В этой книге собрано множество историй - очень разных, не похожих одна на другую, как не похожи друг на друга написавшие их авторы. И все - таки есть в них кое - что общее: все эти истории случились в праздничные дни. Потому что в праздник может случиться все что угодно. А иначе зачем он нужен?
Содержание:
НОВЫЙ ГОД 1
КАГАМИ-БИРАКИ 2
СТАРЫЙ НОВЫЙ ГОД 3
ТАТЬЯНИН ДЕНЬ 5
ЧУНЬЦЗЕ. Праздник весны, китайский Новый год. Первый день первой луны 6
СОЛНЕЧНЫЙ КОФЕ 6
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЛЬЮИСА КЭРРОЛЛА 9
ДЕНЬ ПАВЛА ФИВЕЙСКОГО. День отдания, или видения, день колдунов 9
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ДЕНЬ БАРМЕНА 10
НОВЫЙ ГОД ДЕРЕВЬЕВ 10
ЮАНЬСЯОЦЗЕ. Праздник красных фонарей. Пятнадцатый день первой луны 10
ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА 10
МАСЛЕНИЦА 14
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЖЕНСКИЙ ДЕНЬ 14
УТОПЛЕНИЕ МАЖАННЫ 14
ВСЕМИРНЫЙ ДЕНЬ ПОЭЗИИ 14
НАУРЫЗ 14
ПЕСАХ 14
ПЕРВОЕ АПРЕЛЯ 14
ЦИНМИН. Праздник чистоты и ясности, день поминовения усопших 14
ДЕНЬ ГЕОЛОГА 14
БЛАГОВЕЩЕНИЕ 15
СВАТОВСТВО 18
ДЕНЬ КОСМОНАВТИКИ 18
ПАСХА 18
ДЕНЬ СВЯТОГО ЕВПСИХИЯ 18
ПЕРВОЕ МАЯ. День солидарности трудящихся 18
ПРАЗДНИК МАЙСКОГО ПОЛНОЛУНИЯ 21
ЛАГ БА-ОМЕР 21
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ДЕНЬ БИОЛОГИЧЕСКОГО РАЗНООБРАЗИЯ 21
ДЕНЬ ГОРОДА 21
ДЕНЬ БИБЛИОТЕКАРЯ 24
ДУАНЬУДАЕ. Праздник двойной пятерки. Пятый день пятой луны 24
ПРАЗДНИК НЕПОСЛУШАНИЯ 24
ВСЕМИРНЫЙ ДЕНЬ БЛОНДИНОК 24
ВИЗИТАЦИЯ 24
ВЕСАК 24
УМИ НО ХИ. День моря 25
Праздничная книга
Макс Фрай
НОВЫЙ ГОД
Новый год - чуть ли не самый старый из всех существующих на земле праздников. Древние римляне дарили друг другу в начале марта, который и открывал год, ветви лавра, символизировавшие счастье и удачу, когда Юлий Цезарь ввел новый календарь (известный сегодня как юлианский), новый год стали отмечать в первый день января. Свое название месяц январь получил от римского бога Януса, один лик которого был обращен назад, к прошлому, другой - вперед, к будущему. Праздник встречи нового года назывался "календы". В это время было принято украшать дома и дарить друг другу подарки и монеты с изображением двуликого Януса; рабы и их владельцы пировали и веселились вместе. Говорят, одному из своих рабов Юлий цезарь даровал свободу за то, что тот пожелал ему пожить в новом году дольше, чем в старом. Римский император Калигула в первый день нового года выходил на площадь перед дворцом и принимал подарки от граждан, записывая, кто, сколько и что именно ему преподнес.
Только однажды праздники попытались перенести на другую дату: 27–30 октября 1922 года, после похода Муссолини на Рим, к власти в Италии пришли фашисты, решившие отмечать новый год 28 октября, но по современной традиции новый год встречают в ночь с 31 декабря на 1 января.
Много веков в Италии было принято отмечать наступление нового года стрельбой из хлопушек и выбрасыванием из окон негодной посуды и старого хлама. Из-за большого количества несчастных случаев эти обычаи в настоящее время пришлось упразднить. Но по-прежнему сохранилась традиция дарить красное белье, которое приносит удачу, и готовить чечевицу, которая символизирует богатство. Считается, что встретить мужчину 1 января - неплохо, пожилого мужчину - хорошо, а пожилого мужчину-горбуна - к счастью. "Новая вода", набранная в первый день года из источника, приносит здоровье и благополучие.
Елена Касьян. Прима
Мария-Грация, в прошлом красавица и балерина Римской оперы, а сегодня стареющая бездетная итальянка, живет на иждивении мужа-адвоката.
Муж-адвокат живет на две семьи, в одной из которых - некая Лавинья ("carogna sfacciata", - говорит Мария-Грация), незаконно родившая ему сына; а в другой - собственно, спивающаяся балерина с целым букетом претензий, болезней и тараканов в голове.
Мария-Грация очень боится капель воды на полу. Поэтому она всегда ходит с бумажным полотенцем в кармане. Ей кажется, что она поскользнется и разобьет голову.
Она подходит к телефону только с третьего звонка. Никогда со второго, никогда. А если третий пропустить, то и не стоит подходить вовсе.
Еще она очень боится менять местами вещицы на полке. Вдруг она забудет, как было раньше! А этого никак нельзя допустить. Во всем должен быть установленный порядок.
Мария-Грация каждое утро выгуливает своего рыжего бигля Джинджилио ("il mio piccolo amoruccio", - говорит она) и покупает бутылку джина. Этого ей хватает на сутки.
По пути домой она заходит в магазинчик канцелярских товаров, чтобы поболтать с синьором Тео.
В это время в лавке обычно нет посетителей, и толстяк Тео охотно выслушивает одни и те же жалобы и истории, время от времени треплет за уши скучающего Джинджилио. За доброе отношение к своему псу Мария-Грация готова простить Тео что угодно, в том числе его неизменно хорошее настроение.
У Тео нет поводов грустить.
Он очень удачно овдовел три года назад, когда сыновья-близнецы уже совсем выросли и теперь довольно неплохо ведут свой маленький бизнес в Tivoli. Его новая молодая жена на восьмом месяце беременности, магазинчик приносит небольшой стабильный доход. Помимо этого, имеются некие сбережения и довольно оптимистичные планы на будущее.
Мария-Грация покупает несколько конвертов с марками и несколько поздравительных новогодних открыток ("non troppo volgare" ). Ей некому их отправить, но об этом не надо думать.
Лучше подумать о том, чтобы снова, как вчера, не пройти мимо аптеки.
Мария-Грация плохо спит. Ее мучает мигрень и боли в животе, отекают колени, и ноет шея.
- Я же была примой, Кьяра, вы не знали? О, это было удивительное время! Наверное, поэтому у меня теперь все болит. Я никогда себя не щадила. Я все отдала сцене!
Кьяра - самый молодой фармацевт в огромной новой аптеке. Она понимающе кивает головой и отпускает приме тюбик с обезболивающей мазью.
Кьяра не знает, что Мария-Грация никогда не была примой. Она протанцевала всего несколько лет и ушла со скандалом. Впрочем, это давняя и темная история. Никто не помнит, что же было на самом деле. Никто, кроме мужа-адвоката. Но его никто и не спрашивает ("chi dovrebbe?" ).
К вечеру Мария-Грация пьяна и смела. Она стоит посреди комнаты, держась за угол резной этажерки, и ругает последними словами мужа, который снова ночует вне дома.
Рыжий бигль скулит в углу под креслом.
Потом, успокоившись, прима садится к письменному столу, раскладывает купленные открытки, долго на них смотрит и берет в руки перо.
"Mia cara Maria-Grazia…" - выводит она на каждой открытке.
Потом неверной рукой подписывает и запечатывает конверты, чтобы наутро, гуляя с Джинджилио, опустить их в разные почтовые ящики.
В этом году у Марии-Грации будет много новогодних поздравлений.
"За это можно выпить", - думает она и наклоняется за бутылкой, стоящей на полу. Джина осталось совсем на донышке.
КАГАМИ-БИРАКИ
Кагами-Бираки - древний японский праздник, на котором демонстрируются военные искусства, в переводе название праздника означает "открытое зеркало", или "зеркало, открывающее истину"; сам же праздник символизирует самосовершенствование человека, а также победу добра над злом и света над тьмой. Отмечается 11 января.
Мотив зеркала, символа праздника Кагами-Бираки, прослеживается и в традиционном для этого дня угощении. Это кагами-моти - изделия из клейкого риса в виде приплюснутых шарообразных лепешек, формой напоминающих зеркало. Кагами-моти готовят заранее, перед новым годом, и устанавливают рядом с синтоистским алтарем, который имеется в большинстве японских домов, на празднике японцы разбивают оставшиеся от нового года и уже засохшие декоративные рисовые колобки-моти и варят из них суп, посвящая трапезу божествам. Важно именно разбить колобок, а не разрезать его (это уже будет дурной знак).
Светлана Дильдина. День зеркал
- Сегодня аж пятерых нашел, - сказал Дан, протирая полотенцем солнечные очки.
- Радуйся! - пробурчал Герка.
- Было бы чему. Развелось, как плесени или крыс… Альфия потрогала языком занывший зуб. Зубная боль, конечно, не слишком приятна, зато вернее верного означает - дело сделано. Еще горстка народу теперь в безопасности, хотя будет на все корки ругать уличных хулиганов.
Ну и пусть, все привыкли давно, и Альфия скоро привыкнет.
Дан - самый старший, если не считать Соню, но та хромает и может только готовить еду, а не бегать по балконам, подъездам и крышам. Зато у нее тепло, и на полу всем хватает места расстелить спальники.
Спать Альфия любила в самой середине: с краю было все-таки страшновато. И мерещились лица, виденные в зеркалах. Солнечные очки, если темные конечно, здорово помогают - и все равно картинка никуда не девается, только тускнеет.
Еще помогает воспоминание о том, как от удара зеркало покрылось блестящей сеточкой трещин, но самое лучшее средство - чей-нибудь теплый бок. Соня ласково Дразнит Альфию домашним зверьком, мол, завели себе; ну и пускай. Домашний - это прекрасно…
А лица в зеркалах - выцветшие и мертвые, половина ребят считает - это призраки, половина - какая-то нечисть, принявшая человеческий облик, или просто неведомая напасть. Смотреть на них страшно, не смотреть - невозможно. Эта зараза расползается одними ей ведомыми путями, появляется в дамских сумочках, в ванных комнатах, в холлах. Общее только одно - зеркала. Существа, похожие на людей; смотрят и ждут, с каждым днем становясь все четче. Ждут, выпивая из мира душу. Единственный способ их уничтожить…
- Зачем ты это сделала? - спрашивает охранник с рыжими усами щеточкой. Он держит за руку плохо одетую пигалицу-хулиганку, и вызывает дежурный наряд…
Тогда Альфию спас Герка, запустив петарду в окно. Только ведь мало смысла в том, чтобы ходить парами: зараза распространяется по всему городу, и нужно успеть. И дети, и взрослые с рождения поглощены, проглочены городом, все заняты чем-то своим, никто и не подозревает, что рвется в их мир, обжитой и неуютный. В мир облупленных стен, грязных тротуаров и тусклого солнца.
"Мы все тут не люди - личинки, - сказал как-то Дан, обозревая город с крыши многоэтажки. - Ползаем по дну, в иле, такие же блеклые, безобразные и бесформенные".
Альфия представила себя ползущей по дну - и засмеялась вместо того, чтобы обидеться. Ее организм отказывался верить в тусклое и бессмысленное. Неважно ведь, что на плечах - модная курточка или обноски, сырость вокруг или ясный день, - все это не главное. А люди… Если Дан всех и вправду считал бы личинками, разве разбивал бы зараженные зеркала?
…Тогда был июнь, поляны котят прикинулись одуванчиками, и солнечная девочка Альфия с перемазанным пыльцой носом бродила, задевая соцветия подолом юбки, а когда нагибалась - и косами; и они, и вплетенные в волосы глиняные синие бусины тоже были все в пыльце.
В интернате над девчонкой посмеивались, но по-доброму, она же ни с кем не сближалась, но всем улыбалась и удивлялась всему.
А потом ночью на подоконнике возник Дан и камнем разбил висящее на стене зеркало. Спустя месяц Альфия снова встретила подростка, тощего, в лохматых джинсах, когда он расколотил зеркальную витрину, и вместе с ним спасалась от стражей порядка, словно была виновата сама, - и больше в интернате не появлялась. Никому не нужно было искать ее по-настоящему.
Потом Дан много ей рассказывал, и девчонка таскалась за ним хвостом, и научилась видеть - и бояться - бесцветные лица в зеркалах, уничтожать их ударом камня или чего-нибудь еще тяжелого и мучиться ноющей зубной болью. Лучший индикатор - вблизи опасного зеркала начинала ныть правая сторона, а потом, когда все было кончено, - левая, к счастью недолго. Один из ребят Дана, светлоголовый мальчишка, смеялся над ней, называя барометром.
- А зачем темные очки?
- Ты читала сказку о Персее? - спросил Дан немного свысока. Он всегда так разговаривал.
Альфия мотнула головой почему-то сверху вниз, подразумевая "нет", но он понял.
- Жила когда-то злая колдунья, обращавшая в камень любого, кто на нее посмотрел. И когда герой по имени Персей решил ее убить, он подкрался к спящей - и глянул не на колдунью Медузу, а на ее отражение в бронзовом щите. И так спасся. А мы - те, кто видит "призраков", - должны смотреть на них сквозь темные стекла, когда разбиваем зеркало, иначе они войдут в наши глаза, поняла? А может, мы просто умрем. Ясно тебе?
- Ага. Смотреть через темное. Как на солнце во время затмения, - сказала Альфия, вспомнив передачу, виденную в раннем детстве.
- Да. Как на солнце…
- Только я не понимаю, - сказала девочка, покусывая кончик косы. - Ведь этот герой смотрел в зеркало и поэтому смог победить. А наши зеркала - злые.
- Не все. Это вирус. Или скорее плесень… Может, она растет на изнанке мира и пытается пройти к нам через зеркала?
- Плесень одинаковая. А я вижу разные лица, - возразила Альфия. Ей было лестно, что взрослый Дан разговаривает с ней почти как с равной.
- Если бы ты пожила среди плесени, научилась бы ее различать… - Дан покосился по сторонам, и в глазах была тоскливая тяга к солнцу, которое не умел находить он сам и которое так легко видела Альфия.
На сей раз они пробрались в особняк. Висевшее внизу огромное зеркало в изящной раме черного дерева оказалось, как ни странно, безопасным. Зато в спальне из прикроватного зеркальца смотрел грустный бесцветный мальчик, призрак, а не ребенок.
Неживые взоры всегда пугали и вместе с тем притягивали Альфию.
- Отвернись, опять ночью будешь вертеться, - сердито сказал Дан, надел очки и долбанул по зеркалу стоявшей на полочке каменной шкатулкой.
Еще одно неживое лицо нашлось в кабинете: запыленное зеркальце завалилось между столом и кожаным креслом; если бы не зубная боль Альфии, вряд ли нашли бы.
- Неужели их люди не видят? - спросила девчонка, как спрашивала едва ли не всякий раз.
- Ты вирусов тоже не видишь, - ответил Дан. Так он не всегда отвечал, придумывая что-нибудь новое, а порой и вовсе отмалчиваясь.
Соня смотрела на голубей. Восемь, совсем как их нечаянная компания. Вон тот, черно-белый с хохолком, - Дан, он так же оглядывается - настороженно. А этот, нахохлившийся, - вечно сердитый Герка. Альфия - маленькая голубка, а вот и сама Соня - снежно-белая, с краю, будто прибилась недавно и не поймет, приняли ее в стаю или же нет?
И остальные - как на ладони, надо же. Брат и сестра, погодки, - светлоголовые, любопытные. Вон тот, чумазый немного, - Асан, у мальчишки цвет кожи такой - будто пеплом присыпали. И Веник, никак на месте не посидит, все вертится, переминается с лапки на лапку. Голубь, конечно, переминается - тем и похож. Ребятам не показать, жаль. Не успеют, а фотоаппарат давным-давно не снимает, объектив грохнули… примерещилось кому-то.
Да, вот сидят эти птицы, такими тихими кажутся… А попробуй окажись в центре взлетающей стаи - со всех сторон плещут крылья, и кажется, весь мир переполошился!
Так и дома - пока никого нет, тихо… Скоро придут. Семья, хотя почти все и встретились-то случайно.
Все разные.
Альфии на прошлой неделе исполнилось двенадцать, а Соне уже шестнадцать и нравится Герка, хотя должны нравиться красавцы с обложки, а не пацан полутора годами младше, который к тому же вечно злится. Но что делать, раз так получилось?
И самое главное в жизни - ждать их, героев непутевых, неприкаянных, а потом кормить и выслушивать.
В доме имелись три табуретки, однако на них никто не сидел, все давно предпочитали пол - и есть на нем, и спать, и просто болтать и маяться дурью. Сейчас пол выглядел даже нарядно: Альфия нарвала ромашек на пустыре, хотели поставить в бутылки, но потом набросали прямо так, бело-желто-зеленой охапкой. Вчера вечером отмечали день рождения младшей подруги, а утром увидели - ромашки почти не завяли, словно призывая отметить еще что-нибудь.
- Жаль, нет праздника, посвященного зеркалам, - вздохнула Соня.
- Есть, - заявил Герка, и на миг его глаза даже подобрели. - На Островах. В переводе - "открытое зеркало", или "зеркало, открывающее истину". Олицетворяет самосовершенствование человека, а также победу добра над злом и вообще света над тьмой.
- То-то мы их колотим, не иначе, в поисках истины, - расхохотался Дан.