Ответственность ученых за судьбу человека в век бурного развития науки - именно в этом заключается главная мысль произведений входящих в сборник.
Содержание:
Майкл Крайтон - Человек-компьютер 1
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА 1
ГОСПИТАЛИЗАЦИЯ 1
ВЖИВЛЕНИЕ ЭЛЕКТРОДОВ 9
ИНТЕРФЕЙСИНГ 16
КРИЗИС 20
КОНЕЦ 33
Рассказы 37
Артур Селлингс - Рука помощи 37
Дэже Кемень - Несчастный случай с профессором Баллой 39
Уинстон Маркс - Мат в два хода 46
Бехтерева Н - Несколько слов о романе "Человек-компьютер" 51
Примечания 52
Человек-компьютер
Сборник научно-фантастических произведений
Майкл Крайтон
Человек-компьютер
Я пришел к выводу, что мои субъективные объяснения побуждений, которые руководят моими поступками, почти всегда произвольны. Я не знаю, почему я делаю то или это.
Д. С. Холдейн
Первозданная глушь подчиняет себе колониста.
Фредерик Джексон Тернер
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Читателям, которых пугает или возмущает то, о чем повествует эта книга, не следует обманываться мыслью, будто речь идет о чем-то совершенно новом. Физиологическое изучение мозга продолжается более ста лет, и более пятидесяти лет развиваются методы управления поведением. Проблема стояла уже десятилетия - ее надо было только увидеть, и никому не возбранялось обсуждать ее, высказываться "за" или "против".
Достаточно широко она освещалась и в печати. Исследования в области нейробиологии - весьма эффектный материал, и они постоянно фигурировали на страницах воскресных газет. Однако широкая публика никогда не принимала их всерьез. В течение многих лет изрекалось столько мрачных пророчеств, строилось столько нелепых предположений, что "контроль над мозгом" теперь считается делом далекого будущего - когда-нибудь он и осуществится, но так нескоро, что никого из ныне живущих это никак коснуться не может.
Ученые, посвятившие себя таким исследованиям, старались привлечь к ним внимание общественности. Несколько лет назад Джеймс Макконнелл из Мичиганского университета сказал своим студентам: "Послушайте, мы можем это сделать. Мы можем установить контроль над поведением. Но кто будет решать, что следует делать? Если вы не поторопитесь и не скажете мне, как я должен поступить, я отвечу за вас. И тогда будет поздно".
В настоящее время многим людям кажется, что они живут в мире, который предопределен и идет по заранее установленному пути. Прошлым решениям мы обязаны загрязнением среды обитания, проблемам утраты личности, язвам урбанизации; кто-то другой принял за нас решение, а нам приходится расхлебывать его последствия. Подобная позиция представляет собой по-детски решенный и опасный уход от ответственности. И каждому следует это понять.
Вот почему тут дается следующая таблица:
ИСТОРИЯ ЛЕЧЕНИЯ ПСИХОМОТОРНОЙ ЭПИЛЕПСИИ
1864 Морель, Фере и ряд других французских невропатологов описывают некоторые симптомы психомоторной эпилепсии.
1888 Хьюлингз Джексон (Англия) создает классическое описание психомоторной эпилепсии и предшествующей ауры.
1898 Джексон и Колмен (Англия) устанавливают, что нарушения происходят в височной доле мозга.
1908 Хорсли и Кларк (Англия) описывают методику стереотаксической хирургии в применении к животным.
1941 Джеспер и Кершмен (США и Канада) демонстрируют, что электроэнцефалограмма больных психомоторной эпилепсией характеризуется электрическими разрядами в области височной доли.
1947 Спигель и сотрудники (США) сообщают о первой стереотаксической операции на человеке.
1950 Пенфилд и Фленеген (Канада) делают больному психомоторной эпилепсией операцию, которая дает хорошие результаты.
1958 Талерак и сотрудники (Франция) начинают практиковать стереотаксическое вживление глубинных электродов.
1963 Хит и сотрудники (США) разрешают пациентам самим стимулировать свой мозг через вживленные электроды.
1965 Нарабаяши (Япония) сообщает о применении стереотаксической хирургии для лечения 98 больных с агрессивным поведением.
1965 Во всем мире сделано свыше 24000 стереотаксических операций на человеке.
1968 Дельгадо и сотрудники (США) вживляют "стимосивер" (радиостимулятор и радиоприемник) амбулаторным больным, страдающим психомоторной эпилепсией.
1969 В Аламогордо (штат Нью-Мексико) шимпанзе посредством радио соединяется с компьютером, который программирует раздражения мозга обезьяны.
1971 В Лос-Анджелесе оперируют больного Гарольда Бенсона.
М. К.
ГОСПИТАЛИЗАЦИЯ
Лос-Анджелес, 23 октября 1971 года
Вторник
9 марта 1971 года
В полдень они спустились в приемный покой и сели на скамью у дверей, выходящих на пандус для машин скорой помощи. Эллис явно нервничал и думал о чем-то своем. Моррис спокойно ел шоколадку и комкал обертку в кармане своей белой куртки.
За стеклами двери солнечные лучи падали на большую вывеску с надписью: ОТДЕЛЕНИЕ СКОРОЙ ПОМОЩИ и вывеску поменьше: ТОЛЬКО ДЛЯ МАШИН СКОРОЙ ПОМОЩИ. Издалека донесся звук сирены.
- Это он? - спросил Моррис.
Эллис посмотрел на свои часы:
- Не думаю. Еще рано.
Они сидели на скамье и вслушивались в приближающийся звук сирены. Эллис снял очки и протер их концом галстука. К ним подошла одна из сестер отделения скорой помощи - Моррис не знал, как ее зовут, - и сказала весело:
- Приветственный комитет весь в сборе?
Эллис скосил на нее глаза, а Моррис сказал:
- Мы сразу возьмем его наверх. У вас здесь есть история его болезни?
- Да, конечно, доктор, - сказала сестра сердито и ушла.
Эллис вздохнул. Он надел очки и хмуро посмотрел вслед сестре.
- Она просто шутила, - сказал Моррис.
- Наверное, вся больница уже знает, - проворчал Эдлис.
- Такой секрет сохранить трудно.
Сирена раздалась совсем близко. В окно они увидели, как машина скорой помощи задним ходом въехала на пандус. Два санитара открыли дверцы и вытащили носилки. На них лежала худенькая старушка. Она задыхалась, и в груди у нее булькало. "Тяжелый отек легких", - подумал Моррис, провожая взглядом носилки, исчезающие в дверях приемного покоя.
- Надеюсь, он в хорошей форме, - сказал Эллис.
- Кто?
- Бенсон.
- А что с ним могло случиться?
- Они могли его обработать, - Эллис угрюмо уставился в окно.
"Он явно в плохом настроении", - подумал Моррис. А это означало, что Эллис волнуется, - Моррис достаточно часто оперировал вместе с Эллисом, и все это было ему хорошо знакомо. Раздражительность, еле подавляемое возбуждение до первого надреза и полное, даже ленивое спокойствие, когда начиналась операция.
- Ну где же он, черт побери! - воскликнул Эллис, снова посмотрев на часы.
Чтобы переменить тему, Моррис спросил:
- На три тридцать все готово?
В три тридцать Бенсона должны были представить врачебному персоналу больницы в особом нейрохирургическом амфитеатре.
- Насколько мне известно, - сказал Эллис, - демонстрацию больного будет вести Росс. Только бы Бенсон был в приличной форме.
Мягкий женский голос произнес по внутреннему радио:
- Доктор Эллис. Доктор Эллис. Двадцать два - тридцать четыре. Доктор Эллис, двадцать два - тридцать четыре.
Эллис поднялся.
- А, черт! - буркнул он.
Моррис понимал, что это означает. Эллису звонили из экспериментальной лаборатории. Вероятно, что-то стряслось с подопытными обезьянами. Весь прошлый месяц Эллис каждую неделю делал по три операции на обезьянах, просто чтобы держать себя и персонал в форме.
Эллис направился к вмонтированному в стену телефону. Он прихрамывал - в детстве сильно поранил правую ногу и перерезал боковой малоберцовый нерв. Моррису всегда казалось, что это увечье сыграло определенную роль в решении Эллиса стать нейрохирургом. Во всяком случае, Эллис словно бы поставил себе задачу устранять всяческие изъяны, чинить неисправное. Он так и говорил своим пациентам: "Ничего, мы вас починим". У него же самого изъянов хватало: хромота, ранняя лысина, подслеповатые глаза за толстыми стеклами очков. Поэтому он казался незащищенным, и было легче прощать ему постоянную раздражительность.
А может быть, эта раздражительность была порождена долгими годами хирургической практики? Моррис не знал - слишком недолго сам он был хирургом. Он смотрел в окно на стоянку. Начались часы, когда разрешалось навещать больных, и многочисленные родственники въезжали на автостоянку и вылезали из машин, обводя взглядом высокие корпуса. В их глазах читалась робость: люди боятся больниц.
Моррис заметил, что многие лица уже загорели. В Лос-Анджелесе стояла теплая, солнечная весна, но сам он оставался таким же белым, как его куртка и брюки, в которые он каждый день облачался в больнице. "Надо чаще бывать на воздухе, - сказал он себе. - Например, выходить с завтраком в сад". Конечно, он играет в теннис, но, к сожалению, только по вечерам.
Вернулся Эллис.
- Черт, - выругался он. - Этель разорвала швы.
- Как это случилось?
Этель, молодую самку макака-резуса, оперировали накануне. Операция прошла безупречно, и Этель вела себя удивительно тихо - для макака.
- Не знаю, - сказал Эллис. - По-видимому, как-то высвободила лапу. Так или иначе, она визжит, и кость с одной стороны оголена.
- Она вырвала электроды?
- Не знаю. Но мне надо идти туда снова все зашивать. Вы один справитесь?
- Наверное.
- Вы умеете обращаться с полицейскими? - спросил Эллис. - Думаю, они не доставят вам особых хлопот.
- Да, конечно.
- Побыстрее поднимите Бенсона на седьмой этаж и вызовите Росс. Я приду, как только смогу. - Он посмотрел на часы. - Уложусь минут за сорок, если Этель будет вести себя прилично.
- Желаю удачи, - сказал Моррис и улыбнулся.
Эллис нахмурился и ушел.
Не успел он скрыться из виду, как снова появилась сестра отделения скорой помощи.
- Что это с ним? - спросила она.
- Просто нервничает, - сказал Моррис.
- Оно и видно, - протянула сестра и посмотрела в окно, явно не торопясь уходить.
Моррис задумчиво глядел на нее. Он достаточно долго работал в клинике и умел распознавать мельчайшие оттенки, связанные со статусом ее персонала. Начинал он стажером без всякого статуса. Сестры в подавляющем большинстве разбирались в медицине лучше, чем он тогда, и, уставая, даже не пытались скрывать свое превосходство. ("По-моему, доктор, лучше бы этого не делать.")
Со временем он стал штатным хирургом, и с той поры сестры начали относиться к нему с несколько большим почтением. Когда он занял должность старшего ассистента, то работал уже с такой уверенностью, что некоторые сестры называли его по имени. И вот теперь, когда его перевели в отделение нейропсихиатрических исследований, его снова называли строго официально, но сейчас это означало новый, более высокий статус.
Только на этот раз дело было в другом: сестра не уходила, потому что его окружал ореол особенной важности - ведь все в клинике знали, что должно произойти.
Глядя в окно, сестра сказала:
- Вот он!
Моррис встал и тоже посмотрел в окно. Голубой полицейский фургон развернулся на стоянке и задним ходом подъехал к приемному покою.
- Ну, ладно, - проговорил Моррис, - сообщите на седьмой этаж, что мы сейчас поднимемся.
- Хорошо, доктор, - и она исчезла.
Два санитара открыли двери. Они ничего не знали о Бенсоне. Один из них спросил Морриса:
- Вы этого ждете?
- Да.
- В палату скорой помощи?
- Нет, мы его госпитализируем.
Санитары кивнули, следя взглядом за полицейским, который сидел за рулем. Он вылез, обошел фургон, открыл заднюю дверцу. Два полицейских, сидевших сзади, спрыгнули на землю, щурясь от яркого света. За ними вылез Бенсон.
И, как всегда, Морриса поразила его внешность. Бенсон, несколько полный для своих тридцати четырех лет, выглядел удивительно кротким. Его лицо выражало растерянность и навеки застывшее недоумение. Он стоял у фургона и озирался по сторонам, держа перед собой руки, скованные наручниками. Увидев Морриса, он сказал "Здравствуйте" и смущенно уставился в землю.
- Вы тут главный? - спросил один из полицейских.
- Да. Я доктор Моррис.
Полицейский указал на внутренние двери;
- Показывайте дорогу, доктор.
- Вы не могли бы снять с него наручники?
Бенсон поднял глаза на Морриса и тут же снова отвел их.
- Нам об этом ничего сказано не было. - Полицейские переглянулись. - Ну да, наверное, можно.
Пока они снимали наручники, шофер протянул Моррису заполненный бланк: "Передача подозреваемого под надзор специального учреждения (медицинского)". Моррис расписался.
- И еще вот тут, - указал шофер.
Расписываясь, Моррис посмотрел на Бенсона. Тот спокойно растирал запястья, глядя прямо перед собой. Обезличенность и казенность этой процедуры вызвали у Морриса такое ощущение, словно он расписался в получении посылки. "Интересно, не чувствует ли и Бенсон себя посылкой?" - подумал он.
- Ну вce, - сказал шофер. - Спасибо, доктор. Моррис провел Бенсона и двух полицейских в приемный покой. Санитары закрыли двери. Сестра подкатила кресло на колесиках, и Бенсон сел в него. Полицейские удивленно переглянулись.
- У нас такой порядок, - пояснил Моррис.
Они направились к лифту.
Лифт остановился на втором этаже. Там, в вестибюле, его ждали посетители, чьи родственники находились в палатах на верхних этажах. Увидев сидящего в кресле Бенсона, Морриса и двух полицейских, они в нерешительности остановились.
- Пожалуйста, подождите следующего лифта, - вежливо сказал Моррис.
Двери закрылись. Лифт пошел вверх.
- А где доктор Эллис? - спросил Бенсон. - Я думал, он будет здесь.
- Он в операционной. Скоро придет.
- А доктор Росс?
- Вы увидите ее на демонстрации.
- Ах, да! - Бенсон улыбнулся. - Демонстрация!
Полицейские обменялись подозрительными взглядами, но промолчали. Лифт остановился на седьмом этаже, и они все вышли.
На седьмом этаже находились специальные хирургические палаты, где лежали больные с самыми тяжелыми и сложными формами заболеваний. В сущности это было экспериментальное отделение. Сюда помещали пациентов, страдающих острой формой сердечных, почечных и эндокринных заболеваний. Моррис подкатил Бенсона к столику дежурной сестры в стеклянной кабинке на пересечении двух коридоров.
Сестра посмотрела на них. Увидев полицейских, она как будто удивилась, но ничего не сказала.
- Это мистер Бенсон, - объяснил Моррис. - Семьсот десятая готова?
- Ну конечно, - ответила сестра и ободряюще улыбнулась Бенсону. Он уныло улыбнулся в ответ и покосился на пульт управления компьютером в углу кабинки дежурной сестры.
- Автоматический дежурный? - спросил он.
- Да, - ответил Моррис.
- А где находится главный компьютер?
- В подвале.
- В этом здании?
- Да. Он требует много энергии, а кабели подведены к этому зданию.
Бенсон кивнул. Морриса его вопросы не удивили. Просто Бенсон старается не думать об операции, а к тому же он специалист по электронным вычислительным машинам.
Сестра протянула Моррису историю болезни Бенсона. Стандартная голубая пластиковая обложка со штампом университетской клиники. На ней были наклеены ярлычки: красный - "нейрохирургическое отделение", желтый - "тщательный уход" и белый, который Моррис еще никогда не встречал на картах своих пациентов. Он означал "меры предосторожности".
- Мое досье? - спросил Бенсон, когда Моррис покатил его по коридору к палате номер 710. Полицейские шли сзади.
- Угу.
- Интересно, что там внутри. Я об этом давно думаю.
- В основном неудобочитаемые пометки.
В действительности же история болезни Бенсона была толстой, вполне удобочитаемой и содержала все заключения, выданные компьютером.
Они остановились у двери с номером 710. Один из полицейских вошел внутрь и закрыл за собой дверь.
Второй остался стоять в коридоре.
- Так положено, - объяснил он.
Бенсон посмотрел на Морриса.
- Они очень меня оберегают, - сказал он. - Это даже лестно.
Первый полицейский вышел в коридор.
- Все в порядке.
Моррис вкатил Бенсона в палату. Она была большая и выходила окнами на юг. Бенсон окинул ее взглядом и одобрительно кивнул.
- Это одна из лучших палат во всей клинике, - сказал Моррис.
- Можно мне теперь встать? - спросил Бенсон.
- Да, конечно.
Бенсон встал, подошел к кровати и сел. Он несколько раз подпрыгнул, проверяя, мягок ли матрац, а потом начал нажимать кнопки, поднимая и опуская кровать. Он нагнулся и принялся рассматривать механизм снизу. Моррис подошел к окну и задернул занавески, умеряя яркость света.
- Ничего сложного, - сказал Бенсон.
- О чем вы?
- Да этот механизм. Очень простой. Вам следовало бы установить здесь устройство обратной связи, чтобы движения лежащего компенсировались… - Бенсон умолк.
Он открыл дверцу стенного шкафа, посмотрел внутрь, потом заглянул в ванную и вернулся назад. Моррис подумал, что Бенсон держится не как обычный больной. Чаще всего люди в его положении робеют, но он вел себя так, словно снимал номер в отеле.
- Ну что ж, подходит, - сказал Бенсон и засмеялся. Он сел на кровать и посмотрел на Морриса, потом перевел взгляд на полицейских.
- А им обязательно оставаться здесь?
- Наверное, они могут подождать и в коридоре, - сказал Моррис.
Полицейские молча кивнули и вышли, закрыв за собой дверь.
- Я, собственно, спросил, должны ли они вообще оставаться в клинике?
- Да, - сказал Моррис.
- Все время?
- Да. Если только мы не сможем добиться, чтобы ваше дело было прекращено.
Бенсон нахмурился:
- Это было… то есть я… Так плохо?
- Вы подбили ему глаз и сломали одно ребро.
- Но опасности нет никакой?
- Ни малейшей.
- Я ничего не помню, - сказал Бенсон. - Все блоки памяти у меня стерты.
- Я знаю.
- Но я рад, что он серьезно не пострадал.
Моррис кивнул.
- Вы привезли свои вещи? Пижаму и прочее?