Чиппи придал прозрачность потолку и прочим перекрытиям дома, чем разом понизил значение редких светлячков-ламп. Несколько дней назад Тима в очередной раз сменил время суток на своем узле, сделав его равным полуночи (с полнозвездным небом, конечно). Это было очень удобно – всегда находилась какая-нибудь странная пара или даже большее количество гостей, которые желали уединиться во мраке. В то же время никто не мешал маленьким компаниям окружать себя коконом света, чтобы любой гость мог понаблюдать за проделками соседей.
Еще месяц назад молодой изобретатель, как только приобрел известность на территории своего сектора, препоручил все заботы о фильтрации посетителей Чиппи. Тот проверял наличие денег на счете, возраст и внешние данные (согласуясь с общепринятым стандартом красоты), и только после всех этих процедур разрешал гостю присоединиться к избранному обществу. Какой-то шутник уже успел назвать Тиму Учителем жизни, за что и удостоился звания первого апостола. Однако долго этот тип не продержался. Он быстро уступил настырной девице, носившей прозвище Дуня. Она не отставала от "Учителя" ни на метр, делила с ним ложе и трапезу, утомив своим упорством даже Ирину, которой уже не хватало энергии для постоянной активности.
Вскоре кто-то из "апостолов" придумал обряд посвящения: первая половая связь новичка на территории узла должна была состояться либо с самим учителем, либо с тем, кому он прикажет. Импотенты с позором изгонялись.
– Вызов от Норберта Гномма, – сообщила программа.
– Общий тест, – машинально ответил Тима, не открывая глаз.
Перед ним мелькали картины коллективных развлечений – для полноценного отдыха часто приходилось совершать вылазки на популярные узлы. Там приспешники умело отсекали от образа вождя назойливых журналистов, которым ничего не оставалось, кроме как вступать в клан изобретателя. Посмотрев пару-тройку репортажей о себе самом, Тима потерял к этому интерес.
– Официальный запрос от корпорации "Живые консоли", – сказал Чиппи. – Соединить с абонентом?
– Ох! Он что, до утра не мог подождать?
– Среднеевропейское время: 10.23.
– Ладно, давай.
Тима собрался с силами, расчистил вокруг себя небольшую площадь пола и сфокусировал взгляд на раскрывающейся перед ним голограмме. Лицо Норберта имело несколько потерянное и усталое выражение. Коротко поздоровавшись с хозяином дома, он стрельнул глазами по распростертым окрест телам и заметно поморщился.
– Завтра истекает срок твоего отпуска, Дмитрий, – пробормотал он хрипло.
Звучало это малоприятно, даже несмотря на остаточное действие благотворного тормошения таламуса.
– Согласно контракту, ты должен явиться на службу, – добавил Гномм. – Ты знаешь, как хорошо я к тебе отношусь, – зачастил он ("Надо же, как на старика подействовала инсталляция", – с улыбкой подумал Тима). – Я предложил совету директоров назначить тебя главой лаборатории.
– Как? А вы, сударь? – кривовато усмехнулся изобретатель. К нему ненадолго вернулась ясность мышления. – Отставка? Или увольняют, проще говоря?
– Мне уже почти сорок. – Физиономия Гномма стала бесстрастной. – Удачно, не правда ли?
– Я даже и не думал об этом!
– Тебе это надо? – спросил женский голос, слегка искаженный зевотой и старанием своего обладателя придать тембру задушевность. Тима покосился на источник шума и увидел Веронику. Она подползла к хозяину, не потревожив при этом остальных обитателей дома, моментально прижалась к его колену и буркнула в сторону Гнома: – Зачем вам вождь?
Норберт смешался.
– Вождь? Э?… Митя, ты же талантливый нейрохимик! – Глава лаборатории занервничал и интенсивно потер лоб ладонью, будто пытаясь высечь из мозга искру вдохновения. – Зачем я тебя вызвал? – вдруг спросил он с испугом. Тима задумался: ответ завертелся где-то на поверхности сознания, ускользая от языка. – Вспомнил, – выдохнул Гномм. – Я предлагаю тебе заменить меня в лаборатории.
– А Президент согласен?
– Я подал прошение об отставке и предложил твою кандидатуру взамен. Скорее всего, совет директоров возражать не будет.
– Я уже полтора месяца как не занимался нейрохимией. – В той области Тиминого мозга, что отвечала за профессиональные знания и навыки, клубился подозрительный туман. – Контракт позволяет мне еще три года пользоваться частью прибыли от продаж "Экстатично". По правде говоря, у меня нет свежих идей, – признался изобретатель.
– И не надо! Достаточно руководить коллективом, который… что скрывать, мальчик мой, все твои коллеги искренне любят тебя, некоторые даже… слишком сильно. Этого достаточно.
– Какая уж тут работа, – неожиданно хмыкнула Вероника.
– Ты придешь проститься со мной? – напряженно спросил Норберт. Он наклонился вперед, будто желая выйти за рамки голографической иллюзии. – Я отправил твоей программе свой сетевой адрес.
– Не ходи, – спросонок пролепетала Бетси.
– Что ты там забыл? – сморщилась Вероника.
Еще несколько человек, приведенных в чувство зависшим над полом куском Гномма, подали нестройные голоса – все протестовали против отлучки вождя.
– Я приду, – сказал Тима. – И я подумаю над вашим предложением, сударь. После того, как совет директоров согласится с ним и пришлет мне официальный запрос.
– Твое право, – кивнул нейрохимик рассеянно. – Зачем я вызывал тебя?
– Вы уходите от нас и позвали меня присутствовать при вашем отбытии на переработку.
– Верно. – Гномм очень плохо выглядел и поминутно заново группировал лицевые мышцы в осмысленное выражение. – Завтра, ровно в 10 утра. Я заказал прямую трансляцию церемонии на свой рабочий кабинет.
Голограмма рассеялась на осколки и затухла. Разбросанные по залу тела, будто подчиняясь некоей цепной реакции, начали шевелиться и произносить малоразборчивые звуки. Слух о предстоящей разлуке с хозяином дома покатился как волна, неприятно возбуждая гостей – тех, кто очухался после недавней оргии.
6
Утром Тима ненадолго вышел из Сети: он уже неделю не выбирался в свою реальную квартиру и хотел привести в порядок собственное тело. Первым делом он полежал под медицинским аппаратом, диагностируя внутренние органы и в особенности мышечную систему. Заработать раньше срока атрофию ему совсем не хотелось.
Голова при попытке задуматься (неважно о чем) отвечала приятной гулкой пустотой, но все же держала в себе план действий на час-другой вперед. Отслеживать мелкие детали вроде разновидности дезодоранта Тима уже давно поручил программе.
Разглядывая себя в зеркало, Тима долго щупал складки на животе и шее, наплывшие на коже за какой-то год безвылазной работы в Сети. "Не мешало бы загореть", – подумал он. Новая забава ненадолго развлекла его – поиск искусственных волосков на макушке. Как всегда, на ощупь выделить импланты ему не удалось
Напоследок он провел визуальную проверку систем жизнеобеспечения. Оба пищевода функционировали как надо, огонек пневмопочты горел устойчиво, а процессы кондиционирования и подачи воды восхищали своей безупречностью. Все остальное пряталось под обшивкой стен и не поддавалось осмотру.
Ирина, в отличие от механизмов, выглядела не слишком хорошо. Она спала – ее обнаженное тело, порядком оплывшее, возлежало на гравикресле в полной неподвижности.
– Сделай-ка ей бесконтактный массаж, – злорадно сказал Тима.
Проведя рукой вдоль ее бедра, он почувствовал низкочастотную вибрацию гравитационного поля. Он легко представил себе, как Ирина, не просыпаясь, ощупывает кровать в поисках пледа и заворачивается в него, безуспешно унимая занудную кожную дрожь.
– Пора, – сообщил Чиппи.
– Черная майка, белые шорты, – распорядился Тима и улегся на свое место.
Теперь ему не было необходимости самостоятельно надевать на череп консоль – недаром он потратил кучу денег на автоматику.
Минутная чернота – и оживление по адресу Гномма, прямо посреди скромной спальни, обставленной вполне современной мебелью. В различных подвесных шкафах и просто в нишах во множестве валялись нужные в домашнем обиходе предметы – бокалы, разрозненные элементы одежды, какие-то смесители (видимо, для приготовления новых вкусовых начинок), папки с дистанционным доступом к Департаменту образования, пачки популярных журналов "Успехи нейрохимии" и "Диагностика заболеваний головного мозга для всех".
Хозяин радушно приветил гостя слабым движением руки – похоже, сил встать даже в Сети у него не осталось. Хотя внешне Гномм почти не изменился, организм отказывался служить ему. "Сдал старик Норберт, – без особенного сочувствия подумал Тима и потрепал бывшего начальника по запястью. – А ведь еще год назад выглядел бодрячком".
– В последний месяц словно подменили, – криво усмехнувшись, пробормотал старик и кивнул на собственное тело, распростертое на кровати. – Подниматься по утрам становилось все трудней…
– А где Дрим?
– Тут я, тут.
Вечный лаборант появился из соседнего помещения. Он жевал монументальный бутерброд с торчащим из него капустным листом. Все нюансы хруста передавались программой с отменной чистотой.
– Привет, Митя, – обрадовался Дрим. – Хочешь пожевать? Возьми!
– Спасибо, – сухо проговорил изобретатель. – Я уже питался.
Воздух за спинкой Гноммова ложа сгустился, явив образ озабоченного Коркина. Заместитель Президента тепло посмотрел на Тиму, нетерпеливо – на часы и сразу заявил бывшему сотруднику корпорации:
– Пора?
Время пришло, и пара транспортных бионов приступила к работе. Их проекция, конечно, не передалась в Сеть, чтобы не вносить в церемонию излишнего натурализма. Манипуляции бионов не отражались и на образе уходящего "в последний путь" человека – как Тима ни всматривался, он не увидел появления на шее Гномма микроскопической точки от укола. Тело старика словно воспарило над кроватью (грузчики подняли его с гравикресла и понесли к раструбу пневмопочты), вокруг него заструился белый, полупрозрачный туман, будто он поднимался сквозь облачное небо.
Не сказав ни слова, Норберт отключился – навсегда.
Бионы к этому моменту успели запаковать его физическое тело в пластиковый мешок, потертый многими перемещениями по трубам (эту временную оболочку снимут в приемном покое), и набрать на пульте пневмопочты пункт назначения.
Начало пути по гравиполям совпало с постепенным рассеиванием образа Гнома. От него плавно отвалились конечности и голова, последним же растаяло нелепо короткое туловище нейрохимика.
– Прощай, отец, – с облегчением сказал Дрим.
– В добрый путь, – обронил Самуэль и ласково обратился к Тиме: – Господин Гамов, вы подумали над предложением покойного Гномма возглавить лабораторию?
Но тот не успел ответить – внутри него будто разлили ведро кипятка. Мозг вспыхнул миллионом жгучих искр, и образы Дрима и Коркина рассыпались на быстро чернеющие воксели, успевшие-таки отобразить их недовольство внезапным исчезновением собеседника.
7
– Кто же все контролировать будет, законы писать? – скептически заметил Сергей.
– А их не надо писать, – произнес Алексей Иванович, светлея лицом. – Они уже все написаны, только мы этого до сих пор не замечали.
А. Попков. "Не думайте смерть"
Чьи-то крепкие руки осторожно (явно избегая причинить боль) затолкали Тиму в непроницаемый чехол. Напротив рта он почувствовал наличие прорези, в которую проникали воздух и немного света. Поднять руки и раздвинуть щель в гибком пластике никак не получалось – темница оказалась довольно тесной и жестко давила на располневшие бока изобретателя.
Его подхватили и куда-то понесли, но это продолжалось совсем недолго, всего несколько секунд. Тут же Тима тотчас понял, что его, как и почившего Гномма, собираются транспортировать пневмопочтой. Несколько слабых писков кнопок, шелест открывающегося люка – и жесткое гравиполе обняло оцепеневшего от ужаса изобретателя. Мир снаружи померк. Сопровождаемый мягкими щелчками реле, он помчался по узким тоннелям, порой не слишком церемонно сгибаемый поворотами трубы. Все-таки транспортные артерии проектировали без учета того, что по ним будет перемещаться живой человек почти двухметрового роста.
"Почему мне не вкололи дозу снотворного?" – недоумевал Тима. Лишенный стимуляции таламуса (к которой он наверняка бы прибег, чтобы не так бояться), он воспринимал происшедшее с ним похищение самым мрачным образом. "Неужели на переработку?" – сверкнула в мозгу ужасная догадка.
Труба в основном вела вниз, так что если бы не искусственная гравитация, его кровеносные сосуды в голове уже давно налились бы тяжестью, затрудняя мышление.
Это безумное путешествие продолжалось, по оценке Тимы, минут пять. В конечной точке его приняли и без задержки перенесли на что-то жесткое, вроде обычного лежака, и расстегнули пакет. Перед глазами висел грязно-серый потолок, склепанный из рифленых стальных листов. Неяркое освещение позволило рассмотреть тесную комнатушку, заставленную стеллажами и коробками, часть из которых зияла пустотой.
Два биона в серых балахонах помогли Тиме встать на ноги. Он покачнулся и схватился за холодную стойку стеллажа.
– Что тут происходит? – крикнул изобретатель. – По какому праву?
– Ведите его ко мне, – сказал некто, скрытый металлическими конструкциями.
В самом углу помещения, под настенным светильником, за простым пластиковым столиком о трех ногах сидел на обычном стуле (без спинки!) совсем пожилой человек. На нем также красовался рабочий халат бионов, однако под халатом, между небрежно запахнутыми полами, проглядывал свежайший и сверхэлегантный костюм светло-зеленого цвета. Пышные бакенбарды, затмевавшие белизной седые волосы, бугрились на его скулах. Тонкие черные брови (очевидно, подкрашенные) эстетично выделяли глаза, с мрачноватой усталостью взиравшие на молодого гостя подземелья. (Во всяком случае, тому показалось, что труба занесла его на значительную глубину, в одну из бесчисленных служебных ячеек сектора.)
Справа от хозяина, за его спиной, видна была современного вида пластиковая дверь без всяких надписей.
Тиму усадили на второй стул. Оба биона без всякой команды встали по обе стороны от пленника и замерли, спрятав руки за спиной – точно персонажи полицейского боевика, охраняющие опасного преступника.
– Что вам угодно? – просипел изобретатель и принялся растирать затекшие конечности ладонями. На левом боку у него саднил ушиб. Хорошо еще, головой не приложился! – Кто вы такой? Это незаконно.
– Я и есть закон, – улыбнулся старик. Его бледные губы изогнулись дугой, слегка приподняв набрякший венами округлый нос. – Так что не волнуйтесь, ничего плохого с вами не случится, господин Гамов.
– Зачем вы похитили меня? – Тима осмелел и придал голосу твердость.
– У меня нет времени возиться с формальностями, – отрезал хозяин. – Тем более, с точки зрения законов к вам пока нельзя придраться… Или можно? – Он наклонился вперед и пробуравил Тиму зрачками. – Как насчет несанкционированной рекламы?
– О чем вы говорите? – пискнул пленник.
Старик откинулся к стене и постучал по столу согнутыми пальцами, ловко выбив ими ритмичную дробь.
– О необъяснимом охмурении масс, которое началось с того дня, как первые консоли вашего изобретения поступили в продажу, – сказал он. – Необъяснимом только на первый взгляд, но не для нашего Департамента… Пожалуй, пора приступать к делу.
Отсутствие привычных для Сети вещей вроде разворачивающихся по первому желанию экранов и голограмм заметно притормаживало скорость его мышления. Хозяин помялся и вновь постучал ногтями, словно мысленно выстраивал план беседы. Тима совершенно перестал волноваться и даже передвинул свой стул так, чтобы опереться спиной о стойку стеллажа. Она приятно холодила позвоночник, скрашивая близкую к удушливой подземную духоту. Воздух был насыщен водяными парами и запахами ржавчины и масла.
– Для начала я назову вам свое имя, – проговорил старик. – Вы вправе усомниться в его подлинности, и все же можете называть меня Мартином Уве. Я возглавляю антивирусный отдел сетевого Департамента Мэрии. Длинно и нескладно, но факт. Именно поэтому я и заподозрил, что ваша инсталляция хранит следы деятельности вируса, который носит условное наименование "симпатизатор". Это одна из наших старых разработок.
– Меня будут судить? – похолодел Тима.
Тут же вспомнилась одиночная камера, открытая в пустоту, – испытание для разума еще более чудовищное, чем отключение от Сети. Здесь хотя бы его зрение занято динамическими образами и "подкармливает" сознание, а ущербность физического тела напоминает о себе только жесткостью стула и холодом металлической стойки.
– Нет, конечно, – поморщился Мартин Уве. – Если я не направлю рапорт в полицию сектора. Но уж если направлю… Третий конфликт с законом, сударь – и вас автоматически записывают в рецидивисты. Думаю, ничем хорошим это для вас не закончится: арест имущества, поражение в гражданских правах и так далее.
Тима подавленно промолчал. Он уже догадался, что этот странный старик потребует от него чего-то гнусного или противоправного. Скорее всего, и того и другого одновременно.
– Чего вы от меня хотите? – сумрачно спросил он.
– Вот деловой разговор, – обрадовался Мартин.
Но как-то через силу, будто его угнетало нечто гораздо более тяжкое, нежели необходимость в чем-то убеждать пленного изобретателя. Неожиданно за ухом у Тимы запульсировала горячая точка, но он списал этот "тик" на нервное напряжение. Постепенно угасая, боль ушла, затаилась где-то под черепной костью.
– Я дам вам вирус, – обронил старик.
Просунув ладонь под халат, он вынул из кармана пиджака плоский квадратик запечатанного в прозрачную оболочку диска. Тима однажды видел такой в какой-то древней постановке. Там злодей кричал на хорошего человека, уткнув тому в живот дуло резака: "Отдай мне диск!"
– Зачем? Это ведь незаконно!
– На нем есть метка "Экспериментальная разработка антивирусного отдела", – успокоил Тиму Мартин.
– Вы что, собираете вирусы?
– Да, бит побери, – вспылил старик и хлопнул диском об стол, придвигая упаковку к пленнику. – Мой отдел имеет право делать вирусы. Не распространять их по Сети, а просто делать, чтобы Департамент контроля использовал их для блага человеческой популяции. Что, прочитать вам лекцию о методах работы сетевой полиции? У вас есть допуск к секретным сведениям? – Мартин Уве нехорошо разгорячился, его ладони заметно подрагивали (или это один из признаков глубокого старения?).
– Кто же в таком случае торгует вашими программами на рынках? – искренне удивился изобретатель.
Хозяин протяжно выдохнул и прикрыл глаза.
– Мы отвлеклись от темы, – проговорил он. – Итак, я даю вам этот диск с вирусом (назовем его "память"), чтобы вы внедрили его в процедуру инсталляции консоли "Экстатично". Ясно?
– Чего ж тут неясного, – машинально сказал Тима. – Да какого черта!? – взорвался он и вскочил, однако был тут же придавлен с стулу бионами. – Каждая строка моего кода написана кровью!
– Что вы несете?