Тот вас не знал, небесные силы!..
"Нечто похожее я уже где-то слышала", - подумала Надя, пока Иоганн Вольфгангович раскланивался в ответ на сдержанно-вежливые аплодисменты сотрапезников, которых в этот момент высокая поэзия явно волновала меньше всего.
- По-моему, превосходно, - высказал свое суждение Александр. - A теперь, господа, с вашего позволения, я тоже хотел бы прочесть несколько строчек.
- Неужели и Ваше Величество заразились неизлечимой болезнью сочинительства! - удивленно воскликнула мадам Сафо, всплеснув полными ручками.
- Увы, - покачал головой Александр, - сам лишенный дара сочинительства, я способен лишь на покровительство… Дело в том, что после Касьяна остались четыре или пять стихотворений, на которые людоед, видимо, не обратил внимания.
Король протянул руку, и Перси подал ему несколько неказистых листков. При этом паж тихо, чтобы остальные не услышали, прошептал:
- A ведь из этого следует, что людоед, скорее всего, не из поэтов…
Александр величественно кивнул и, бегло просмотрев рукописи, остановился на стихотворении, которое он, по-видимому, счел наиболее подходящим к случаю:
- Я хотел открыть тебе душу,
Но ты ей предпочла мое тело…
Во все время чтения паж украдкой наблюдал за присутствующими - не выдаст ли кто-то себя невольным взглядом или жестом.
* * *
Увидав боярина Василия, Беовульф очень обрадовался, а когда узнал, что за причина привела к нему вчерашнего гостя, то пришел в неописуемый восторг и в лучших чувствах заключил Дубова в могучие объятия.
- Так, значит, вас пытались заколоть?! - взревел Беовульф. - Ну вы, в природе, даете!.. Да ради бога, живите, сколько хотите, у меня вы будете в полной безопасности, ко мне сюда ни одна сволочь не полезет - убью! - И, несколько успокоившись, добавил: - Боярин Василий, милости прошу пожаловать ко мне в рыцарскую залу, выпьем по кубку старого доброго винца за ваше счастливое спасение!
- Не откажусь, - улыбнулся детектив.
Рыцарская зала представляла собою обширное помещение, стены которого в живописном беспорядке были увешаны старинными портретами, боевыми доспехами и охотничьими трофеями.
- Прошу! - широким жестом указал Беовульф на огромный стол. Василий отодвинул громоздкое кресло, но непроизвольно вздрогнул: из-под стола с громким лаем выскочила огромная лохматая собака.
- Грегуар, молчи, шельмец! - прикрикнул Беовульф. - Мой любимец, - пояснил он, целуя пса прямо в морду. - Я его, знаете ли, в честь князя Григория так назвал. Чудная псина, только гадит где попало… - Беовульф хлопнул в ладоши, и слуги внесли в залу огромный серебряный жбан и два позолоченных кубка.
- Это мои самые лучшие, - с гордостью пояснил радушный хозяин, щедро разливая вино. - Их за верную службу пожаловал моему пращуру, Гильденкранцу, сам королевич Георг.
- Какой королевич Георг? - отпил Дубов из кубка.
- А, ну тот, что основал наше Мухоморье, сиречь Новую Ютландию. Его ведь выгнали из Ютландии, вот он сюда и перебрался.
- А за что его выгнали? - заинтересовался Василий.
- Ну, он там такого начудил, просто любо-дорого! - захохотал Беовульф. - Такую потасовку устроил - папашку своей невесты взял да и зарезал, понимаешь! Как завопит: "Крысы!" - и шпагой в занавеску раз, и все. А нечего было стоять за занавеской! Во как… В другой раз заявился на совещание королевских советников с медведем на цепи… Вот с этим, - указал радушный хозяин на изрядно тронутую молью медвежью шкуру, висевшую на стене. - A когда на самого своего дядюшку, на короля то есть, стал наезжать, так это вообще! Да уж, славные были времена - не то что сейчас. - Беовульф горестно вздохнул, подлил себе в кубок мутного вина и опрокинул его в горло. В этом чувствовался опыт и сноровка. - Ну что, боярин Василий, налить вам еще? - предложил Беовульф своему гостю.
- Можно, - чуть заплетающимся голосом ответил Дубов. В своей Кислоярской действительности он отнюдь не слыл безупречным трезвенником, но и к столь обильным возлияниям не привык.
- Себе я налью поменьше, - как бы извиняясь, сказал хозяин. - Мне ведь на свидание с дамой пора идти. А вы тут продолжайте, сделайте милость.
- Дама та самая, что вы давеча говорили?
- Ну конечно! Ах, какая женщина, какая женщина… Мне для нее ничего не жалко, я ей даже свой лучший золотой перстень подарил, вот как!
Василий открыл рот, явно собираясь что-то сказать, но передумал и вместо этого отпил из кубка немного вина.
- Ну, я побежал, - засуетился хозяин. - А вы тут располагайтесь, чувствуйте, как дома.
- Извините, я хотел бы немного отдохнуть, - сказал Василий. - Знаете, после столь бурной ночи…
- Конечно, конечно! - понимающе загромыхал Беовульф. - Слуги укажут вам горницу, и отдыхайте хоть до скончания века!