Дердейн: Аноме Бравая вольница Асутры - Вэнс Джек 22 стр.


Этцвейн с трудом сдерживал рвоту. Все кружилось и плясало у него в глазах. Он пнул Саджарано, поднявшего желтое лицо со слюнявым ртом. "Вставай! - орал Этцвейн. - Смерть Джурджины - на твоей совести, мерзавец, ты ее убил! Убил мою мать, мою сестру! Если б рогушкоев раздавили давным-давно, ничего бы этого не было, ничего!" Он снова пнул правителя: "Вставай, или не сносить тебе головы!"

Всхлипывая, шатаясь, Саджарано поднялся на ноги.

"Приказал Джурджине спрятаться, прикончить меня по сигналу?" - угрожающе сжал кулак Этцвейн.

"Нет, не так! У нее шприц-самострел!"

"Безумие! Как вы надеялись остаться в живых? В чае - яд?"

"Снотворное".

"Какой смысл меня усыплять? Отвечайте!"

Саджарано только мотал головой. Он потерял всякое достоинство - более того, бил себя ладонью по лбу, будто старался заставить себя не думать, не слышать, не видеть.

Этцвейн тряс его за плечи: "Чего вы добиваетесь? Зачем меня усыплять? Мои друзья убили бы вас в любом случае!"

Саджарано лепетал: "Душа... внутренний голос..."

"С этой минуты я - ваша душа, я - ваш внутренний голос! Понятно? Как вы отдаете приказы? Мне нужно знать, как связаться с дискриминаторами, с кантональными правительствами. Пошли!"

Поникнув пухлыми плечами, Саджарано привел Этцвейна к закрытой на замок двери в глубине полутемного кабинета. Набрав код на кнопочной клавиатуре замка, правитель и дышавший ему в спину Этцвейн взошли по узкой винтовой лестнице в просторное помещение, откуда открывался широкий вид на Гарвий.

На скамье вдоль стены стояли большие стеклянные ящики. Саджарано неопределенно махнул рукой: "Система радиосвязи. Узко сфокусированный луч принимается ретранслятором в скалах Верхнего Ушкаделя - сигнал не прослушивается из города. Вот кнопки связи с ведомством печати и радиовещания, с Дискриминатурой, с Советом кантонов, с ведомством жалоб и прошений. Фильтрующее устройство изменяет тембр голоса".

"Что, если говорить буду я? - спросил Этцвейн. - Кто-нибудь заметит разницу?"

Саджарано морщился. Глаза его помутнели, как от сильной боли: "Никто не узнает. Вы намерены стать Человеком Без Лица?"

"У меня нет таких намерений".

"Фактически вы уже им стали. Я складываю все полномочия".

"Как вы отвечаете на петиции?"

"Этим занимался Гарстанг. Я регулярно проверял его работу, просматривая ответы на стене объявлений. Иногда он советовался со мной, но такое бывало не часто".

"Когда вы передаете приказы, как обращаетесь к подчиненным?"

"Очень просто. Я говорю: "Аноме желает, чтобы такое-то должностное лицо сделало то-то и то-то". Вот и все".

"Хорошо. Вызовите ведомство печати и остальные управления. Вы должны сказать, в точности, следующее:

"Возмущенный грабежами и насилием рогушкоев, Аноме провозглашает чрезвычайное положение. Население Шанта должно приготовить и использовать все возможные средства уничтожения бандитов"."

Саджарано покачал головой: "Я не могу произнести эти слова. Вам придется говорить самому". Казалось, свергнутый правитель был близок к обмороку. Он судорожно сжимал и разжимал кулаки, глаза его метались из стороны в сторону, на коже проступили желтые пятна.

"Почему вы не можете сказать несколько слов?"

"Они противоречат моему... внутреннему голосу, я... не могу участвовать в вашем предприятии. Вы повергнете страну в хаос!"

"Если мы не истребим рогушкоев, Шант погибнет, и негде будет даже хаос устраивать! Покажите, как работает радио".

Подбородок Саджарано дрожал - на мгновение показалось, что он откажется. Эстет сказал, однако: "Переключите рубильник, поверните круглую зеленую ручку, она засветится. Нажмите кнопку выбора ведомства, потом лиловую кнопку вызова. Когда лиловая кнопка начнет мигать, говорите - вас услышат".

Этцвейн приблизился к скамье. Саджарано тихонько отступил на пару шагов. Этцвейн притворился, что изучает приборы. Саджарано метнулся к двери, выбежал, захлопнул дверь. Этцвейн, бросившийся следом, уже вставил ногу в проем. Саджарано налег снаружи, Этцвейн изнутри. Этцвейн был молод и силен, Саджарано упирался с истерической, лихорадочной энергией. Головы противников, пыхтевших с двух сторон широкой щели, почти соприкасались. Глаза Саджарано пучились, язык вывалился. Этцвейн давил. Саджарано медленно отъехал вместе с дверью и сдался. Дверь распахнулась.

Этцвейн вежливо спросил: "Кто живет во дворце - кроме вас?"

"Только прислуга", - выдавил тяжело дышавший правитель.

"Радио подождет, - сказал Этцвейн. - Сперва придется заняться вами".

Саджарано стоял, опустив плечи. Этцвейн повернулся: "Пойдемте. Двери оставьте открытыми. Дайте указания прислуге: я и мои друзья вселяемся во дворец!"

Саджарано обреченно вздохнул: "Что сделают со мной?"

"Будете сотрудничать - живите как хотите".

"Постараюсь, попробую, - сказал Саджарано неожиданно постаревшим голосом. - Нужно же пытаться, пытаться... Я скажу Аганте, дворецкому. Сколько человек приедет? Я вел одинокую жизнь... много лет".

"Мне придется кое с кем посоветоваться".

Глава 2

Усыпленный наркотиком Саджарано лежал в спальне. Этцвейн размышлял, стоя в обширном вестибюле дворца. Что делать с телом девушки? Непонятно. Приказывать слугам убрать ее было бы неосторожно. Пусть остается в гостиной, пока не станет ясно, как повернутся события... Соблазнительная Джурджина! Воплощение грации и живости превратилось в изуродованный труп. Саджарано не вызывал ярости. Раздражаться было бессмысленно - правитель сошел с ума.

Самое неотложное дело: провозглашение новой политики. Этцвейн вернулся в помещение радиостанции и записал на листе бумаги текст воззвания, с его точки зрения краткий и выразительный, после чего включил передатчик, поворачивая ручки и нажимая кнопки согласно инструкциям Саджарано. В первую очередь он вызвал ведомство печати и радиовещания.

Загорелась и стала мигать лиловая стеклянная кнопка.

Этцвейн заговорил: "Аноме приказывает опубликовать по всему Шанту следующую декларацию:

"В связи с опасным распространением рогушкоев в горных кантонах Аноме объявляет в стране чрезвычайное положение, вступающее в силу немедленно.

Несколько лет Аноме пытался остановить захватчиков, прибегая к мирным средствам убеждения. Эти попытки не увенчались успехом. Теперь мы вынуждены действовать, используя все ресурсы, доступные народам Шанта. Рогушкои будут истреблены или изгнаны в Паласедру!

Рогушкоям свойственна неестественная похоть, от нее уже пострадали многие женщины. Для того, чтобы свести к минимуму число дальнейших изнасилований, Аноме приказывает всем женщинам покинуть граничащие с Дебрями кантоны и переселиться в приморские районы, где власти обязаны обеспечить все необходимое для их безопасного временного проживания, в том числе кров и пищу.

В то же время власти каждого кантона должны сформировать ополчение из способных носить оружие мужчин, призывая не менее одного рекрута из каждых ста жителей. Дальнейшие указы, относящиеся к созданию национальных вооруженных сил, последуют в свое время. Кантональные власти, однако, обязаны немедленно приступить к вербовке личного состава. Задержки недопустимы и будут сурово караться.

В ближайшем будущем Аноме выступит с дополнительными объявлениями. Исполнительным директором, ответственным за координацию действий, назначается Гастель Этцвейн. Ему поручается руководство практическим осуществлением поставленных задач. Он представляет Аноме и говорит от имени Аноме. Все его указания должны беспрекословно выполняться"."

Этцвейн вызвал главного дискриминатора Гарвия и снова прочел декларацию: "Гастелю Этцвейну надлежит подчиняться так, как если бы он сам был Человеком Без Лица. Все ясно?"

В ответ прозвучал голос главного дискриминатора: "Гастелю Этцвейну будет оказано всевозможное содействие. Осмелюсь заметить, ваше превосходительство, что новую политику будут приветствовать во всех кантонах Шанта. Мы очень рады, что вы наконец приступили к делу!"

"Такова воля Шанта, - заявил Этцвейн. - Я ее выражаю и выполняю. Один, я никто и ничто!"

"Разумеется, совершенно верно, - поспешил согласиться дискриминатор. - Будут дополнительные указания?"

"Да. Я хочу, чтобы завтра в полдень, в управлении Корпорации, собрались самые опытные гарвийские технисты. Потребуются их рекомендации, касающиеся производства и применения различных видов оружия".

"Будет сделано".

"На данный момент это все".

Этцвейн осмотрел помещения Сершанского дворца. Прислуга следила за ним с подозрением, недоуменно ворча. Элегантная роскошь залов и галерей превосходила любые потуги воображения бродячего музыканта. Взору его открывались сокровища, накопленные за тысячи лет - стеклянные колонны, инкрустированные серебряными геральдическими знаками и астрологическими символами, анфилады приемных и гостиных, бледно-голубых и темно-розовых, стены, сплошь сияющие витранными пейзажами, мебель и фарфор, доставшиеся от далеких предков, великолепные ковры из Массеаха и Кансума, ряды серебряных и золотых масок, искаженных гневом и злорадным торжеством - лучшие образцы из погребальных кладов, разграбленных отчаянными смельчаками на плоскогорьях внутреннего Караза.

"И мне, - думал Этцвейн, - мог бы принадлежать такой дворец! Абсурд! Гастель Этцвейн, невзначай порожденный скучающим бродячим музыкантом и рабыней, принимавшей путников в хижине на Аллее Рододендронов, отныне по иронии судьбы - признавая фактическое положение дел - Аноме, безликий, безымянный самодержец Шанта!"

Этцвейн разочарованно пожал плечами. В юности он знал нужду - каждый бережливо отложенный флорин составлял ничтожную часть выкупа, необходимого для освобождения матери из крепостного долга. А теперь в его распоряжении все сокровища Шанта! Поздно, поздно... ее они уже не спасут. И что, черт побери, делать с трупом в утренней гостиной?

Опустившись в кресло посреди библиотеки, Этцвейн погрузился в невеселые думы. Поступки Саджарано свидетельствовали о роковом помешательстве - человек, вынашивающий коварные замыслы, не стал бы вести себя столь опрометчиво. Почему они не могли откровенно объясниться? Даже с глупцом можно договориться, даже преступника можно запугать. Безнадежная ситуация! Саджарано не мог проводить сутки за сутками, лежа в наркотическом оцепенении - ему нужно же было когда-то есть и пить! А в любом другом состоянии он представлял смертельную опасность. Оставалось только оторвать ему голову.

Этцвейн скорчил гримасу. Как не хватало Ифнесса - всегда находчивого, всегда хладнокровного! Незаменимый Ифнесс вернулся на Землю. Но пригодились бы и любые другие союзники.

На кого можно было положиться? На маэстро Фролитца и "Розово-черно-лазурно-глубокозеленую банду"? Чепуха! Этцвейн немедленно отверг появившуюся было мысль. Кто еще? Дайстар, его отец. Второе, полузабытое имя всплыло из глубины памяти: Джерд Финнерак.

Обоих он почти не знал. Дайстар даже не подозревал о существовании сына-музыканта. Однажды Этцвейну привелось услышать импровизацию Дайстара - он догадывался о том, что творилось в душе знаменитого друидийна. Финнерак - в тот далекий день, когда он повстречался двенадцатилетнему Этцвейну на развязке воздушной дороги - был крепко сложенным молодым человеком с решительным загорелым лицом и русыми волосами, побелевшими в лучах горных солнц. Финнерак не обидел бежавшего от хилитов заморыша, пойманного и проданного поставщику крепостных бурлаков. Финнерак даже советовал еще не окольцованному Этцвейну бежать с нависшей над двумя ущельями платформы Ангвинской развязки. Где он теперь, Джерд Финнерак? Как обошлась с ним жизнь?

Этцвейн прошел в кабинет, поднялся по винтовой лестнице радиостанции, вызвал главного дискриминатора и потребовал получить из управления воздушной дороги информацию о работнике по имени Джерд Финнерак.

Заглянув в спальню, Этцвейн увидел Саджарано, безвольно развалившегося в наркотическом сне, нахмурился и прикрыл дверь. Спустившись в огромный приемный зал, Этцвейн подозвал лакея и послал его в гостиницу "Фонтеней" - найти маэстро Фролитца и привезти его в Сершанский дворец.

Немного погодя прибыл Фролитц - с вызывающим видом, но порядком напуганный. Обнаружив у входа Этцвейна, старый музыкант сразу остановился, нахохлившись, как встревоженная птица.

"Заходите, заходите!" - пригласил Этцвейн. Отпустив лакея, он провел Фролитца в большой приемный зал: "Садитесь. Хотите чаю?"

"Не откажусь, - отвечал Фролитц. - Может быть, ты соизволишь мне объяснить, что происходит и как ты здесь оказался?"

"Странная получилась история, - сказал Этцвейн. - Как вы знаете, недавно я подал жалобу Человеку Без Лица, уплатив пятьсот флоринов".

"Знаю. Дурак ты после этого".

"Как выяснилось, не совсем. Аноме согласился с моими доводами и попросил меня помочь правительству организовать вооруженное сопротивление рогушкоям... гм... по всей стране".

Фролитц прищурился, открыв рот: "Как ты сказал? Аноме "попросил" Гастеля Этцвейна, бродягу-хитаниста... Бред! Тебя кто-нибудь треснул по голове?"

"Бред наяву, если хотите. Кому-то же нужно этим заниматься. Я согласился. Кроме того, я предложил Аноме услуги вашей труппы... Предложение принято".

Фролитц, второпях не успевший сбрить седую щетину, разинул рот еще шире. В глазах у него загорелись издевательские искорки: "Давай, давай, рассказывай! У рогушкоев поджилки трясутся: с победным маршем наступают маэстро Фролитц и его кровожадный оркестр! Враг деморализован, музыка спасает Шант. Почему мне самому не пришла в голову такая блестящая идея?"

"Я понимаю, ситуация необычна, - терпеливо отозвался Этцвейн. - Но посмотрите вокруг, убедитесь сами".

Фролитц признал необычность обстановки: "Мы тут расселись, как эстеты, в сказочно роскошном дворце. О чем это говорит и что из этого следует?"

"Только то, что я сказал. Мы должны помочь Аноме".

Охваченный новыми подозрениями, Фролитц беспокойно изучал лицо Этцвейна: "Одно ясно и не подлежит никакому обсуждению: я - музыкант, а не полководец. Кроме того, я слишком стар, чтобы воевать".

"Ни вам, ни мне не придется драться с саблями в руках, - успокоил его Этцвейн. - Нам поручены обязанности более конфиденциального и, естественно, прибыльного характера".

"Что придется скрывать и сколько мы получим?"

"Мы во дворце Сершанов, - сказал Этцвейн. - Здесь мы должны поселиться - вы, я, вся труппа. Нас устроят, как эстетов, будут кормить, как эстетов. Обязанности достаточно просты - но прежде, чем я стану вдаваться в подробности, мне нужно знать, как вы относитесь к перспективе провести некоторое время во дворце".

Фролитц почесал в затылке, взъерошив редкие седые волосы: "Ты упомянул о прибыли. По крайней мере, это замечание напоминает былого Гастеля Этцвейна, молившегося на каждый флорин, как на умирающего святого. Все остальное больше похоже на галлюцинации - ты, часом, не пробовал курить гальгу?"

"Мы сидим в Сершанском дворце: разве это галлюцинация? Согласен, нам предлагают неожиданную работу - но, как вы знаете, в жизни происходят самые странные вещи".

"С этим невозможно спорить! Жизнь музыканта полна неожиданностей... Разумеется, я ничего не имею против того, чтобы пожить во дворце Сершанов, если хозяева не возражают... Ты не вознамерился, случаем, шутки шутить? Того и гляди, сошлют старого Фролитца на остров Каменотесов - туда плыть две недели, а я не выношу морской качки!"

"Никаких подвохов, клянусь вам! Как насчет труппы - они согласятся?"

"Разве они откажутся от такой возможности? Хорошо, допустим на минуту, что все это не розыгрыш и не какая-нибудь дикая махинация - в чем состоят наши обязанности?"

"Опять же вы скажете, что я вас разыгрываю, - предупредил Этцвейн. - Аноме хочет, чтобы Саджарано Сершан находился в закрытом помещении под постоянным наблюдением. Грубо говоря, он под домашним арестом. Наша функция - его стеречь".

Фролитц крякнул: "Из огня да в полымя! Если Аноме полагает, что музыканты - самые подходящие тюремщики, почему бы ему не приказать тюремщикам гастролировать с концертами?"

"Дело не зайдет так далеко, - заверил Этцвейн. - По существу мне поручено найти нескольких надежных людей, умеющих держать язык за зубами. Я сразу подумал о вашей труппе. Как я упомянул, нам хорошо заплатят. В частности, мне разрешено заказать новые инструменты для всех оркестрантов - самые лучшие древороги с медными и золотыми кольцами, хитаны из черной каразской сосны с бронзовыми петлями и зажимами, серебряные тринголеты - все, что нужно, все самого высокого качества. Расходы за счет казны".

Фролитц растерянно смотрел на ученика: "Ты все это можешь достать?"

"Могу".

"В таком случае рассчитывай на охотное содействие труппы. В самом деле, давно пора сделать перерыв и отдохнуть".

Саджарано Сершан занимал апартаменты в верхних этажах высокой башни жемчужного стекла - с теневой, задней стороны дворца. Поднявшись туда, Этцвейн обнаружил бывшего правителя сидящим в скромно-непринужденной позе на зеленом атласном диване. Саджарано складывал на столешнице мозаичную головоломку из желтоватых костяных пластинок. Лицо его осунулось, кожа приобрела оттенок старого пергамента, покрылась сетью мелких морщинок. Владелец дворца сдержанно приветствовал Этцвейна, но не хотел встречаться с ним глазами.

"Первый шаг сделан, - сообщил Этцвейн. - Вооруженные силы Шанта мобилизуются и скоро выступят против рогушкоев".

"Надеюсь, решать проблемы будет так же легко, как их создавать", - сухо сказал Саджарано.

Этцвейн сел напротив, в кресло из белого дерева: "Ваши взгляды не изменились?"

Назад Дальше