Содержание:
1. Бескрылый (Wingless on Avalon)
2. Героическая личность (The Star Plunderer)
3. Мелкая подробность (A Little Knowledge)
4. Путеводная звезда (Lodestar)
5. Спасение на Авалоне (Rescue on Avalon)
Содержание:
Бескрылый 1
Героическая личность 3
Мелкая подробность 8
Путеводная звезда 14
Спасение на Авалоне 23
Примечания 25
Пол Андерсон
БЕСКРЫЛЫЙ
(Рассказы)
Бескрылый
Насколько нам известно - а так ли много мы знаем, проживая в этом едва нами обследованном уголке одной-единственной галактики? - Авалон стал первой планетой, на которой два различных разумных вида основали общую колонию. Поэтому многое было непредсказуемо, и не только в том, что касалось самой планеты, чьи тайны первые исследователи лишь слегка приоткрыли, но и в будущем подобного смешанного общества. Поселенцы сперва начали обживать острова Гесперид, вероятность наткнуться на что-нибудь смертельно опасное здесь была меньше, нежели на материке. Каждая из рас выбрала свое место жительства.
Разумеется, отношения были самыми сердечными. Все с нетерпением ждали дня, когда люди и ифрианцы победят материк и станут жить на нем вместе. Однако на первых порах не мешало избегать трений, ведь на самом деле у этих рас только и было общего, что схожая биохимия, теплая кровь, живорождение и надежда начать все сначала в неиспорченном мире. Они должны были знакомиться постепенно, чтобы взаимность рождалась без усилий со стороны.
Поэтому Нат Фолкейн на заре своей жизни нечасто видел крылатый народ. Если ифрианец оказывался в Чартертауне по делу, он общался с его дедушкой Дэвидом или, как теперь, с отцом Николасом, но уж никак не с маленьким мальчиком. Даже когда крылатый гость заходил на обед, разговор за столом чаще всего шел не по-английски. Нат, раздраженный этим, прилагал все усилия, изучая в школе язык планха, но усилия эти не окупались, пока ему не исполнилось семнадцать авалонских лет - двенадцать по летосчислению Земли, едва ли атом с которой нашелся бы в его теле.
К тому времени поселения на архипелаге разрослись настолько, что предводители стали готовы пустить корни и на Коронанском материке, но перед этим многое следовало изучить и спланировать. Одним из людей, работавших с ифрианцами в исследовательской команде, стал Николае Фолкейн. Штаб-квартира располагалась в основном поселении союзников, называемом ими Тровэй, а людьми - Земля Крылатых. Работа продлится много оборотов Морганы, каждый из которых составлял почти половину лунного месяца, и он взял с собой жену и детей.
Нат оказался единственным на всю округу мальчиком своего возраста. Зато уж ифрианских приятелей ему хватало.
- У-у-ух! - устроив ветер и громко хлопая крыльями, взлетел с балкона Кешчи. Раздался трубный призыв: - Чего ты ждешь, копуша?
Турак, не такой порывистый, как брат, окинул Ната острым взглядом желтых глаз.
- Ну что, ты с нами? - спросил он.
- Да… наверное, - пробормотал тот.
"У тебя проблемы", - молча сказал Турак. Бесконечно изменчивое ифрианское оперение могло придавать выражение всему телу, и значило оно обычно больше, чем вообще могут значить слова. На уроках планха Нат узнал несколько общепринятых выражений, но теперь, по-настоящему познакомившись с живыми ифрианцами, он все больше и больше чувствовал себя глухонемым.
Он всего лишь мог неуклюже сказать словами:
- Нет, со мной все в порядке. Честное слово. Просто думаю, ну… не надо ли хотя бы позвонить маме и спросить…
Нат умолк. Всем своим видом Турак выражал презрение. А он еще был мягким и деликатным, не то что властный Кешчи…
"Ну, если тебе, будто птенцу, так уж надо…" Это ли было написано на бронзовых перьях и белых с черными кончиками хохолке и хвосте?
Нат почувствовал себя очень одиноко. Он так обрадовался, когда эти приятели, с которыми он немного говорил и играл, позвали его провести каникулы по случаю Недели Свободы в своем доме. И конечно же, все обитатели чота Заклинателей Дождя были с ним очень вежливы, даже задушевны, если не считать нескольких презрительных замечаний Кешчи, которые он сам, видимо, и не считал колкими. И родители были рады разрешить Нату принять приглашение.
- Это - шаг в будущее, - воскликнул отец. - Наши народы должны узнать друг друга до мозга костей. Это - задача вашего поколения, Нат… и ты первым берешься за нее.
Но ифрианцы были чужими, и не только в смысле общения. Их плоть, их кровь, сами молекулы, составлявшие их гены, были не человеческими. И глупо было притворяться, что это не так.
"Иначе" не всегда означает "хуже". Может ли это, страшно подумать, означать "лучше"? Или "счастливее"? Создавал ли Господь ифрианцев, будучи в лучшем расположении духа, чем при создании людей?
Наверное, нет. Они были плотоядными, прирожденными охотниками. Может, поэтому они и позволяли, и даже поощряли молодежь к безрассудным поступкам, стоически принимая то, что неудачливые и недостойные не вернутся…
Кешчи спикировал рядом. Ната обдуло ветром, поднятым его крыльями.
- Ты что, приклеился? - прокричал ифрианец. - Спешу тебя уведомить, что прилив ждать не будет. Если хочешь пойти с нами, черт возьми, пошевеливайся!
- Ты знаешь, он прав, - продолжил более спокойный Турак. Он дрожал от нетерпения.
Нат сглотнул, шаря взглядом в поисках хоть чего-нибудь привычного.
Он стоял на балконе высокой каменной башни, в которой жили самые почтенные семьи. Внизу был мощеный дворик и беспорядочно разбросанные деревянные здания. Какие-то животные паслись на спускающихся вниз по холму лугах, покрытых земной травой и клевером, ифрианскими звездчатыми колокольчиками и рожью, земными дубами и соснами и ифрианскими медными деревьями, далее обработанные земли переходили в красноватый ковер местного сузина с разбросанными по нему ярко-зелеными пятнами ризничного куста и нежно-голубыми джаниями. Большое и золотое с утра солнце Лаура стояло над серебрящейся вдали линией океана. Еще по небу плыли несколько кучевых облаков и бледный призрак заходящей Морганы. Мимо пролетала стайка авалонских дракул, по сравнению с великолепным оперением Кешчи их кожистые крылья смотрелись очень невзрачно. Взрослых ифрианцев видно не было, по своим делам они летали далеко.
Нат, невысокий и худой, со взъерошенными волосами и тонкими чертами лица, чувствовал себя карликом во всем этом огромном мире.
Ветер бормотал, ласкал его лицо прохладой, доносил аромат листьев и далеких земель, дымный запах тела Турака.
Хоть тот и был молод, но вырос уже почти со взрослого, то есть примерно с Ната. Стоял он на своих огромных крыльях, сложенных вниз, с когтями, создающими некое подобие ступней.
На месте ног и лап птичьих предков у ифрианца находились руки и ладони. Костяк его сохранил жесткость, как у птиц, и сильно выдающуюся килевую кость, но голова, сидящая на довольно длинной шее, если не обращать внимания на хохолок, выглядела почти как у млекопитающего: мягкие черты лица, рыжевато-карие глаза, клыки, контрастирующие с тонкими линиями губ, при низком лбе череп выдавался назад, и в нем помещался превосходный мозг.
- Так ты летишь? - настойчиво спросил Турак, пока Кешчи насвистывал где-то в вышине. - Или ты предпочитаешь остаться? Может, так оно для тебя и будет лучше.
Кровь застучала у Ната в висках. "Я не дам этим тварям повода насмехаться над людьми", - пронеслось у него в голове. В то же время он знал, что поступает глупо, что надо отпроситься у мамы - и что делать этого он не будет, он тоже знал, но не мог ничего с собой поделать.
- Лечу! - бросил мальчик.
"Отлично", сказало оперение Турака. Он поставил руки на пол и оперся на них, расправляя крылья. На просвет в лучах солнца перья будто таяли. Под ними мелькнул ряд пурпурных жаброподобных щелей, биологического форсажа, позволявшего существам такого размера летать в близких к земным условиях. С шумом и ревом Турак взлетел.
Выписывая головокружительные петли, он поднимался все выше и выше, к парящему кузену. Они начали перекрикиваться. Находясь в полете, ифрианец сжигает больше пищи и воздуха, чем человек; он, как иногда говорят, "более живой".
"Но я-то не ифрианец", - думал Нат. Слезы жгли его. Он зло утерся тыльной стороной ладони и потянулся к переключателям гравипояса.
Он был надет на талии поверх комбинезона, за спиной висели два цилиндра силовой установки. Мальчик мог подняться в воздух и лететь очень долго. Но что за жалкое это было утешение.
Покидая башню, Нат чувствовал легкую вибрацию в животе, создаваемую двигателем. Его пальцы потянулись, чтобы настройкой переключателей выровнять высоту и задать курс на север. Сильный резкий ветер дул прямо в лицо, так что пришлось надеть поверх кожаного шлема защитные очки. У ифрианцев на такие случаи имелось третье веко.
Последние несколько дней до Ната постепенно доходило, пока наконец ночью, когда он лежал на койке, поставленной для него в гнезде мальчиков, не дошло, насколько эти существа владели своими бескрайними небесами и насколько человек далек от этого, и ему пришлось давиться слезами - не дай Бог, кто-нибудь услышит.
Гравипояс монотонно работал и тащил молодого Фолкейна по прямой, в то время как его приятели парили, ныряли и кружились в воздухе, наслаждаясь свободой неба, принадлежащей им с рождения.
Северный берег изгибался, образуя небольшой залив. За сузином, кустами и грядой дюн его воды сверкали чистым сине-зеленым цветом; прибой яростно бил о рифы, закрывающие вход в залив. Там некоторые подростки держали свои лодки, Кешчи и Турак были из их числа.
Но… потихоньку они переделывали свою лодку для плавания в открытом море; и сегодня наступил день испытания.
Приземлившись, Нат почувствовал себя не таким жалким. На земле он был ловчее медленных и ограниченных в движении ифрианцев. Замена, как он хмуро подумал, не очень равноценная. Все же он мог быть им полезным. Не это ли было настоящей причиной, по которой его пригласили участвовать в первом плавании?
"Для Кешчи - несомненно, - решил мальчик. - Тураку я, кажется, нравлюсь как личность… Кажется". Нат окинул взглядом надменные лица, но, хотя они были полны эмоций, он не смог увидеть в них ничего, кроме естественного возбуждения.
- Ну же! - Кешчи даже пританцовывал от нетерпения. - Спускаем на воду! Ты, - повернулся он к Нату, - тащи за нос, а мы толкнем с кормы. Прыгай!
На секунду разозлившись, Нат почти уже решил послать его подальше и вернуться. Он знал, что все равно не должен участвовать в этом опасном предприятии, не удосужившись даже предупредить родителей. Весь этот план ему предложили так неожиданно… "Нет, - подумал он. - Я не могу позволить им считать меня, человека, трусом. Они меня еще узнают". Он ухватился за форштевень, покрытый изящной резьбой с мотивами виноградной лозы, согнул спину и стал тащить изо всех сил.
Лодка с готовностью поехала по песку из своего укрытия. Это было похожее на каравеллу стройное одномачтовое судно без палубы и с почти плоским дном, длиной около четырех метров. Песок, скрипевший под тонкими подошвами Ната, сменился водой, разом промочившей его штаны. С негромким чмокающим звуком лодка оторвала свое днище от песка и заплясала на волнах.
Кешчи и Турак одним взмахом крыльев забрались на борт, Нату пришлось неловко карабкаться через планшир; насквозь мокрый, он стоял и не знал, что делать дальше, а ифрианцы тем временем поставили мачту, закрепили штаги, начали разворачивать грот и кливер. Оснастка казалась несколько странной: гибкий гафель был длиной почти как утлегарь. Синтетическое полотно, потрескивая, расправилось на ветру.
- Эй, подождите минутку, - сказал Нат. Ифрианцы недоуменно повернулись, и он понял, что говорил по-английски. Неужели они никогда не считали нужным изучить его язык так же, как он - их? Нат перешел на планха: - Я плавал сам, вокруг Первого Острова, и знаю - э… ну как это называется? - покраснев от смущения, он не знал, как объяснить свою мысль.
Ту рак помог ему. После некоторых усилий они поняли друг друга.
- Ты заметил, что у нас нет киля, и не понимаешь, как мы собираемся лавировать, - объяснил ифрианец. - Я удивлен, что ваши спортсмены не взяли наше изобретение на вооружение. Смотри, - он повернул изогнутый щит, установленный на шарнире и снабженный лопастями, видимо, для автоматической установки его положения. - Под действием ветра он обеспечивает боковое сопротивление, сопротивление же воды отсутствует. Так получается значительно лучше, почти как на подводных крыльях.
- Ничего себе! - удивлялся Нат. Его радости несколько поубавилось, когда Кешчи покровительственным тоном добавил:
- Конечно же, ведь знание свойств воздуха приходит к нам само.
- Ну, отчаливаем, - засмеялся Турак. Он взял румпель в правую руку и шкот в левую, когтями крыльев ухватившись за насест. Полощущиеся паруса натянулись, и лодка рванулась вперед.
Усевшись на дно - банок не было, - Нат смотрел на бурлящую воду, слушал ее шипение, чувствовал, как судно дрожит из-за большой скорости, ощущал вкус соли на губах. Лодка едва не летела и ровно рассекала воду. Берег удалялся, а прибой устрашающе быстро становился все громче и ближе.
Нат сглотнул. "Нет, я и виду не подам, что чувствую себя неуютно". В конце концов, гравипояс все еще был на нем. Если лодка перевернется, или еще что-нибудь, он сможет долететь до берега. Ифрианцы - тоже. Интересно, они поэтому не беспокоились о спасательных жилетах?
Рифы темного коралла почти непрерывной невысокой грядой перекрывали вход в лагуну. Ярко-зеленые валы разбивались о зубчатые стены с пробирающим до костей грохотом и фонтанами пены. В бурлящих водоворотах мотало толстые коричневые сети водорослей, оторвавшихся где-то в море от больших скоплений. Щурясь от брызг, Нат едва разглядел узкий проход, на который правил Турак.
"Мне это не нравится, мне это совсем не нравится", - пронеслось в голове мальчика первобытным холодком, оставшимся со времен рева, завываний и голодного чавканья в ночи.
Турак опустил румпель. Лодка неслась с такой скоростью, что со стороны гафель и утлегарь сливались в одно целое, хлопанье паруса терялось в вихре шума. На новом галсе лодка подлетела к проходу. Турак пел от радости. Кешчи распушил перья, и те засверкали в брызгах и солнечных лучах.
Лодка лавировала среди рифов. Вдруг незамеченная сеть водорослей зацепилась за руль, и волны и ветер тут же принялись за дело. Суденышко швырнуло о гряду рифов. Зубцы прошли сквозь обшивку, словно пилы. Прибой схватил лодку и начал разбивать ее в щепки.
Нат взлетел, еще толком не сообразив, что случилось. Он висел на отталкивающем поле над бело-зеленой яростью океана и дико озирался вокруг. Вон Турак, парящий в воздушном потоке, отчаяние в каждом перышке, но живой, в безопасности… А Кешчи?
Пытаясь перекричать океан, Нат задал вопрос. До него донесся ответ, еле слышный из-за шума:
- Не знаю, я его не вижу, не ударило ли его гафелем? - Турак ошалело закружил над водой. - Вон там! - проорал он, а потом в полном отчаянии: - Нет, нет, Кешчи, родной, Друг…
Нат бросился к ифрианцу. Ветер терзал его, разбивающиеся волны словно переполняли его своей яростью. Он долго пытался что-либо разглядеть через застилающий глаза туман брызг и увидел…
…Кешчи, одно крыло которого запуталось в водорослях; волны кидали его, загоняли под воду, снова выбрасывали на поверхность и остервенело кидали о рифы.
- Мы можем поймать его! - крикнул Нат, но потом увидел то, что уже заметил Турак: это было бесполезно. Кусок водорослей, прицепившийся к Кешчи, был дюжину метров в длину и примерно столько же в ширину. Весил он, должно быть, тонну или больше. Ифрианца нельзя было поднять, пока кто-нибудь не залезет в воду и не освободит его.
Но ифрианцы, крылатый народ, просто не способны плавать. Для них это совершенно невозможно. В лучшем случае помощь сверху даст жертве прожить одной или двумя минутами больше.
Нат нырнул.
Хаос сомкнулся вокруг него. Он наполнил легкие воздухом и задержал дыхание, пока его несло в льдисто-бледные глубины. "Спокойно, спокойно, умирают именно из-за паники". Течения были сильнее него, но у мальчика, в отличие от стихии, имелась цель. У него были мозги, которые он мог использовать. Пусть его уносит под воду - Нат почувствовал, как его щека царапнулась о камень, - ведь его снова вынесет наверх и…
Он и сам не помнил, как оказался рядом с Кешчи, как начал барахтаться в воде, вдыхая, когда появлялась такая возможность, побольше воздуха, и все время пытаясь ухватиться за опутавшие крыло растения. Казалось, прошла вечность, но Кешчи наконец обрел свободу.
Кешчи схватился за протянутую ему Тураком руку. Ничего не соображающий, насквозь промокший - он не мог лететь сам, а Турак не мог его тащить в одиночку.
Волна швырнула Ната головой вперед на то место, где раньше разбилась лодка. Еще чуть-чуть, и было бы поздно, но мальчик успел дотянуться до пульта управления и поднялся в воздух.
Он схватил Кешчи за вторую руку и переключил силовую установку своего пояса в положение "Перегрузка". На пару с Тураком они оттащили своего товарища на землю.
- Моя жизнь принадлежит тебе, Натаниэл Фолкейн, - дома сказал Кешчи. - Позволь мне почитать тебя.
- Да, да, - шепотом пронеслось в полумраке комнаты, где собрались обитатели чота Заклинателей Дождя.
- М-м-м, - пробормотал, вспыхнув, Нат. Ему хотелось сказать: "Пожалуйста, только не говорите моим родителям, во что я по глупости вляпался". - Но это было бы несообразно той торжественной церемонии, которую для него устроили Друзья.
Наконец она завершилась, и ему с Тураком удалось ускользнуть на тот самый балкон, с которого все началось. Короткий авалонский день подходил к концу. Солнечные лучи косо освещали поля, отражались от моря, за которым лежали дома людей. Воздух был спокойным, прозрачным и пропитанным запахом растений.
- Я сегодня многое узнал, - серьезно сказал Турак.
- Да уж, надеюсь, со следующей лодкой вы будете осторожнее, - попытался пошутить Нат. "Ну сколько же можно вокруг меня суетиться? - подумал он. - Когда-нибудь, конечно, перестанут, и тогда можно будет расслабиться и просто радоваться обществу друг друга. Но пока…"
- Я понял, как хорошо, когда у каждого свои сильные стороны и ими можно делиться.
- Ну конечно. Разве не ради этого затеяли устройство нашей колонии?
Стоя между небом и морем, Нат вспоминал, как он плавал, нырял, ходил на яхте всю свою жизнь, сверкание и смех воды, ласкающей лицо и обнимающей все тело, катание на мировых волнах и заплывы в полумрак скрытых глубин, неожиданную красоту рыбы или волнистый песок дна, солнечные зайчики над головой… и посмотрел на ифрианца, испытывая к нему толику сочувствия.
Poul Anderson. Wingless on Avalon (1973)