Кстати, существует гипотеза, что за нами внимательно наблюдают как раз потому, что мы слишком далеко зашли в своем нравственном и экологическом безумии. Нас боятся. Понимаете? Совершенствуя грязную технику, мы становимся опасными для окружающего мира. Чем страшнее наши свалки, чем грязнее наши вода, суша, воздух, тем большее мы к себе привлекаем внимание. Давно пора говорить об этом вслух, громко. Давно пора понять, что, скрывая свои болезни, мы только усугубляем их. Вот почему, пользуясь вниманием вашей газеты, я обращаюсь ко всем и к каждому. Если с вами произошло что-то странное, что-то необычное, что-то смущающее вас, не стесняйтесь, обратитесь к нашему телефону доверия. Его номер легко запоминается и указан в конце статьи. Пусть вы чувствуете себя испуганным, пусть вы стыдитесь каких-то поступков, пусть вам внушена мысль об отвращении к любым общественным обращениям, переборите себя - ваши знания необходимы науке!"
- Там действительно указан номер телефона? - живо заинтересовался рак Авва.
И задумался. Втянул в металлические глазницы стебельчатые глаза, прижал к телу клешни, псевдоподии, усики. И замер в таком положении, затаившись за графином с мутной желтоватой водой.
В этот момент позвонили.
- Погорелец, - мягко сообщила все та же дежурная по этажу. - У нас в холле внизу есть почтовое отделение. Там вами интересовались. На ваше имя пришел перевод. Вы спуститесь вниз, паспорт ведь у вас сохранился?
XXVI
Он спустился.
Переводов на самом деле оказалось семь.
Один на три рубля сорок девять копеек, три - по одному рублю семьдесят четыре копейки, два - по пятьдесят две копейки, а один аж на семь рублей и тридцать четыре копейки. То есть Алехин сразу мог получить семнадцать рублей и восемь копеек!
Заполняя квитанции, Алехин стыдливо отводил глаза от кассирши.
- Вот всегда так… - бормотал он. - Ждешь, ждешь…
Бормотание не выглядело убедительным. Он не знал, откуда свалились на него деньги.
- Из газет это, - сухо прояснила ситуацию кассирша. - Вот на квитанциях указан обратный адрес. Фельетонами пробавляетесь?
Похоже, кассирша не уважала фельетонистов.
Алехин тоже не уважал фельетонистов, но деньги есть деньги. Да и пришли деньги как гонорар за отвергнутую ранее рекламную статейку о льготном страховании для пожилых людей.
Как говорят, в жизни всякое случается.
Лет пять назад, например, Алехин купил семь лотерейных билетов. И вспомнил про них только месяца через два, увидев валявшуюся в конторе газету. Отыскав билеты, отправился в ближайшее отделение связи. "Вот билеты, я про них забыл, - попросил он скучавшую за стойкой кассиршу. - Проверьте, пожалуйста". Кассирша повела тонким пальчиком по колонке цифр и мило улыбнулась: "Вы счастливчик. От души поздравляю. Вы выиграли "Славу". Будильник". Она взяла второй билет и весело рассмеялась: "Вы выиграли еще один будильник. Тоже "Слава". Поздравляю". Алехин не поверил, но кассирша вновь повела тонким пальчиком по колонке цифр и голос ее упал: "Глазам не верю. Вы и на третий билет выиграли будильник".
Алехин решил, что кассирша его разыгрывает, но она продолжала водить пальчиком по серым колонкам цифр. Правда, ни с четвертым, ни с пятым, ни с шестым, ни даже с седьмым выигрышем она Алехина поздравлять не стала. Когда это один человек на семь купленных лотерейных билетов выиграл сразу семь будильников "Слава"? На вопрос, будет ли Алехин забирать выигрыш будильниками, он строго ответил: "Только наличными". И сильно помрачневшая кассирша буркнула в ответ: "Клоун!"
XXVII
Семнадцать рублей и восемь копеек!
Они с Верочкой посмотрят "Лебединое озеро", а потом зайдут в кафе и вкусно перекусят. Сантехники к тому времени закончат ремонт, конечно, и Верочка пригласит его навести порядок в квартире.
До встречи оставался час.
Алехин почистил единственную рубашку, накинул на плечи уцелевшую после пожара ветровку и спустился в холл. С Верочкой он решил вести себя просто. Как нормальный человек, не как погорелец. Верочка чуткая и понимающая женщина. Она должна оценить простой и убедительный стиль. Он ни на что не будет жаловаться, он даже расскажет Верочке что-нибудь смешное. Скажем, о приборе крупного математика Н., погибшем в огне пожара.
Нет, спохватился Алехин, я ни словом не обмолвлюсь при Верочке о пожаре. Не хочу выглядеть погорельцем. Я простой надежный мужчина, на которого может положиться простая симпатичная женщина.
Что может означать глагол положиться? - задумался Алехин.
И вдруг вспомнил полковника с улицы Выдвиженцев.
Полковник в отставке Самойлов считался в Госстрахе грубым и бескомпромиссным человеком. Метелок он в квартиру просто не впускал, а Алехина впускал для того, чтобы минутой позже спустить с лестницы. Он явно не считал страховку предметом первой необходимости. Все метелки называли полковника невоспитанным человеком и бесперспективным клиентом.
Однажды в магазине "Культтовары" выкинули детские механические игрушки. Для смеху (пугать метелок) Алехин купил парочку прыгающих лягушек. Проходя по улице Выдвиженцев, рассматривая купленные игрушки, он решил еще раз (на всякий случай) заглянуть к полковнику Самойлову. На успех он, конечно, не надеялся, но чем черт не шутит. Зная характер полковника, он заранее решил не даться в руки полковника, не быть спущенным с лестницы, а пусть спешно, но самому по ней сбежать.
Когда полковник открыл дверь, Алехин держал одну из лягушек в руке. В этом не было умысла, но, увидев лягушку, полковник вдруг страшно удивился:
- Это чего?
- Это лягушка.
- Механическая?
- Ну да.
- А ну войди!
Железной рукой полковник Самойлов ухватил Алехина за грудки и втащил в квартиру, захлопнув за собой дверь на замок. Заметьте, не сбросил с лестницы, а, наоборот, втащил в квартиру.
- Сыграем?
- В очко? - испугался Алехин.
- Почему в очко?
- А во что?
- В лягушек.
- Как это в лягушек?
- А вот мы так делали в молодости, - грубо признался полковник. - Снимали с лягушек эти дурацкие кожухи, получались механические гоночные аппараты на лягушиных лапах. Лягушек у тебя две?
- Две.
- Ну снимай кожух со своей.
А своим экземпляром полковник Самойлов посчитал вторую купленную Алехиным лягушку. Ободранные лягушки выглядели эффектно. Устойчивые квадратные механические гоночные аппараты на лапах. Лапы у своего гоночного аппарата полковник Самойлов умело подогнул. Чувствовался опыт. Гоночный аппарат полковника Самойлова выглядел приземисто и мощно.
- Победа будет за нами, - неуверенно заметил Алехин.
- Это точно, - по-военному ответил полковник Самойлов.
- А приз? - спросил Алехин.
- Приз? - Увлекшись приготовлениями, полковник в отставке забыл про столь важную часть соревнований. - Выиграешь в семи забегах, получишь бутылку "Столичной". Соответственно наоборот.
- Я не пью, - соврал Алехин.
Полковник с отвращением посмотрел на него.
- Если проиграете в трех забегах, - предложил Алехин, - то страхуете мебель. Если проиграете в пяти забегах, страхуете квартиру. Если проиграете во всех забегах, страхуете жизнь.
Полковник Самойлов задумался.
В военных глазах мерцали загадочные огоньки.
Наверное, как всякий военный человек, он взвешивал шансы. Наверное, пытался понять, что выгоднее: сразу спустить Алехина с лестницы, получив ординарное удовольствие, или принять гнусное предложение жалкого штафирки, а потом уже, выиграв, спустить жалкого штафирку все с той же лестницы каким-нибудь особенно изощренным военным образом?
Остановился полковник на втором варианте.
В тренировочных забегах лягушки, точнее, то, что от них осталось, вели себя разнообразно. Одна падала на бок, задирая вверх трепещущие лапки, другая резко меняла направление движения. Понадобилось немало усилий, чтобы нормализовать их поведение и выработать единый стиль. После чего полковник Самойлов красным мелком начертил на крашеном полу две параллельные беговые дорожки, разметил линии старта и финиша и вытащил из ящика письменного стола чудовищно большой револьвер неизвестной Алехину системы.
- Заряженный?
- Полный комплект.
- Боевыми?
- А то!
- Зачем? - робко спросил Алехин.
- А стартовый выстрел?
- А соседи услышат? А обои испортим?
Полковник подумал и спрятал револьвер обратно в стол.
С веселым стрекотанием носились по расчерченным дорожкам два странных гоночных аппарата на лягушиных ножках. Алехину четко шла пруха. Часа через два он застраховал мебель полковника в отставке Самойлова. Через два с половиной - квартиру полковника в отставке Самойлова. И, наконец, через три - жизнь полковника в отставке Самойлова.
Заодно на двоих они выпили бутылку "Столичной".
Прощаясь, полковник сказал сухо:
- Мы, военные, умеем проигрывать!
XXVIII
Верочка! - пело сердце.
Карман ветровки оттягивало, но Алехин не стал выбрасывать опечаленного рака.
Верочка!
Теплый вечер. Низкое солнце.
Недалеко от горисполкома Алехин увидел большую толпу. Или митинг, подумал, или цыганки. Но тут же забыл и про митинг, и про цыганок, потому что увидел впереди Верочку.
Она шла плавно.
Толпа как бы обтекала ее.
Мужчины оглядывались, вздергивая головы, как норовистые быки, а женщины поджимали губки.
Еще бы! Верочка шла легко, свободно. Не размахивала руками, не прижимала руки к бокам. Длинноногая, в коротенькой юбке, с голыми ногами и в такой прозрачной кофточке, что, пожалуй, уместно было бы что-нибудь и поддеть под нее.
Кто-то легонько похлопал Алехина по плечу.
- Билет до Сочи. С однодневным отдыхом в санатории "Север".
Алехин очнулся. Маленький длинноволосый тип из команды Заратустры Наманганова протягивал ему голубой авиабилет. К счастью, ни Вия, ни Заратустры рядом не наблюдалось.
- Иди ты!
Алехин с восхищением уставился на приближающуюся Веру.
- Алехин, - печально произнесла она вместо приветствия. - У меня так и течет. А сантехники придут только вечером. Может, нам не ходить в театр?
- Ты же хотела "Лебединое озеро"!
Верочка нежно взяла агента под руку..
Идя рядом, она так откидывалась, что кофточка на груди становилась почти прозрачной. Никогда Алехин не видел Веру так близко и так отчетливо, и, чувствуя это внимание, Верочка оживилась. Он не знал, чем тронул Верочку, но она действительно оживилась. Она как бы мягко подталкивала Алехина высоким бедром, она явственно прижималась к нему тугим боком. Алехин сразу возненавидел всех этих жалких самцов, оглядывающихся на Веру. Он сам хотел на нее оглядываться. "Билет в Сочи! Ишь, придумали! С однодневным отдыхом в санатории "Север"…"
У Алехина были деньги.
Он вел Верочку в театр.
Он гордился тем, что Верочка красивая.
Он радовался, что вечер теплый, а под ногами поблескивают веселые плоские лужи от недавно пролившегося непродолжительного дождя. "Хорошо бы увидеть очень большую лужу, - подумал он. - Я бы взял Верочку на руки и легко перенес через широкое водное пространство. И, наверное, увидел бы сквозь прозрачную кофточку…"
А Верочка шла свободно.
Она шла легким широким шагом.
Она легко переступала через плоские лужицы, чуть поддергивая при этом свою и без того короткую юбку. Впрочем, поддергивание можно было считать условным. Ничего больше того, что Алехин уже видел, Верочка показать не могла.
Они шли под веселыми липами прямо на театр, как в сторону небольшого дружелюбного государства. Они были послами в мир чистого искусства. Алехин расправил плечи и старался не смотреть на грудь Веры, очень уж прозрачная оказалась у нее кофточка. От него веяло уверенностью, и Верочка смотрела на него снизу вверх.
- Ты мало отдыхаешь, Алехин…
- Мы вместе поедем в отпуск…
- На Черное море?
- Конечно.
- Так ведь на это деньги нужны, Алехин, - очень серьезно ответила Верочка. - Я, правда, неплохо зарабатываю. Вместе с премиальными и рекламными. Но все равно на отпуск деньги надо специально откладывать.
Алехин кивал, Верочка жаловалась:
- Иногда так хочется откровенности… Чтобы излить душу… Чтобы услышать откровенность за откровенность…
К чему это она? - насторожился Алехин.
Но спросить не успел. Они как раз подошли к особенно большой, к особенно плоской веселой луже. По ее поверхности бегали веселые радужные разводы. "Осторожнее, Верочка", - хотел сказать Алехин. Он даже хотел подхватить ее на руки, но не успел, не решился.
- Ступай вон на тот кирпич, а я приму тебя на сухом месте. Верочка, смущаясь, чуть поддернула и без того короткую юбку.
Ноги у нее были длинные, загорелые. Выказывая робость и смущение, она ступила длинной загорелой ногой на указанный Алехиным кирпич. Кирпич под ногой Верочки незамедлительно перевернулся. С жалобным стоном, как раненая лебедь, Верочка ухнула в грязную мерзкую лужу, покрытую нефтяными разводами.
Знай Алехин, как это делается, он тут же бы умер. Или провалился сквозь землю. И там, среди антиподов, на той стороне Земли, жил бы еще несколько времени тихо и незаметно, как некое давно вымирающее растение.
Но он не умер.
И не провалился.
Поднимая Веру, чуть не сорвал кофточку, ставшую совсем прозрачной.
- Ты простудишься, - жалко бормотал он, насильно закутывая Верочку в сорванную со своих плеч ветровку. - Ты простудишься и умрешь.
- Такси! - кричала мокрая Верочка.
- Ты простудишься и умрешь, - жалко бормотал Алехин. - Побежали ко мне, я затоплю печку. Ты обсушишься.
В волнении он забыл о том, что уже сутки как погорелец и нет у него ни домика, ни печки, ничего нет, а в казенную гостиницу строго воспрещено приводить посторонних лиц, особенно противоположного пола.
- Такси!
Ни разу не оглянувшись, Верочка нырнула в салон, и Алехин остался один перед плоской взбаламученной лужей.
На душе было скверно.
"Плевать, - угрюмо решил он. - Жизнь не удалась. Прав рак Авва. Возьму запал и всех трахну!"
XXIX
Мир рухнул.
Алехин стоял под окнами девятиэтажки.
Пять минут назад он прошел мимо родного пепелища, и теперь скорбный запах гари преследовал его. Подняв голову, он с тупым отчаянием всматривался в неяркую вечернюю звезду Верочкиного окна. Рядом скромно светились окна однокомнатной квартиры упрямого пенсионера Евченко. А в окнах квартиры сержанта Светлаева света не было, наверное, он еще не вернулся из служебной командировки. В узком роковом переулке Алехин чувствовал какое-то движение, но не оборачивался. Плевал он теперь на роковой переулок. Подозрительный силуэт скользнул в телефонную трубку, Алехин и на этот раз не повернулся. Плевать ему на подозрительные силуэты.
"Вегетирую, как микроб на питательной среде".
Однажды Алехин услышал такое от крупного математика Н., но только сейчас до него дошел смысл. Поистине, микроб. Любой человек, даже самый неуклюжий, мог вовремя подхватить Верочку. А на меня нельзя положиться. Он тоскливо следил за окном Верочки. Она ведь хотела увидеть "Лебединое озеро", а я уронил ее в лужу. У Верочки течет с потолка, а я не помог. У нее пьянствуют грубые тупые сантехники, честь и достоинство Верочки подвергаются опасности, а я стою тупо, как козел, и смотрю на ее окна. Правда, вдруг подумал он, у нее, может, все исправили? Может, она сейчас приняла горячий душ и пьет чай из тонкой фарфоровой чашки. Сидит в кресле в тонком полупрозрачном халатике без ничего под ним и с презрением вспоминает, какое ничтожество этот Алехин!
А ветровку выбросила.
На всякий случай он позвал: "Авва!" - но умный рак не отозвался.
Получается, я и рака отдал Верочке, с горечью подумал Алехин. Я все ей отдал. А Верочка… Он задумался. В проскользнувшей мысли таилась какая-то зацепка… А Верочка ведь не швырнула в меня ветровку., Значит… Она же не станет присваивать чужую вещь… Надо позвонить ей, решил он… Может, она простуженная лежит на мокром диване и стонет, а со всех сторон хлещет вода, как в тонущем "Титанике", и надрывно поют пьяные сантехники.
Уеду из города, решил он. Позвоню Верочке и навсегда уеду.
Он поискал монетку. Он решил позвонить Вере незамедлительно.
- Эй, ребята, - воззвал он к подозрительным силуэтам, хихикающим в телефонной будке. - Двушки не найдется?
Неприятно знакомый голос назидательно произнес:
- Работать надо, козел!
- Тебе двушки жалко?
- А вот билет в Сочи, - вылез из будки длинноволосый и помахал голубой бумажкой. - С однодневным отдыхом в санатории "Север".
- Иди ты!
Длинноволосый без замаха ткнул Алехина кулаком.
Тяжелый Вий, вывалившись из телефонной будки, чугунной рукой замахнулся на Алехина, и даже Заратустра, надвинув на глаза мохнатую кепку, поднял над головой тяжелый гаечный ключ.
Алехин с ужасом понял, что его сейчас искалечат.
Проходя под ручку с возлюбленным, а может, с мужем, проходя мимо несчастного полуслепого горбуна, явно погрязшего в пороках и в нищете, Верочка, конечно, никогда не догадается, что на асфальте сидит, прикрывшись пыльным дождевиком, бывший ее близкий друг, бывший страховой агент Алехин, а ныне пустое ничтожество, сраный гнус и подлый обманщик.
Алехина испугала такая перспектива.
Он кинулся к девятиэтажке и вбежал в Верочкин подъезд.
Лифт не работал. Задыхаясь, Алехин побежал на седьмой этаж. Преследователи ломились вслед. В отчаянии Алехин нажал звонок упрямого пенсионера Евченко. Он не хотел выводить негодяев на Верочку. Он жал и жал звонок, зная, что пенсионер Евченко никогда не торопится. Жалко, думал он, что сержант Светлаев в командировке. Чукотка - это далеко. Бродит сержант милиции среди смирных олешков, а на его участке орудуют хулиганы.
Дверь открылась.
- А ну, отпусти звонок!
Вид пенсионера поразил Алехина.
Обычно он гулял по комнате в застиранном махровом халата, а сейчас предстал перед страховым агентом в скромном дорожном платье: серый плащ шестидесятых годов, серая шляпа, серые сапоги. Не пенсионер, а заслуженный садовод-мичуринец. А в левой руке он держал дерматиновый обшарпанный чемоданчик, из тех, что задолго до перестройки упорно называли почему-то "балетками".
Алехин втолкнул пенсионера в дверь.
- Но позвольте!