- Мы все, кроме Энн и вот Джози, кантовались на Бристольской Станции временных исследований. Слышал про такую?
- Ага. Там мой группаж в фойе. Может, помните - стоит при входе, с подвижными лопастями, называется "Траектория Прогресса".
- Ха, та самая адская штучка! - презрительно выдав эту оценку шедевру Буша, Лэнни швырнул недокуренную сигарету в море. Она лежала на волнах (вернее, над волнами), помигивая, пока не погасла из-за недостатка кислорода.
- А мне та хреновина нравится, - ввернул Пит. - Похожа на пару будильников, которые врезались друг в друга по ночному времени и подают сигнал SOS! - он захихикал, но его не поддержали.
- Нечего ржать над своими шуточками - на это есть другие, - резко оборвал Буш.
- А ты давай, вали отсюда, - неожиданно рявкнул Лэнни. - Тоска берет от твоих заумных речей. Так что мотай, пока ноги на месте!
Буш медленно поднялся с земли. Немного удовольствия получить взбучку, а все в этой кампании, исключая самого Лэнни, были здоровяками.
- Если вам не нравятся мои темы для разговора, могли бы предложить свои.
- Да у нас от тебя уже мозги набекрень! Один твой "вечно красный песчаник" чего стоит!
- Все, что я сказал, - чистая правда. - Буш указал на человека с крашеными волосами, который стоял чуть поодаль. - Спроси у него или у своей подруги… Все, что вы здесь видите, к две тысячи девяностому году спрессуется в несколько футов красного камня. Все: галька, рыбы, растения, солнечный и лунный свет, сам здешний прозрачный воздух - все вберет в себя красная глыба, кажущаяся мертвой. Если ты впервые об этом слышишь, если тебя не трогает поэзия всего этого - зачем же тогда годами копить деньги на Странствие?
- Ничего такого я не говорил, не заводись. Я сказал только, что ты мне до смерти надоел.
- В чем, в чем, а во впечатлениях относительно друг друга мы совпадаем.
Они оба уже зашли слишком далеко, чтобы остановиться без постороннего вмешательства. Энн пришлось на них прикрикнуть, а потом в перепалку встряла толстушка Джози:
- Он думает как художник, ведь правда? - она в основном обращалась к черноволосому человеку постарше. - В том, что он сказал, и вправду что-то есть. Мы не замечаем здесь даже того, что постоянно у нас перед глазами.
- Увидеть и познать чудо может каждый, - раздался ответ. - Только многие страшатся этого.
- Я имела в виду: вот море, из которого все вышло, а вот мы. - Джози с трудом продралась сквозь абстрактное замечание, постичь которое с ее интеллектуальным багажом было не так-то просто. - Ну и, я стою тут, смотрю на воды моря и никак не отделаюсь от мысли, что это - конец мира, а не его начало.
Буш с изумлением понял, что нечто подобное уже приходило ему в голову несколькими часами раньше. Просто замечательная идея; Буш подумал было, не переключиться ли ему со светловолосой девушки на эту.
Все остальные насупились, пытаясь принять глубокомысленный вид. Но Лэнни внезапно вскочил в седло, дернул стартер, и машина рванулась прочь.
То, что ни песчинки не шевельнулось под колесами, повергало в прах все физические законы. Их маленькую группу ограждала невидимая, но непреодолимая энтропическая стена. Четверо товарищей Лэнни тоже оседлали мотоциклы, и двое из девушек заняли места позади. Ни слова не говоря, они сорвались с места и устремились к пустынной равнине, над которой птица-ночь уже распростерла свои крылья. Смеркалось; прибрежный ветерок ерошил листья. Буш остался на холме со Странниками постарше, Джози и Энн.
- Вот вам и ужин в кампании, - мрачно подвел он итог. - Если вам не нравится мое общество - пожалуйста, я ухожу. Я обосновался там, неподалеку.
Он неопределенно махнул рукой, косясь в то же время на Энн.
- Не бери в голову придирки Лэнни, - попыталась успокоить его Энн. - Он - человек настроения.
Буш подумал, что еще не встречал такой отличной фигуры; правда, девушка была давненько не мыта, - но даже это соображение не помогло ему унять внутреннюю дрожь. В энтропической изоляции до Странников не доходят звуки, запахи и ощущения из внешнего мира. Другое дело - человек из Твоего собственного времени: тут все в порядке. Что же касается этой девушки… У Буша вдруг появилось полузабытое ощущение, вернее, предвкушение, - такое случалось, когда его внезапно приглашали на банкет. И еще что-то смутное и непонятное маячило в его душе, чему он, Буш, еще не мог подобрать названия.
- Ну вот, теперь, когда все, кто не любят серьезные разговоры, нас покинули, присядем наконец и поговорим, - вдруг предложил тот, постарше.
Конечно, может, его рот всегда вот так кривился, но Буш очень-очень подозревал, что над ним издеваются.
- Да нет, я, пожалуй, и так уже задержался дольше, чем следовало. Я пойду.
К изумлению Буша, черноволосый незнакомец подошел и пожал ему руку.
- Странная вы кампания.
Буш передернул плечами и пошел вдоль берега к своему одинокому лагерю. Какая-то темная жуть приближалась со стороны моря, взмахивая призрачными крыльями.
У Буша не выходила из головы мысль о том, что теперь девушка потеряна для него навсегда. И он начал думать: какой смысл помещать человека в этой гигантской бесконечной Вселенной, а затем позволять ему дерзко бросить вызов этой бесконечности? Зачем он наделен стремлениями, которые не в силах ни подавить, ни добиться их осуществления?..
- …А я все никак не привыкну к тому, что здесь ни до чего не дотронешься.
Оказывается, Энн брела рядом с ним. Теперь он даже слышал поскрипывание ее высоких ботинок.
- Я-то уже привык; а вот запахов мне здесь недостает. Кислородные фильтры черта с два пропустят, - он внезапно остановился, когда до него дошло, что он уже не один и разговаривает не сам с собой. - А что, так необходимо за мной тащиться? Не хочу влипать из-за тебя в историю, знаешь ли. Нет уж, уволь, держись своего милого дружка Лэнни! В любом случае, я тебе не пара.
- Да? Это мы еще посмотрим.
Они одновременно взглянули друг на друга и умолкли - как будто во время паузы должно было произойти что-то важное… А потом побрели бок о бок.
Буш, наконец, решился - вернее, его оставило чувство здравого смысла. И когда они спустились в долину реки и направились вверх по течению, они уже крепко держались за руки. Лишь на мгновение сознание того, что происходит, озарило его мозг; но тут же погасло.
Теперь они шли по берегу, по россыпям огромных расколотых раковин. Буш однажды видел такие в одной мудреной научной книжке. На первый взгляд они скорее напоминали челюсти какого-то животного, чем покинутый дом живого существа. Все-таки было неестественно, что они не похрустывали под ногами. Случайно опустив глаза, он заметил, что ноги его ступают не по ракушечнику, а, скорее, сквозь него. Видимо, грунт их измерения пролегал ниже девонийского.
Они остановились в чашеобразной долине, окаймленной со всех сторон холмами, - и буквально вцепились друг в друга. Пристально глядя друг другу в глаза, каждый видел в них разгорающийся огонь.
Буш не смог бы потом сказать, как долго они стояли так, молча. Позже он вспомнил лишь одну фразу, сказанную Энн:
- До нашего рождения еще миллионы лет, значит, мы вольны делать все, что вздумается. Разве нет?
Своего ответа он совсем не помнил. Потом вспоминал только, как уложил ее на песок, который не был для них песком, стащил с нее высокие ботинки, помог снять брюки. А она воспринимала все, как должное, полностью и безраздельно подчинившись ему.
Далеко за песчаными холмами глухо грянули мотоциклетные моторы. Это немного отрезвило Буша.
- Мы должны быть голыми, как наши дикие предки… Мы же дикари, верно, Буш?
- О да. Ты даже не представляешь, насколько я обычно далек от состояния дикаря. Сорокалетний ребенок, запуганный матерью, полный сомнений и страхов… Не чета твоему Лэнни.
- "Моему"? Ой, не надо. К тому же он тоже порядочно запуган. Он рассказывал мне, как ему доставалось в детстве от своего старика, вот он и…
Лица их были совсем рядом. Вечерняя мгла почти скрывала их черты, и оба блуждали в потемках запутанными лабиринтами собственного сознания.
- Я сам его побаиваюсь. Вернее, испугался, когда впервые увидел. Решил, что он непременно исколошматит меня… Эй, в чем дело, Энн?
Она села, внезапно сделавшись суровой.
- Я пришла сюда не затем, чтобы выслушивать истории о том, какой ты ничтожный слабак. Все вы, мужчины, одинаковы - не одно, так другое не в порядке!
- Вовсе мы не такие! Ну ладно, давай поговорим о чем-нибудь еще. Я ведь долгие месяцы ни с кем не говорил, не виделся, не встречался. Был замурован в этом безмолвии, как в бетонной стене. Здесь же даже дотронуться ни до чего нельзя… Знаешь, мне уже начинают являться привидения. Конечно, надо бы вернуться назад в две тысячи девяностый, повидать мать; но стоит мне показаться в Институте… Ох, об этом и подумать тошно.
- Слушай, я вовсе не собираюсь распускать нюни с тобой за компанию!
Только что Буш не чувствовал ничего, кроме любви. Теперь его с головой захлестнула волна гнева, и он швырнул ей обратно раскиданную по песку одежду.
- Знаешь, напяливай-ка штаны и катись обратно к своему распрекрасному дружку. Какого дьявола ты потащилась со мной, если была обо мне такого мнения?
Она явно не собиралась просить прощения.
- Значит, я в тебе ошиблась. Сначала ты показался мне совсем другим… Но не волнуйся, я даже рада этой ошибке.
Буш вскочил, натягивая брюки, разъяренный на все мироздание мир - но больше всего на себя самого. Он обернулся и заметил обрисовавшийся на фоне гаснущего неба силуэт Лэнни. Тот при виде Буша промахал рукой остальным: "Эй, он тут!"
- Я тут, - подтвердил Буш. - Ну, что вы там копаетесь - в песке застряли? Подходите.
На самом деле он здорово перепугался: если ему повредят глаза или пальцы, ему уже никогда снова не стать художником. Полицейские патрули здесь пока еще не появлялись; а мотоциклистов целая шайка, и они сделают с ним все, что вздумается… Но вдруг он вспомнил слова девушки о том, что Лэнни тоже знаком страх, и он сделал несколько шагов вперед. Лэнни сжимал в кулаке какой-то инструмент, типа гаечного ключа.
- Эй, Буш, сейчас я надеру тебе задницу! - крикнул он не совсем уверенно и оглянулся через плечо - на своих дружков. Буш не стал дожидаться, пока противник решится атаковать, - наскочил на него первым, обхватил поперек туловища и полностью завладел инициативой. Это оказалось совсем не трудно. Как только Лэнни вскинул гаечный ключ, Буш ухватил его за запястье, свалил с ног, и оба покатились по земле. Наконец Бушу удалось так пнуть своего противника, что тот скорчился и вскинул руки в знак капитуляции.
Буш поднялся; остальные четыре храбреца уже стояли рядом со своим поверженным предводителем.
- Ну, кто следующий? - рявкнул Буш, всем своим видом выражая готовность биться до последнего.
Однако желания схватиться с ним никто не изъявил. Тогда он махнул рукой в сторону их поверженного главаря: можете, мол, забрать все, что от него осталось.
"Молокососы" нехотя повиновались. Один из них угрюмо проговорил:
- Зря ты это начал… Мы не собирались тебя трогать; но ведь Энн - девушка Лэнни, верно?
Бойцовский запал Буша мгновенно улетучился. По-своему они были совершенно правы.
- Ладно, я ухожу, - объявил он. - А Лэнни пусть забирает свою драгоценную девушку.
Пора было снова отправляться в Странствие; куда - неважно, только бы поскорее уйти отсюда, в другое время, другое пространство.
Он быстро зашагал в обход холмов к палатке, время от времени оглядываясь: не преследуют ли его товарищи Лэнни? Немного погодя он услышал рев моторов, оглянулся и проводил взглядом огоньки мотоциклетных фонарей, цепочкой уходящие вдаль. Леди-Тень появилась снова; он наблюдал за исчезавшими огоньками сквозь ее бесплотный силуэт. Она снова заняла свой сторожевой пост; Буш теперь не сомневался, что она явилась сюда из далекого будущего - далекого даже для него самого. В ее зрачках загорались первые яркие звезды.
Рядом вдруг послышался шорох - Энн. В отличие от призрачной Леди она не умела передвигаться бесшумно, и Буш резко повернулся на звук ее шагов.
- Что, не принял назад твой чахлый кавалер?
- Слушай, может, побудешь просто самим собой? Я хотела только с тобой поговорить.
- О небо!
Больше он не нашелся, что сказать, и потому от слов перешел к делу. Взял ее за руку и повел за собой через пески. Они молча поднялись по склону к палатке и нырнули внутрь.
II. Вверх по энтропическому склону
Когда он проснулся, ее уже не было.
Он долго лежал, уставившись в брезентовую палаточную крышу, и размышлял: стоит сожалеть об этом или не стоит. Он остро нуждался в чьем-нибудь обществе, хотя раньше оно частенько угнетало его. Он стосковался без женщины, хотя ни с одной из них не бывал счастлив. Он жаждал бесед, хотя прежде всегда считал, что разговор - это признак неспособности к настоящему общению, общению с самим собой…
Он оделся, поплескал на лицо водой и выбрался наружу. Энн и след простыл. Впрочем, какой след можно было оставить здесь?..
Солнце уже изрядно палило. Вечное неутомимое горнило заливало потоками жара землю, где пока еще не залегали угольные пласты и где многого, ох, как многого пока не существовало… У Буша вдруг заболела голова. Он остановился и, почесывая в затылке, стал прикидывать, откуда эта нежданная боль: может, из-за треволнений вчерашнего дня, а может, от давления свободных ионов? Наконец он решил остановиться на последнем - в угоду своему самолюбию. В угоду ему же он успокоил себя мыслью, что у горе-мотоциклистов наверняка головы гудят не меньше.
Он и эти "молокососы", да и все остальные Странники и не жили по-настоящему в этом незаселенном пространстве и времени. Да, они наведывались сюда, но их контакт с реальной, по-ту-сторону-барьерной девонийской эпохой происходил лишь на уровне экспериментов - через барьер. Человек покорил-таки себе мимолетное время - да, похоже, это удалось интеллектуалам из Венлюкова Института. Но поскольку мимолетное время - не более чем тиканье часов, Вселенная оставалась совершенно безразличной к амбициозным заявкам человека на ее покорение.
- …Ты когда-нибудь сделаешь с меня группаж?
Буш обернулся. Энн стояла в нескольких шагах от него, немного выше по склону. То ли что-то случилось с его глазами, то ли что-то произошло со спектром, но ее силуэт показался ему необычно темным. Он не мог даже как следует разглядеть черты ее лица.
- А я уж решил, что ты вернулась к своим дружкам.
Энн наконец спустилась и подошла поближе. Ее длинные волосы по-прежнему были неприбранными и взъерошенными, и она еще больше, чем раньше, напоминала озорного сорванца.
- Ты надеялся или боялся, что я к ним вернулась?
Буш хмуро покосился на нее. Человеческие отношения его утомляли; возможно, поэтому он и застрял надолго в этой пустыне.
- Я все никак тебя как следует не разгляжу, - прищурился он. - Это все равно что смотреть сквозь две пары темных очков. Впрочем, все мы на деле не такие, какими кажемся или стараемся казаться.
Она снова бросила на него свой пронзительный взгляд, но теперь взгляд этот был явно сочувственным.
- Что тебя все время терзает? Наверняка что-то серьезное.
И вдруг ее искреннее участие сломало в нем плотину, преграждавшую путь целому шквалу эмоций…
- Даже не знаю, как рассказать тебе об этом. Не знаю толком, что со мной творится. В голове полный хаос.
- И все-таки попытайся рассказать. Думаю, тебе от этого станет легче.
Он понурил голову:
- Это то, о чем говорила вчера Джози. Мне тоже кажется, что все вокруг - не начало, а конец мира. И если это и вправду так, если я смогу начать жизнь сызнова, то… то можно будет наконец распутать ненавистный клубок, который так мешает мне…
Энн рассмеялась:
- А потом - вернуться назад, в материнское чрево, верно?
Буш почувствовал себя очень скверно. Надо бы послать весточку в Институт, а то в этих проклятых немых лабиринтах недолго и вконец спятить.
Он ничего не смог ответить на добродушную реплику Энн. С тяжким вздохом побрел к палатке и вытащил затычку, чтобы выпустить воздух. Палатка съежилась и завалилась набок, судорожно дергаясь, как в агонии. Он никогда не обращал внимания на этот процесс, но теперь забавные движения неодушевленного предмета отдались странной дрожью у него внутри.
Но ни один мускул не дрогнул на лице Буша, когда он принялся складывать замершую палатку. По-прежнему не глядя на стоящую неподалеку Энн, он достал из ранца свой небогатый запас провизии и начал нехитрые приготовления к завтраку. Обычно Странники Духа затаривались только пищевыми концентратами - как говорится, и дешево и сердито. Буш уже несколько раз пополнял свои запасы, в основном у коллег, которые возвращались в свое настоящее время раньше положенного срока, не в силах больше терпеть непроницаемое безмолвие. К тому же один его приятель держал маленький магазинчик в юрском.
Когда на сковороде зашипела говяжья тушенка с салом, Буш поднял глаза и наконец-то скрестил шпагу взгляда со взглядом с Энн.
- Может, составишь мне компанию за завтраком, перед тем, как навсегда убраться отсюда?
- Не могу отказать, когда так вежливо приглашают.
Она с улыбкой присела рядом с ним. "Небось, благодарна хоть за какую-то, даже плохонькую, компанию", - подумал он.
- Ну перестань, Буш! Я не хотела тебя обидеть. Ты такой же недотрога, как Стейн.
- Это еще кто?
- Тот, с крашеными черными волосами, который старше нас всех. Помнишь, он еще пожал тебе на прощание руку.
- А, да. И как это он затесался в вашу шарагу?
- Ему собирались намять ребра, но Лэнни не дал. Так вот, Стейн страшно нервный. Если честно, как только он увидел тебя, так сразу решил, что ты - шпион. Он из две тысячи девяносто третьего года и говорит, что там сейчас неспокойно.
Бушу вовсе не хотелось сейчас думать о девяностых и о том вялом мирке, в котором жили его родители. А Энн продолжала болтать:
- Послушать россказни Стейна, так на всю жизнь пропадет охота к Странствиям. Нет, подумать только: он говорит, что Уинлок кругом не прав и что мы только думаем, что мы здесь, а на самом-то деле нас здесь и в помине нет… И много несет всякой другой чепухи. Еще он говорит, что в подсознании осталось много уголков, еще не исследованных нами; и, дескать, никто не знает, чем могут обернуться наши Странствия.
- Возможно, он прав. Концепция подсознания была разработана в две тысячи семьдесят третьем, а первое Странствие Духа совершено года через три, не раньше. Так что наверняка нам всем может открыться еще что-то новое… Но Стейн не может знать об этом наверняка.
- Я тоже так думаю. Может, он просто выпендривается, старается произвести впечатление.
Она сняла брызжущую маслом сковородку с походной плиты.
- И, если честно, этот девон у меня уже в печенках сидит. Может, двинешься со мной в юрский?
- А разве Лэнни со товарищи не там?
- Ну и что же? Ведь период же огромный… Боишься, вам там не хватит места?
На мгновение им овладело странное чувство; потом он вспомнил о собственном намерении и легко согласился:
- Ладно. Отправимся вместе.