- Подожди, - сказал Быков. - Подожди. Это что еще такое? Ты что, с ума сошел, штурман?
Михаил Антонович вскочил, обежал вокруг стола и нагнулся над плечом Быкова.
- Где, где? - спросил он.
- Ты куда летишь? - ядовито спросил Быков. - Может быть, ты думаешь, что летишь на Седьмой полигон?
- Да в чем дело, Леша?
- Или, может быть, ты воображаешь, что на Амальтее построили для тебя тритиевый генератор?
- Если ты про горючее, - сказал Михаил Антонович, - то горючего хватит на три таких программы…
Быков проснулся окончательно.
- Мне нужно сесть на Амальтею, - сказал он. - Потом я должен сходить с планетологами в экзосферу и снова сесть на Амальтею. И потом я должен буду вернуться на Землю. И это снова будет оверсан!
- Подожди, - сказал Михаил Антонович. - Минуточку…
- Ты мне рассчитываешь сумасшедшую программу, как будто нас ждут склады горючего!
Люк в рубку приоткрылся. Быков обернулся. В образовавшуюся щель втиснулась голова Дауге. Голова повела по рубке глазами, сказала просительно:
- Послушайте, ребята, здесь нет Варечки?
- Вон! - рявкнул Быков.
Голова мгновенно скрылась. Люк тихо закрылся.
- Л-лоботрясы, - сказал Быков. - И вот что, штурман! Если у меня не хватит горючего для обратного оверсана, плохо тебе будет.
- Не ори, пожалуйста, - возмущенно ответил Михаил Антонович. Он подумал и добавил, заливаясь краской: - Черт возьми…
Наступило молчание. Михаил Антонович вернулся на свое место, и они смотрели друг на друга надувшись. Михаил Антонович сказал:
- Бросок в экзосферу я рассчитал. Обратный оверсан я тоже почти рассчитал. - Он положил ладошку на кучу листков на столе. - А если ты трусишь, мы прекрасно можем дозаправиться на Антимарсе…
Антимарсом космогаторы называли искусственную планету, движущуюся почти по орбите Марса по другую сторону от Солнца. По сути дела, это был громадный склад горючего, полностью автоматизированная заправочная станция.
- И вовсе незачем так на меня… орать, - сказал Михаил Антонович. Слово "орать" он произнес шепотом. Михаил Антонович остывал.
Быков тоже остывал.
- Ну хорошо, - сказал он. - Извини, Миша. Михаил Антонович сразу заулыбался.
- Я был не прав, - добавил Быков.
- Ах, Лешенька, - сказал Михаил Антонович торопливо. - Пустяки. Совершенные пустяки… А вот ты посмотри, какой получается удивительный виток. Из вертикали, - он стал показывать руками, - в плоскость Амальтеи и над самой экзосферой по инерционному эллипсу в точку встречи. И в точке встречи относительная скорость всего четыре метра в секунду. Максимальная перегрузка всего двадцать два процента, а время невесомости всего минут тридцать-сорок. И очень малы расчетные ошибки.
- Ошибки малы, потому что тэта-алгоритм, - сказал Быков. Он хотел сказать штурману приятное: тэта-алгоритм был разработан и впервые применен Михаилом Антоновичем.
Михаил Антонович издал неопределенный звук. Он был приятно смущен. Быков просмотрел программу до конца, несколько раз подряд кивнул и, положив листки, принялся тереть глаза огромными веснушчатыми кулаками.
- Откровенно говоря, - сказал он, - ни черта я не выспался.
- Прими спорамин, Леша, - убеждающе повторил Михаил Антонович. - Вот я принимаю по таблетке через каждые два часа и совсем не хочу спать. И Ваня тоже. Ну зачем так мучиться?
- Не люблю я этой химии, - сказал Быков. Он вскочил и прошелся по рубке. - Слушай, Миша, а что это происходит у меня на корабле?
- А в чем дело, Лешенька? - спросил штурман.
- Опять планетологи, - сказал Быков. Жилин из-за кожуха фотореактора объяснил:
- Куда-то пропала Варечка.
- Ну? - сказал Быков. - Наконец-то. - Он опять прошелся по рубке. - Дети, престарелые дети.
- Ты уж на них не сердись, Лешенька, - сказал штурман.
- Знаете, товарищи, - Быков опустился в кресло, - самое скверное в рейсе - это пассажиры. А самые скверные пассажиры - это старые друзья. Дай-ка мне, пожалуй, спорамину, Миша.
Михаил Антонович торопливо вытащил из кармана коробочку. Быков следил за ним сонными глазами.
- Дай сразу две таблетки, - попросил он.
2. Планетологи ищут Варечку,
а радиооптик узнает, что такое бегемот
- Он меня выгнал вон, - сказал Дауге, вернувшись в каюту
Юрковского.
Юрковский стоял на стуле посередине каюты и ощупывал ладонями мягкий матовый потолок. По полу было рассыпано раздавленное сахарное печенье.
- Значит, она там, - сказал Юрковский.
Он спрыгнул со стула, отряхнул с колен белые крошки и позвал жалобно:
- Варечка, жизнь моя, где ты?
- А ты пробовал неожиданно садиться в кресла? - спросил Дауге.
Он подошел к дивану и столбом повалился на него, вытянув руки по швам.
- Ты убьешь ее! - закричал Юрковский.
- Ее здесь нет, - сообщил Дауге и устроился поудобнее, задрав ноги на спинку дивана. - Такую вот операцию следует произвести над всеми диванами и креслами. Варечка любит устраиваться на мягком.
Юрковский перетащил стул ближе к стене.
- Нет, - сказал он. - В рейсах она любит забираться на стены и потолки. Надо пройти по кораблю и прощупать потолки.
- Господи! - Дауге вздохнул. - И что только не приходит в голову планетологу, одуревшему от безделья! - Он сел, покосился на Юрковского и прошептал зловеще: - Я уверен, это Алексей. Он всегда ненавидел ее.
Юрковский пристально поглядел на Дауге.
- Да, - продолжал Дауге. - Всегда. Ты это знаешь. А за что? Она была такая тихая… такая милая…
- Дурак ты, Григорий, - сказал Юрковский. - Ты паясничаешь, а мне действительно будет очень жалко, если она пропадет.
Он уселся на стул, уперся локтями в колени и положил подбородок на сжатые кулаки. Высокий залысый лоб его собрался в морщины, черные брови трагически надломились.
- Ну-ну, - сказал Дауге. - Куда она пропадет с корабля? Она еще найдется.
- Найдется, - сказал Юрковский. - Ей сейчас есть пора. А сама она никогда не попросит, так и умрет с голоду.
- Так уж и умрет! - усомнился Дауге.
- Она уже двенадцать дней ничего не ела. С самого старта. А ей это страшно вредно.
- Лопать захочет - придёт,- уверенно сказал Дауге. - Это свойственно всем формам жизни.
Юрковский покачал головой:
- Нет. Не придет она, Гриша.
Он залез на стул и снова стал сантиметр за сантиметром ощупывать потолок. В дверь постучали. Затем дверь мягко отъехала в сторону, и на пороге остановился маленький черноволосый Шарль Моллар, радиооптик.
- Войдите? - спросил Моллар.
- Вот именно, - сказал Дауге.
Моллар всплеснул руками.
- Mais non! - воскликнул он, радостно улыбаясь. Он всегда радостно улыбался. - Non "войдите". Я хотел познать: войтить?
- Конечно, - сказал Юрковский со стула. - Конечно, войтить, Шарль. Чего уж тут.
Моллар вошел, задвинул дверь и с любопытством задрал голову.
- Вольдемар, - сказал он, великолепно картавя. - Ви учится ходить по потолку?
- Уи, мадам, - сказал Дауге с ужасным акцентом. - В смысле месье, конечно. Собственно, иль шерш ля Варечка.
- Нет-нет! - вскричал Моллар. Он даже замахал руками. - Только не так. Только по-русску. Я же говорю только по-русску!
Юрковский слез со стула и спросил:
- Шарль, вы не видели мою Варечку?
Моллар погрозил ему пальцем.
- Ви мне все шутите, - сказал он, делая произвольные ударения. - Ви мне двенадцать дней шутите. - Он сел на диван рядом с Дауге. - Что есть Варечка? Я много раз слышалль "Варечка", сегодня ви ее ищете, но я ее не виделль ни один раз. А? - Он поглядел на Дауге. - Это птичька? Или это кошька? Или… э…
- Бегемот? - сказал Дауге.
- Что есть бегемот? - осведомился Моллар.
- Сэ такая лирондэй, - ответил Дауге. - Ласточка.
- О, l'hirondelle! - воскликнул Моллар. - Бегемот?
- Йес, - сказал Дауге. - Натюрлихь.
- Non, non! Только по-русску! - Он повернулся к Юрковскому. - Грегуар говорит верно?
- Ерунду порет Грегуар, - сердито проговорил Юрковский. - Чепуху.
Моллар внимательно посмотрел на него.
- Ви расстроены, Володья, - сказал он. - Я могу помочь?
- Да нет, наверное, Шарль. Надо просто искать. Ощупывать все руками, как я…
- Зачем щупать? - удивился Моллар. - Ви скажите, вид у нее какой есть. Я стану искать.
- Ха, - сказал Юрковский, - хотел бы я знать, какой у нее сейчас вид.
Моллар откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза ладонью.
- Je пе comprendre pas, - жалобно сказал он. - Я не понимаю. У нее нет вид? Или я не понимаю по-русску?
- Нет, все правильно, Шарль, - сказал Юрковский. - Вид у нее, конечно, есть. Только разный, понимаете? Когда она на потолке, она как потолок. Когда на диване - как диван…
- А когда на Грегуар, она как Грегуар, - сказал Моллар. - Ви все шутите.
- Он говорит правду, - вступился Дауге. - Варечка все время меняет окраску. Мимикрия. Она замечательно маскируется, понимаете? Мимикрия.
- Мимикрия у ласточка? - горько спросил Моллар. В дверь опять постучали.
- Войтить! - радостно закричал Моллар.
- Войдите, - перевел Юрковский.
Вошел Жилин, громадный, румяный и немного застенчивый.
- Извините, Владимир Сергеевич, - сказал он, несколько наклоняясь вперед. - Меня…
- О! - вскричал Моллар, сверкая улыбкой. Он очень благоволил к бортинженеру. - Le petit ingenieur! Как жизьнь, хоро-шё-о?
- Хорошо, - сказал Жилин.
- Как девушки, хорошё-о?
- Хорошо, - сказал Жилин. Он уже привык. - Бон.
- Прекрасный прононс, - сказал Дауге с завистью. - Кстати, Шарль, почему вы всегда спрашиваете Ваню, как девушки?
- Я очень люблю девушки, - серьезно сказал Моллар. - И всегда интересуюсь как.
- Бон, - сказал Дауге. - Же ву компран.
Жилин повернулся к Юрковскому:
- Владимир Сергеевич, меня послал капитан. Через сорок минут мы пройдем через перийовий, почти в экзосфере.
Юрковский вскочил.
- Наконец-то!
- Если вы будете наблюдать, я в вашем распоряжении.
- Спасибо, Ваня, - сказал Юрковский. Он повернулся к Дауге. - Ну, Иоганыч, вперед!
- Держись, бурый Джуп, - сказал Дауге.
- Les hirondelles, les hirondelles, - запел Моллар. - А я пойду готовить обед. Сегодня я дежурный, и на обед будет суп. Ви любите суп, Ванья?
Жилин не успел ответить, потому что планетолет сильно качнуло и он вывалился в дверь, едва успев ухватиться за косяк. Юрковский споткнулся о вытянутые ноги Моллара, развалившегося на диване, и упал на Дауге. Дауге охнул.
- Ого, - сказал Юрковский. - Это метеорит.
- Встань с меня, - сказал Дауге.
3. Бортинженер восхищается героями,
а штурман обнаруживает Варечку
Тесный обсерваторный отсек был до отказа забит аппаратурой планетологов. Дауге сидел на корточках перед большим блестящим аппаратом, похожим на телевизионную камеру. Аппарат назывался экзосферным спектрографом. Планетологи возлагали на него большие надежды. Он был совсем новый - прямо с завода - и работал синхронно с бомбосбрасывателем. Матово-черный казенник бомбосбрасывателя занимал половину отсека. Возле него, в легких металлических стеллажах, тускло светились воронеными боками плоские обоймы бомбозондов. Каждая обойма содержала двадцать бомбозондов и весила сорок килограммов. По идее обоймы должны были подаваться в бомбосбрасыватель автоматически. Но фотонный грузовик "Тахмасиб" был неважно приспособлен для развернутых научных исследований, и для автоподатчика не хватило места. Бомбосбрасыватель обслуживал Жилин. Юрковский скомандовал:
- Заряжай.
Жилин откатил крышку казенника, взялся за края первой обоймы, с натугой поднял ее и вставил в прямоугольную щель зарядной камеры. Обойма бесшумно скользнула на место. Жилин накатил крышку, щелкнул замком и сказал:
- Готов.
- Я тоже готов, - сказал Дауге.
- Михаил, - сказал Юрковский в микрофон. - Скоро?
- Еще полчасика, - послышался сиплый голосок штурмана. Планетолет снова качнуло. Пол ушел из-под ног.
- Опять метеорит, - сказал Юрковский. - Это уже третий.
- Густо что-то, - сказал Дауге. Юрковский спросил в микрофон:
- Михаил, микрометеоритов много?
- Много, Володенька, - ответил Михаил Антонович. Голос у него был озабоченный. - Уже на тридцать процентов выше средней плотности, и все растет и растет…
- Миша, голубчик, - попросил Юрковский. - Замеряй почаще, а?
- Замеры идут три раза в минуту, - отозвался штурман. Он сказал что-то в сторону от микрофона. В ответ послышался голос Быкова: "Можно". - Володенька, - позвал штурман. - Я переключаю на десять раз в минуту.
- Спасибо, Миша, - сказал Юрковский.
Корабль опять качнуло.
- Слушай, Володя, - позвал негромко Дауге. - А ведь это нетривиально.
Жилин тоже подумал, что это нетривиально. Нигде, ни в каких учебниках и лоциях, не говорилось о повышении метеоритной плотности в непосредственной близости к Юпитеру. Впрочем, мало кто бывал в непосредственной близости к Юпитеру.
Жилин присел на станину казенника и поглядел на часы. До перийовия оставалось минут двадцать, не больше. Через двадцать минут Дауге даст первую очередь. Он говорит, что это необычайное зрелище, когда взрывается очередь бомбозондов. В позапрошлом году он исследовал такими бомбозондами атмосферу Урана. Жилин оглянулся на Дауге. Дауге сидел на корточках перед спектрографом, держась за ручки поворота, - сухой, черный, остроносый, со шрамом на левой щеке. Он то и дело вытягивал длинную шею и заглядывал то левым, то правым глазом в окуляр видоискателя, и каждый раз по его лицу пробегал оранжевый зайчик. Жилин посмотрел на Юрковского. Юрковский стоял, прижавшись лицом к нарамнику перископа, и нетерпеливо переступал с ноги на ногу. На шее у него болталось на темной ленте рубчатое яйцо микрофона. Известные планетологи Дауге и Юрковский…
Месяц назад заместитель начальника Высшей Школы Космогации Сантор Ян вызвал к себе выпускника Школы Ивана Жилина. Межпланетники звали Сантора Яна "Железный Ян". Ему было за пятьдесят, но он казался совсем молодым в синей куртке с отложным воротником. Он был бы очень красив, если бы не мертвые серо-розовые пятна на лбу и подбородке - следы давнего лучевого удара. Сантор Ян сказал, что Третий отдел ГКМПС срочно затребовал в свое распоряжение хорошего сменного бортинженера и что Совет Школы остановил свой выбор на выпускнике Жилине (выпускник Жилин похолодел от волнения: все пять лет он боялся, что его пошлют стажером на лунные трассы). Сантор Ян сказал, что это большая честь для выпускника Жилина, потому что первое свое назначение он получает на корабль, который идет оверсаном к Юпитеру (выпускник Жилин чуть не подпрыгнул от радости) с продовольствием для "Джей-станции" на Пятом спутнике Юпитера - Амальтее.
- Амальтее грозит голод, - сказал Сантор Ян. - Вашим командиром будет прославленный межпланетник, тоже выпускник нашей Школы, Алексей Петрович Быков. Вашим старшим штурманом будет весьма опытный космогатор Михаил Антонович Крутиков. В их руках вы пройдете первоклассную практическую школу, и я чрезвычайно рад за вас.
О том, что в рейсе принимают участие Григорий Иоганнович Дауге и Владимир Сергеевич Юрковский, Жилин узнал позже, уже на ракетодроме Мирза-Чарле. Какие имена! Юрковский и Дауге, Быков и Крутиков. Богдан Спицын и Анатолий Ермаков. Страшная и прекрасная, с детства знакомая полулегенда о людях, которые бросили к ногам человечества грозную планету. О людях, которые на допотопном "Хиусе" - фотонной черепахе с одним-единственным слоем мезовещества на отражателе - прорвались сквозь бешеную атмосферу Венеры. О людях, которые нашли в черных первобытных песках Урановую Голконду - след удара чудовищного метеорита из антивещества.
Конечно, Жилин знал и других замечательных людей. Например, межпланетника-испытателя Василия Ляхова. На третьем и четвертом курсах Ляхов читал в Школе теорию фотонного привода. Он организовал для выпускников трехмесячную практику на Спу-20. Межпланетники называли Спу-20 "Звездочкой". Там было очень интересно. Там испытывались первые прямоточные фотонные двигатели. Оттуда в зону абсолютно свободного полета запускали автоматические лоты-разведчики. Там строился первый межзвездный корабль "Хиус-Молния". Однажды Ляхов привел курсантов в ангар. В ангаре висел только что прибывший фотонный танкер-автомат, который полгода назад забросили в зону абсолютно свободного полета. Танкер, огромное неуклюжее сооружение, удалялся от Солнца на расстояние светового месяца. Всех поразил его цвет. Обшивка сделалась бирюзово-зеленой и отваливалась кусками, стоило прикоснуться к ней ладонью. Она просто крошилась, как хлеб. Но устройства управления оказались в порядке, иначе разведчик, конечно, не вернулся бы, как не вернулись три разведчика из девятнадцати, запущенных в зону АСП. Курсанты спросили Ляхова, что произошло, и Ляхов ответил, что не знает. "На больших расстояниях от Солнца есть что-то, чего мы пока не знаем", - сказал Ляхов. И Жилин подумал тогда о пилотах, которые через несколько лет поведут "Хиус-Молнию" туда, где есть что-то, чего мы пока не знаем.
"Забавно, - подумал Жилин, - мне уже есть о чем вспоминать. Как на четвертом курсе во время зачетного подъема на геодезической ракете отказал двигатель и я вместе с ракетой свалился в совхозное поле под Новоенисейском. Я несколько часов бродил среди автоматических высокочастотных плугов, пока к вечеру не наткнулся на человека. Это был оператор-телемеханик. Мы всю ночь пролежали в палатке, следя за огоньками плугов, двигающимися в темном поле, и один плуг прошел совсем близко, гудя и оставляя за собой запах озона. Оператор угощал меня местным вином, и мне, кажется, так и не удалось убедить этого веселого дядьку, что межпланетники не пьют ни капли. Утром за ракетой пришел транспортер. Железный Ян устроил мне страшный разнос за то, что я не катапультировался…
Или дипломный перелет Спу-16 Земля - Цифэй Луна, когда член экзаменационной комиссии старался сбить нас с толку и, давая вводные, кричал ужасным голосом: "Астероид третьей величины справа по курсу! Скорость сближения двадцать два!" Нас было шестеро дипломантов, и он надоел нам невыносимо - только Ив, староста, все старался нас убедить, что людям следует прощать их маленькие слабости. Мы в принципе не возражали, но слабости прощать не хотелось. Мы все считали, что перелет ерундовый, и никто не испугался, когда корабль вдруг лег в страшный вираж на четырехкратной перегрузке. Мы вскарабкались в рубку, где член комиссии делал вид, что убит перегрузкой, и вывели корабль из виража. Тогда член комиссии открыл один глаз и сказал: "Молодцы, межпланетники", и мы сразу простили ему его слабости, потому что до тех пор никто еще не называл нас серьезно межпланетниками, кроме мам и знакомых девушек. Но мамы и девушки всегда говорили: "Мой милый межпланетник", и вид у них был при этом такой, словно у них холодеет внутри…"
"Тахмасиб" вдруг тряхнуло так сильно, что Жилин опрокинулся на спину и стукнулся затылком о стеллаж.
- Черт! - сказал Юрковский. - Все это, конечно, нетривиально, но, если корабль будет так рыскать, мы не сможем работать.