У него за спиной в дальнем конце спальни открылась дверь. Отец замолчал. В дверях стояла мама. Она уже надела джинсы и свитер и теребила пальцами широкую пряжку на ремне.
- Мальчики, о чем разговор? - спросила она.
Папа не оглянулся на нее, а продолжал смотреть на меня, и под его новым лицом из мятого хрусталя я уловил то ли смущение, то ли досаду, словно его поймали на каком-то мелком обмане вроде жульничества в пасьянсе. И я вспомнил, как прошлым вечером мама провела пальцем по его губам, закрывая воображаемую "молнию". В голове моей возникла неприятная пустота и легкость. Мне подумалось, что передо мной разыгрывается очередной эпизод их нездоровой игры, и чем меньше я буду знать об этом, тем лучше.
- Ни о чем, - сказал я. - Я сказал папе, что иду погулять. Так я пошел. Гулять. - Я говорил это, одновременно пятясь от окна.
Мать кашлянула. Отец медленно поднял раму на место, не отводя от меня взгляда. Он повернул ручку замка и прижал ладонь к стеклу в прощальном жесте. Когда он отнял руку, на стекле остался ее отпечаток. Эта призрачная рука таяла у меня на глазах, пока не исчезла вовсе. Отец закрыл занавески.
Я почти сразу забыл о том, что меня отправили собирать дрова. Насколько я мог судить, родители просто хотели выпроводить меня из дома, чтобы им никто не мешал, и эта мысль раздражала меня. В самом начале тропинки я стянул с головы маску и повесил ее на первую попавшуюся ветку.
Я шагал, опустив голову и засунув руки в карманы куртки. Поначалу тропа бежала вдоль озера - за зарослями болиголова проглядывали осколки холодной синевы. Слишком занятый брюзгливыми размышлениями о том, почему родители не нашли способа уехать на озеро Биг-Кэт без меня, если так стремились поразвлечься, я не сразу заметил, что тропа повернула прочь от воды. Я не поднимал головы, пока не услышал приближающиеся звуки - стальной скрип, хруст нагруженной металлической рамы. Прямо передо мной тропа разделялась и с двух сторон огибала валун, размером и формой похожий на полузакопанный в вертикальном положении гроб. За валуном тропа сливалась воедино и убегала в сосны.
Непонятно отчего, я встревожился. То ли всему виной внезапный порыв ветра, заставивший деревья хлестать ветвями по небу. То ли мне передалось беспокойство опавшей листвы, прошелестевшей мимо моих щиколоток, словно она спешила убраться с моего пути. Я безотчетно присел за валуном спиной к камню, поджав колени к груди.
Через секунду из-за моего левого плеча появился мальчик - тот самый, что приснился мне ночью, и на том же старинном велосипеде. Он даже не взглянул в мою сторону. Он был так же одет в ночную сорочку. Белые ремни удерживали у него на спине два скромных белых крыла. Может быть, ночью я не заметил их из-за темноты. Он с шумом проехал мимо меня, и я успел разглядеть пухлые щеки в ямочках и белокурую челку. Его черты выражали спокойную уверенность, а взгляд был задумчивым и отстраненным. Я проследил за тем, как ловко он между камнями провел свой велосипед, напоминавший о фильмах Чаплина, повернул - и скрылся.
Если бы я не видел его ночью, то решил бы, что он едет на костюмированный праздник. Правда, было слишком холодно, чтобы дети разгуливали по лесу в ночнушках. Я захотел вернуться обратно в коттедж и спрятаться от завывающего ветра под крылом родителей. Эти деревья, хлещущие воздух и друг друга, наводили на меня жуть.
Но когда я снова тронулся в путь, я пошел в том же направлении, куда двигался раньше. Я поминутно оглядывался, не едет ли за мной велосипедист. Повернуть обратно я не посмел, потому что мальчик на двухколесном антиквариате был где-то там, между мной и коттеджем.
Я заторопился, рассчитывая выйти на дорогу или к одному из летних домиков на берегу озера; мне хотелось поскорее покинуть лес. Но куда бы я ни шел, минут через десять вновь и вновь возвращался к валуну в форме гроба. Камень был приметным - рядом с ним стояла сосна с прибитой табличкой, потемневшей от времени и дождей: "КУДА УГОДНО", а почва вокруг была вытоптана. Очевидно, здесь недавно разбивали лагерь. В черном кострище валялось несколько обуглившихся ветвей. Кто-то построил между двумя большими камнями навес - наверное, дети. Камни были примерно одного размера и стояли под углом друг к другу, так что положить между ними кусок фанеры не представляло сложности. Со стороны кострища к укрытию подтащили бревно. На нем могли сидеть люди, и одновременно оно служило барьером: нужно было перелезть через него, чтобы проникнуть под навес.
Я стоял у потухшего кострища и собирался с мыслями. От дальнего конца стоянки в лес уходили две тропки. Большой разницы между ними не было - два узких прохода в кустах, и ни единой подсказки, в какие места они ведут.
- Куда ты собираешься идти? - раздался слева от меня веселый девичий голос.
Я подпрыгнул, отскочил на полшага в сторону, оглянулся. Из укрытия между камнями выглядывала девочка, опираясь руками о бревно. Я не заметил ее раньше, мне помешала тень от фанеры. Черноволосая, немного старше меня - лет шестнадцати - и, как мне показалась, красивая. Точнее сказать я не мог, потому что она была в черной с блестками маске, украшенной по бокам пучками страусиных перьев. Сразу за девочкой, скрытый полумраком, сидел мальчик. Верхнюю половину его лица закрывала гладкая пластиковая маска цвета молока.
- Я ищу дорогу назад, - ответил я.
- Куда назад? - спросила девочка.
Мальчик, стоящий позади нее на коленях, медленно перевел взгляд на ее отставленный зад в потертых джинсах. Она, осознанно или нет, слегка водила бедрами из стороны в сторону.
- Здесь неподалеку наш летний домик. Только я не знаю, какая тропа туда ведет.
- Можешь пойти тем же путем, каким пришел сюда, - посоветовала она, но с озорными нотками в голосе - словно знала, что я боюсь той тропы.
- Нет, туда мне идти не хочется, - промямлил я.
- А зачем ты вообще сюда шел? - спросил мальчик.
- Мама послала меня набрать дров.
- Это что, начало волшебной сказки? - фыркнул он. Девочка бросила на него неодобрительный взгляд, который он проигнорировал. - Причем плохой сказки. Родители больше не могут прокормить своего ребенка и отсылают его прочь, чтобы он заблудился в лесу. В итоге его съедает на ужин ведьма. Варит из него похлебку. Надеюсь, эта сказка не про тебя.
- Хочешь поиграть с нами? - спросила девочка и показала мне колоду карт.
- Я хочу вернуться домой. Родители будут волноваться.
- Садись и поиграй с нами, - велела девочка. - Мы сыграем на вопросы. Победитель задаст проигравшим по вопросу, а они должны будут отвечать правду. То есть, если ты обыграешь меня, то сможешь спросить, как тебе добраться до дому и не встретить мальчика на старом велосипеде. А мне придется ответить.
Значит, она видела его и догадалась обо всем остальном. Она была довольна собой, показав мне, как легко меня раскусила. Я обдумал ее предложение, потом кивнул.
- Во что вы играете? - поинтересовался я.
- Это вроде покера Называется "холодная партия", потому что играть в нашу игру можно только в холода.
Мальчик качнул головой:
- Она сама придумывает правила, да еще и меняет их по ходу игры. - Его ломающийся голос мне кого-то очень напоминал.
Я перелез через бревно, и девочка опустилась на колени, скользнув в тень под фанерной крышей, чтобы дать мне место. Тасуя колоду засаленных карт, она без умолку тараторила:
- Правила простые. Я сдаю каждому по пять карт лицом вверх. Выигрывает тот, у кого будет лучший расклад. На первый взгляд игра кажется слишком легкой, но есть еще несколько забавных правил. Если ты улыбнешься во время игры, то игрок слева от тебя получает возможность обменять одну из своих карт на твою. Если ты построишь из первых трех карт домик, а другие игроки не сумеют сдуть его одним дыханием, то следующую карту ты выберешь себе из колоды сам. Если тебе выпадет черный фант, другие игроки могут забросать тебя камнями до смерти. Если во время игры у тебя возникают вопросы, ты не имеешь права задавать их - спрашивает только победитель. Любой, кто задаст вопрос до окончания игры, считается проигравшим. Понял? Начинаем.
Первым мне выпал Ленивый валет. Я понял это по надписи внизу карты, а также по картинке: золотоволосый валет лежал на подушках, девушка в гаремном облачении делала ему педикюр. Когда девочка вручила мне вторую карту - тройку колец, - я вспомнил о том, что она говорила про черный фант.
- Погодите-ка, - начал я, - а что такое…
Девочка подняла брови с самым серьезным выражением лица.
- Не важно, - сказал я.
Мальчик издал какой-то невнятный звук, и девочка воскликнула:
- Он улыбнулся! Теперь ты можешь обменять любую свою карту на любую из его карт.
- Я не улыбался!
- Улыбался, - настаивала она. - Я видела. Возьми у него даму в обмен на валета.
Я отдал ему Ленивого валета и взял даму Простыней. На этой карте изображалась девушка, спящая на резной кровати посреди смятых простыней и одеял. У нее были длинные каштановые волосы, и она напоминала подружку Джейн, Мелинду. После этого мне выпал Грошовый король - рыжебородый парень с мешком монет, полным до краев. Я почти не сомневался в том, что девочка в черной маске придержала эту карту для меня внизу колоды. Она видела, что я заметил ее уловку, и с вызовом посмотрела на меня.
Когда у всех набралось по три карты, мы прервались и попытались построить домики так, чтобы их невозможно было сдуть. Но наши старания не увенчались успехом. Затем мне сдали королеву Цепей и карту, на которой были написаны правила игры в криббидж. Я чуть не спросил, не случайно ли она попала в колоду, но вовремя прикусил язык. Черный фант никому не попался. Я до сих пор не знал, какая это карта.
- Джек выиграл! - объявила девочка, и это удивило меня: ведь я не называл своего имени. - Джек - победитель! - Она припала ко мне и крепко обняла. Потом выпрямилась и сунула выигравшие карты в нагрудный карман моей куртки. - Вот, держи, можешь взять их себе. В память о том, как весело нам было. Не волнуйся, в колоде все равно не хватает и других карт. Я не сомневалась, что ты выиграешь!
- Конечно, - сказал мальчик. - Сначала ты придумываешь такую игру, что никто, кроме тебя, ничего не понимает, а потом подыгрываешь тому, кого выберешь.
Она засмеялась заливистым смехом, и у меня похолодел затылок. Но еще до этого смеха я догадался, с кем играю в карты.
- Это мой секрет. Если хочешь избежать проигрышей, играй только в те игры, что придумал сам, - сказала она. - Ну, давай, Джек. Спрашивай обо всем, что хочешь. Это твое право.
- Как мне попасть домой, не возвращаясь прежним путем?
- Это просто. Иди по тропе, что ближе к табличке "КУДА УГОДНО", и она приведет тебя туда, куда тебе будет угодно. На ней так и написано. Только ты должен быть уверен в том, что действительно хочешь прийти в коттедж, а иначе можешь не попасть туда.
- Понятно. Спасибо. Интересная игра. Я не совсем понял правила, но все равно было весело. - И я перелез через бревно.
Я не успел отойти далеко, когда она окликнула меня. Я оглянулся: она и мальчик сидели бок о бок, облокотившись о бревно и глядя мне вслед.
- Ты забыл, - напомнила она мне. - Ты можешь задать вопрос и ему.
- Я вас знаю? - спросил я.
- Нет, - ответил мальчик. - На самом деле ты нас не знаешь.
Рядом с машиной моих родителей стоял "ягуар". Его салон был отделан полированным вишневым деревом, а сиденья выглядели так, будто на них никогда никто не сидел. Машина словно минуту назад выехала из салона. Через вершины деревьев на двор падали косые лучи заходящего солнца. День клонился к вечеру. Я поверить не мог, что уже так поздно.
Я взошел на крыльцо, но только протянул руку к двери, как из дома мне навстречу вышла мама - по-прежнему в маске сексуальной кошечки.
- Почему ты без маски? - спросила она. - Куда ты ее дел?
- Выбросил, - ответил я.
Я не сказал ей, что повесил маску на ветку, потому что стеснялся ходить в ней. Теперь же мне вдруг захотелось снова надеть ее. Не знаю почему.
Она беспокойно оглянулась на дверь, потом присела на корточки передо мной.
- Знаю. Я следила за тобой. Надень-ка вот это. - Она протянула мне маску из прозрачного пластика - ту, что утром носил отец.
Несколько секунд я смотрел на маску и вспоминал, как испугался, увидев ее впервые, и как она смяла папино лицо в нечто холодное и чужое. Но когда я натянул ее на голову, она подошла мне как влитая. Внутренняя поверхность маски все еще хранила слабый аромат, присущий отцу запах кофе и морской свежести лосьона после бритья. Я с удовольствием вдохнул - близость отца действовала на меня успокаивающе.
Мама сказала:
- Мы скоро уезжаем. Пора домой. Только дождемся, когда закончится оценка. Иди в дом, собери свои вещи. У нас всего несколько минут.
Я прошел за ней внутрь, но остановился сразу за порогом. На диване в большой комнате сидел отец, без рубашки и босой. Его тело выглядело так, будто его подготовили к хирургической операции: пунктиром и стрелками кто-то отметил расположение печени, селезенки, кишечника. Его лицо ничего не выражало, глаза смотрели в пол.
- Папа? - позвал я.
Он поднял глаза, перевел их с мамы на меня и обратно. На лице не отразилось ни единой эмоции.
- Ш-ш, - шепнула мне мама. - Не мешай папе, он занят.
Справа от меня застучали по деревянному полу каблуки - из спальни появился оценщик. Я почему-то думал, что оценщик - мужчина, но это оказалась женщина средних лет в твидовом пиджаке. В ее курчавых волосах соломенного цвета проглядывала седина, У нее были строгие, величественные черты лица - высокие скулы и выразительные изогнутые брови английских аристократов.
- Вы нашли что-нибудь интересное для себя? - спросила у нее мать.
- У вас есть несколько весьма любопытных вещиц, - ответила оценщица. Ее взгляд остановился на голых плечах моего отца.
- Я рада, - кивнула мама. - Не обращайте на меня внимания. - Она легонько ущипнула мою руку и скользнула мимо, шепнув мне на ухо: - Остаешься за хозяина, детка. Я сейчас вернусь.
Мама кивнула оценщице, из вежливости улыбнулась одними губами и скрылась в спальне, оставив нас втроем.
- Я с прискорбием узнала о смерти Аптона, - обратилась ко мне оценщица. - Ты скучаешь по нему?
Вопрос прозвучал столь неожиданно и прямо, что я растерялся. Возможно, дело было в ее интонации: вместо сочувствия в ней слышалось плохо скрываемое любопытство, желание посмаковать чужое горе.
- Немного. Мы редко виделись, - сказал я. - Но думаю, он прожил хорошую жизнь.
- Да, разумеется, - согласилась она.
- Я буду рад, если моя жизнь хотя бы наполовину сложится столь же счастливо, как его.
- У тебя все будет замечательно.
С этими словами она встала за спинкой дивана, положила руку на затылок моего отца и стала нежно поглаживать его.
Это был такой интимный жест, что меня замутило. Я отвел взгляд - не мог не отвести - и случайно посмотрел в зеркало на комоде. Покрывала слегка сдвинулись в сторону, и в отражении я увидел, что моего отца ласкает карточная женщина - пиковая дама. Ее чернильные глаза надменно устремлены вдаль, на теле - нарисованные черной краской одежды. В ужасе я снова взглянул на диван. Теперь на лице отца блуждала мечтательная полусонная улыбка; видно было, что он с наслаждением отдается прикосновениям рук женщины. Оценщица поглядывала на меня из-под полуопущенных век.
- Это не твое лицо, - сказала она мне. - Ни у кого не может быть такого лица. Оно сделано изо льда. Что ты прячешь?
Мой отец напрягся, улыбка на его лице поблекла. Он выпрямил спину и наклонился вперед, высвобождаясь из ее пальцев.
- Вы уже все посмотрели, - сказал он оценщице. - Вы выбрали, что вы хотите?
- Для начала я хочу все, что есть в этой комнате, - ответила она и снова очень нежно положила руку ему на плечо. Поиграла завитком отцовских волос и уточнила: - Я могу брать все, не так ли?
Из спальни вышла мать, она несла два чемодана. Мать взглянула на руку оценщицы, лежащую на шее отца, и тихонько усмехнулась (ее смех прозвучал как короткое "ха" и означал примерно то же самое), потом поволокла чемоданы к выходу.
- Вы первая, выбирайте, - сказал отец. - Мы готовы обсудить любое предложение.
- А кто не готов? - заметила оценщица.
Мама поставила передо мной один из чемоданов и кивком головы велела взять его. Я проследовал за ней на крыльцо, но в дверях оглянулся. Оценщица перегнулась через спинку дивана, отец закинул голову назад, и их губы слились. Мама протянула руку и закрыла дверь.
В сгущающихся сумерках мы пошли к машине. На газоне перед домом сидел мальчик в ночной рубашке, рядом на траве лежал его велосипед. Обломком рога мальчик снимал шкуру с мертвого кролика. Из вспоротого живота поднимался пар. Мальчик оглянулся на нас, когда мы проходили мимо него, и ухмыльнулся, обнажив розовые от крови зубы. Мать заботливо обняла меня за плечи.
Сев в машину, она сняла маску и бросила ее на заднее сиденье. Я свою маску снимать не стал. Когда я делал глубокий вдох, я все еще чувствовал запах отца.
- Что происходит? - спросил я. - Разве он с нами не едет?
- Нет, - сказала мама и завела машину. - Он останется здесь.
- А как он вернется домой без машины?
Она искоса взглянула на меня и сочувственно улыбнулась. Небо из синего превращалось в черное, облака алели, словно ожог, но внутри машины уже стояла ночь. Я развернулся на кресле, сел на колени и стал смотреть, как деревья постепенно закрывают коттедж.
- Давай поиграем, - сказала мама. - Вообрази, что ты никогда не знал папу. Он ушел, когда ты еще не родился. Мы можем придумать про него разные истории. Например, что он служил на флоте и у него с тех времен осталась татуировка "Semper Fi". И еще одна - синий якорь. Эту татуировку он… - Тут ее голос дрогнул, как будто вдохновение вдруг покинуло ее. - Папа сделал ее, когда работал на буровой вышке в море. - Она засмеялась. - Точно. А еще вообрази, что эта дорога - волшебная. Называется Шоссе забвения. Когда мы приедем домой, мы оба поверим, что выдуманные истории - правда, что он действительно ушел от нас до твоего рождения. Все остальное станет сном - таким же реальным, как воспоминание. Выдуманное всегда лучше настоящего. То есть, конечно, он любил тебя и ради тебя готов был сделать что угодно. Но помнишь ли ты хоть один его интересный поступок?
Я был вынужден признать, что не помню.
- А помнишь, чем он зарабатывал на жизнь?
Я был вынужден признать, что не помню и этого. Страховым бизнесом?
- Правда, хорошая игра? - спросила мама- Кстати, об играх. Ты еще не потерял свои карты?
- Карты? - не сразу понял я, но потом вспомнил и прикоснулся к карману куртки.