Ангар с вертолетами был поврежден, но незначительно, и оба аппарата годны к полету. Дископлан оказался в худшем положении: воздушная волна перевернула его. Как велики повреждения, с первого взгляда было невозможно установить.
Доктор, двое наших товарищей и я сели в один вертолет, начальник экспедиции, Хольст и еще двое - в другой, и поднялись в воздух, чтобы осмотреть окрестности.
Разумеется, прежде всего я направил вертолет к стартовой площадке, где стояла моя "Андромеда", и страшно обрадовался, увидев ее невредимой на эстакаде. Воздушная волна, скользнув вдоль ее блестящего обтекаемого корпуса, не повредила его.
Сразу повеселев, я повернул аппарат к океану и увидел, что Хольст кружит над берегом и красивой спиралью спускается вниз. Издалека было видно, что местность в этом районе заметно изменилась: метров на пятьсот в сушу вдавался новый, узкий залив.
Мне стало не по себе.
- Вот видишь, доктор, - сказал я с укоризной. - Они пытались обрушить часть суши в этот свой проклятый океан! И нас вместе с ней!
Но доктор только улыбнулся легкой, чуть рассеянной улыбкой.
- Боюсь, что на сей раз все это не имеет к ним ровно никакого отношения.
Очень на него похоже: избегает всяких разговоров о вражде, недооценивает серьезности положения. Я промолчал.
Хольст кружил неподалеку от нас, прямо над устьем нового залива. Он летел так низко, что вертолет почти касался воды. Я приблизился к нему.
- Так сказать тебе, что здесь произошло? - послышался вдруг голос доктора.
- Что?
Внезапно я все понял. Новый залив образовался на том самом месте, где еще вчера находилась лаборатория профессора Дефосте. Вода прорвала перемычку между ложбинкой и побережьем и затопила ее.
- Бедняга, - сказал я. - Они его утопили.
- Не думаю, - загадочно произнес доктор. - Вряд ли он сейчас под водой.
Из вертолета Хольста кто-то махал нам. Они опустились на берег, и через несколько минут я посадил свой вертолет рядом с ними. Мы вылезли из кабины и подошли к начальнику экспедиции и его спутникам, которые стояли на берегу нового залива, у самой воды, так что пена прибоя брызгала им на ноги. С океана дул холодный ветер, день выдался ненастный.
В устье залива виднелась небольшая отмель. Волны перекатывались через какие-то обломки, изогнутые, разорванные трубки, остатки аппаратуры; вода то заливала, то открывала их.
Хольст кивнул мне.
- Можешь взглянуть на них поближе.
- И он показал на три темных продолговатых предмета, покачивавшихся на волнах.
Да, это были они, я узнал их: трое мертвых обитателей подводного мира лежали на отмели, метрах в двух от нас. Их большие рыбьи глаза померкли и остекленели, плавники мерно покачивались на воде.
- Готовили нам недурной сюрпризец, а? - усмехнулся Хольст и кивнул в ту сторону, где еще вчера стоял домик Дефосте. Ручаюсь, что это было просто неудачное нападение. С "хлопушками" у них ничего не вышло, вот они и попытались действовать иначе. Напрямик.
- Они ничего не взрывали, - прервал нас доктор. - А вот он, старик, нас спас.
Хольст вынужден был с ним согласиться. Повернувшись спиной к океану, мы смотрели на поверхность нового залива, подернутую мелкой зыбью.
- Если бы взрыв устроили они, - заговорил Хольст, - самая глубокая воронка была бы тут, у берега. А здесь, как видите, отмель. Зато там, подальше, - мы уже промеряли - там порядочная глубина. Глубже всего около домика профессора.
- Этого я и боялся, - признался доктор. - Не скажу, конечно, что все, о чем он вчера разглагольствовал, истинная правда, но насчет антигравитатора… Этот человек посвятил ему полжизни, и никакой он не сумасшедший, нет, нет! Подстегиваемый непомерным честолюбием, озлобленный на всех и вся, он второпях совершил в своей работе какую-то ошибку… роковую ошибку! Помнишь, он вчера говорил, что процесс надо вовремя прорвать, чтобы энергия не вышла из повиновения? Он, видимо, считался с такой возможностью. Это ему не помогло. Опыт-то удался, но… - доктор горько усмехнулся. - Представляешь, какая чудовищная энергия вырвалась наружу?
- А эти монстры втихомолку что-то готовили под водой, вероятно, хотели сегодня же начать атаку на нас, - злорадно сказал Хольст. - И вдруг землетрясение, вода вышла из берегов, сорвались все их планы. Поделом!
- А профессор вместе со своей берлогой улетел неведомо куда… - Доктор почти благоговейно поглядел на небо.
- Верно, провалился в преисподнюю, - добавил бессердечный Хольст. - Еще бы, доктор Фауст! Видимо, кончился срок его уговора с чертом.
Я промолчал. Мне вдруг стало жаль старого отшельника, обуреваемого чувством обиды, человека, чья главная ошибка заключалась в том, что он отмежевался от людей. Жаль всех его несбывшихся замыслов, направленных на благо человечества, его стремлений и напряженного труда… и даже этой берлоги со старомодным проигрывателем и пластинкой Бетховена.
До моего отлета оставалось всего два дня. Мы провели их в напряженной работе, стремясь как можно скорее привести базу в порядок. При этом мы не забывали бдительно следить за океаном, который теперь заметно приблизился к нашим постройкам. Но ничто не указывало на готовящуюся агрессию. Видимо, подводные обитатели были напуганы, считая происшедшее нашей грозной контратакой, и поэтому отступили.
В конце второго дня я встретил Хольста, чумазого, но сияющего от радости: ему удалось наконец отремонтировать дископлан.
- Итак, завтра мы расстаемся, дружище, - сказал я.
- Надолго ли?
Я был озадачен.
- То есть как - надолго ли? До тех пор пока ты но приедешь повидаться со мной на Землю.
Мы взглянули друг другу в глаза, и Хольст усмехнулся.
- Конечно, конечно, тебя ждет семейная идиллия в Индии. Но я, приятель, слишком хорошо знаю космонавтов.
- Еще бы, ведь ты принадлежишь к их числу.
- Ты тоже, - с непоколебимой уверенностью заявил Хольст. - И ты отлично понимаешь, что нам придется напрячь все силы в борьбе, которая разгорится здесь.
- В борьбе? Что ты имеешь в виду? Морские обитатели нас больше не беспокоят.
- Ну, а те, порабощенные? - возмутился Хольст, словно уязвленный в своих лучших чувствах. - Уж не собираешься ли ты бросить их на произвол судьбы?
- Ага, восстановление справедливости, согласно земным представлениям и понятиям?
- Нет, нет. В этом я согласен с доктором. Мы покончили с колониализмом на Земле, покончим с ним и здесь. Наша миссия на этой планете мирная и дружественная, это факт. Но мир означает и защиту угнетенных. Защиту того, кто еще лишен благ мира. Отступление от этих принципов - не мир, а поражение.
- Да, Хольст, в этом я с тобой согласен, но, думается, лично я уже заслужил…
- Заслужил, заслужил, ты, старый космический бродяга! Но только ты ведь сам не дашь себе покоя, ясно? Хочешь пари?
- Не хочу.
- Не хочешь? Ну, значит, я выиграл!
Вечером мы собрались на прощальный ужин. Это было веселое расставание, не хотелось ни о чем размышлять и решать серьезные проблемы, мы просто предавались воспоминаниям о давних годах, о первых межпланетных полетах, о том, что мы вытворяли, будучи курсантами. На время мы стали прежними озорными парнями, которые тогда еще не знали, как много потребует от них жизнь. Даже начальник словно помолодел, и доктор тоже… Кому же не по душе снова почувствовать себя юным?
- Вот видите, друзья, - философски заметил Хольст. - Так можно обогнать время и вернуться назад. Только так, в кругу старых друзей. А старик Дефосте этого не понимал.
- Вернусь на Землю - сразу присмотрю тебе невесту, - пообещал я. - Чтобы и ты наконец перешел к оседлому образу жизни.
- Но беспокойся, дружище. А впрочем… впрочем, ты прав, найди-ка мне невесту, тогда у твоей жены будет с кем поболтать, когда вы прилетите сюда.
- Ах, ты, старый негодник!
- Пари? Не хочешь? Считай, что ты проиграл.
Мы выпили вина, выкурили несколько сигарет и выслушали философские наставления доктора.
Однако вскоре начальник экспедиции разогнал нас.
- От сонного экипажа проку ни на грош!
Наутро я отправил свой багаж на "Андромеду", позавтракал и не спеша зашагал к стартовой площадке. Все уже собрались там - начальник экспедиции, Хольст, доктор и… Марлен. Я изумился.
- Марлен, вот молодец! Доктор тебя все-таки вылечил?
- Пришлось принять срочные меры, - сказал доктор. - Иначе он не выдержал бы перелета.
- Какого перелета?
- На Землю. Он летит с тобой. Все заболевшие летят. Им нужна перемена обстановки, понял?
- Вот здорово, - обрадовался я. - Ах ты, чертяка этакий, самый главный сверхробот!
Марлен слабо усмехнулся, в глазах его мелькнула чуть заметная искорка.
- Первыми, кого заменят мои роботы, будут межпланетные пилоты, слышишь, ты, космический бродяга!
Он сказал это вяло, без всякого выражения, ему было далеко до прежнего Марлена, но этот прежний Марлен уже проглядывал в нем.
Мы с Хольстом обменялись рукопожатием.
- Итак, когда увидимся?
- На Земле, Хольст, - твердо сказал я.
- Ладно, идет! Но мне уже осточертело самому водить космолеты, придется тебе отвезти меня домой. Ты прилетишь сюда за мной, и я буду твоим пассажиром.
- Ну, - сказал я, - уж так и быть, прилечу.
Мгновение "Андромеда" стояла на эстакаде, я постепенно включал двигатель. Легкое давление, блестящий корпус ракеты дрогнул, приподнялся, скорость увеличилась, на экране передо мной в последний раз мелькнула база. Потом континент А провалился вниз, я увидел лиловый океан, который с высоты казался блекло-серым… Вскоре проступили контуры континента Б, этой роковой части Тристана, где все еще царит жестокое рабство. "Ужасное оружие, - вспомнились мне слова доктора. Хуже, чем смерть. Оно лишает воли, а без воли человек никогда не стал бы человеком".
Я снова взглянул на экран. Очертания континента Б бледнели а расплывались. Но я уже не прощался мысленно с Тристаном, я твердо знал, что вернусь сюда.
ЙОЗЕФ ТАЛЛО
В МИНУТУ СЛАБОСТИ
Перевод Ю. Молочковского
И надо же было такому случиться! Ведь человечество с таким нетерпением ожидало этого полета, он уже готовился передать на Землю ликующее сообщение - триумф, победа, слава! - и вот из-за какой-то ерунды все пошло насмарку. Уму непостижимо!
Правда, в полете не обошлось без происшествий - неполадки с двигателями, утечка кислорода, отказал реактор… А однажды, когда экипаж совсем выбился из сил, кто-то нечаянно рассыпал едкий порошок. Глаза, рот, легкие - все наполнилось чудовищной болью. Отсасывающее устройство, как на грех, не работало. Но и из этого отчаянного положения все-таки нашли выход.
А теперь… подумать только! Такого еще не бывало. Выйдя из кабины, он захлопнул за собой дверцу и сейчас не может ее открыть, не может вернуться в ракету.
Посадка прошла на редкость удачно, все было в полном порядке, казалось, победа в руках - и вдруг такое…
В космосе любая мелочь может иметь самые непредвиденные последствия. Малейшая неосторожность.
В первый момент он проклинал конструктора, придумавшего такую нелепую дверцу, - ракета явно была сделана наспех, но потом вынужден был признать, что это несправедливо, виной всему была его собственная оплошность.
Он поднялся на холм и огляделся: пустынная местность, кое-где покрытая мхом, небольшие холмы, редкие деревья, почти лишенные растительности, - точно серые пальцы, устремленные в желтоватое небо.
А там, вдалеке, торчит какой-то темный язык - по всей вероятности, лес. Высохший невысокий лес, - но если на этой планете и есть что-нибудь живое, то, очевидно, лишь в этом лесу, и нигде больше.
И он направился к лесу.
По дороге он обнаружил, что холмы только издали кажутся небольшими арками, с боков они тонкие, будто вырезаны из бумаги, а за ними возвышаются острые зубчатые скалы, разделенные черным рвами, глубокими колодцами и ямами. Что же это в одной местности сразу две, совершенно различные, и эта, чуть холмистая, почти ровная - только маскировка?
Атмосфера чужой планеты по своему составу напоминала атмосферу Земли. Идти было легко, но голод давал себя знать. Потом наступила усталость; хотелось отдохнуть, прилечь. Глаза слипались. К счастью, идти было недалеко.
Вблизи лес оказался гораздо темнее; он весь был наполнен какими-то странными звуками. Впереди обозначилась дорога, и космонавт увидел над собой солнце. Чужое солнце, вызывавшее в нем любопытство и страх. Деревья смыкались плотным кольцом, звуки становились все отчетливее. Округлый шлем скафандра, который он нес под мышкой, выглядел довольно внушительно, и это придавало ему уверенность. Следом за ним двигалась его, большая тень. В чаше леса мелькали разноцветные огоньки, будто чьи-то глаза, - то появлялись, то исчезали.
За ним следили. Сомнений не было: здесь таится какая-то жизнь. С деревьев капала вода, дорога сужалась, лес становился все гуще, темнее, только сквозь ветви светился какой-то бледный диск. Дрожь пробежала по спине - это было не солнце. Скорее мертвое лицо, освещавшее планету. Дорога исчезла.
Внезапно он остановился как вкопанный. Перед ним открылась небольшая полянка, а между деревьями что-то темнело какое-то зубчатое сооружение.
Нет, это не мираж. Там, за деревьями, высился замок.
У ворот сидели два каких-то существа - и спали. Смотреть на них было жутко: косматая, как у медведя, шерсть, обезьяньи головы и длинные диковинные хвосты.
Человек был безоружен; у него вообще ничего с собой не было, кроме губной гармоники. Но надо было на что-то решиться.
И он сделал несколько шагов вперед.
Но не прямо к главному входу, охраняемому двумя существами, а чуть в сторону. Кажется, они его не заметили. По крайней мере до этой минуты. Теперь он уже знал, что здание окружено невысокой стеной - через нее нетрудно перелезть, стоит только на что-нибудь встать. Он обогнул замок. Тут было пустынно, чернели круглые окна, стена заросла мхом.
Поблизости никого не было. Разбежавшись, он хотел прыгнуть, но споткнулся и упал возле самой стены. И тут же почувствовал резкий толчок. Стена была под напряжением.
Он потерял сознание.
Когда он очнулся, мертвенно-голубое светило уже скрылось за оранжевыми горами. Куда теперь идти? Скоро наступит ночь.
Повеяло холодом.
Отчаяние пробудило в нем решимость. Он снова обогнул стену и приблизился к входу. Чудовища сидели на прежних местах, только шерсть у них за это время стала как будто еще длиннее. Они сидели неподвижно, косматые и грозные.
Будь что будет. Космонавт вынул из кармана губную гармонику и заиграл в такт своим шагам.
Главное - ни о чем не думать.
Подойдя ближе, он увидел, что чудовища не спят, видимо, они проснулись уже тогда, когда он пытался обойти здание. Они проводили его глазами, даже слегка повернули головы, но с места не тронулись. Может, они прикованы? Или только выжидают удобной минуты, чтобы броситься на него? Почему они медлят?
Чудовища поворачивали свои бесформенные головы, при этом шеи у них скрипели, будто старые оконные рамы.
Теперь, вблизи, они казались ему огромными. Они сидели, выпрямившись, как древние статуи, передние лапы неподвижно лежали на коленях.
Они не шевельнулись и тогда, когда он вошел в ворота. Внезапный грохот заставил его вздрогнуть - это автоматически закрылись ворота. Он оказался пленником. Внизу, под ним, что-то громыхало - вероятно, механизм, опускающий ворота.
Здание было пусто - ничего, кроме тускло освещенных стен из матового стекла. Страшно было идти по бесконечным пустынным коридорам, которые становились все мрачнее, хотелось вернуться, но все пути были отрезаны. На миг ему показалось, что в том помещении, которое он уже прошел, было как будто уютнее, - там стояли какие-то вазы, лежали ковры из пахучей травы, - но и туда уже нельзя было вернуться. Его окружал холодный мрамор. Но все равно дальше он не пойдет.
Свет слабел; на расстоянии нескольких шагов ничего не было видно. Он с трудом различал на стенах какие-то неясные рисунки - изображения обезьяноподобных существ, похожих на тех, что он видел, но с более длинным туловищем. Что бы это могло значить? Угрозу? Предостережение? Его охватило отчаяние. Не помня себя он побежал, но поскользнулся на гладком полу и упал.
Силы покинули его. Он пытался преодолеть усталость, подняться - и внезапно уснул. К счастью, в помещении было тепло.
Его разбудил резкий свет. Он открыл глаза. На молочно-белой стене прыгали огненные буквы, из них складывались слова на его родном языке:
"Северо-запад… отверстие… спасение… в порядке…" Обычный, крупный шрифт, будто в школьном букваре. Как дома, на Земле. Он не сразу сообразил, что ему нужно делать. Ага, он должен повернуть на северо-запад и там найти выход из замка.
Не так уж важно, кто посылает ему это сообщение. Какое счастье, что есть компас! Какое счастье, что планета обладает магнитным полем! Он направился на северо-запад по бесконечному лабиринту коридоров. Должны же они когда-нибудь кончиться!
Но коридоры извивались и разветвлялись, коварно уводя его в сторону от нужного направления. Проплутав несколько часов, он очутился на том же месте, откуда начал свой путь.
Огненные буквы на стене исчезли. Все было как в сказке. Куда он попал? И все из-за какого-то одного неосторожного движения! Никогда ему не попасть в ракету, никогда не вернуться домой.
Им снова овладело отчаяние. Избавления ждать неоткуда. Лучше уж сразу с этим покончить… А те чудовища у ворот возможно, они вообще неживые… Ему вспомнились надписи на стенах - ведь кто-то его предостерегал, но, видимо, это всего-навсего призрак, мираж.
Да, выход только один… Где-то невдалеке послышался неприятный хлюпающий звук… он опустил руку в карман. Ну, нет, живым они его не получат!
Он проглотил сразу несколько таблеток… Сознание начало покидать его, когда он вдруг понял, что слова на стене относились не к замку, а к ракете. Это ракета находится на севере западе от него, да, ясно, им удалось ее открыть. Обитатели планеты - кто бы они ни были - ему помогли… Но слишком поздно. А ему так хочется жить!
Сквозь забытье он внезапно почувствовал, как им завладели чьи-то уверенные руки. В последнюю минуту у него мелькнула надежда на спасение. Он поддался минутной слабости, перестал верить в собственные силы, но, раз уж эти существа смогли открыть ракету, они помогут ему…
Космонавт почувствовал чье-то бережное прикосновение. Кажется, ему сделали инъекцию. Мысли его путались, временами он впадал в глубокое забытье, - но он жил, жил! Совсем недавно он был на волосок от гибели, но все позади - теперь он непременно вернется домой.
На миг сознание прояснилось. Он сделал усилие - и открыл глаза.
Какие они некрасивые и неуклюжие! Верно, ему никогда к ним не привыкнуть. Но разве в этом дело? Он спасен, о нем подумали, он в добрых руках.
Эта мысль его успокоила, и он погрузился в здоровый, освежающий сон.