- Вас сильно подвело за это путешествие, старина, - сказал он, - только что был у Гусева, вот тот молодцом, руки в гипсе, сломана челюсть, но всё время смеётся, - очень доволен, что вернулся. Я послал в Петербург его жене телеграмму, пятьсот фунтов. По поводу вас - телеграфировал в газету, - получите огромную сумму за "Путевые наброски". Но вам придётся усовершенствовать аппарат, - вы плохо опустились. Чёрт возьми - подумать, - прошло почти четыре года с этого сумасшедшего вечера в Петербурге. Кстати - когда вернётесь в Петербург - разинете рот, - теперь это один из шикарнейших городов в Европе. Ба, вы же ничего не знаете… Советую вам, старина, выпить рюмку хорошего коньяку, это вернёт вас к жизни, - он вытащил из жёлтого портфельчика бутылку, - ба, этого вы тоже не знаете: - мы же опять "мокры", как утопленники…
Скайльс болтал, весело и заботливо поглядывая на собеседника, - лицо у него было загорелое, беспечное, на подбородке - ямочка. Лось негромко засмеялся и протянул ему руку:
- Я рад, что вы пришли, вы славный человек, Скайльс.
ГОЛОС ЛЮБВИ
Облака снега летели вдоль Ждановской набережной, ползли покровами по тротуарам, сумасшедшие хлопья крутились у качающихся фонарей, засыпало подъезды и окна, за рекой метель бушевала в воющем во тьме парке.
По набережной шёл Лось, подняв воротник и согнувшись навстречу ветру. Тёмный шарф вился за его спиной, ноги скользили, лицо секло снегом. В обычный час он возвращался с завода домой, в одинокую квартиру. Жители набережной привыкли к его широкополой, глубоко надвинутой шляпе, к шарфу, закрывающему низ лица, к сутулым плечам, и даже, когда он кланялся и ветер взвивал его поредевшие, белые волосы, - никого уже более не удивлял странный взгляд его глаз, видевших однажды то, что нельзя видеть земнородному.
В иные времена какой-нибудь юный поэт непременно бы вдохновился его сутулой фигурой с развевающимся шарфом, бредущей среди снежных облаков. Но времена теперь были иные: поэтов восхищали не вьюжные бури, не звёзды, не заоблачные страны, - но - стук молотков по всей стране, шипенье пил, шорох серпов, свист кос, - весёлые, земные песни. В стране в этот год начаты были постройкою небывалые, так называемые "голубые города".
Прошло полгода со дня возвращения Лося на землю. Улеглось неистовое любопытство, охватившее весь мир, когда появилась первая телеграмма о прибытии с марса двух людей. Лось и Гусев съели положенное число блюд на ста пятидесяти банкетах, ужинах и учёных собраниях. Гусев продал камушки и золотые безделушки, привезённые с марса, - нарядил жену-Машу, как куклу, дал несколько сот интервью, завёл себе собаку, огромный сундук для одёжи и мотоциклет, стал носить круглые очки, проигрался на скачках, одно время разъезжал с импрессарио по Америке и Европе, рассказывая про драки с марсианами, про пауков и про кометы, про то, как они с Лосем едва не улетели на большую медведицу, - изолгался вконец, заскучал, и, вернувшись в Россию, основал "Ограниченное Капиталом Акционерное Общество для Переброски Воинской Части на Планету марс в Целях Спасения Остатков его Трудового Населения".
Лось работал в Петербурге на механическом заводе, где строил универсальный двигатель марсианского типа. Предполагалось, что его двигатель перевернёт все устои механики, все несовершенства мировой экономики. Лось работал не щадя сил, хотя мало верил в то, что какая бы то ни было комбинация машин способна разрешить трагедию всеобщего счастья.
К шести часам вечера он, обычно, возвращался домой. Ужинал в одиночестве. Перед сном раскрывал книгу, - детским лепетом казались ему строки поэта, детской болтовнёй - измышления романиста. Погасив свет, он долго лежал, глядел в темноту, - текли, текли одинокие мысли.
В положенный час Лось проходил сегодня по набережной. Облака снега взвивались в высоту, в бушующую вьюгу. Курились карнизы, крыши. Качались фонари. Спирало дыхание.
Лось остановился и поднял голову. Ледяной ветер разорвал вьюжные облака. В бездонно-чёрном небе переливалась звезда. Лось глядел на неё безумным взором, - алмазный луч её вошёл в сердце… "Тума, тума, звезда печали"… Летящие края облаков снова задёрнули бездну, скрыли звезду. В это короткое мгновение в памяти Лося с ужасающей ясностью пронеслось видение, всегда до этого ускользавшее от него…
* * *
Сквозь сон послышался шум, будто сердитое жужжание пчёл. Раздались резкие удары, - стук. Спящее тело Аэлиты вздрогнуло, она вздохнула, пробуждаясь, и затрепетала. Он не видел её в темноте пещерки, лишь чувствовал, как стремительно бьётся её сердце. Стук в дверь повторился. Раздался снаружи голос Тускуба: - "Возьмите их". Лось схватил Аэлиту за плечи. Она едва слышно сказала:
- Муж мой, сын неба, прощай.
Её пальцы быстро скользнули по его платью. Тогда Лось ощупью стал искать её руку и отнял у неё флакончик с ядом. Она быстро, быстро, - одним дыханием, - забормотала ему в ухо:
- На мне запрещение, я посвящена царице Магр… По древнему обычаю, страшному закону Магр - девственницу, преступившую запрет посвящения, бросают в лабиринт, в колодезь… Ты видел его… Но я не могла противиться любви, сын неба. Я счастлива. Благодарю тебя за жизнь. Ты сжёг мой разум. Ты вернул меня в тысячелетия хао, во влагу жизни. Благодарю тебя за смерть, муж мой…
Аэлита поцеловала его, и он почувствовал горький запах яда на её губах. Тогда он выпил остатки тёмной влаги, - её было много во флакончике: Аэлита едва успела коснуться его. Удары в дверь заставили Лося подняться, но сознание уплывало, руки и ноги не повиновались. Он вернулся к постели, упал на тело Аэлиты, обхватил её.
Он не пошевелился, когда в пещерку вошли марсиане. Они оторвали его от жены, прикрыли её и понесли. Последним усилием он рванулся за краем её чёрного плаща, но вспышки выстрелов, тупые удары отшвырнули его назад к золотой дверце пещеры…
* * *
Преодолевая ветер, Лось побежал по набережной. И снова остановился, закрутился в снежных облаках, и так же, как тогда, - в тьме небесной, - крикнул исступлённо:
- Жива, жива!.. Немыслимо!.. Нет, невозможно!.. Аэлита, Аэлита!..
Ветер бешеным порывом подхватил это, впервые произнесённое на земле имя, развеял его среди летящих снегов. Лось сунул подбородок в шарф, засунул руки глубоко в карманы, побрёл, шатаясь, к дому.
У подъезда стоял автомобиль. Белые мухи крутились в дымных столбах его фонарей. Человек в косматой шубе приплясывал морозными подошвами по тротуару.
- Я за вами, Мстислав Сергеевич, - крикнул он весело, - пожалуйте в машину, едем.
Это был Гусев. Он наскоро объяснил: сегодня, в семь часов вечера радиотелефонная станция Марсова поля ожидает, - как и всю эту неделю, подачу неизвестных сигналов чрезвычайной силы. Шифр их непонятен. Целую неделю газеты всех частей света заняты догадками по поводу этих сигналов, - есть предположение, что они идут с марса. Заведующий радиостанцией Марсова поля приглашает Лося сегодня вечером принять таинственные волны.
Лось молча прыгнул в автомобиль. Бешено заплясали белые хлопья в конусах света. Рванулся вьюжный ветер в лицо. Миновали мост, Васильевский остров, пролетели Николаевским мостом над снежной пустыней Невы, - отсюда было видно лиловое зарево города, сияние фонарей на мрачной набережной, направо - огни заводов. Вдали исступлённо выла сирена ледокола, где-то ломающего льды. Миновали многолюдный Невский, залитый светом тысячи окон, огненных букв, стрел, крутящихся колёс над крышами. Лось, сжав руки в рукавах пальто, опустив голову, постукивал зубами.
Под свистящими деревьями Марсова поля, у домика с круглой крышей автомобиль стал. Пустынно выли решётчатые башни и проволочные сети, утонувшие в снежных облаках. Лось распахнул заметённую сугробом дверцу, вошёл в тёплый домик, сбросил шарф и шляпу. Румяный, толстенький человек стал что-то объяснять ему, держа его ледяную руку в пухлых ладонях. Лось отметил только - запах сигары и большую бородавку сбоку носа у начальника радио. Стрелка часов подходила к семи.
Лось сел у приёмного аппарата, надел слуховой шлем. Стрелка часов ползла. О время, - таинственные сроки, удары сердца, ледяное пространство вселенной, где летят эти развёрнутые времена!
И вот, медленный шопот раздался под шлемом в его ушах. Лось сейчас же закрыл глаза. Снова - повторился отдалённый тревожный, медленный шопот. Повторялось какое-то странное слово. Лось напряг слух. Словно тихая молния пронзил его неистовое сердце далёкий голос, повторявший печально на неземном языке:
- Где ты, где ты, где ты?
Голос замолк. Лось глядел перед собой побелевшими, расширенными глазами… Голос Аэлиты, любви, вечности, голос тоски, летит по всей вселенной, зовя, призывая, клича, - где ты, где ты, любовь?..
1922
Примечания
1
Этрусские амфоры - Этрусски - народ, живший в древности в Северной Италии. Найденные при раскопках в этрусских городах большие керамические вазы - амфоры - служили для хранения вина и масла и отличались своеобразной формой.
2
Парабола - незамкнутая кривая линия. Брошенный камень летит по параболе. Многие кометы также описывают вокруг Солнца параболу.
3
Фонограф - первый звукозаписывающий аппарат. Записывал речь или музыку на восковые валики.
4
Очевидно, двигатель воздушного корабля работал на энергии, передаваемой на расстоянии, а эти проволоки были приёмной антенной.
5
Акведук (лат. "воду ведущий") - древнее каменное сооружение вроде моста с каналом для воды. В древности заменял водопровод.
6
Николаевский мост - теперь мост лейтенанта Шмидта.
7
Тиара - головной убор римского папы в виде тройной короны. В древности подобный убор носили персидские и ассирийские цари. В Ленинграде перед зданием б. Академии наук стоят два сфинкса в тиарах, не отвезённые в своё время в Египет.
8
Бумеранг - деревянное оружие австралийцев. Будучи брошен, вращается, как воздушный винт, и, если не попадёт в цель, возвращается туда, откуда был брошен.
9
Марском - слово, образованное по аналогии с "нарком", т. е. комиссар Марса.
10
Саркофаг - в древнем Египте гробница царей и знати, куда вкладывался гроб с мумией. Позже - вообще парадная гробница.