- Афио Майя вызывает нас, док, - сказал Ларри. - Мы должны… ну полагаю, что нас зовут позавтракать с ней. После чего, как сказал мне Радор, мы должны провести сессию Совета Девяти. Сдается мне, что Йолара, как вы уже могли убедиться, любопытна так же, как и всякая женщина из… ну, из верхнего мира. Не стоит заставлять ее ждать. - добавил он.
Ларри стряхнул с себя невидимую пылинку, запрятал пистолет поглубже в рукав и беззаботно свистнул.
- Только после вас, мой дорогой альфонс, - сказал он, отвесив Радору низкий поклон. Карлик хохотнул и, передразнивая Ларри, ответил ему такой же картинной позой. Мы пошли к дому жрицы.
Дав Радору отойти на несколько шагов вперед, я, придержав Ларри, прошептал ему на ухо:
- Ларри, перед тем, как уснуть вчера, ты не заметил ничего необычного?
- О чем вы, док, что я мог видеть? - усмехнулся он. - Да меня будто шарахнуло по башке немецкой гранатой. Я подумал, что на нас напустили какой-то газ. Я уж было собрался устроить сцену трогательного прощания навеки. Если не ошибаюсь, я, кажется, даже приступил к исполнению?
Я молча кивнул.
- Хотя., подождите, - замедлил шаг Ларри, - вообще-то мне снился какой-то странный сон, удивительный сон…
- Какой? - нетерпеливо спросил я.
- Ну, - протянул он. - Я подумал, что мне приснился этот сон, потому что я все время думал… про Золотоглазку. Мне снилось, что она прошла сквозь стену и склонилась надо мной, положив мне на голову свою нежную белую ручку. Я никак не мог поднять веки… но каким-то непостижимым образом все время видел ее. Такое иногда бывает, когда засыпаешь. Почему вы спрашиваете?
Радор повернулся и двинулся нам навстречу.
- Позже, - ответил я. - Не сейчас. Когда мы будем одни.
Но я уже уверился в своем предположении. Чем бы ни являлся тот лабиринт, через который мы попали сюда, что бы ни представляла из себя эта затаившаяся и угрожающая нам нечисть, но Золотая девушка несомненно следит за нами, следит с помощью каких-то неизвестных нам сил, которыми она умеет управлять.
Мы подошли к фасаду, украшенному колоннадой, прошли по длинному, устланному ковром коридору и остановились перед дверью, вырезанной (так мне показалось) из цельного куска бледно-зеленого нефрита: высокая, узкая панель была вставлена в стену из молочного-белого опала.
Радор дважды стукнул и раздался тот же божественный мелодичный звук, похожий на перезвон серебряных колокольчиков, что мы слышали вчера, - уже не в первый раз я позволил себе так выразиться, хотя в этом мире вечного, непреходящего дня слово "вчера" не имело никакого смысла.
Мы вошли в небольшую уютную комнатку. С трех сторон ее ограждали опаловые стены, вместо четвертой стены висела непрозрачная вуаль, в ней виднелось отверстие, ведущее в маленький, обнесенный стеной прелестнейший садик, весь наполненный хрупкими светящимися цветами и окрашенными в нежные тона фруктами. Перед входом в сад стоял маленький столик из красного дерева, и, приподнявшись с подушек, без которых, кажется, не мыслили свое существование здешние жители, нас приветствовала Йолара.
Ларри, вылупив на нее глаза, непроизвольно приоткрыл рот от восторга и низко поклонился. Видимо, на моем лице было написано не менее искреннее восхищение, так что жрица осталась довольна произведенным эффектом.
Сквозь тонкую, как паутинка, ткань бледно-голубого цвета просвечивала белая кожа. Шелковистые, пшеничного цвета волосы были убраны в золотую сеточку с крупными петлями, в которой вспыхивали искорками крохотные драгоценные камни, то ли сапфиры, то ли алмазы. Бирюзовые глаза жрицы блестели так же ярко, как эти камни, и когда они останавливались на гибкой, ладно скроенной фигуре ирландца и на его узком, точеном лице, я каждый раз замечал в них огонек неприкрытого страстного томления. Маленькие изящные ступни были обуты в мягкие сандалии, с тонкими ремешками, которые охватывали крест-накрест стройные, изящно выточенные ножки жрицы почти до самых круглых с ямочками коленок.
- Сногсшибательная красотка, - воскликнул Ларри и закатил глаза, прижимая ладонь к сердцу. - Поместите ее на крышу нью-йоркского небоскреба, и она опустошит весь Бродвей, - добавил он, скосив на меня глаза - Дарю вам это сравнение, док.
Он повернулся к Йоларе, на чьем лице сейчас появилось выражение растерянного недоумения.
- Я сказал, о леди, чьи блестящие волосы опутали сетью мое сердце, что в нашем мире твоя красота ослепляла бы мужчин, словно солнце, превратившееся в женщину, - в цветистых оборотах, которые так и слетали с его языка, высказался Ларри.
Легкий румянец окрасил полупрозрачную кожу.
Голубые глаза смягчились, жрица повела рукой, приглашая нас прилечь на подушки.
Черноволосые служанки, неслышные и неприметные, как тени, поставили перед нами фрукты, маленькие булочки и какой-то напиток, от которого поднимались струйки пара, цветом и запахом напоминающий шоколад. Я почувствовал нестерпимый голод.
- Как вас зовут, чужестранцы? - спросила Йолара.
- Этого человека зовут Гудвин, - сказал О'Киф, - а меня можно называть просто Ларри.
- Нет ничего лучше, как сразу встать на короткую ногу при первом знакомстве, - сказал он мне, не отрывая от жрицы восторженных глаз, как будто отвесил ей очередной комплимент.
Видно, она так и решила.
- Ты должен научить меня своему языку, - проворковала она.
- В таком случае у меня будет в два раза больше слов, чтобы говорить о твоей красоте, - любезничал напропалую Ларри.
- Это потребует некоторого времени, - сказал он мне. - Раз уж мы тут оказались, почему бы не устроить этим шутникам Римские каникулы, док, а? Годится?
- Ла-арри, - задумчиво протянула Йолара. - Мне нравится, как звучит твое имя. Очень мелодично…
И в самом деле, она словно пропела имя ирландца.
- Как называется твоя страна, Ларри, - продолжала расспрашивать жрица, - а Гудвина?
Она отлично справлялась с английским произношением.
- У меня, о прелестная госпожа, две страны - Ирландия и Америка. У Гудвина только одна - Америка.
Она медленно стала повторять оба названия, одно за другим. Мы воспользовались предоставившейся возможностью и с жадностью накинулись на еду, Йолара снова заговорила, и мы замерли с виноватым видом.
- О, да вы же голодны! - вскричала Йолара. - Ешьте, ешьте, не стесняйтесь.
Она оперлась подбородком на руки и принялась внимательно разглядывать нас; по глазам жрицы было видно, что вся она, словно чаша фонтана, переполнена вопросами. Наконец, не в силах больше справиться с любопытством, она вновь заговорила:
- Как же так получилось, Лаарри, что у тебя две страны, а у Гудвина только одна?
- Я родился в Ирландии, он в Америке. Но я долгое время жил в его стране и полюбил ее от всей души, - ответил Ларри с набитым ртом.
Она понимающе кивнула головой.
- И что, в Ирландии все мужчины похожи на тебя, Лаарри? Так же, как у нас все мужчины похожи или на Лугура или на Радора? Мне нравится смотреть на тебя, - сказала она с наивной откровенностью. - И мне уже до смерти надоели наши мужчины, такие как Лугур и Радор. Но они очень сильные, - с живостью добавила она. - Двумя руками Лугур может справиться с десятью, и удержать шестерых, правда, только одной рукой.
Это было нам не очень понятно, и она подняла вверх белые пальчики, иллюстрируя сказанное.
- Мужчин из Ирландии этим не удивишь, о моя прекрасная госпожа, отпарировал Ларри. - Представляешь, я видел одного нашего парня, который шутя справлялся с десять раз по десять этих наших… как вы называете ту быстроходную штуковину, на которой Радор привез нас сюда?
- Кориал, - ответила она.
- Короче, он справлялся с взятыми десять раз по двадцать нашими кориалами…
- Кориа, - сказала она.
- Да, и все это он проделывал только двумя пальцами. А еще я видел другого парня, так тот мог одним движением руки устроить вокруг себя настоящий ад. Вот так!
- Я не вру, - прошептал он мне. - И обоих я видел на перекрестке сорок второй и пятой авеню, Нью-Йорк, Соединенные Штаты.
Йолара размышляла с явно выраженным сомнением на лице.
- Ад? - спросила она наконец. - Я не знаю такого слова.
- Ну, - ответил небрежно Ларри, - тогда скажи - Мурия. Я пришел к выводу, о услада моего сердца, что это примерно одно и тоже.
Сомнения в голубых глазах не убавилось. Она встряхнула головой.
- На это не способен никто из наших мужчин, - проговорила она после непродолжительного молчания. - И я не думаю, что ты можешь совершать такие подвиги, Jiaappu.
- Нет, конечно, - непринужденно отвечал О'Киф. - Я никогда и не стремился стать таким сильным. Я летаю, - добавил он небрежно.
Жрица, выпрямившись, поднялась во весь рост, с изумлением уставясь на него.
- Летаешь? - повторила она недоверчиво. - Словно вития! Как птица?
Ларри кивнул головой и, поняв по ее глазам, что она вот-вот взорвется от гнева, поспешно добавил: - Но не на своих крыльях, Йолара. Я летаю в кориале, который движется в этом, ну, в воздушном пространстве, ну, док… как это назвать…
Он сделал замысловатый жест, обведя рукой туманную дымку у нас над головами. Потом Ларри вытащил карандаш и бегло набросал эскиз аэроплана на белой скатерти.
- Вот видишь, - сказал он, - так выглядит мой корнал..
Жрица внимательно разглядывала набросок, потом вынула откуда-то из-за пояса маленький узкий кинжал. Этим кинжалом она вырезала из скатерти рисунок Ларри и бережно отложила его в сторону.
- Вот это я могу понять, - сказала она.
- Исключительно интеллигентная молодая женщина, - пробурчал ирландец, ей бы работать у нас в разведке… глядите-ка, док, как она меня расколола.
- А какие женщины у вас там, наверху, Лаарри! - прошептала она. - Они похожи на меня? И многих из них ты любил?
- Ни в Ирландии, ни в Америке нет ни одной женщины хоть немного похожей на тебя, Йолара, - ответил ирландец. - Думаю, тебе это понравится, - тихо добавил он по-английски.
Как и следовало ожидать, жрица приняла слова Ларри с нескрываемым удовлетворением.
- У вас есть богини? - продолжала она.
- Каждая женщина в Ирландии и Америке - это богиня, - незамедлительно последовал ответ Ларри.
- А вот этому я ни за что не поверю, - гнев и насмешка засверкали в ее глазах. - Я знаю женщин, Лаарри, и если верно то, что ты сказал, то в вашем мире люди не будут знать покоя.
- Так оно и есть, - ответил Ларри.
Гнев погас в ее глазах, и жрица понимающе рассмеялась переливчатым голоском, - А какой богине ты поклоняешься, Лаарри?
- Тебе, - не задумываясь, дерзко ответил ирландец.
- Ларри, Ларри, - прошептал я. - Осторожней., не играй с огнем.
Но жрица млела от удовольствия, заливаясь трелями мелодичного смеха, словно позванивали серебряные колокольчики.
- Ты ведешь себя дерзко, Лаарри, - игриво сказала она, - предлагая мне свое поклонение. Но мне нравится твоя дерзость… Однако Лугур очень силен, а ты не из тех, кто… ну, про которых ты рассказывал. И здесь нет твоих крыльев, Лаарри. - Она снова залилась смехом.
Ирландец вспыхнул, как спичка; видно было, что слова жрицы задели его за живое.
- Не бойся за меня, - мрачно сказал он. - Лучше бойся за Лутура.
Она перестала смеяться, изучающе оглядела ирландца, легкая загадочная улыбка показалась у нее на губах… такая сладкая, и такая жестокая.
- Ну. там видно будет, - пробормотала она. - Ты сказал, Лаарри, что вы воюете между собой, там, в вашем мире. Чем же?.
- О, чем попало, - легкомысленно ответил Ларри, - что подвернется под руку, тем и лупим. У нас есть.
- У вас есть кез?. Я хочу сказать то, чем я отправила Зонгара в ничто? - быстро спросила она.
- Нет, вы только подумайте, что интересует эту дамочку? - так же быстро отреагировал Ларри. - Нет уж, дудки! Тут я ее запросто обведу вокруг пальца!
- Я сказал ему, о госпожа, - он повернулся к жрице, - что твой голос звучит как серебряный огонь, а твой разум по силе не уступает твоей красоте и влечет к себе души мужчин так же, как твоя миловидность притягивает их сердца. А теперь слушай внимательно, Йолара, ибо то, что я сейчас скажу, истинная правда.
Отсутствующее выражение появилось в глазах О'Кифа, а в голосе - мягкий ирландский выговор.
- На моей родине, в Ирландии, давным-давно, это было столько лет назад, сколько бы ты прожила на свете, - вот смотри, - он поднял растопыренные пятерни обеих рук, сжимая и разжимая кулаки раз двадцать. - Так вот, еще тогда могущественные люди моего народа - Туа Де Даннен умели отправлять людей в ничто точно так же, как это делаешь ты своим кезом. И знаешь, Йолара, как они делали это? Они просто играли на арфах и говорили слова… и эти слова обладали властью над телами и душами людей, и еще они играли на волынках, которые издавали такие волшебные звуки, что люди умирали, услышав эту музыку.
В те времена жил некто Крейвтин, и стоило ему лишь заиграть на своей арфе, как из нее тут же начинали вылетать языки пламени. Они лизали руки слушателей и заставляли их отступать прочь. А еще там был Далуя, родом с Хай Бразиль, который своей игрой на волынке умел выманивать у людей и животных и вообще у всех живых существ их тени, и постепенно, пока он играл, сами они тоже превращались в тени, так что куда бы Далуя ни шел, его повсюду сопровождали эти тени… они кружились и тихо шелестели, словно ворох сухих опавших листьев. Вот так! А еще у нас был такой Белл Арфист, который мог расплавить своей игрой женские сердца, так что они делались мягкими, как воск, и испепелить дотла сердца мужчин, и еще от его игры на арфе сотрясались могучие утесы, а огромные деревья гнулись до самой земли.
Глаза Ларри мечтательно блестели; жрица слегка отодвинулась от него, и легкая бледность разлилась по ее изумительной коже.
- Я скажу тебе, Йолара, что это все было в Ирландии, было и есть, голос Ларри окреп и возвысился. - И еще мне приходилось видеть множество людей., если взять всех тех, кто сейчас находится в твоем большом холле вот столько раз, - он снова сжимал и разжимал кулаки, может, раз десять или больше, показывая, сколько их было, - так вот, все они разлетались на кусочки, превращаясь в ничто, прежде чем твой кез успел бы дотронуться до них… И скалы, могучие, как тот утес, сквозь который мы прошли, взлетали на воздух в мгновение ока, быстрее, чем ты моргнула бы своими голубыми глазками. И все это правда, Йолара… чистая правда! Погоди., эта маленькая штучка, которую ты называешь кез и которой ты уничтожила Зонгара - она при тебе?
Йолара кивнула, завороженно глядя на ирландца: испуг и недоверчивое удивление смешались в ее взгляде.
- Вот, испробуй-ка его на этой вазе.
Ирландец снял со стола хрустальную вазу и поставил ее на пороге двери, ведущей в сад.
- Покажи, как действует твой кез, а потом я покажу тебе, что могу я.
- Лучше я испробую его на одном из ладала… - горячо начала она.
На Ларри словно вылили ушат холодной воды: повернувшись, он с ужасом посмотрел на жрицу.
Йолара опустила глаза.
- Ну, ладно, пусть будет по-твоему, - торопливо проговорила она.
Из-за пазухи она вытянула тускло отсвечивающий конус, навела его на вазу. Зеленый луч вылетел из узкого конца конуса и ударил в хрустальную вазу, но прежде чем на ней сказалось его действие, в руке ирландца мелькнула вспышка света и раздался хлопок пистолетного выстрела: ваза, покачнувшись, разлетелась на мелкие кусочки. Спрятав пистолет так же молниеносно, как и достал его, Ларри стоял перед жрицей с пустыми руками, сурово глядя на нее.
В примыкающем к комнате холле послышались крики и топот ног.
Йолара, сильно побледнев, смотрела на него оцепеневшим взглядом, но голос ее, когда она обратилась к переполошившейся охране, звучал по-прежнему спокойно и мелодично.
- Ничего не случилось… Идите к себе на место…
Когда затихли звуки шагов удаляющихся стражников, она с тем же напряженным лицом повернулась к Ларри… потом поглядела на разбитую вазу.
- Ты сказал правду, - вскрикнула она, - но посмотри, мой кез… он действует.
Я проследил взглядом за ее пальцем. Каждый отбитый кусочек хрусталя мелко вибрировал, разбрызгивая в окружающее пространство мельчайшие светящиеся частицы. Разумеется, ваза была разбита пулей Ларри, но это не избавило ее от разрушительного действия зеленого луча. На лице жрицы появилось торжествующее выражение.
- Скажи-ка мне, о сияющий сосуд красоты, не все ли равно, что произойдет с осколками, после того как ваза уже разбита? - важно и назидательно спросил Ларри.
Выражение триумфа исчезло у нее с лица, и некоторое время Йолара молчала, мрачно о чем-то раздумывая.
- Ага, сработало, - прошептал мне на ухо Ларри. - Думает, чем бы нас еще удивить, держите теперь, док, ухо востро и смотрите, что будет дальше.
Нам не пришлось долго ждать. Сверкая глазами, в которых явственно читались гаев и уязвленная гордость, Йолара хлопнула в ладоши, и что-то прошепнула прибежавшим на зов слугам. Затем, злобно поглядывая на вас, она уселась на место.
- Вы показали мне свою силу, но не думайте, что уже победили, - вы ответили только на мой кез. А теперь ответьте на это! - выпалила она, показывая на садик.
Я увидел, как пригнулись цветущие ветви деревьев, и услышал треск, как будто бы чья-то сильная рука ломала их., но никакой руки не было! Все новые и новые деревья трещали, пригибаясь к земле, некоторые маленькие деревца падали, вырванные с корнем; все ближе и ближе подбиралась к нам полоса искореженных деревьев, а между тем я ничего не видел в серебристом свете, заливавшем садик.
Вдруг большой кувшин, стоявший рядом с колонной, взлетел на воздух и, брошенный на пол, с грохотом закрутился у моих ног. Подушки, лежащие подле нас, разлетелись во все стороны, словно их разметало ураганом.
Чьи-то невидимые могучие объятия стиснули меня так, что я не мог пошевелить плотно прижатыми к телу руками, а другая невидимая рука ухватила меня за горло; я почувствовал, что острый как игла кинжал проколол мою рубашку и уже коснулся тела, как раз у самого сердца.