И тут в голову мне пришла одна мысль, в которой было кое-какое утешение. Всё-таки я не совсем один здесь. У подножия скал остался верный Самбо. Он услышит мой голос. Я подошёл к обрыву и заглянул вниз. Ну, конечно, вон он сидит на одеяле у костра! Но там есть кто-то ещё. Кто же это? Сердце у меня ёкнуло от радости. Может быть, один из моих товарищей как-то ухитрился спуститься вниз? Но стоило мне присмотреться повнимательнее, и надежда угасла. Кожа человека, сидевшего напротив Самбо, отливала красным в лучах восходящего солнца. Это был индеец. Я громко крикнул и замахал носовым платком. Самбо вскинул голову, махнул рукой мне в ответ и побежал к утёсу. Прошло несколько минут, и он уже стоял на его вершине, совсем близко от меня, и в горестном молчании слушал мой рассказ.
- Их унёс дьявол, мистер Мелоун, - сказал Самбо. - Вы пришли в страну дьявола, и он всех вас возьмёт к себе. Слушайте, что говорит Самбо, сэр: поскорей спускайтесь вниз, а то и вам будет беда.
- Как же я спущусь, Самбо?
- Рубите лианы с деревьев, мистер Мелоун. Бросайте их сюда. Я привяжу лианы к пеньку, и будет мост.
- Мы сами об этом думали. Но лианы нас не выдержат.
- Пошлите за верёвками, мистер Мелоун.
- Кого же я пошлю и куда?
- Пошлите в индейский посёлок, сэр. В индейском посёлке много верёвок из кожи. Внизу есть индеец, пошлите его.
- Откуда он взялся?
- Это наш индеец. У него всё отняли, а самого побили. Он вернулся. Теперь возьмёт письмо, принесёт верёвки - всё сделает.
Возьмёт письмо… Что ж, это мысль! Может быть, кто-нибудь придёт нам на помощь? А если нет, открытия, которыми мы обогатили науку, дойдут до наших друзей, и мир узнает, что мы погибли не зря. Два письма были у меня уже готовы. За сегодняшний день напишу третье, в котором ход событий будет доведён до последней минуты. Индеец доставит мои письма туда, в мир.
Я приказал Самбо подняться на утёс ещё раз, ближе к вечеру, и весь этот унылый день посвятил описанию того, что произошло со мной минувшей ночью. К письмам я присовокупил также коротенькую записку, которую индеец должен был вручить первому попавшемуся белому - торговцу или капитану какого-нибудь судна. В записке было сказано, что наша жизнь зависит от того, пришлют нам канаты или нет. Вечером я переправил Самбо все письма и свой кошелёк с тремя фунтами стерлингов. Деньги предназначались индейцу, а за канаты ему была обещана вдвое большая сумма.
Теперь, дорогой мистер Мак-Ардл, вы поймёте, каким образом мои письма дошли до вас, и узнаете всю правду о своём неудачливом корреспонденте, в случае если он больше не напишет вам ни строчки. Сейчас я слишком измучен и слишком подавлен, чтобы строить какие-нибудь планы. Завтра подумаю о дальнейшем и, не теряя связи с лагерем, начну поиски моих несчастных товарищей.
Глава XIII
Этого зрелища мне никогда не забыть
В тот грустный день на закате солнца я увидел внизу уходившего индейца - нашу последнюю надежду на спасение - и до тех пор провожал глазами его одинокую крохотную фигурку, пока она не скрылась в розовом вечернем тумане, медленно встававшем между мной и далёкой Амазонкой.
Было уже совсем темно, когда я побрёл к нашему разгромленному лагерю, бросив напоследок ещё один взгляд на костёр Самбо - на этот единственный луч света, доходивший до меня из огромного мира и так же ласкавший мой взгляд, как присутствие верного негра ласкало мою омрачённую душу. Но теперь, впервые после постигшей меня беды, я немного приободрился, утешая себя мыслью, что мир узнает о наших делах и сохранит в памяти наши имена, связав их навеки с теми открытиями, которые, быть может, достанутся нам ценой жизни.
Мне было страшно устраиваться на ночь в этом злополучном лагере, а джунгли пугали меня ещё больше. Однако приходилось выбирать между тем и другим. Благоразумие требовало, чтобы я был настороже, но истомлённому телу трудно было бороться с дремотой. Забравшись на дерево гингко, я тщетно искал такого местечка на его нижних ветвях, где можно было бы уснуть, не рискуя сломать себе шею при неминуемом падении. Пришлось слезть и решать, как быть дальше. После долгих раздумий я завалил кустами вход в лагерь, разжёг три костра, расположив их треугольником, сытно поужинал и уснул крепким сном, который был прерван на рассвете самым неожидаяным и самым приятным образом.
Ранним утром чья-то рука легла мне на плечо. Я вскочил, весь дрожа, схватился за винтовку и вдруг радостно вскрикнул, узнав лорда Джона, склонившегося ко мне в сером рассветном сумраке.
Да, это был он, но какая перемена произошла в нём! Последний раз я видел лорда Джона спокойным, сдержанным, в чистом белом костюме. Сейчас он стоял передо мной бледный, глаза его дико блуждали по сторонам, грудь тяжело вздымалась, как после долгого и стремительного бега, голова была не покрыта, худое лицо исцарапано и всё в крови, костюм порван в клочья. Я смотрел на него, поражённый этим зрелищем, но он не дал мне даже открыть рта и принялся подбирать раскиданные по поляне вещи, бросая мне короткие, отрывистые фразы:
- Скорее, юноша, скорей! Дорога каждая минута. Возьмите винтовки - обе. Остальные у меня. Как можно больше патронов. Набейте ими карманы. Теперь - провизия. Шести банок хватит. Вот так. Ни о чём не спрашивайте, не рассуждайте. Ну, бежим, не то будет поздно.
Ещё не проснувшись как следует, не соображая, что все это значит, я помчался по лесу за лордом Джоном с двумя винтовками под мышкой и с шестью консервными банками в руках. Он выбирал самые густые, с трудом проходимые заросли и, наконец, вывел меня к высоким кустам. Мы кинулись туда, не обращая внимания на колючки. Лорд Джон упал ничком на землю и потянул меня за собой.
- Ну вот! - еле выговорил он. - Теперь, кажется, мы в безопасности. Они нагрянут на лагерь, это как пить дать, и просчитаются.
- Что случилось? - спросил я, отдышавшись. - Где оба профессора? И кто на нас охотится?
- Человекообезьяны! - громким шёпотом сказал лорд Джон. - Господи боже, что это за чудовища! Говорите тише. У них тонкий слух, зрение тоже, зато нюха нет ни малейшего, насколько я мог заметить. По следам они до нас не доберутся. Где вы пропадали, юноша? Вам повезло, благодарите свою судьбу, что не попали в эту переделку.
Я шёпотом поведал ему о своих приключениях.
- Да, плохи наши дела! - сказал лорд Джон, услыхав о динозавре и западне. - Здесь вам не курорт. Но всё же полное представление о прелестях здешних мест я получил в ту минуту, когда на нас напали эти дьяволы. Мне однажды пришлось побывать в лапах у людоедов-папуасов, но они конфетки по сравнению с этими чудовищами.
- Расскажите, как всё было, - попросил я.
- Это случилось на рассвете. Наши учёные друзья только продрали глаза и даже не успели сцепиться. И вдруг откуда ни возьмись - обезьяны. Просто посыпались на нас, как яблоки с яблони. Они, наверно, ещё затемно облепили высокое дерево, на которое вы лазали. Одной я тут же всадил пулю в брюхо, однако тем дело и кончилось - нас мигом уложили на обе лопатки. Я называю этих дьяволов обезьянами, но они размахивали палками, швыряли в нас камнями, тараторили между собой на своём языке и в довершение всего связали нам руки лианами. Это человекообезьяны, и по развитию они стоят выше всех зверей, которых мне приходилось встречать во время своих странствований, а я, слава богу, много шатался по белу свету. Как говорится, "недостающее звено". Ну, недостаёт, и чёрт с ним, обошлись бы и без него! А дальше дело было так. Они подхватили своего раненого сородича, из которого кровь хлестала, как из прирезанной свиньи, и унесли его куда-то, а потом уселись около нас кружком. Морды свирепые, того и гляди растерзают. Ростом они, пожалуй, с человека, но немного шире, коренастее. Сидят и смотрят, смотрят на нас… Брови рыжие, нависшие, глаза какие-то странные, будто из мутного стекла. Уж на что Челленджер не трус, а ему тоже стало не по себе. Как вскочит да как закричит: "Приканчивайте нас, нечего тянуть!" У него, верно, от всего этого в голове помутилось - уж очень он буйствовал. Пожалуй, будь на месте обезьян его заклятые враги репортёры, им и то меньше бы досталось.
- Ну, а обезьяны что?
Я с жадностью вслушивался в шёпот лорда Джона, который рассказывал мне об этих поразительных происшествиях, а сам внимательно поглядывал по сторонам, не отнимая руки от винтовки со взведённым курком.
- Я думал: ну, конец нам! Но ничуть не бывало. Обезьяны затараторили, закричали. Потом одна подошла к Челленджеру и стала рядом с ним. Вы сейчас рассмеётесь, юноша, но до чего же они были похожи - как близкие родственники! Я бы сам не поверил, да глаза не лгут. Эта старая человекообезьяна, по-видимому, вожак племени, оказалась точной копией Челленджера, только что масть другая - рыжая. А все прочие очаровательные приметы нашего друга были налицо, правда, несколько утрированные. Квадратный торс, широкие плечи, грудь колесом, полное отсутствие шеи, длинная рыжая борода, мохнатые брови и такой же заносчивый вид - пойдите, мол, вы все к чёрту! Словом, полное сходство. Когда эта обезьяна стала рядом с Челленджером и положила ему лапу на плечо, эффект получился потрясающий. Саммерли, настроенный несколько истерически, хохотал до слёз, глядя на них. Обезьяны сначала тоже смеялись, если такое кудахтанье можно назвать смехом, а потом схватили нас и поволокли в лес. Винтовки и другие вещи они не тронули, видно, побоялись, а вот провизию, вынутую из ящиков, всю забрали с собой. Дорогой нам с Саммерли здорово досталось - полюбуйтесь на мою физиономию и на эти лохмотья. Они тащили нас сквозь заросли, не разбирая пути, а им самим хоть бы что - у них шкура дублёная. Зато Челленджер нисколько не пострадал. Четыре обезьяны подняли его на плечи и понесли, как римского триумфатора. Тсс! Что это?
Откуда-то издали до нас донеслось странное потрескивание, напоминающее мелкую дробь кастаньет.
- Это они! - шепнул мой товарищ, закладывая патроны во вторую двустволку "экспресс". - Заряжайте обе винтовки, юноша, живьём мы не сдадимся, и не думайте. Слышите, как верещат? Значит, чем-то взволнованы. А доберутся до нас - и ещё не так взволнуются. Помните "Последнюю атаку?" "Сжимая винтовки в ослабших руках, средь мёртвых на поле боя…" Это детские игрушки по сравнению с тем, что предстоит нам.
- Они где-то очень далеко.
- Эта банда до нас не доберётся, но у них, наверно, по всему лесу рыщут разведчики. Ну, ладно, вернёмся к моему скорбному повествованию. Так вот, эти дьяволы притащили нас в большую рощу у самого обрыва. У них там настоящий город на деревьях - до тысячи хижин из ветвей и листьев. Это в трех-четырех милях отсюда. Мерзкие твари! Мне кажется, я после них никогда не отмоюсь. Они меня всего перещупали своими грязными лапами. В городе нас связали уже по рукам и ногам, и я попался такому ловкачу, которому только бы морские узлы вязать, - что твой боцман. Так вот, свяэали нас и положили под деревом, а на страже поставили здоровенную обезьянищу с дубинкой. Я всё говорю "нас" да "нас", но это относится только ко мне и к Саммерли. Что же касается Челленджера, то он сидел на дереве, ел какие-то фрукты и наслаждался жизнью. Впрочем, нам от него тоже кое-что перепало, а главное - он ухитрился расслабить наши путы. Вы, наверно, не удержались бы от смеха, глядя, как профессор восседает на дереве чуть не в обнимку со своим близнецом и распевает густым басом: "О звонкий колокол!" Музыка, видите ли, настраивала обезьян на миролюбивый лад. Да, вы бы рассмеялись, а нам было не до смеху. Челленджеру разрешалось делать всё что угодно, разумеется, в известных пределах, но для нас режим был установлен куда строже. Единственное, чем мы все утешались, - это мыслью, что вы на свободе и сбережёте все наши записи и материалы.
А теперь, милый юноша, слушайте и удивляйтесь. Вы утверждаете, что, судя по некоторым признакам - костры, ловушки и тому подобное, - на плато существуют люди. А мы этих людей видели. И надо сказать, что бедняги являют собой весьма печальное зрелище. Жалкий, запуганный народец! Да это и не удивительно. По-видимому, людское племя занимает ту часть плато, где пещеры, а обезьянье - другую, и между обоими племенами идёт борьба не на жизнь, а на смерть. Вот так здесь обстоят дела, если мне удалось правильно в них разобраться.
Вчера человекообезьяны захватили в плен двенадцать туземцев и приволокли их к себе в город. Это сопровождалось такими криками и верещанием, что я просто ушам своим не верил. Туземцы - краснокожие, совсем низкорослые. Дорогой это зверьё так их отделало когтями и зубами, что они еле передвигали ноги. Двоих тут же прикончили, причём у одного чуть не оторвали руку. В общем, зрелище было омерзительное. Эти несчастные держались молодцами, даже не пикнули, а мы просто не могли смотреть на них. Саммерли упал в обморок. Челленджер и тот еле выдержал… Ну, кажется, ушли.
Мы долго прислушивались к глубокой тишине леса, но её ничто не нарушало, кроме щебетания птиц. Лорд Джон снова вернулся к своему рассказу:
- Вам здорово повезло, юноша! Обезьяны так увлеклись индейцами, что о нас перестали и думать. Но не будь этого, второе нападение на лагерь было бы неминуемо. Вы оказались совершенно правы: они всё время наблюдали за нами с дерева и прекрасно поняли, что одного человека не хватает. Но потом им стало уже не до нас. Вот почему своим пробуждением вы обязаны мне, а не стае обезьян. Бог мой, что нам пришлось испытать потом! Это какой-то кошмар! Вы помните бамбуковые заросли, где мы нашли скелет американца? Так вот, они приходятся как раз под обезьяньим городом, и обезьяны сбрасывают туда своих пленников. Я уверен, что там горы этих скелетов, надо только поискать как следует. Над обрывом у них расчищен настоящий плац для подобных церемоний. Несчастных пленников заставляют прыгать в пропасть поодиночке, и весь интерес заключается в том, разобьются ли они в лепёшку или напорются на острый бамбук. Всё обезьянье племя выстроилось над обрывом, и нас тоже потащили полюбоваться на это зрелище. Первые четверо индейцев прыгнули вниз, и бамбук прошёл сквозь их тела, как вязальные спицы сквозь масло. Я теперь не удивляюсь, вспоминая скелет бедного янки. Да, зрелище страшное… Но вместе с тем захватывающее. Мы, как зачарованные, смотрели на эти прыжки, хотя каждый из нас думал: "Сейчас настанет моя очередь".
Впрочем, до этого не дошло. Шестерых индейцев приберегли на сегодня, но бенефициантами в этом спектакле, вероятно, были бы мы - Саммерли и я. Челленджер, по-видимому, вывернется. Понять обезьян не так уж трудно, потому что они изъясняются главным образом знаками. И вот, следя за их переговорами, я решил: пора действовать. Кое-какие планы у меня были. Но приходилось полагаться только на свои силы - от Саммерли толку никакого. Челленджер немногим лучше. Им удалось сойтись вместе на каких-нибудь несколько минут, и они тут же затеяли яростный спор по поводу научной классификации этих рыжих дьяволов, которые держали нас в своей власти. Один утверждал, что это яванские дриопитеки, другой называл их питекантропами. Просто рехнулись оба! Но у меня было совсем иное на уме. Прежде всего я обратил внимание, что по ровной местности эти твари бегают хуже человека, так как ноги у них короткие, кривые, а туловище грузное. Челленджер, и тот дал бы фору самому лучшему их бегуну, а мы с вами настоящие чемпионы против них. Затем ещё одно немаловажное наблюдение: они понятия не имеют об огнестрельном оружии. По-моему, им было даже невдомёк, что случилось с той обезьяной, которую я ранил. Словом, только бы нам добраться до своих винтовок, а там мы им покажем.
И вот сегодня на рассвете я дал своему часовому здоровенного пинка в брюхо, примчался в лагерь, захватил вас, винтовки… А дальнейшее вам известно.
- Но что же будет с нашими профессорами? - в ужасе воскликнул я.
- Надо выручать их. Бежать со мной они не могли: Челленджер сидел на дереве, а у Саммерли не хватило бы сил, поэтому я решил, что прежде всего надо достать винтовки, а уж потом спасать остальных. Правда, обезьяны могут укокошить их в отместку. Челленджера они вряд ли тронут, но за Саммерли не ручаюсь. Впрочем, ему так или иначе грозила бы смерть. В этом я совершенно уверен. Так что моё бегство не могло ухудшить положение. Но теперь честь обязывает нас или спасти товарищей, или разделить с ними их участь. А посему, дорогой мой, кайтесь в грехах, очищайте душу, ибо к вечеру ваша судьба будет решена.
Не знаю, удалось ли мне передать здесь характерную для лорда Рокстона манеру выражаться - отрывистость, энергичность его фраз, насмешливую бесшабашность тона. Этот человек был прирождённым вожаком. Чем ближе надвигалась на нас опасность, тем красочнее становилась его речь, тем ярче разгорались его холодные глаза, тем больше и больше топорщились длинные, как у Дон Кихота, усы. Он любил рисковать, наслаждался драматичностью, присущей истинным приключениям, особенно когда это касалось его самого, считал, что во всякой опасности есть своего рода спортивный интерес, ибо в опасные минуты человек ведёт жестокую игру с судьбой, где ставкой служит жизнь. Всё это делало лорда Джона незаменимым товарищем, и, если б не страх за друзей, я бы не испытывал ничего, кроме радости, идя за таким человеком на рискованное дело.
Мы уже хотели выбраться из своего убежища, как вдруг лорд Джон схватил меня за руку.
- Смотрите! - шепнул он. - Бегут!
С нашего места открывался вид на узкую прогалину между деревьями, ветви которых сплетались вверху, образуя сплошной зелёный свод. На этой прогалине показался отряд человекообезьян. Многие из них были вооружены дубинками. Сутулые, кривоногие, они бежали гуськом, озираясь по сторонам, и то и дело касались земли своими длинными руками. Сутулость уменьшала их рост, но, прикинув на взгляд, я определил его футов в пять, не меньше. и на расстоянии эти широкогрудые существа сильно смахивали на обросших волосами уродливых людей. С минуту я видел их совершенно отчётливо. Потом они скрылись за кустами.
- Нет, сейчас ещё рано, - сказал лорд Джон, опуская винтовку. - Лучше затаиться, пока они не перестанут рыскать по лесу. А потом посмотрим, может быть, проберёмся к ним в город и застанем их врасплох. Дадим им ещё час на поиски и тогда пойдём.
Воспользовавшись этой отсрочкой, мы вскрыли одну из захваченных с собой банок и принялись завтракать. Лорд Рокстон ничего не ел с утра, если не считать нескольких плодов, и сейчас с жадностью накинулся на еду. Когда же завтрак был окончен, мы взяли в обе руки по винтовке и с полными карманами патронов двинулись на выручку товарищей. Прежде чем выйти из зарослей, лорд Джон сделал несколько зарубок на кустах, чтобы запомнить, в какой стороне находится Форт Челленджера, и в случае нужды сразу отыскать это место. Мы молча пробрались сквозь чащу и вышли на край обрыва, неподалёку от нашей первой стоянки. Здесь лорд Джон остановился и посвятил меня в свои планы.