Как бы в ответ на его монолог, в тишину упали мерные металлические звуки, напоминавшие бой старинных часов. И лениво поплыла мелодия, вязкая, с жужжанием ситара и глухими, отзывающимися где-то под сердцем ударами барабана-табла. С потайных светильников сорвались лучи и радугой рассыпались в заклубившемся по полу тяжелом седом тумане. Суровость и аскетизм интерьера бесследно растаяли в этом нехитром колдовстве. Бывший двигательный отсек понемногу превращался в совершенно иной, странный, завораживающий мир.
Ертаулов уже не сидел букой, а счастливо улыбался, победно поглядывая на слегка опешившего Кратова. Он был доволен произведенным впечатлением, как если бы сам был причастен к сценарию разворачивавшегося вокруг них и, в общем-то, главным образом для них действа.
Над пустым пятачком, огороженным кольцевой стойкой, вспучился пузырь белого дыма. Он заструился к потолку, растекся по нему, скрыл от глаз. В колебаниях дымного столба зародился некий ритм, будто там внутри прятался кто-то живой. "Гляди, гляди", - зашептал Стас. Сквозь кипящее марево явственно проступали очертания огромного тела. С каждым мигом они все больше обретали плоть…
Посреди зала на задних ногах стоял чудовищный белый слон. Впрочем, клыки были явно позаимствованы у мамонта. Слон сворачивал хобот в тугое кольцо и затем вскидывал под самый потолок. Топтался на месте, приплясывал, раскачивал лобастой головой, мотал просторными ушами, в одно из которых была вдета серьга с изумрудом невероятных размеров. С каждым ударом табла слон менял цвет, становясь последовательно розовым, голубым и лиловым.
"Вон там, в углу!" - не унимался Стас. Костя обернулся. Никаких шпангоутов, бимсов и комингсов не было и в помине. Вдоль стен недвижно и грозно высились древние статуи. Многоглавые, многоликие, с воздетыми в давно утративших смысл жестах десятками рук. В это сонмище, перекочевавшее сюда откуда-нибудь из Махабалипурама, каким-то образом затесался птицемордый Гор. Глаза статуй жили. С божественным равнодушием они блуждали по залу, похожему на захваченный нечистой силой храм.
- Ничего, - согласился Костя. - Умеют. - Он уже опомнился и даже слегка заскучал от голографических фантасмагорий. - А как здесь насчет шашлыка по-орбитальному?
- Тебе бы только есть! - отмахнулся Ертаулов. - Отдыхай, любуйся… Ты только вдумайся: под нами сотни километров пустоты до ближайшей тверди, а мы сидим и наблюдаем за танцами слона в пантеоне. Тут тебе и природа, тут тебе и искусство.
- Вдумался, - произнес Кратов после недолгой паузы. - И нашел твои рассуждения странными. Во-первых, под нами не пустота, а газовая оболочка. Между прочим, ты в ней родился и привык существовать с максимальным удобством. Во-вторых, в природе розовых слонов не бывает. Особенно с серьгами. В-третьих, искусство - это Махабалипурам. А ресторан "Ангел-Эхо" - это совсем другое понятие. Я не хочу, чтобы Мадонна Литта мне подмигивала, когда я стану поедать свой шашлык. Уж лучше я поеду в Эрмитаж и буду стоять возле нее всю ночь, раскрыв рот.
- Ты положительно невыносим, - сказал Ертаулов. - Тебе кто-нибудь говорил об этом раньше?
- Да ну тебя, - обиделся Костя.
Он постучал пальцем по краешку стола, и перед ним высветилось меню фирменных блюд. Шашлыка по-орбитальному там не обнаружилось. Зато присутствовали "курица в собственном соку, в корочке и со специями" и "уопирккамтзипхи пикантный с орехами". Накануне отлета Костя рисковать не стал и заказал с детства любимую курицу. Из обычного же набора яств, какой был доступен в любом уголке вселенной, где есть стандартный пищеблок с программным управлением, он затребовал салат из маслин, мороженое "ананас в кокосе" и кувшин вишневого сауэра.
- А мне нравится, - упрямо объявил Ертаулов.
Кратов покосился на пятачок. Слона уже не было. На его месте сидела огромная, как Кинг-Конг, макака и чесала макушку указательным пальцем. Потом извлекла прямо из пустоты банан и принялась поедать его.
- Мне тоже, - сказал Костя.
Из туманной пелены вынырнул самодвижущийся сервировочный столик несуразно большой цветок тюльпана с плотно сомкнутыми лепестками. На каждом лепестке было написано: "Миша Винярский - лучший друг звездоходов". Поравнявшись с Кратовым, столик затормозил и распустился. Деловито зашевелились лапки-тычинки, хватая и расставляя блюда, чашки, кувшин и все, что полагалось. Костя вздохнул и стал было прикидывать состояние личного счета, где хранилась еще какая-то небольшая сумма в энектах "энергетических эквивалентах трудовых затрат", но вовремя прочел на ближнем лепестке уведомление: "За вас платит Корпус Астронавтов".
Стас повел носом, оторвался от созерцания обезьянних манипуляций с бананами и выстучал себе меню.
- Вот, - Костя указал ему на "уопирккамтзипхи". - Настоятельно рекомендую.
- Это даже не выговорить, - сказал Ертаулов с сомнением.
- Зато когда выучишь это слово наизусть, - промолвил Костя мечтательно, - и сумеешь оттарабанить его без запинки, то вкус его покажется тебе просто божественным!
- Я не понял, вкус блюда или слова?
- Это безразлично… А кто такой Миша Винярский?
- Хозяин этого заведения. Славный парень. Ему под девяносто, и он еще помнит старую Одессу. Я вас познакомлю при случае.
Ресторан понемногу заполнялся посетителями. Это были сменные инженеры, диспетчеры, члены экипажей вновь прибывших кораблей и те, кто тоже решил скоротать последнюю ночь перед стартом в таверне. В дремотную, усыпляющую мелодию, которая не прерывалась ни на миг, незаметно вплетались мажорные интонации, вступали новые инструменты. Тонко и весело пропела музыкальную фразу виолина, нервно задышал саксофон, тренькнуло умело расстроенное пианино.
- Вот и мастер, - радостно сообщил Ертаулов.
У входа в зал стоял Пазур и с желчной миной озирался. Казалось, он сейчас плюнет себе под ноги и уйдет. Вместо этого Олег Иванович сделал кому-то приветственный жест и пошел через весь ресторан - быстро и целеустремленно. Туман перед ним закручивался в воронки.
Ертаулов с озадаченным видом сидел над большим деревянным блюдом, на котором горкой лежала оранжевая пузырящаяся масса. Из нее торчали стебельки зеленой, явно дикорастущей травки.
- Ты, специалист по изящной словесности, - сказал Стас, шевеля над блюдом растопыренным пальцами. - Чем хотя бы ЭТО берут?
- Уж не собрался ли ты ЭТО сожрать?! - изумился Костя. - Вандал! Теперь мне понятны твои восторги по поводу пошлых статуй и пляшущих слоников. Тебе бы только есть… ЭТИМ любуются, варвар ты, мысленно повторяя про себя его название!
- Там же где-то должны быть орехи, - пробормотал Стас, заглядывая сбоку.
- Вот эта травка и есть орех, - пояснил Костя. - Только совсем-совсем юный. Первый росток. Да будет тебе известно, язычник, что уопир… пхи… тзи… что это - аналог нашей земной икебана, существующий у буколических племен звездной системы Нивам-Нинам. В ресторане его подают потому, что пища бывает не только телесная, но и духовная.
- Что ж здесь пикантного, умник? - прищурился Ертаулов.
- Любование есть процесс, - сказал Кратов. - И в нем участвует не только сам любующийся, но и все окружающие. Они наблюдают, как ты обхаживаешь эту кучу. Весьма пикантное зрелище.
- Был бы это кремовый торт, - с тоской произнес Ертаулов. - Уж я бы нашел ему применение.
- Простите, здесь свободно? - прозвучал над ними знакомый уже певучий голос.
5
Ертаулов, как водится, отреагировал первым. Он прекратил обнюхивать экзотическое яство и вскочил на ноги, едва не опрокинув кресло. Костя тоже встал, машинально одергивая куртку.
- Экипаж мини-трампа "пятьсот-пятьсот" к вашим услугам, отрапортовал он весело и тут же приумолк.
Рашида была в тонком темно-пурпурном трико и просторном красном свитере, что, разумеется, являлось вопиющим нарушением устава. Мастер объявил полетную готовность. Следовательно, носить надлежало исключительно форму. Кратов как старший по судовой иерархии должен был немедленно напомнить об этом и потребовать исполнения устава. Рашида, конечно же, об этом знала и теперь с любопытством наблюдала за его реакцией.
- Прошу, - сдержанно сказал Костя, слегка отодвигая пустое кресло.
Рашида села, не отрывая сияющих своих глаз от Кратова. Тому было не по себе. Разумеется, он думал о ней и в глубине души надеялся на такую встречу. И вот встреча состоялась. Рашида в этом наряде прекрасна сверх всякой меры. Она ждет, что он скажет, и сама готова заговорить. Но радости нет и в помине. Вместо нее - состояние нелепой подавленности. Хочется под любым предлогом встать и уйти. Неужели все оттого, что юная и, вполне вероятно, слегка взбалмошная особа решила пренебречь уставом во имя красоты? И при этом не подумала, в какое трудное положение ставит своих коллег… Да, мастер может застать ее в компании Кратова и Ертаулова. Обоим навигаторам перепадет по очередному взысканию, что при разборе полета и вынесении оценки обернется штрафными баллами. Неприятно…
"Неужели я так робею перед мастером? - сердито подумал Костя. - Да нет же! С какой стати? Тогда что за чертовщина творится со мной с самого утра?!" Он нахмурился и покосился на друга.
Стас был в своей стихии. Он кипел энергией и лучился довольством. Он даже позабыл про свои злоключения с фирменным блюдом.
А Рашида все так же испытующе глядела на Кратова.
- Я бы хотела, - сказала она медленно, - чтобы мы говорили друг дружке "ты".
- Вот кстати! - обрадовался Стас. - Рашуля, не знаешь ли ты, что у нас в голубом контейнере?
- Я не задумывалась над этим, - пожала плечами Рашида. - Он очень тяжелый и прочный. Возможно, там какие-то хрупкие предметы.
- Богемское стекло! - сказал Ертаулов. - На галактической базе "Антарес" считается хорошим тоном пить соки и компоты из антикварной посуды.
- Что же, - сказала девушка. - Я слышала, что некоторые разумные расы охотно питаются стеклом. И древесиной. Но я не думаю, чтобы мы экспортировали богемское стекло для таких целей.
- Тебе нравится здесь, Рашуля?
- Не очень. У нас дома веселее. Кажется, Костя со мной солидарен.
- Ну почему же, - через силу выдавил Кратов. - Обезьянка была хороша.
- Обезьянки я не видела. Сейчас там черная пантера.
- А вы с ней похожи, - отметил Ертаулов. - Я имею в виду, разумеется, пантеру. С обезьяной у тебя ничего общего.
- Только общие предки, - улыбнулась Рашида. - И любовь к бананам.
- А как насчет хорошей порции… - Стас украдкой заглянул в предусмотрительно высвеченное меню, - уопирккамтзипхи?
- Нет, только не это! - воскликнула Рашида. - Мне дорога еще моя фигура.
- О, дьявол, - озабоченно сказал Ертаулов. - Лишний вес мне тоже ни к чему.
- Все наоборот, - сказала девушка. - Хитрость заключается в несоответствии калорийности и объема. Набиваешь себе желудок этой пеной. Создается иллюзия сытости. Приятная сонливая мечтательность, полное удовлетворение… А питательность практически нулевая. В результате быстро и жутко худеешь. Зачем мне худеть? - она закинула ногу на ногу и ладонью провела по тугому бедру. - Я в хорошей форме.
- Главное - быть в хорошей форме, как считал капитан Крюк из сказки про Питера Пэна, - объявил Стас, сопроводив ее движение взглядом.
- Ты правильно поступил, что заказал это блюдо, - похвалила Рашида. Как раз вовремя. Иначе в самый ответственный момент ты можешь не вписаться в собственный скафандр. А вот Костя, по-моему, просто в отличной форме. Уж поверь мне, у меня глаз наметанный.
- Еще бы! - хмыкнул Стас. - Не стану же я, как он, по четыре часа ежедневно гробить на тренажеры. Да еще по нескольку раз в неделю напяливать нелепый белый балахон, чтобы затем со всего маху швырять себе подобных на грубую и жесткую циновку. Выламывать им конечности, душить и самому получать от них той же монетой…
- Костя, что он имеет в виду? - спросила Рашида изумленно.
- Классическое дзюдо, - буркнул Кратов.
- Я предпочитаю плавание, - сказал Ертаулов. - Никакого насилия. А эффект приблизительно тот же. В пространстве, понятное дело, с бассейнами непросто, особенно на реликтовых базах вроде этой. Вот на больших галактических комплексах, говорят, есть даже километровые дорожки… Так вот, я подбросил здешним ребятам идею плавания в невесомости. Безо всякой воды. Залезаешь в пустой, хорошо загерметизированный док. Отстыкуешь его от базы с ее искусственной гравитацией. Надеваешь ласты на руки и ноги - и плавай себе вдоль и поперек, отталкиваясь от воздуха! Можно даже соревнования устраивать. Или игры.
- Ты не пионер, - сказала Рашида. - В Галактике давно уже играют в аэрополо.
- Жаль, - Стас прикинулся огорченным. - Куда ни сунься - все уже придумано, все открыто. А ты как сохраняешь свою форму?
- Танцами, - ответила девушка. - Между прочим, танцы в невесомости ни с чем не сравнимое зрелище. Или гравибалет. Наша Адриатика - его родина. Прозрачное море, синее небо, зеленые кроны в белых цветах - и танцевальное действо в трех измерениях!
- Послушай, - сказал Стас. - Милан Зоравица кем тебе приходится?
- Отцом. Ты слышал о нем? Наконец-то среди космических волков нашелся хотя бы один, кто знает имя величайшего танцовщика и балетмейстера восточного полушария!
- Странно. Почему же ты не двинулась по его стопам?
- Мы совершенно разные люди! Для него танец - способ существования, а жест заменяет речь. К своим семидесяти восьми он иногда с трудом находит нужное слово, чтобы выразить простую мысль, и в нетерпении танцует ее. Представляете: танцует лежа, сидя за столом, читая! Я так не умею. Я не понимаю его языка, он не понимает моего. Но мы живем в одном доме, любим друг друга, и это побуждает нас искать способ общения. Отец всерьез надеется превратить движение и жест в третью сигнальную систему. Или в четвертую, если телепатией овладеют все, а не единицы. Я имею в виду трансляцию мыслей, а не чтение эмоционального фона, которому, кажется, учат не только в Звездной разведке, но уже и в обычных лицеях… Кто знает - может быть, он своего добьется. Во всяком случае, у него есть и учение и ученики.
- Все равно странно, - повторил Ертаулов. - Что тебе нужно в Галактике? Что ты там потеряла? Тяжелая работа, смертельный риск. Там, знаешь ли, гибнут, а чаще попросту исчезают без следа. Кому будет лучше, если такая красивая женщина, как ты, растает в этой черной прорве? Танцовщицей на тебя смотрели бы миллиарды глаз, тобой любовались бы все. А не только трое мужиков из экипажа "гиппогрифа", двоим из которых, похоже, вообще нет дела до твоей красоты…
- Но тебе-то есть до нее дело? - спросила Рашида и вдруг порывисто подалась вперед всем телом, придвинув смуглое лицо с огромными сияющими глазами к Ертаулову.
От неожиданности Стас отшатнулся. Спустя мгновение он опомнился, смущенно рассмеялся, сгоняя с лица бледность.
- Пантера, - сказал он. - Твое место не в космосе, а в джунглях. В заповеднике дикой природы.
- Все мы дикая еще природа, - убежденно произнесла Рашида. - Разуму только чудится, что он правит человеком. На самом деле древние инстинкты просто позволяют ему это до поры. Чем больше позволено разуму, тем сильнее инстинкты. Они знают свою мощь, уверены в ней и помнят, что в любой момент могут отодвинуть разум, как шторку, и самолично явиться на сцену. А паническая демонстрация силы по поводу и без повода - всегда признак слабости.
- Ну вот, опять мне перепало, - констатировал Стас. - Почему виноват Костя, а достается мне? Кто меня пожалеет?
- О, так ты еще и в жалости нуждаешься! - притворно удивилась Рашида.
- Я ошибся, - сказал Ертаулов. - Никакая ты не пантера. На самом деле ты кобра. Ждешь, когда бесхитростная и потому беззащитная жертва раскроется, и тогда уже разишь без промаха своим ядовитым жалом. В самое уязвимое место и наповал.
- Это сильный комплимент, - отметила Рашида. - "Позвольте заметить вам, что игра ваша сильна…" Спасибо, Стас. Точно и тонко, не ждала от тебя. Высший класс: оскорбление, вуалирующее комплимент. Ты почти реабилитирован. Еще чуть-чуть, и я прощу тебе все недостатки.
- А что тогда будет? - заинтересованно спросил Стас.
- Тогда мы с тобой потанцуем.
- Ма-а-ало… Второй, что ты молчишь? - Стас толкнул Кратова локтем. - Члена твоего экипажа лупят почем зря, а ты меланхолично жуешь травку, будто слоновая черепаха кокосовую пальму! Где твои знаменитые ирония и сарказм? Где твои изысканные "хокку" и "сэдока" на все случаи жизни? Эта кобра из "Солнца и комет" меня заклевала. Я слышал, существуют звери, нечувствительные к змеиному яду…
- Угу, - откликнулся Костя. - Ежи и свиньи.
- И танки, - прибавил Стас. - Что с тобой нынче?!
- Я не понимаю, - сказала Рашида. - Причем здесь танк? Насколько мне, инженер-навигатору, известно, это резервуар для транспортировки жидкостей. Ты намекаешь на то, что Костя похож на резервуар, доверху наполненный противоядием?
- Паршиво у вас там, в "Солнце и кометах", с преподаванием истории, мстительно объявил Ертаулов. - Да будет коллеге известно, что танком именовалась бронированная боевая машина на гусеничном ходу. Не путать с японскими пятистишиями "танка", коих Костя большой ценитель… В нее садят из пушки, а она прет себе и даже не чихает. А потом давит гусеницами эту пушку. Со всем расчетом. Ну же, Второй, захлопни люк, прогрей мотор и пошевели гусеницами!
- Действуй, танк, - сказала Рашида низким, хрипловатым голосом, прожигая Кратова насквозь дьявольскими бесстыдными глазищами. - Раздави маленькую хрупкую змейку… если угонишься.
- Устал я от ваших зоологизмов, - произнес Костя. - Пантеры, змеи, танки… Обезьяна эта кретинская с дурацким бананом.
- Допустим, на пятачке уже медведь, - вставил Ертаулов. - Даже два.
- Неважно. Я пришел сюда поесть, и я это сделаю. А вы как хотите. Мне завтра в рейс. Между прочим, вам тоже.
Костя замолчал. Понял, что вот-вот наговорит глупостей. Вместо этого он с ожесточением принялся разделывать курицу, похрустывающую золотой корочкой.
- Второй, следует ли это понимать как приказ поскорее закончить трапезу и отправляться на отдых? - смиренно осведомился Ертаулов.
Кратов обернулся. В просветах между струй радужного марева он увидел Пазура. Тот сидел совсем неподалеку от них в нетривиальной компании: с двумя бородачами и одним бритоголовым. В центре столика красовались две черные бутыли "Клико". Все, кроме мастера, были в обычных костюмах, а бритоголовый даже при галстуке в форме пышного банта. Бородачи походили друг на друга, как близнецы - оба крупные, курчавые. Может быть, они и на самом деле были братьями. Пазур, улыбаясь - зрелище довольно неожиданное рассказывал что-то весьма забавное. Странная компания оживленно реагировала на его слова и временами даже взрывалась хохотом.
- Не следует это никак понимать, - пробормотал Костя. - Я же сказал: как хотите. Только не мешайте мне съесть мою курицу.
- Не волнуйся, друг, - улыбнулся Стас. - Я убью каждого, кто посягнет на твою курицу. Запомните все: курица в зубах моего друга священна.
- Ну вот все и разъяснилось, - сказала Рашида. - Маленькая кобра недостойный объект для могучего танка. Ему бы крепостную стену в пятьдесят кирпичей толщиной.
- Неуд, Рашуленька, - сказал Ертаулов. - По истории тебе неуд! Танки - это из эпохи мировых войн. Средневековье тут ни при чем.