- Эпос, прославляющий красоту гибели. Когда хищник уничтожает врагов, погибая сам. Взрывает оружие, сбрасывает общий транспорт в пропасть, заводит чужую армию в ущелье и запутывает следы. В более продвинутом варианте хищник принимает мучительную смерть ради своей идеи. Например, у людей в относительно новом эпосе…
- А ну заткнись! - рявкнул я и стукнул кулаком по полу так, что звякнули защелки автоклава.
Глайя замолчала и задумчиво почесала ушко. Наступила тишина, и в тишине снова выплыла тоскливая сирена.
- Извини, - сказал я, откашлявшись. - Счюитц - бить кулаком по полу.
- Так вот, - откликнулась Глайя, - Мы говорили о Тратаниан. Основательница сильного рода не должна иметь себе равных в мире. Поэтому не может принять смерть от врагов, от старости или от болезней, правильно? Она может принять мучительную смерть только от себя самой - во имя идеи рода. Дочери пожирают плоть ее и кровь ее и расходятся сытые по миру. Эпос пауков очень логичен.
Я помолчал, а затем все-таки спросил:
- Глайя, а ты сама как считаешь - эпос людей больше похож на эпос пауков или ют?
- Трудно сравнивать, - ответила Глайя, немного подумав. - Где-то посередине, но обособленно. Вы умеренно агрессивные стадные хищники и все отношения строите на торговле. Классический эпос землян - это цепочка торговли поступками. Дракон похищает принцессу, а рыцарь в одиночку отправляется наказать его за это. В пути он мстит встречным за агрессию и покупает себе помощь. Не стреляй в меня, Иванушка, я тебе еще пригожусь. В конце бьется с драконом, который превосходит его силой. Одолевает его. Освобождает принцессу, и она за это становится его брачной партнершей. Вообще, решение своей половой проблемы - важный стимул многих геройских поступков на Земле. А потом рыцарь возвращается в племя и становится королем, потому что купил себе право власти, доказав, что сильнее всех своих.
Я вскочил с кресла, дошел до автоклава, оперся на него рукой и обернулся.
- Послушай, ты, маленькая юта, а не кажется ли тебе…
- Не обижайся, - перебила Глайя. - У тебя замечательная разумная раса, ваша культура развивается быстро, со временем вы изживете хищнические инстинкты. Начни с себя. Перестань обижаться. Перестань соревноваться. Перестань побеждать и торговать.
- Стоп! - крикнул я. - Стоп!!! Хватит!!! Я больше не хочу говорить про эпос! Я хочу еще раз обсудить нашу ситуацию.
- Как хочешь…
Глайя вздохнула, запрыгнула на медицинский стол и легла, уткнув мордочку в лапы. Она казалась еще более пушистой, чем раньше, и я понял, что ей тоже холодно. Я подошел к экрану. Горло сжало судорогой, глаза резануло, и по нижним векам растеклась вода. Звезды помутнели и засияли лучистыми пятнами. Выла сирена. Я долго стоял спиной к Глайе и делал вид, что задумчиво рассматриваю галактику. Но глаза не высыхали. Тогда я придвинул к экрану кресло, поднял с пола планшетку, сбросил обзор пространства и запросил карту ресурсов. На экране появилась схема корабля. В который уже раз за последние часы я разглядывал ее. Скорый пассажирский для средних перелетов с выносным реактором. Сплюснутый шар жилого борта, и от него на сто сорок метров тянется тонкая мачта, внутри нее - транспортный коридор. Мачта заканчивается воронкой реактора. В том месте, где начинается воронка, небольшое кольцо - дальние вспомогательные помещения. Но я не спешил переходить туда, сначала вывел крупным планом сам борт. Восемь палуб. Три грузовые, затем три пассажирские - плацкарта, эконом-класс и VIP-класс с универсальными каютами для любых форм жизни. Выше - обеденный зал, он же игровой бар. Последняя палуба - гаражи сервороботов, каюты экипажа и рубка пилотов. Все было шершаво набросано серым пунктиром. Ничего этого уже не существовало. Я коснулся пальцами планшетки и сдвинул изображение, еще и еще. Началась мачта. Я дал увеличение и повел изображение вдоль нее. Примерно на середине пунктир, наконец, сменился разноцветными красками. И я дал максимальное увеличение. Изображение было схематичным, наверняка туда лазил фотографировать микроробот из шлюпки. Полая труба мачты была словно разворочена изнутри - как лепестки дикого цветка, наружу во все стороны торчали клочья обшивки.
- Мне кажется, - произнесла за спиной Глайя. - Это было в нижнем грузовом. Что там везли?
- Нашла у кого спрашивать! - рявкнул я. - У фельдшера! Откуда мне знать?
- Все - таки думаешь, что террористы?
- Я уже ничего не думаю! - заорал я. - Может, твои пауки с Волглы! Может, покушение на кого-то из пассажиров! Может, какой-то идиот сдал в багаж промышленный конденсатор, а идиот-таможенник пропустил! А идиот-серворобот распаковал и отключил контур! Какая нам разница?
Я хлопнул по планшету и вывел на экран схему присутствия. Как и прежде, мигали всего два огонька. Больше в окружающем пространстве живых существ не было, только сигналил мой коммуникатор на запястье и клипса на ухе Глайи.
- Бешеный пульс, - огорчилась Глайя и спрыгнула со стола. - Просто ляг и полежи.
Сволочь, успела прочесть цифры. Я сбросил схему присутствия и пронесся по технологическому коридору до утолщения перед воронкой. Вспомогательные помещения. Склад ремонтных железяк для реактора. И вот она, в стене коридора - дверь аварийной шлюпки. И тут же, напротив, через коридор - дверь в медицинский бокс. Потому что чиновники из здравоохранения, которые сами ни разу не летали дальше курортных планет, панически боятся неизвестной космической заразы и приказывают выносить медбоксы в карантинную зону, почти к самому реактору, да еще герметизировать по высшей категории. Как будто заболевший не успеет заразить всех еще в обеденном зале! И как будто существует инфекция, с которой не справится активный белок из любой стандартной аптечки! Зато теперь жилой борт рассеян мелкой пылью в космическом пространстве. И семеро членов экипажа. И двести восемь пассажиров - земляне, адонцы, кажется, даже юты. И кругом - вакуум, в огрызке транспортного коридора - вакуум. А мы… мы заперты в боксе. Я и эта зверушка, которая напросилась слетать на Землю с экипажем. И все, что у нас есть, - это запас кислорода на десять часов. И холод. И связь с компьютером шлюпки. Отличной быстроходной шлюпки, до которой нельзя добраться, потому что за дверью - вакуум. Исчезающая надежда, что придет помощь. Откуда она придет? Глухой космос. И медикаменты. И универсальный автоклав. И еще у меня есть кое-что, о чем она не знает. Но об этом нельзя думать, потому что он один, а нас двое.
- Послушай, - сказала Глайя. - а если меня усыпить?
- Что?! - Я от неожиданности подпрыгнул.
- Если пушистого усыпить, тебе кислорода хватит надолго, - полосатый хвост задумчиво ползал по полу.
- Прекрати!!! - рявкнул я.
- Просто расскажи, как бы ты меня усыпил? Тебе ведь приходилось усыплять пушистых зверей?
- Приходилось, - выдавил я. - Не хватило мест в госпитале, и трое студентов с нашего курса проходили практику в ветеринарной клинике.
- Расскажи, чем усыпляют животных? - в голосе Глайи было живое любопытство, внутри огромных глаз блестели искорки.
- Как усыпляют? Ты хочешь это знать? - Я сунул замерзшие руки в карманы комбеза и прошелся по боксу. - Я бы дождался, пока ты заснешь. Я бы поднес к твоему носу вату, смоченную эфиром. Затем вколол глубокий наркоз. Затем взял шприц с толстой иглой и наполнил его аммиаком. Затем проткнул грудную клетку между ребер и ввел аммиак в легкие. Мгновенный некроз тканей. Быстрая, безболезненная смерть. Так усыпляли собак и кошек в начале двадцать первого века.
Глайя смотрела круглыми глазами, чуть склонив голову. Уши бархатными лопухами висели задумчиво и печально.
- А шкурка не попортится от иглы? - спросила она. - Ты набьешь хорошее чучелко?
Я промолчал.
- Обещай, - сказала Глайя. - Что не бросишь меня, набьешь хорошее чучелко. У меня очень ценный мех.
- Обещаю, - буркнул я.
- Точно?
- Точно.
Глайя помолчала, задумчиво елозя хвостом по полу. Я внимательно смотрел на нее, а затем расхохотался:
- И это существо рассказывало мне, что я хищник, а у вас в культуре нет ни геройских подвигов, ни жертвенной гибели?
- Я плохо выучил русский язык… - медленно произнесла Глайя, хвост проехал по полу и замер. - Я не знал, что "усыпить" имеет два значения…
Изо всей силы прикусив губу, я закрыл лицо руками и упал в кресло. Меня трясло. Я чувствовал, что Глайя села рядом и прислонилась ко мне, чувствовал ее тепло. Она что-то говорила, успокаивала. Наконец я почувствовал, что силы покидают меня, и накатывается тяжелый сон, видения наплывали со всех сторон.
Я сполз с кресла и лег на пол. Глайя свернулась рядом.
- Ты не бросишь пушистого? - промурлыкала она сонно.
- Нет, конечно, - ответил я.
…Очнулся я от холода. Встал, посмотрел на спящую Глайю. Открыл сейф с медикаментами, достал вату и эфир. Намочил вату и положил рядом с ее носопыркой. Она шумно вздохнула, и я испугался, что она проснется. Но она не проснулась. Очень долго искал наркоз, а вот аммиак нашелся быстро. Шприц вошел в легкие не сразу - панически дрожали руки, игла натыкалась на ребрышки. Затем распахнул стенной шкаф и достал скафандр эпидемиологической защиты. Полноценный герметичный космический скафандр - с запасом кислорода на несколько часов. Разве что не экранирует от радиации, зато с усилителями движений. Кто знает, если бы не усилители, может, мы смогли бы влезть туда вдвоем? Я отключил трансляцию внешних звуков. Сирена стихла, но тишина оказалась страшнее. Нашел пластиковый пакет и положил туда тушку Глайи. Поднял с пола планшетку и ввел команду. Тяжелая дверь бокса дрогнула и отползла в сторону. Порывом ветра меня качнуло и бросило вперед, я грохнулся на порог, но пакета не выпустил. Встал, перешагнул коридор и долго возился с рычагами, срывая аварийные пломбы. Наконец дверь шлюпки распахнулась, и я залез внутрь. Когда давление выровнялось, снял скафандр, сел в кресло пилота и положил руки на пульт…
Чучелко я поставил в своем загородном доме под Ярославлем. Глайя сидела на задних лапках и казалась совсем живой, если бы не тусклые стеклянные глаза, в которых уже не бегали искорки. Неделю я выдержал, а затем переставил чучелко на чердак. А когда через пару лет заглянул туда, увидел, как его безнадежно испортили мыши.
* * *
- Ты не бросишь пушистого? - промурлыкала она сонно.
- Нет, конечно, - ответил я.
…Очнулся я от холода и долго пытался прийти в себя после кошмарного сна. Встал, посмотрел на спящую Глайю и потряс ее. Она сонно хлопала глазами.
- Глайя, у меня есть один скафандр. Ты попытаешься залезть в него и доберешься до шлюпки.
- Где? - спросила Глайя и повертела головой.
- В шкафу. Не важно. Он один.
- А ты? - спросила Глайя.
- Я - нет. И не смей спорить! Это решено.
- Героизм и жертвенность, - промурлыкала Глайя и перевернулась на другой бок. - Прекрати глупости, давай спать. Ты же не бросишь пушистого?
- Нет, конечно, - ответил я.
Сел в кресло, включил внешнее наблюдение и стал смотреть, как сиреневая галактика нарезает бесконечные круги. Когда Глайя заснула, подошел к шкафу, достал вату, эфир и шприцы. Сделал все необходимое, подошел к автоклаву, открыл тяжелую дверцу и положил внутрь маленькую остывающую тушку. На ощупь сквозь мех она казалась совсем крохотной. Я закрыл дверцу и установил на пульте режим кремации. Когда в камере автоклава потух багровый огонь, я отстегнул защелки и распахнул дверцу, чтобы прах рассеялся в космосе. Герметичная дверца распахнулась с тяжелым хлопком. В воздухе разлился горячий запах паленой шерсти. Я надел скафандр. Разблокировал дверь бокса. Забрался в шлюпку.
* * *
- Ты не бросишь пушистого? - промурлыкала она сонно.
- Нет, конечно, - ответил я.
…Очнулся я от холода. Встал, посмотрел на спящую Глайю, открыл сейф с медикаментами, достал вату и эфир. Намочил вату и положил рядом с ее носопыркой. Она шумно вздохнула, и я испугался, что она проснется. Но она не проснулась. Вколол снотворное. Ее дыхание стало почти незаметным. Надел скафандр. Подошел к автоклаву, распахнул дверцу и осторожно положил Глайю внутрь. Закрыл дверцу и вручную запер герметичные защелки. Затем обхватил автоклав руками и напрягся, чувствуя, как гудят и вибрируют мускулы скафандра. Наконец опоры дрогнули и выползли из пола, раскроив пластик. Я обломал их, схватил громоздкий цилиндр под мышку, открыл дверь бокса и рванулся к шлюпке. Он должен выдержать. Я успею за две минуты. Она не задохнется.
24 октября - 16 декабря 2001, Москва, Чертаново
Загадать желание
Я еще в своем уме, поэтому прекрасно понимаю, что теперь уж никто не поверит ни единому слову из моего рассказа. Поэтому давайте сразу расслабимся, сядем поудобнее и договоримся: все, что вы сейчас прочтете, просто бредовая выдумка. Идет? Ничего подобного не было и быть не могло. Все это лишь плод моей фантазии, хорошо? Вот и ладненько.
Ну а теперь расскажу по порядку. Надо отдать должное нашим спецслужбам - сюрприз хранился в тайне до последней минуты. Это уже потом, в январе, я вспоминал загадочные лица некоторых крупных политиков и телеведущих, ту необычную протяжную интонацию, с которой они произносили "в Но-о-овом году…". И сейчас я уже понимаю, что кому-то было известно заранее. Но страна ничего не подозревала.
Вышло так, что Новый год мы отмечали на даче у родителей жены. Дача - вполне благоустроенный кирпичный коттедж со всеми удобствами, который тесть, человек, в общем, толковый и интеллигентный, успел выстроить еще до того, как начал всерьез пить и был уволен из налоговой. Итак, за столом собрались: я с Оксаной, тесть с тещей, соседи по коттеджному поселку - толстенький бизнесмен Филипп с женой Валей и их двенадцатилетняя дочка Ксения. Ну и наш неизменный Костик, бывший одноклассник Оксанки и вообще хороший друг нашей семьи.
Я понял, что что-то не так, когда на экране появился президент - лицо его светилось совершенно необычной для имиджа радостью и озорством. В точности его речь я сейчас не воспроизведу, но звучало примерно так: "Дорогие Россияне! Окончился еще один год. Был он не самым легким, однако в целом итог позитивен. В преддверии Нового года хочется верить, что в наступающем году жизнь россиян станет в тысячи раз счастливее. Ведь мы, руководство страны, немало сделали для этого. Буду краток. Нам удалось полностью скоординировать усилия ведущих экстрасенсов, магов, контактеров и, конечно же, священнослужителей всех конфессий и религиозных направлений. В результате удалось выйти на контакт с Высшей космической силой, и в ходе конструктивных переговоров была достигнута договоренность, в рамках которой каждому россиянину предоставляется право загадать одно желание, пока бьют куранты, и это желание исполнится…"
- Они там уже совсем ипанулись! - удивленно брякнул Филипп, но Валя на него шикнула.
- Чего болтовню слушать, - пробормотал тесть, вторые сутки не выходивший из запоя. - У всех налито?
- Ну, дай бог, чтоб все были здоровы! - подняла теща бокал с шампанским.
И тут начали бить куранты. И хотя слова президента все поняли в переносном смысле, но лица сделались задумчивыми, как всегда в этот момент: каждый загадывал желание. Пожалуй, кроме Филиппа - его громадная туша парила над столом со стопкой водки, а лицо было безмятежным.
Но именно с Филиппа все и началось. Опрокинув стопку, он опустился обратно на стул и крякнул. Тут же привстал с недоуменным видом, полез в задний карман штанов и выудил оттуда громадные наручные часы.
- Опа-на! - изумился Филипп. - "Ролекс"! Как я и загадывал!
И умолк, тяжело задумавшись.
- Покажи, покажи! - зашумела Валя и выхватила у него из рук часы. - Золотые, с бриллиантами!
Но Филипп, казалось, был не рад - выглядел он потерянно, а рука хлопала по пиджаку. Наконец он нащупал мобильник, недоуменно подержал его в руке и сунул обратно.
- Черте что, - сказал Филипп. - Я и телефона-то ее не знаю.
- Кого это ее? - насторожилась Валя.
- Валек, ты уж извини… - потупился Филипп. - Пойми правильно… Решил вернуться к первой жене.
- Какой такой первой жене? - ахнула Валя. - Ты разве был женат?!
- Всего-то полгода, - сказал Филипп. - Пятнадцать лет как расстались.
- Так? Так, да? - вскрикнула Валя и вскочила, ее нижняя губа мелко тряслась. - Пятнадцать лет ты с ней встречаешься! Ты меня обманывал! Ты… А я… Я ж тебе верила! Я ж тебе все прощала… что ни одна женщина бы не прощала!.. все прощала ради Ксюши! А ты… "люблю, люблю…" обманывал…
- Валек, да не обманывал! Я эту клячу с тех пор и не видел! Но сейчас понял: я должен от тебя вернуться к ней…
- Папа! - крикнула Ксюшка со слезами. - Папа!
Я только теперь посмотрел на Ксюшу - вокруг ее ног крутился неизвестно откуда появившийся пушистый щенок сенбернара.
Филипп что-то буркнул и выскочил в коридор с мобильником. Вслед за ним вскочила Оксанка, и в первый момент я испугался, что она тоже бросится кому-то звонить, но она подлетела к зеркалу. Платье болталось на ней мешком, нескладно торчали острые локти и коленки. Ее великолепная грудь исчезла, вместо нее в глубине обвисшего декольте угадывались лишь два небольших бугорка. Мне всегда казалось странным ее навязчивое желание похудеть - ведь толстой она совсем не была, наоборот, в самый раз. А ее бормотания в ванной "самой смотреть противно на это вымя, вот бы сделать операцию и уменьшить грудь" я, конечно, никогда не воспринимал всерьез - может ли женщина в своем уме пожелать расстаться с такой красотищей? Оказывается, может. Насмотревшись в зеркало, жена повернулась ко мне с видом совершенно счастливым и торжествующим.
Торжествующий вид был и у тестя - до этого он сидел в оцепенении, словно прислушивался к внутренним ощущениям, затем что-то горячо зашептал на ухо теще. Та сперва недоуменно подняла брови, а затем вдруг зарумянилась и поглядела на него игриво и ласково.
- И это надо отметить! - сказал тесть.
Под ее жестким, но бессильным взглядом он деловито налил очередную рюмку и опрокинул ее в рот. Но закашлялся, побагровел, и водка полилась обратно.
- Слава тебе, господи! - сказал теща и перекрестилась, - Услышал господь мои молитвы! Пойдем, чайку, простого чайку попьем, милый ты мой…
Она схватила его и утащила на веранду.
Я перевел взгляд на Костика. Костик потупился и покраснел, и я заподозрил неладное.