Так они просидели два часа. Тихо, так же, как ушел, вернулся Ифнесс Иллинет. Он принес папку и передал ее Этцвейну. В папке лежали шесть крупных фотографий, напечатанных с таким высоким разрешением, что Этцвейн мог сосчитать ресницы Аноме. В парке Пандамонов Человек Без Лица надвинул на лоб мягкий черный берет, в сочетании с опущенными уголками тонкого рта и маленьким, будто недоразвитым носом придававший ему какой-то вмятый вид, напоминавший бульдожью морду. В таверне "Фонтенея" на лоб Аноме спускались пряди черного парика, разделенные прямым пробором и зачесанные за уши - в стиле, популярном среди благополучных торговцев и ремесленников Гарвия. На этой фотографии нельзя было не заметить философскую обширность лба Аноме, несколько скрашивавшую почти уродливую недостаточность носа и нижней половины лица. На всех фотографиях глаза его не смотрели прямо, а чуть косили влево или вправо. И в парке, и в таверне он казался лишенным чувства юмора, решительным, сосредоточенным в себе и безжалостным.
Этцвейн изучал фотографии до тех пор, пока лицо правителя не запечатлелось глубоко в его сознании, после чего вернул папку землянину.
Джурджина сидела на кушетке, притворяясь, что скучает. Ифнесс показал ей фотографии: "Кто этот человек?"
Веки эстетки чуть опустились. Она произнесла - пожалуй, слишком беспечно: "Не имею представления".
"Вы никогда его не встречали?"
Джурджина нахмурилась, провела языком по губам: "С кем только мне не приходится встречаться! Разве я могу всех запомнить?"
Ифнесс настаивал: "Если бы вы знали его, вы сказали бы нам, как его зовут?"
Джурджина рассмеялась: "Конечно, нет!"
Ифнесс кивнул, подошел к стенному шкафу. Эстетка следила за ним, скривив рот от досады. Историк спросил через плечо: "Хотите есть или пить?"
"Нет".
"Не желаете посетить туалет?"
"Нет".
"Подумайте хорошенько, - посоветовал Ифнесс. - Теперь я вынужден буду применить гипнотический препарат. После этого вы не сможете двигаться двенадцать часов. Учитывая, что вы уже пролежали столько же на кушетке, вы можете поставить нас и себя в неудобное положение".
"Хорошо, - холодно произнесла Джурджина. - Будьте добры, освободите меня. Я хотела бы вымыть лицо и руки".
"С удовольствием", - Ифнесс открыл застежку троса. Пленница промаршировала в указанную историком дверь. Ифнесс повернулся к Этцвейну: "Встаньте снаружи под окном".
Как только Этцвейн успел занять свой пост, узкое окно осторожно открылось - из него выглянула Джурджина. Заметив Этцвейна, она помрачнела и закрыта окно.
Пленница неохотно вернулась в гостиную. "Не хочу, чтобы меня усыпляли, - заявила она капризным тоном. - Мне снятся ужасные сны".
"Неужели! Какие, например?"
"Не помню. Страшные вещи. Мне очень плохо".
Ифнесс не проявил сострадания: "Придется увеличить дозу".
"Нет, нет! Вы хотите спрашивать про портреты? Я помогу вам, сделаю все, что в моих силах!" - напускная надменность исчезла. Лицо девушки обмякло, задрожало, стало жалким и просящим. Этцвейн пытался вообразить, как она выглядела с пальцем на желтой кнопке.
Землянин поинтересовался: "Вы намеренно скрываете информацию о фотографиях?"
"Допустим, что так! Вы ожидаете, что я добровольно нарушу свои обязанности?"
"Нет, не ожидаю, - возразил Ифнесс. - Но препарат позволит мне узнать правду, хотите вы этого или нет. Будьте добры, вернитесь на кушетку".
"Мне станет дурно. Я буду драться. Пинаться, кусаться, визжать!"
"Это пройдет", - сказал Ифнесс.
Всхлипывающая пленница лежала на кушетке. Тяжело дыша, Этцвейн сидел у нее на коленях и прижимал ее руки к постели. Ифнесс смочил раствором шею Джурджины; она почти сразу перестала извиваться.
Ифнесс спросил: "Что вы знаете о человеке на фотографиях?"
Девушка потеряла сознание.
Этцвейн глухо проворчал: "Вы применили слишком большую дозу".
"Нет, - покачал головой историк. - Превышение дозы не приводит к такому эффекту".
"Тогда что же с ней происходит?"
"Ума не приложу. Сперва Гарстанг совершает абсурдное самоубийство, теперь это".
"Вы считаете, что она знает Человека Без Лица?"
"Не думаю. Но она знает человека на фотографиях. Эстеты, в конце концов, все друг друга знают". Ифнесс вынул фотографии из папки, присмотрелся: "Конечно, он может быть зеленщиком или стекольщиком. Забыл вам сказать, что портрет "отважного путешественника" вывесили на площади Корпорации. Всех, кому о вас что-либо известно, просят обращаться к дискриминаторам".
"Ну вот. Теперь я смертник в бегах!"
"До тех пор, пока мы не предъявим претензии Человеку Без Лица".
"Он будет настороже - оба благотворителя пропали".
"Надо полагать. Думаю, что его так же, как и нас, чрезвычайно интересует выяснение личности противника".
"Джурджина упомянула о паласедрийских шпионах".
"Возможно, Человек Без Лица строит такие же теории, - Ифнесс вернулся к изучению фотографий. - Заметьте эмблему на ошейнике. Что означают эти цвета?"
"Пурпурный и зеленый - цвета гарвийского кантона. Две темно-зеленых полоски - человек без определенных занятий: землевладелец, промышленник, торговец импортным товаром, эстет".
Ифнесс безмятежно кивнул: "Никаких новых данных. В его ошейнике, несомненно, нет автоответчика. Мы могли бы отправиться в Ушкадель и наводить справки, но боюсь, что нас скоро задержат дискриминаторы".
Этцвейн нагнулся к фотографиям: "Он путешествует по Шанту, хотя бы изредка. Ветровые на воздушной дороге могут его узнать".
"Станут ли они откровенничать? Или сперва посоветуются с дискриминаторами?"
"В издательстве "Легкомысленной газеты" он знаком, конечно, каждому светскому репортеру... но и в этом случае приставать с расспросами опасно".
"Совершенно верно. Вопросы вызывают подозрения. Перед тем, как сообщать что-либо паре незнакомцев, они известят директора".
Этцвейн ткнул пальцем в нижний край фотографии, где виднелся воротник жилета Человека Без Лица: "Обратите внимание на запонку: аметист в кружевной серебряной оправе с потайным замком. Такие роскошные безделушки делают ювелиры-механики на площади Неройи, к западу от управления Корпорации. Любой уважающий себя ремесленник узнает свою работу. Если мы сочиним историю - например, что нашли потерянную драгоценность и желаем вернуть ее владельцу - ювелир может сказать, кому он ее продал".
"Превосходно! - заявил Ифнесс. - Давайте попробуем".
Площадь Неройи затерялась в сердце Старого Города. Мостовая - метровые квадратные плиты мутно-сиреневого стекла - давно покрылась трещинами и выбоинами. Фонтан посреди площади относился еще к царствованию первого Пандамона, Каспара. Двухэтажная сводчатая галерея из прозрачного черного стекла огибала площадь. На каждой колонне красовалась рельефная эмблема купеческого рода, не существовавшего уже две тысячи лет. Древние торговые конторы переоборудовали в мастерские гарвийских резчиков по камню и металлических дел мастеров. Каждый ювелир работал в ревнивом одиночестве, обучая тайнам ремесла только сыновей и племянников, и едва снисходил до того, чтобы замечать существование коллег. Стиль изделий каждой мастерской отражал темперамент цехового старшины. Одни династии славились своими опалами, агатами и лунными камнями, другие отличались резьбой по турмалину или бериллу, третьи создавали изящные миниатюры из микроскопических полированных кусочков киновари, лазурита, бирюзы и нефрита. Моды и причуды заказчиков не одобрялись и признавались лишь настолько, насколько не противоречили артистическим убеждениям мастера. Специальные заказы принимались без энтузиазма. На изделиях не было печатей, гравированных подписей или символов - каждый ювелир пребывал в уверенности, что его манера неповторима и распознается безошибочно.
В последнее время особой популярностью пользовались поделки мастерской Зафонса Агабиля - стеклогородцы называли их "своеобычными" и "феерическими". Туда и направились Ифнесс и Этцвейн - в лавку Зафонса Агабиля. Ифнесс бросил на прилавок вырезку из фотографии Человека Без Лица: "Кто-то потерял запонку у меня в приемной. Это ваше изделие? Если ваше, не могли бы вы назвать владельца - клиенту будет приятно, что безделицу не украли".
Приказчик, один из четырех сыновей Агабиля, презрительно поморщился, только взглянув на фотографию: "Сделано не у нас, уверяю вас!"
"Чья же это работа?"
"Не могу сказать".
Рядом, в мастерской Лючинетто, Ифнесс получил сходный ответ, но вдобавок выслушал наставление: "Старомодная, в сущности, вещица - могла быть получена по наследству. Аметист огранен недостаточно выпукло - так режут гранаты. Нет, это не наше - никогда, ни за что мы не позволили бы себе такое насилие над камнем!"
Из лавки в лавку бродили Ифнесс и Этцвейн.
Наследник удалившегося от дел мастера Меретриса заинтересовался вырезкой: "Да-да, наша запонка, в стиле династии Сиуме! Видите, как играет аметист? Секретный контур гранения, известный только нашему цеху! Ее потеряли? Жаль. Забыл покупателя - с тех пор прошло лет пять".
"Кажется, я знаю владельца, - не унывал Ифнесс. - Он заявился на вечеринку в компании моих друзей, но я не припомню, как его звали". Историк протянул подмастерью фотографию Человека Без Лица.
Меретрис-младший посмотрел, моргнул: "Как же! Саджарано из дворца Сершанов. Говорят, живет отшельником. Удивительно, что он приходил к вам ужинать".
Глава 13
Дворец Сершанов, замысловатое сооружение из прозрачного и цветного стекла, был обращен фасадом на юго-восток, к Гарвию. Поднявшись по крутому склону, Ифнесс и Этцвейн осторожно, издалека изучали подходы ко дворцу. Никого не было ни в крытой галерее второго этажа, ни в той части дворцового сада, где буйная растительность позволяла что-нибудь рассмотреть. Изыскания в Архивном управлении не дали интересных или неожиданных результатов. Род Сершанов, достаточно древний, не мог похвалиться, однако, блестящей историей. Принц Варо Сершан, владетель кантона Дикой Розы, в свое время поддержал Вайано Паицифьюме. Некто Альманк Сершан снарядил корабль, совершил набег на южный берег Караза и привез сокровище - полный трюм серебряных масок из разграбленных захоронений. Саджарано был последним прямым наследником рода. Его бездетная супруга тому уже двадцать лет как скончалась, но Саджарано не женился вторично. Ему все еще принадлежали наследственные имения в кантоне Дикой Розы - Саджарано знал толк в сельском хозяйстве. В наследники ему прочили двоюродного брата, Камбариза Сершана.
"Простейший метод - подойти к парадному входу и попросить аудиенции у его превосходительства Саджарано, - рассуждал Ифнесс. - Прямолинейный подход отличается несомненными достоинствами. Увы, - Ифнесс печально вздохнул, - я всегда и во всем подозреваю подвохи и внезапные затруднения. Что, если Аноме ожидает нас? Вполне возможно! Меретрис мог поделиться с ним новостью о найденной запонке. Подьячий в Архивном управлении показался мне излишне расторопным".
"Аноме вызовет дискриминаторов, как только узнает о нашем появлении, - сказал Этцвейн. - Будь я на месте Саджарано, я принял бы всевозможные меры предосторожности".
Ифнесс отозвался: "Будь я на месте Саджарано, я не прятался бы во дворце, а оделся бы попроще и бродил по городу. Здесь мы теряем время. Нужно быть там, где есть возможность встретить Человека Без Лица".
Вечером открытые кафе на площади Корпорации наполнились толпой приветствующих друг друга приятелей, знакомых и любовников. Ифнесс и Этцвейн разместились в самом большом кафе и заказали вина с печеньем.
Кругом сновали гарвийцы - все окрыленные, в той или иной степени, присущими столичным жителям живостью и непостоянством.
Саджарано не появлялся.
Солнца закатились за кряжи Ушкаделя, тени легли на площадь. "Пора возвращаться, - сказал Ифнесс. - Джурджина скоро проснется, а ее нельзя оставлять без присмотра".
Джурджина уже пришла в себя. Яростно, всеми известными ей средствами, она стремилась освободиться от поводка. Ее платье местами разорвалось над бедрами - там, где она пыталась стащить с себя металлическую петлю, туго опоясывавшую талию. Деревянная перекладина кушетки выщербилась - пленница старалась перетереть поводок. Секрет застежки, известный только Ифнессу, теперь занимал ее настолько, что она не сразу заметила прибытие тюремщиков. Испуганно вскинув голову, как загнанный зверь, эстетка разразилась протестами: "Сколько меня будут здесь держать? Я давно не мылась, ничего не ела. Какое право вы имеете так со мной обращаться?"
Ифнесс отмахнулся скучающим жестом, отстегнул поводок от кушетки и снова позволил ей воспользоваться удобствами.
Этцвейн приготовил суп, нарезал хлеб и вяленое мясо. Сначала пленница высокомерно отклонила обед, но потом наелась, проявив здоровый аппетит.
Утолив голод, Джурджина повеселела: "Вы двое - самые чудные люди на Дердейне! Полюбуйтесь на себя! Нахохлились, насторожились, как болотные цапли. Оно и понятно! Вам стыдно за все, что вы со мной делаете!"
Землянин игнорировал ее. Этцвейн угрюмо усмехался.
"Что вы замышляете? - не унималась пленница. - Я что, здесь навсегда останусь?"
"Не исключено, - отозвался Ифнесс. - Подозреваю, однако, что через день или два обстоятельства изменятся".
"И что я буду делать все это время? Вы подумали о моих друзьях? Они же рехнутся от беспокойства! Меня всюду ищут! И я должна носить одно и то же платье изо дня в день? Сижу, как животное в клетке!"
"Потерпите, - пробурчал Ифнесс. - Скоро я снова вас усыплю, и время пройдет незаметно".
"Не хочу я больше спать! Хам, невоспитанный нахал! А вы? - она повернулась к Этцвейну. - У вас сохранились какие-нибудь остатки любезности? Сидите ухмыляетесь, рот до ушей! Почему вы не заставите этого ужасного старика меня отпустить?"
"Чтобы вы пожаловались на нас Человеку Без Лица и сообщили, где мы находимся?"
"Таковы мои обязанности. Разве я заслужила наказание за выполнение долга?"
"Ваши обязанности связаны с определенным риском. Если вы не хотели рисковать, не нужно было становиться благотворительницей".
"У меня не было выбора! Однажды мне сообщили мою судьбу, и с тех пор моя жизнь мне не принадлежит".
"Вы могли отказаться. Вам нравится отрывать людям головы?"
"Вот еще! С вами невозможно вести разумный разговор. У вас что, припадок?" - последние слова были обращены к Ифнессу. Тот резко повернулся на стуле и напряженно прислушивался.
Этцвейн тоже прислушался - ничто не нарушало ночную тишину. "Что такое?" - спросил он.
Ифнесс Иллинет вскочил, подошел к двери и выглянул в темноту. Этцвейн тоже встал. Ни звука. Землянин что-то пробормотал на незнакомом языке, снова насторожился.
Воспользовавшись тем, что ее тюремщики отвлеклись, Джурджина намотала на руку отвязанный конец поводка и бросилась к Ифнессу, надеясь проскочить мимо и вырваться на свободу. Этцвейн, давно ожидавший чего-то в этом роде, поймал ее на бегу и отнес, болтающую ногами и кричащую, обратно на кушетку. Ифнесс принес тампон с наркотиком - девушка затихла. Историк снова пристегнул поводок к кушетке и на этот раз поведал Этцвейну секрет: чтобы открыть застежку, нужно было нажимать не на нее, а совсем в другом месте. Ифнесс торопился: "Подойдите к столу. Я должен научить вас всему, что знаю об ошейниках. Быстрее, идите сюда!"
"В чем дело? Что происходит?"
Ифнесс покосился на дверь и сказал упавшим голосом: "Меня отозвали. Я лишен ученого звания. Как минимум, меня исключат из Института".
"Откуда вы знаете?" - упорствовал Этцвейн.
"Передали сигнал. Моя командировка на Дердейне окончена".
Этцвейн разинул рот: "А что будет с Аноме? Что будет со мной?"
"Сделайте все, что можете. Я чрезвычайно сожалею, но мне не позволят остаться. Слушайте! Я оставляю вам мои инструменты, оружие, препараты. Слушайте внимательно - повторять не будет времени! Во-первых, ошейники. Смотрите, как безопасно вскрыть ошейник". Ифнесс продемонстрировал операцию на ошейнике, привезенном с Гаргаметова луга. "Теперь его можно закрыть - вот так. Смотрите: я заряжаю ошейник девушки. Декокс вкладывается сюда. Это детонирующее реле. Автоответчик сломан - обратите внимание на разорванное соединение... Покажите, как у вас это получится. Так... Хорошо... Вот, возьмите, это мое единственное оружие. Пистолет стреляет узким лучом энергии. Камеру я обязан взять с собой".
Этцвейн слушал, подавленный предчувствием беды. До сих пор он не сознавал, в какой степени зависел от возмутительно бездушного землянина.
"Почему вы должны покинуть Дердейн?"
"Потому что должен! Остерегайтесь Человека Без Лица и этой его благотворительницы. Их поведение не совсем нормально, хотя это невозможно заметить без соответствующей подготовки".
Тихое шипение достигло ушей Этцвейна. Ифнесс тоже услышал его, повернул голову и не шевелился.
В дверь вежливо постучали. Ифнесс пересек гостиную и отодвинул засов. В темноте стояли две фигуры. Первая вышла немного вперед. Этцвейн увидел очень бледного человека среднего роста, с угольно-черными волосами и бровями. Он, казалось, улыбался спокойно и мрачно - глаза его сверкнули в свете лампы. Его спутник оставался бесформенной тенью в тени.
Ифнесс заговорил на языке, непонятном Этцвейну. Черноволосый коротко ответил. Ифнесс заговорил снова - черноволосый отозвался так же, как и в первый раз.
Историк вернулся в гостиную и взял мягкую черную сумку. Не попрощавшись ни словом, ни жестом, даже не взглянув на Этцвейна, Ифнесс Иллинет вышел в ночь. Дверь закрылась.
Через минуту Этцвейн услышал тихое шипение. Оно завершилось вздохом ветра и не возвращалось.
Этцвейн налил себе бокал вина и сел за стол. Джурджина Ксиаллинен лежала на кушетке в беспамятстве.
Этцвейн поднялся и обошел комнаты коттеджа. В кабинете он обнаружил кошель, содержавший несколько тысяч флоринов. В гардеробе висели костюмы - в случае необходимости Этцвейн мог ими воспользоваться.
Он вернулся к столу в гостиной, подумал о Фролитце, о старых добрых днях, казавшихся такими беспечными. Они не вернутся никогда! Скорее всего, дискриминаторы уже установили, что "отважным путешественником" был Гастель Этцвейн.
Этцвейн решил не оставаться в коттедже. Он надел серую накидку и серую шляпу Ифнесса, положил в карман пистолет землянина и кодирующий передатчик Гарстанга. Поколебавшись несколько секунд, он захватил с собой и усыпляющий наркотик из стенного шкафа: вдруг этой осенней ночью ему посчастливится встретить Саджарано Сершана?
Выключив лампу, Этцвейн погрузил коттедж во тьму - только в окне играли отблески разноцветного миража Гарвия. Джурджина лежала тихо, даже дыхания ее не было слышно. Осторожно ступая, Этцвейн вышел из коттеджа.
Много часов бродил он по проспектам Гарвия, задерживаясь у кафе, чтобы рассмотреть посетителей, заходя в таверны, чтобы пробежать глазами по лицам. Возвращаться в "Фонтеней" он не решался. В полночь он съел пирожок с мясом и сырную лепешку у ларька, работавшего до утра.