- Правильно, - сказал Максвелл. - И теперь мы можем больше не не ломать над ней головы. Она соответствует действительности. Хрустальная планета - это частица вселенной, существовавшей до того, как возникла наша Вселенная. Видишь ли, они успели своевременно во всем разобраться. Они знали, что наступит момент, когда вся энергия исчезнет и мертвая материя начнет медленно собираться в новое космическое яйцо которое затем взорвется, породив новую вселенную. Они знали, что приближается смертный час их вселенной, который станет смертным часом и для них, если они не найдут какого-то выхода. И они создали планетарный проект. Они засасывали энергию и накопили гигантские ее запасы… Не спрашивай меня, как и откуда они ее извлекли и каким способом хранили. Но во всяком случае, она находилась в самом веществе их планеты, и потому, когда вся остальная вселенная сгинула в черноте и смерти, они попрежнему располагали энергией. Они одели планету в оболочку, преобразили ее в свое жилище. Они сконструировали двигатели, которые превратили их планету в независимое тело, несущееся в пространстве, послушно подчиняясь их воле. И до того, как мертвая материя их вселенной начала стягиваться в одну точку, они покинули свою звезду, превратившуюся в черный мертвый уголь, и отправились в самостоятельное путешествие, которое длится до сих пор - обитатели прежнего мира на планете-космолете.
Они видели, как погибала их вселенная, предшествовавшая нашей. Они остались одни в пространстве, в котором не было ни единого намека на жизнь, ни единого проблеска света, ни единого биения энергии. Вероятно - точно я не знаю - они наблюдали образование нового космического яйца. Они могли находиться в неизмеримой дали от него, но все-таки его видеть. А в этом случае они видели и взрыв, положивший начало Вселенной, в которой теперь обитаем мы, - ослепительную вспышку, когда энергия вновь ринулась в пространство. Они видели, как зарделись первые звезды, они видели, как складывались галактики. А когда галактики окончательно сформировались, они отправились в эту новую вселенную. Они могли посещать любые галактики, обращаться по орбите вокруг любой приглянувшейся им звезды, а потом лететь дальше. Они были межгалактическими бродягами. Но теперь их конец недалек. Планета, я думаю, еще на полном ходу, так как машины, снабжающие ее энергией, работают по-прежнему. Наверное, для планеты тоже существует свой предел, но до него еще далеко. Однако сами они, как раса, утратили жизнеспособность, хотя хранят в своем архиве мудрость двух вселенных.
- Пятьдесят миллиардов лет! - пробормотал Оп. - Пятьдесят миллиардов лет познания мира!
- По меньшей мере, - сказал Максвелл. - Вполне возможно, что срок этот гораздо больше.
Они умолкли, пытаясь охватить мыслью эти пятьдесят миллиардов лет. Огонь в очаге потрескивал и что-то шептал. Издалека донесся бой курантов консерватории, отсчитывающих время.
Глава 9
Максвелл проснулся оттого, что Оп тряс его за плечо.
- Тут тебя желают видеть!
Сбросив одеяло, Максвелл спустил ноги с кровати и начал нащупывать брюки. Оп сунул их ему в руку.
- А кто?
- Назвался Лонгфелло. Отвратный надутый тип. Он ждет снаружи. Явно боится войти в хижину из опасения инфекции.
- Ну, - так пусть убирается к черту! - объявил Максвелл и потянулся за одеялом.
- Нет-нет, - запротестовал Оп. - Я выше оскорблений. Чихать я на него хотел.
Максвелл влез в брюки, сунул ноги в ботинки и притопнул.
- А кто он такой?
- Не имею ни малейшего понятия, - ответил Оп.
Максвелл побрел в угол к скамье у стены, налил из ведра воды в таз и ополоснул лицо.
- Который час? - спросил он.
- Начало восьмого.
- Что-то мистер Лонгфелло торопится меня увидеть!
- Он там меряет газон шагами. Изнывает от нетерпения.
Лонгфелло и правда изнывал.
Едва завидев Максвелла в дверях, он бросился к нему с протянутой рукой.
- Профессор Максвелл! - воскликнул он. - Как я рад, что отыскал вас. Это было нелегко. Но мне сказали, что я, возможно, найду вас здесь, - он посмотрел на хижину, и его длинный нос чуть-чуть сморщился. - И я рискнул.
- Оп, - спокойно сказал Максвелл, - мой старый и близкий друг.
- Может быть, прогуляемся немного? - предложил Лонгфелло. - Удивительно приятное утро! Вы уже позавтракали? Ах да! Конечно же нет!
- Если бы вы сказали мне, кто вы такой, это значительно упростило бы дело, - заметил Максвелл.
- Я работаю в ректорате. Стивен Лонгфелло, к вашим услугам. Личный секретарь ректора.
- Вы-то мне и нужны! - сказал Максвелл. - Мне необходимо встретиться с ректором, и как можно скорее.
Лонгфелло покачал головой.
- Могу сразу же сказать, что это невозможно.
Они неторопливо пошли по тропинке, ведущей к шоссе. С могучего каштана, осенявшего тропинку, медленно слетали листья, отливавшие червонным золотом. Дальше на фоне голубого утреннего неба багряным факелом пылал клен. И высоко над ним к югу уносился треугольник утиной стаи.
- Невозможно. - повторил Максвелл. - Это звучит как окончательный приговор. Словно вы обдумали мою просьбу заранее.
- Если вы хотите что-нибудь сообщить доктору Арнольду, - холодно проинформировал его Лонгфелло, - вам следует обратиться в соответствующие инстанции. Неужели вы не понимаете, что ректор чрезвычайно занят и…
- О, я это понимаю! И понимаю, что такое инстанции. Отсрочки, оттяжки, проволочки, пока твое дело не станет известно всем и каждому!
- Профессор Максвелл, - сказал Лонгфелло, - я буду говорить с вами откровенно. Вы человек настойчивый и, мне кажется, довольно упрямый, а с людьми такого типа обиняки ни к чему. Ректор вас не примет. Он не может вас принять.
- По-видимому, из-за того, что нас было двое? И один из нас умер?
- Все утренние газеты будут этим полны. Гигантские заголовки: человек воскрес из мертвых! Может быть, вы слушали вчера радио или смотрели какую-нибудь телевизионную программу?
- Нет, - сказал Максвелл.
- Ну, так вы - сенсация дня. И должен признаться, положение создалось весьма неприятное.
- Попросту говоря, назревает скандал?
- Если угодно. А у ректората довольно хлопот и без того, чтобы еще вмешиваться в историю вроде вашей. У нас уже на руках Шекспир и все, что отсюда вытекает. Тут мы не могли остаться в стороне, но обременять себя еще и вами мы не станем.
- Неужели у ректората нет ничего важнее Шекспира и меня? - спросил Максвелл. - А возрождение дуэлей в Гейдельберге? И спор о том, этично ли допускать некоторых внеземных студентов в футбольные команды, и…
- Но поймите же! Важно то, что происходит именно в этом городке! - простонал Лонгфелло.
- Потому что сюда перевели ректорат? Хотя Оксфорд, Гарвард и десяток других…
- Если хотите знать мое мнение, - сухо сказал Лонгфелло, - то я считаю, что попечительский совет поступил несколько необдуманно. Это создало для ректората множество трудностей.
- А что произойдет, если я поднимусь на вершину холма, войду в здание ректората и начну стучать кулаком по письменным столам? - спросил Максвелл.
- Вы это сами прекрасно знаете. Вас вышвырнут вон.
- А если я приведу с собой полки журналистов и телевизионных операторов, которые будут ждать моего возвращения у дверей?
- В этом случае вас, вероятно, не вышвырнут. И возможно, вы даже прорветесь к ректору. Но могу вас заверить, что при подобных обстоятельствах вы заведомо ничего не добьетесь.
- Следовательно, - сказал Максвелл, - я заранее обречен на неудачу, что бы я ни пытался предпринять.
- Собственно говоря, - сообщил ему Лонгфелло, - я пришел к вам сегодня совсем для другого. Мне было поручено передать вам приятное известие.
- Не сомневаюсь! Так какую же косточку вы собирались мне бросить, чтобы я тихо исчез со сцены?
- Вовсе не косточку! - обиженно заявил Лонгфелло. - Я уполномочен предложить вам пост декана в экспериментальном институте, который наш университет организует на Готике IV.
- А, на планете с колдуньями и магами?
- Перед специалистом и вашей области этот пост открывает огромные возможности, - убедительно сказал Лонгфелло. - Планета, где магические свойства развивались без помех со стороны разумных существ иного типа, как это произошло на Земле…
- И расстояние в сто пятьдесят миллионов световых лет, - заметил Максвелл. - Далековато и, наверное нудно. Однако оплачивается эта миссия, вероятно, неплохо?
- Весьма и весьма, - ответил Лонгфелло.
- Нет, спасибо, - сказал Максвелл. - Моя работа здесь меня вполне удовлетворяет.
- Работа?
- Ну конечно. Разрешите напомнить вам, что я профессор факультета сверхъестественных явлений.
Лонгфелло покачал головой.
- Уже нет, - объявил он. - Простите, но я должен вам напомнить, что вы скончались более трех недель назад. А открывающиеся вакансии заполняются немедленно.
- То есть мое место уже занято?
- Ну, разумеется, - заметил Лонгфелло. - В настоящее время вы безработный.
Глава 10
Официант принес омлет с грудинкой, налил кофе и удалился, оставив Максвелла одного. За огромным окном голубым зеркалом простиралось озеро Мендота, и холмы на дальнем берегу терялись в лиловой дымке. По стволу кряжистого дуба у самого окна пробежала белка и вдруг замерла, уставившись глазами-бусинами на человека за столиком. Красно-бурый дубовый лист оторвался от ветки и, неторопливо покачиваясь, спланировал на землю. По каменистому откосу у воды шли рука об руку юноша и девушка, окутанные утренней озерной тишиной.
Куда воспитанное и цивилизованнее было бы принять приглашение Лонгфелло и позавтракать с ним, подумал Максвелл. Но в ту минуту он чувствовал, что сыт секретарем ректора по горло, и ему хотелось только одного: наедине с самим собой оценить положение и кое о чем поразмыслить - хотя, возможно, времени на размышления у него уже не осталось.
Он оказался прав - шансов увидеться с ректором у него почти не было, и не только потому, что тот был чрезвычайно занят, а его подчиненные настаивали на строжайшем соблюдении всех тонкостей священной бюрократической процедуры, но еще и потому, что по не вполне понятной причине ситуация с удвоившимся Питером Максвеллом запахла скандалом, от которого Арнольд жаждал держаться как можно дальше. Глядя в выпученные беличьи глазки, Максвелл прикидывал, не могла ли позиция ректора объясняться беседой с инспектором Дрейтоном. Может быть, служба безопасности взялась за Арнольда? Это казалось маловероятным, но все же возможным. Как бы то ни было, о нервном состоянии Арнольда можно было судить по той поспешности, с какой ему был предложен пост на Готике IV. Ректорат не только не хотел иметь ничего общего с этим вторым Питером Максвеллом, но и предпочел бы убрать его с Земли на захолустную планету, где он вскоре был бы всеми забыт.
После смерти того, другого Максвелла его место на факультете, естественно, не могло оставаться незаполненным - студенты должны учиться и кто-то должен вести его курс. Тем не менее для него можно было бы подыскать что-нибудь и здесь. А если этого не сделали и сразу же предложили ему пост на Готике IV, следовательно, на Земле он мешает.
И все-таки странно! Ведь о том, что существовали два Питера Максвелла, ректорату стало известно лишь накануне, а до тех пор никакой проблемы вообще не было. А это значит, решил Максвелл, что кто-то уже успел побывать в ректорате - кто-то стремящийся избавиться от него, кто-то опасающийся, что он помешает… Но чему? Ответ напрашивался сам собой, и самая эта легкость вызвала у Максвелла инстинктивное ощущение, что он ошибается. Однако, сколько он ни раздумывал, ответ был только один: кто-то еще знает о сокровищах библиотеки хрустальной планеты и пытается ими завладеть.
Во всяком случае, ему известно одно имя - Черчилл. Кэрол сказала, что к переговорам о продаже Артефакта, которые ведет Институт времени, имеет отношение какой-то Черчилл… А вдруг Артефакт и есть цена, за которую можно получить библиотеку хрустальной планеты? Конечно, слишком полагаться на это нельзя, и тем не менее… ведь никому не известно, что такое Артефакт.
И если подумать, Черчилл - самый подходящий человек для устройства подобных сделок. Конечно, только как подставное лицо, по поручению кого-то, кто не может выступить открыто. Ведь Черчилл профессиональный посредник и знает все ходы и выходы. У него есть связи, и за долгие годы, он, наверное, обзавелся источниками информации в самых разных влиятельных учреждениях.
Но в этом случае, подумал Максвелл, его собственная задача очень усложняется. Ему теперь надо остерегаться не только огласки, неизбежной, если бы он обратился в обычные инстанции, - возникала опасность, что его сведения попадут во враждебные руки и будут обращены против него.
Белка уже соскочила со ствола и теперь деловито сновала по спускающейся к озеру лужайке, шурша опавшими листьями в надежде отыскать желудь, которого не углядела раньше. Юноша и девушка скрылись из виду, и поднявшийся легкий ветерок морщил зеркальную поверхность озера.
Зал был почти пуст - те, кто начал завтракать раньше, уже кончили и ушли. С верхнего этажа доносились звуки голосов и шарканье подошв - это студенты собирались в клубе, где они обычно проводили свободное от занятий время.
Это здание было одним из самых старых в городке и, по мнению Максвелла, самым прекрасным. Уже более пятисот лет оно служило уютным местом встреч и занятий для многих поколений, и множество чудесных традиций превратило его в родной дом для бесчисленных тысяч студентов. Тут они находили тишину и покой для размышлений и занятий, и уютные уголки для дружеской беседы, и комнаты для бильярда и шахмат, и столовые, и залы для собраний, и укромные маленькие читальни, где стенами служили полки с книгами.
Максвелл отодвинул стул от столика, но остался сидеть - ему не хотелось вставать и уходить, так как он понимал, что, покинув этот тихий приют, будет вынужден сразу же погрузиться в водоворот трудных проблем. За окном золотое осеннее утро нежилось в лучах солнца, которое поднималось все выше и пригревало все сильнее, обещая день, полный золотых метелей опадающих листьев, голубой дымки на дальних холмах, торжественного великолепия хризантем на садовых клумбах, пригашенного сияния златоцвета и астр в лугах и на пустырях.
За его спиной послышался торопливый топоток множества ног в тяжелой обуви, и, повернувшись, он увидел, что собственник этих ног быстро приближается к нему по красным плиткам пола.
Больше всего это существо напоминало гигантского сухопутного краба - членистые ноги, нелепо наклоненное туловище, длинные гротескные выросты (по-видимому, органы чувств) над непропорционально маленькой головой. Он был землисто-белого цвета. Три черных глазашарика подрагивали на концах длинных стебельков.
Существо остановилось перед столиком, и три стебелька сошлись, направив глаза на Максвелла.
Оно заговорило высоким пискливым голосом, и кожа на горле под крохотной головкой быстро запульсировала.
- Сообщено мне, что вы есть профессор Максвелл.
- Вас не обманули, - сказал Максвелл. - Я действительно Питер Максвелл.
- Я есть обитатель мира, вами названного Наконечник Копья Двадцать Семь. Имя, мною имеемое, вам интересно не есть. Я являюсь к вам с поручением лица, меня нанимающего. Возможно, вам оно известно под наименованием мисс Нэнси Клейтон.
- Еще бы! - сказал Максвелл и подумал, насколько это в духе Нэнси - нанять в качестве посыльного столь явно внеземное существо.
- Я тружусь на свое образование, - объяснил Краб. - Я выполняю работу, какую нахожу.
- Весьма, похвально, - заметил Максвелл.
- Я прохожу курс математики времени, - сообщил Краб. - Я специализируюсь на конфигурации линий вселенной. Я лихорадочно этим увлечен.
По виду Краба было трудно поверить, что он способен на увлечение, и тем более лихорадочное.
- Но чем объясняется подобный интерес? - спросил Максвелл. - Какими-то особенностями - вашей родной планеты? Вашими культурными традициями?
- О, весьма и весьма! Абсолютно новая идея есть. На моей планете нет представления о времени, никакого восприятия такого явления, как время. Очень есть потрясен узнать о нем. И заинтересован. Но я чрезмерно уклоняюсь. Я есть здесь с поручением. Мисс Клейтон желает знать, способны вы посетить ее прием вечером данного дня. У нее в восемь по часам.
- Пожалуй, я приду, - сказал Максвелл. - Передайте ей, что я всегда стараюсь не пропускать ее приемов.
- Чрезмерно рад! - объявил Краб. - Она столь хочет получить вас там. Вы есть говоримы о.
- Ах так! - сказал Максвелл.
- Вас тяжко находить. Я бегам быстро и тяжко. Я спрашиваю во многих местах. И вот - победоносен.
- Мне очень жаль, что я причинил вам столько беспокойства, - сказал Максвелл, опуская руку в карман и извлекая кредитку.
Существо протянуло одну из передних ног, ухватило кредитку клешней, сложило ее несколько раз и засунуло в маленькую сумку, открывшуюся на его груди.
- Вы добры более ожидания, - пропищало оно. - Еще одно сведение. Причина приема - представление гостям картины, недавно приобретенной. Картины очень долго утраченной и исчезнувшей. Кисти Альберта Ламберта, эсквайра. Большой триумф для мисс Клейтон.
- Не сомневаюсь, - сказал Максвелл. - Мисс Клейтон - специалистка по триумфам.
- Она, как наниматель, любезна, - с упреком возразил Краб.
- Конечно, конечно, - успокоил его Максвелл,
Существо быстро переставило ноги и галопом выбежало из зала. Максвелл услышал, как оно протопало вверх по лестнице, ведущей к выходу на улицу.
Потом он встал и тоже направился к дверям. Если прием посвящен картине, подумал он, полезно будет поднабраться сведений о художнике. И усмехнулся - уж наверное, почти все, кого Нэнси пригласила, займутся сегодня тем же.
Ламберт? Фамилия показалась ему знакомой. Что-то он о нем читал… возможно, очень давно. Статью в каком-нибудь журнале, коротая свободный час?