- Это продлится долго, - сказал Стюарт Лайтейзеру, стоявшему за ним и тоже наблюдавшему за происходящим.
- Дурак он, что летит, - сказал Лайтейзер, жуя зубочистку, - он никогда не вернется, этого даже не скрывают.
- А с чего ему хотеть вернуться? - спросил Стюарт, - что здесь у нас такого хорошего?
Он завидовал Уолту Дангерфильду, он хотел, чтобы он, Стюарт Макконти, стоял там перед телекамерами - на глазах у всего мира.
Из подвала по лестнице поднялся Хоппи Харрингтон и энергично протиснулся вперед на своей коляске.
- Они уже взлетели? - нервно спросил он Стюарта, вглядываясь в экран. - Он сгорит, случится так, как в 65-м. Я этого, конечно, не помню, но…
- Заткнись ты, - беззлобно оборвал его Лайтейзер, и фокомелус, Покраснев, замолк.
Все продолжали смотреть на экран, думая каждый о своем, а в это время с конического носа ракеты при помощи крана сняли последнюю группу техников. Отсчет времени должен был вот-вот начаться; ракету уже заправили топливом, проверили - и двое людей вошли в нее. Маленькая толпа перед витриной оживилась и начала переговариваться.
Позднее, сегодня, в какой-то момент после полудня, их ожидание будет вознаграждено. ДАТЧАНИН-IV взлетит, выйдет на орбиту вокруг Земли за час или около того, и люди будут стоять перед телевизором, наблюдая, как ракета делает виток за витком, пока наконец кем-то внизу не будет принято решение и на командном пункте не включат зажигание последней ступени. Тогда орбитальная ракета изменит траекторию и оставит наш мир. Они видели подобное и раньше, каждый запуск походил на предыдущий, но сейчас все было по-другому, потому что на этот раз люди никогда не вернутся. Стоило провести день перед телевизором ради такого зрелища - и толпа готова была ждать.
Стюарт Макконти думал о ленче и как потом он вернется сюда, снова займет свой пост и вместе с другими будет стоять и наблюдать. Сегодня он сделает мало или не сделает ничего, не продаст никому ни одного телевизора. Но это было не важно. Он не мог пропустить такое событие. Может быть, и я когда-нибудь… сказал он себе, может быть и я эмигрирую. Позже. Когда накоплю достаточно денег, чтобы жениться, забрать жену и детей и начать новую жизнь на Марсе. Когда там будет действительно настоящая колония, а не только машины.
Он представил себя Уолтом Дангерфильдом, привязанным в кабине на вершине конуса ракеты, рядом с привлекательной женщиной. Пионеры, он и она, основывающие новую цивилизацию на новой планете. Но затем в желудке у Стюарта заурчало, и он понял, до чего проголодался; он больше не мог оттягивать ленч.
И пока он стоял, наблюдая громадную колонну ракеты на экране, мысли его обратились к супу и булочкам, бифштексу и яблочному пирогу с мороженым в кафе Фреда.
Глава 3
Почти каждый день Стюарт Макконти обедал в кафе Фреда, расположенном на той же улице, что и "Модерн ТВ". Сегодня, войдя в кафе, он, к своему негодованию, увидел, что коляска Хоппи Харрингтона стоит в глубине зала и Хоппи спокойно ест - так непринужденно, как будто он здесь завсегдатай. Черт побери, подумал Стюарт. Куда ни сунься - всюду фоки! Я ведь даже не заметил, как он исчез из магазина.
Все-таки Стюарт уселся за столик и взял меню. Фоку не удастся испортить мне обед, сказал он себе, просматривая меню, чтобы увидеть, - нет ли сегодня чего-нибудь особенного и подешевле. Приближался конец месяца, деньги у Стюарта кончались, и он с нетерпением ждал очередной выплаты; чек должен был вручить ему лично Фергюссон в конце недели.
Когда Стюарт приступил к супу, до него донесся пронзительный голос фока. Хоппи рассказывал какой-то анекдот, но кому? Конни, официантке? Стюарт повернул голову и увидел, что, действительно, и официантка, и Тони-бармен стоят возле коляски, слушают, и никто из них не проявляет к фоку ни малейшего отвращения.
Тут Хоппи заметил Стюарта.
- Привет, - сказал он.
Стюарт кивнул и отвернулся, сосредоточившись на супе.
Фок разглагольствовал о своем изобретении, о каком-то электронном приспособлении, которое он то ли построил, то ли собирался строить - Стюарт не мог сказать точно и, признаться, не заботился об этом. Не его дело, что там Хоппи строит, какие сумасбродные идеи выдает мозг этого человечка. Без сомнения, что-нибудь извращенное, сказал себе Стюарт. Какая-нибудь причудливая штука вроде вечного двигателя… может быть, вечнодвижущаяся коляска для самого Хоппи. Стюарт рассмеялся про себя, идея ему понравилась. Я должен рассказать это Лайтейзеру, решил он. Вечное движение Хоппи - и затем он подумал: фокомобиль. Тут он рассмеялся громко.
Хоппи услышал смех и, без сомнения, решил, что Стюарт смеется над его рассказом.
- Эй, - позвал он, - перебирайся сюда, я угощу тебя пивом.
Придурок, подумал Стюарт. Разве он не знает, что Фергюссон запрещает нам пить пиво в обед? Это закон. Только глотни пива - и можешь не возвращаться в магазин, а окончательный расчет получишь по почте.
- Послушай, - сказал он фоку, повернувшись к нему вместе со стулом. - Когда ты поработаешь на Фергюссона подольше, ты крепко подумаешь, прежде чем выдавать такую чушь.
Покраснев, фок пролепетал:
- Что ты имеешь в виду?
Тони сказал:
- Фергюссон не позволяет своим служащим выпивать. Это против его религии, да, Стюарт?
- Точно, - ответил Стюарт. - И лучше не забывать об этом.
- Меня никто не предупреждал, - сказал фок, - и, кроме того, я не собирался пить пиво сам. Но я не вижу, по какому праву наниматель диктует своим работникам, чем они могут заниматься в свободное время. Это их законный обед, и они, если хотят, могут выпить пива.
Голос его стал резким и полным непримиримого негодования. Сейчас Хоппи уже не смеялся.
Стюарт сказал:
- Фергюссон не хочет, чтобы от его продавцов несло, как от пивоваренного завода. Так можно отпугнуть какую-нибудь пожилую леди-покупательницу.
- Может быть, это и правильно для тебя, - сказал Хоппи, - но я-то не продавец… Я - телемастер, и я буду пить пиво, если хочу…
Бармен Тони выглядел смущенным:
- Послушай, Хоппи… - начал он.
- Молод ты заказывать пиво, - сказал Стюарт. Сейчас все окружающие смотрели на них и прислушивались к разговору.
Фок стал совершенно пунцовым.
- Я совершеннолетний, - сказал он тихо, но упрямо.
- Не давай ему пива, - сказала Конни бармену, - он всего лишь ребенок.
Запустив экстензор в карман, Хоппи вынул паспорт и, открыв его, положил на прилавок.
- Мне двадцать один год, - сказал он.
Стюарт рассмеялся:
- Чушь! - Должно быть, фок предъявил какую-нибудь подделку. Хитрюга сделал ее сам или спер у кого-нибудь. У него навязчивая идея: он должен быть, как все.
Внимательно рассмотрев паспорт, бармен сказал:
- Да, там написано, что он - совершеннолетний… Но, Хоппи, помнишь, как в прошлый раз я налил тебе пива, и помнишь…
- Ты обязан обслужить меня, - сказал фок.
Хмыкнув, бармен вышел и принес бутылку пива, которую поставил перед Хоппи, не открывая.
- Открывашку, - потребовал фок.
Бармен снова вышел и принес консервный нож. Он бросил его на стойку, и Хоппи открыл бутылку.
Фок сделал глубокий выдох и залпом выпил пиво.
Что будет? - удивился Стюарт, заметив, как странно смотрят на Хоппи Тони, Конни и даже пара завсегдатаев. Он что, потеряет сознание или еще хуже? Может быть, станет берсерком? Стюарт чувствовал отвращение и неловкость одновременно. Я бы хотел просто сидеть и есть, думал он. Я бы хотел очутиться подальше отсюда. Что бы ни служилось, я не хочу это видеть. Я пойду обратно в магазин, решил он, и буду смотреть репортаж с космодрома. Я хочу наблюдать за полетом Дангерфильда, за важным для Америки событием, а не за этим уродом. У меня нет на него времени.
Но он оставался на месте, потому что с Хоппи Харрингтоном творилось что-то непонятное, и Стюарт, как ни пытался, не мог оторвать от него глаз.
Фокомелус развалился в коляске, словно собираясь заснуть. Он сполз вниз, голова его лежала на рычаге управления, глаза почти закрылись, взгляд остекленел.
- Господи, - сказал бармен, - он снова проделал это.
Тони обращался к окружающим, как будто просил их придумать что-нибудь, но никто не шевельнулся; все замерли на своих местах.
- Я знала, что так будет, - сказала Конни. В голосе ее слышались упрек и горечь.
Губы фока шевельнулись, и он пробормотал:
- Спросите меня… Кто-нибудь, сейчас, спросите меня…
- О чем тебя спрашивать? - сердито сказал Тони. Он повернулся и с негодующим видом направился к своей стойке с грилем.
- Спросите меня, - опять повторил Хоппи бесцветным, потусторонним голосом, как будто в обмороке. Наблюдая за ним, Стюарт понял, что это и был обморок, род эпилепсии. Он жаждал очутиться подальше от фока, но все еще не мог двинуться; он должен был наблюдать вместе с остальными.
Конни сказала Стюарту:
- Ты не отвез бы его обратно в магазин? Ну-ка, подтолкни коляску… - Она сердито смотрела на него, но он ничего не мог поделать; он отпрянул и жестом выразил свою беспомощность.
Фок дергался в коляске и что-то бормотал, его металлические и пластмассовые экстензоры изгибались.
- Спрашивайте меня, - повторял он, - спрашивайте, пока не поздно. Я могу рассказать вам сейчас… я вижу…
Тони сказал из-за стойки:
- Задали бы вы ему какой-нибудь вопрос, ребята. Пришли бы вы в себя. Я знаю, что кто-нибудь соберется и спросит его, а если не вы, то я - у меня есть к нему парочка вопросов.
Он отложил лопатку и подошел к фоку.
- Хоппи, - громко сказал он, - прошлый раз ты говорил, что там сплошная тьма. Это действительно так? Там вовсе нет света?
Губы фока дрогнули:
- Света мало… Он тусклый… Желтый… Как будто догорающий…
За спиной Стюарта появился пожилой ювелир из лавки через улицу.
- Я был здесь прошлый раз, - шепнул он Стюарту. - Хочешь знать, что он видит? Могу сказать тебе, Стю, - он видит ТО, ЧТО ПОСЛЕ.
- После чего? - спросил Стюарт, став так, чтобы лучше видеть и слышать. Сейчас все придвинулись ближе, боясь пропустить что-нибудь.
- Ты знаешь, - сказал мистер Кроди, - то, что за могилой. После смерти. Ты можешь смеяться, Стюарт, но это правда: когда он выпьет пива, он впадает в транс, вот как сейчас, и начинает видеть потусторонний мир или что-то вроде этого. Спроси Тони, Конни или кого-нибудь из посетителей - тех, кто был в прошлый раз.
Сейчас над сползшей скрюченной фигурой в центре коляски склонилась Конни.
- Хоппи, откуда исходит свет? От Бога? - Она нервно рассмеялась. - Ты знаешь, как в Библии? Я хочу сказать - это правда?
Хоппи бормотал:
- Серая тьма… Как пепел… Там громадная равнина. Ничего, кроме пожаров, свет исходит от них… Они горят всюду… Ничего живого…
- А ты где? - спросила Конни.
- Я плыву, - ответил Хоппи, - плыву над землей… нет, сейчас я очень высоко. Я невесом. У меня больше нет тела, поэтому я плыву высоко, так высоко, как хочу. Если мне захочется, я могу остановиться и зависнуть, и мне не надо спускаться вниз. Мне здесь нравится, я могу облететь Землю… Она подо мной, и я могу летать вокруг, сколько хочу.
Нависая над коляской, мистер Кроди, ювелир, сказал:
- Хм, Хоппи, а нет ли там еще кого-нибудь? Или каждый из нас приговорен к изоляции?
Хоппи пробормотал:
- Сейчас я… вижу других. Я спустился вниз и приземлился в сумерках. Я иду.
Он идет, думал Стюарт. На чем? Ноги без тела? Так это выглядит после смерти? Он рассмеялся про себя. Что за представление? - думал он. Ну и осадочек после пива! Но все-таки он подошел к коляске поближе и протиснулся вперед, чтобы лучше видеть.
- Значит ли это, что ты возродишься в другой жизни, как учат на Востоке? - спросила пожилая дама-посетительница в пальто из искусственной кожи.
- Да, - удивленно сказал Хоппи, - новая жизнь. У меня другое тело. Я могу делать все, что угодно.
- Ходить, - сказал Стюарт.
- Да, - пробормотал Хоппи, - и ходить… Я - как все. Нет, лучше всех! Я могу делать все то же, что они, и гораздо больше. Я могу идти куда хочу, а они - нет. Они не могут двигаться.
- Почему они не могут двигаться? - требовательно спросил бармен.
- Просто не могут, - ответил Хоппи. - Они не могут перемещаться по воздуху, по дорогам или на кораблях. Они просто застыли. Здесь все другое. Я могу видеть их, как будто они мертвы, как будто они приколоты булавками и мертвы. Как трупы.
- Они могут говорить? - спросила Конни.
- Да, - сказал фок, - они могут разговаривать друг с другом. Но они должны… - Он помолчал, и затем его тонкое лицо исказилось торжествующей улыбкой. - Они могут говорить только через меня.
Интересно, что бы это значило, думал Стюарт. Звучит как мегало-маниакальные мечтания, в которых Хоппи правит миром. Компенсация за то, что он на самом деле ущербен… чего еще ждать от фока.
Сейчас, когда Стюарт все понял, происходящее уже не казалось ему таким интересным, и он вернулся к своему столику.
Бармен продолжал спрашивать:
- Это хороший мир? Скажи мне, он лучше нашего или хуже?
- Хуже, - сказал Хоппи. И затем добавил: - Хуже для тебя. Это то, что заслужил каждый. Это справедливость.
- Тогда для тебя - лучше? - спросила Конни.
- Да, - ответил фок.
- Послушай, - крикнул официантке со своего места Стюарт, - разве ты не понимаешь, что это психологическая компенсация за его уродство? Таким способом он защищается. Как ты можешь относиться к этому серьезно?
- Я и не отношусь серьезно, - сказала Конни. - Но это интересно. Я читала о медиумах, так они, кажется, называются. Они впадают в транс и могут сообщаться с потусторонним миром, совсем как он. Разве ты не слышал? Вроде бы и наука это подтверждает… Так, Тони?
Она повернулась к бармену за поддержкой..
- Не знаю, - угрюмо сказал Тони, возвращаясь к своему грилю и поднимая лопатку.
Сейчас фок, казалось, еще глубже впал в послепивной транс; казалось, он заснул, ничего не видя. По крайней мере, он никак не реагировал на попытки окружающих увидеть потусторонний мир - или что это там было - его глазами. Сеанс окончился.
Да уж, сказал себе Стюарт. Интересно, как бы отнесся к этому Фергюссон, интересно: нанял бы он на работу не просто калеку, но калеку, подверженного эпилептическим припадкам или чему-то вроде этого. Интересно также, стоит ли мне рассказывать ему что-нибудь, когда я вернусь в магазин? Если Фергюссон узнает, может быть, он сразу вышвырнет Хоппи за порог. И я бы не винил Фергюссона за это. Пожалуй, мне лучше ничего не говорить ему, решил он.
Фок открыл глаза и позвал слабым голосом:
- Стюарт…
- Чего тебе?
- Я… - Голос фока звучал слабо, почти болезненно, как будто попытка говорить была слишком тяжела для его немощного тела. - Послушай, ты не можешь… - Он остановился, затем медленно подъехал к столику Стюарта. - Ты не можешь отвезти меня назад в магазин? Не сейчас, когда поешь. Я был бы тебе очень благодарен.
- С чего это? - спросил Стюарт. - Ты что, сам не можешь?
- Мне плохо, - сказал фок.
Стюарт согласился:
- Ладно. Когда поем.
- Спасибо, - сказал фок.
Полностью игнорируя его, Стюарт продолжал есть. Лучше бы фок не показывал так явно, что мы знакомы, думал он. Лучше бы фок выкатился отсюда и ждал где-нибудь в другом месте. Но Хоппи сидел, потирая лоб левым экстензором, и выглядел слишком измученным, чтобы двигаться снова, даже по кафе.
Позднее, когда Стюарт вез коляску с фоком по тротуару обратно в "Модерн ТВ", тот сказал тихим, слабым голосом:
- Это большая ответственность - видеть то, что после…
- Да, - буркнул Стюарт, оберегая свою независимость, выполняя свой долг, не более того: он толкал коляску - и все. Если я тебя везу, думал он, это не значит, что я должен разговаривать с тобой.
- Первый раз, когда это случилось… - начал фок, но Стюарт резко оборвал его:
- Меня это не интересует. - И добавил: - Я хочу одного: скорее вернуться назад и увидеть, стартовала ли ракета. Может быть, она уже на орбите.
- Думаю, что так, - сказал фок.
Они стояли на перекрестке, ожидая, когда изменится сигнал светофора.
- Первый раз, когда это случилось, - сказал фок, - я очень испугался…
Он продолжал говорить, пока Стюарт перевозил коляску через улицу.
- Я сразу узнал, что это… то, что я видел. Дым и пожары… все полностью черное, грязное… Как шахта или место, куда сваливают шлак. Ужасно, - он задрожал, - но так ли ужасно по сравнению с нынешним положением? Для меня - нет.
- Меня устраивает, - коротко сказал Стюарт.
- Конечно, - сказал фок, - ты ведь не отклонение от биологической нормы.
Стюарт хмыкнул.
- Знаешь, какое мое первое воспоминание детства? - спросил фок тихо. - Меня принесли в церковь, завернутым в одеяло. Положили на церковную скамью, как… - его голос прервался, - принесли и унесли в одеяле, завернутым, чтобы никто не заметил. Это придумала мать. Она не могла видеть, как отец несет меня на спине и все смотрят…
Стюарт опять хмыкнул.
- Это ужасный мир, - сказал фок. - Некогда и вы, негры, должны были страдать. Если бы ты жил на юге, ты бы и сейчас страдал. Ты об этом забыл, потому что тебе позволили забыть, но мне… мне не дают забыть. Кроме того, лично я - не хочу забывать. В том, другом мире все будет иначе. Ты узнаешь это, ты тоже будешь, там.
- Нет, - сказал Стюарт, - когда я умру, я - умру. У меня нет души.
- Ты тоже, - продолжал фок, - один раз я видел тебя там.
Испуганный, несмотря ни на что, Стюарт сказал:
- Пошел ты…
- Один раз, - настаивал фок, - я видел тебя, это был ты, сомнений нет. Хочешь знать, чем ты занимался?
- Нет.
- Ты ел дохлую сырую крысу.
Стюарт ничего не сказал, он только быстрее и быстрее толкал коляску по тротуару к магазину, так быстро, как мог.
Когда они вернулись назад в магазин, они увидели, что толпа все еще стояла перед телевизором. Ракета взлетела; она только что оставила Землю, и еще не было известно, вовремя ли отделились ступени.
Хоппи спустился вниз, а Стюарт остался наверху перед телевизором. Но слова фока так расстроили его, что он не мог сосредоточиться на экране. Он бесцельно бродил из угла в угол, затем, увидев наверху, в офисе, Фергюссона, поднялся туда.
Фергюссон сидел за столом, изучая кипу контрактов и счетов. Стюарт подошел к нему.
- Послушайте, этот чертов Хоппи…
Фергюссон оторвался от счетов.
- Да нет, ничего… сказал Стюарт, чувствуя, что смелость покидает его.
- Я видел, как он работает, - сказал Фергюссон, - я спускался вниз и наблюдал за ним, когда он не подозревал о моем присутствии. Согласен, в нем есть что-то неприятное. Но он умеет работать. Я наблюдал за тем, что он делает, и это было сделано грамотно - вот и все, на что стоит обращать внимание.
Он строго посмотрел на Стюарта.
- Я же сказал: ничего… - буркнул Стюарт.
- Ракета взлетела?
- Только что.
- Из-за этого цирка мы не продали сегодня ни одного наименования, - сказал Фергюссон.
- Цирк! - Стюарт сел на стул напротив Фергюссона, так, чтобы время от времени поглядывать в зал. - Это же история!
- Это, парни, ваш способ делать историю: стоять вокруг и глазеть.