Прелестные губки, в которых при всей их привлекательности всегда присутствовала некая утонченная жестокость, теперь напрочь утратили всю свою миловидность, ощерившись резко очерченным прямоугольником рта, - в нем не осталось ничего человеческого. Это было лицо мифической Медузы Горгоны: глаза горели, словно у попавшей в западню волчицы, казалось, что волосы у нее на голове корчатся, свиваясь клубками, все равно как змеи на голове у этой страшной женщины, чей рот жрица позаимствовала на время. И вся ее красота мгновенно превратилась в нечто отвратительное, невыразимо гадкое нечеловеческое и разрушительное. Если предположить, что сейчас на лице Йолары проявилась ее истинная душа, то, пожалуй, только сам Господь Бог помог нам спастись от нее.
Я с трудом оторвал от нее глаза и перевел их на О'Кифа. Он уже снова стал самим собой. Трезвый, как стеклышко, Ларри стоял, уставившись на жрицу с невыразимым отвращением и ужасом. Так они стояли, не шевелясь… и вдруг где-то вспыхнул свет.
Еще какую-то долю секунды держалась темнота в зале, а потом с молниеносной быстротой исчезла угольно-черная тень, заменявшая собой стену зала, и через входной проем, открывшийся между серыми ширмами, хлынул поток серебристых сверкающих лучей.
Через этот проход, четко печатая шаг, вошли, построившись в две колонны, какие-то невероятные, каких не увидишь и в кошмарном сне, существа. Это были фигуры лягушек, причем несомненно мужского пола, очень высокого роста, - чуть ли не на ярд выше, чем даже наш ирландец. Чудовищные, огромные, как блюдца, глаза были обведены широкой красной каймой, усеянной зелеными крапинками, которые вспыхивали фосфоресцирующими блестками.
Вытянутые, длинные морды с полуоткрытыми губами скалились в звериной ухмылке, обнажая ряд блестящих, узких и острых, как ланцеты, клыков. Низко надвинутые почти на самые ослепительно сверкающие глаза рогатые каски, черепаховые панцири из черных и оранжевых плиток, с торчащими из них заостренными на концах рогами, длиной чуть ли не в фут, завершали их облик.
Словно солдаты, исполняющие приказ, они выстроились вдоль обеих сторон широкого прохода между столами. Теперь я смог увидеть, что рогатые панцири защищали им плечи и спину, а на груди переходили в шишковатые латы; на запястьях и возле пяток торчали чудовищные кривые наросты, острые, как шпоры. Перепончатые руки и ноги (если можно так выразиться!) заканчивались желтыми, широкими, как лопата, когтями.
Они держали в лапах огромные копья, не меньше десяти футов в длину, и на верхней заостренной части копий поблескивало то самое желатиновое покрытие, от быстродействующего, разлагающего действия которого я в свое время так удачно избавил Радора.
Воины-лягушки выглядели до невозможности карикатурно, ничего смешнее мне еще не приходилось видеть в жизни, - да я бы и представить себе такое не смог, - и все же они были ужасны!
А потом, между рядами выстроившихся монстров, тихо и спокойно, прошла девушка! Сзади ее сопровождал воин-лягушка, угрожающе раздувая громадную, как мешок, складку кожи у горла, зажав в одной лапе страшенную, размером со ствол небольшого деревца, сплошь утыканную острыми шипами булаву, - гораздо выше ростом, чем все остальные стражи. Но я лишь скользнул по нему мимолетным взглядом, потому что все мое внимание сейчас было приковано к девушке.
Ибо это была она… та самая, что указала нам дорогу сюда, когда мы попали в безвыходное положение в логове Двеллера на Нан-Танахе. И сейчас, снова глядя на нее, я поражался тому, как это я мог подумать хоть на единый миг, что жрица превосходила ее красотой. Глаза О'Кифа вспыхнули от радости, стыда и унижения.
Со всех сторон слышался шум и резкий злобный шепот, недоверчивое бормотание, сдобренное изрядной порцией страха:
- Лакла!
- Лакла!
- Лакла! Служительница!
Она остановилась недалеко от меня. Начиная с маленького, твердо очерченного подбородка до самых пят, изящных, обутых во что-то напоминающее котурны ножек, девушка была закутана в мягкое, тускло отливающее медным блеском одеяние. Левая рука полностью укрыта, правая - свободна. Вокруг этой, затянутой в перчатку руки, плотно обвивалась лоза, напоминающая те, что мы видели на барельефе розовой стены и на кольце с печаткой, которое показывал нам Лугур. Пять мощных, сочно-зеленых отростков бежали у нее между пальцами, протягивая вперед сверкающие цветочные головки, словно вырезанные из огромного светящегося рубина.
Девушка стояла, молча разглядывая Йолару. И вдруг, возможно потому что я так пристально разглядывал ее, она опустила на меня взгляд. Полупрозрачные, с крохотными вкраплениями янтаря в золотистой радужной оболочке, глаза девушки сияли как червонное золото, и душа, светившаяся в них, была так же далека от души жрицы Йолары, как зенит от надира.
Теперь я смог подробно разглядеть ее: широкий, низкий лоб, благородной формы маленький носик, нежно вылепленные губы, и мягкое, теплое, словно солнечный свет, сияние, которое, казалось, исходило от тонкой кожи.
Внезапно у нее на лице появилась улыбка, ласковая, приветливая, немного шаловливая, и до того человечная и близкая, что я невольно вздохнул. Сердце мое радостно забилось, словно освободившись от тягостных пут, как у человека, которого засасывает в трясину и, вдруг к своему несказанному облегчению, он нащупывает почву под ногами… так бывает иногда в ночном кошмарном сне - вдруг сопротивляющееся сознание уловит мельком знакомое лицо, и поймет, что все, с чем оно мучительно боролось, не более чем сон. И непроизвольно я улыбнулся ей в ответ.
Девушка подняла голову и снова посмотрела на Йолару, с легким презрением и, пожалуй, с каким-то недоумением, потом - на О'Кифа… в глубине ее смягчившихся глаз быстро промелькнула легкая тень печали; она с любопытством оглядела его с головы до ног, и наивное простодушное удивление, такое же по-человечески близкое и понятное, как ее улыбка, отразилось у ней на лице.
Она заговорила. Низкий и глубокий голос лился, словно расплавленная золотая струя, олицетворяющая всю ее сияющую красоту. И невольно я сравнил его с серебряным голосом Йолары.
- Молчащие Боги послали меня к тебе, о Йолара, - сказала девушка. Вот, что они велели передать тебе: чтобы ты беспрепятственно отпустила со мной троих из этих чужестранцев, нашедших сюда дорогу. Что же касается четвертого, того, который замышляет заговор вместе с Лугуром, - она указала на Маракинова, - в нем Молчащие Боги не нуждаются.
Я увидел, как вздрогнула Йолара.
- Молчащие Боги заглянули ему в сердце и сказали, что и Лугур, и ты, Йолара, можете оставить его себе, - продолжала девушка.
Последние слова прозвучали как подслащенная пилюля.
Йолара уже овладела собой, разве что легкая дрожь голоса выдавала обуревавшую ее ярость, когда она начала отвечать.
- С каких это пор у Молчащих Богов появилось право приказывать мне, шойя!
Это последнее словечко имело очень грубый, вульгарный оттенок. Однажды я слышал, как Радор употребил его, разгневавшись на одну из служанок, и смысл, вложенный в него, был примерно следующий: "замарашка", "кухонная девка". Лакла вздрогнула от оскорбления и унижения, кровь бросилась ей в лицо, окрасив румянцем нежную, цвета слоновой кости, кожу.
- Йолара, - голос ее звучал тихо и спокойно, - спрашивать меня об этом бесполезно. Я всего лишь посланница Молчащих Богов. Мне велено только спросить, отпустишь ли ты со мной трех чужестранцев.
Лугур вскочил на ноги. Он весь дрожал от страстного нетерпения, какое-то злорадное предвкушение предстоящей развязки было написано на его лице.
Маракинов, как мне показалось, испытывал те же чувства: втянув голову в плечи, он, не замечая того, судорожно грыз ногти, уставившись на Золотую девушку.
- Нет! - выплюнула Йолара. - Нет! Клянусь Танароа и Сияющим Богом, нет! - Глаза жрицы полыхали огнем, ноздри раздувались, на прекрасной шее злобно билась маленькая жилка. - Вот что Лакла… Это ты передашь мое послание Молчащим Богам. Скажи им, что я оставляю себе этого человека, - она показала на Ларри, - потому что он - мой! Скажи им, что я оставляю у себя светловолосого и вот его, - она показала на меня, - потому что они нравятся мне. Передай им, что я плюю на их слова и плюю в их лица, вот так, - с отвратительным змеиным шипением она плюнула на пол и растерла плевок ногой. - И последнее… ты, прислужница, передай им, что если они осмелятся еще раз послать тебя к Йоларе, то ты станешь пищей для Сияющего Бога! А теперь - вон отсюда!
Лицо служительницы побелело.
- Для Молчащих Богов нет ничего непредвиденного, Йолара, - отпарировала она. - Ты сказала именно то, что и должна была ответить на мои слова. Вот что еще я должна передать тебе.
Голос ее стал еще ниже.
- Три тала дается тебе на раздумье, Йолара. По истечении этого срока ты должна решить, сделаешь ли ты следующее: во-первых - отпустишь ли ты чужестранцев к Молчащим Богам, во-вторых - принесете ли повинную, ты, Лутур, и все те, кто подобно тебе мечтает завоевать верхний мир. И наконец - вы должны предать проклятию Сияющего Бога! И если ты не выполнишь хотя бы одно из этих трех условий - тогда тебя не станет. Разобьется кубок твоей жизни, Йолара, и прольется наземь вино твоего существования. Да, Йолара, ибо и ты, и Сияющий Бог, и Лугур, и Совет, и все присутствующие здесь, и их дети окончат свои дни! Вот что сказали Молчащие Боги: "Все они уйдут в небытие и не останется от них и следа на этой земле!"
У всех сидящих в зале вырвался хриплый стон ярости и страха, но жрица, откинув назад голову, весело залилась громким смехом. К его мелодичным трелям и переливам добавился гулкий хохот Лугур а, и спустя некоторое время все присутствующие подхватили его, уже вся зала задрожала от их неудержимого хохота. О'Киф, сжав губы, направился было к служительнице, но она остановила его едва заметным, но не допускающим возражений, жестом.
- О, это сильно сказано, нет, в самом деле, это сильно сказано, шойя, пронзительно выкрикнула Йолара, насмеявшись всласть.
И снова Лакла вздрогнула, услышав это слово, словно ее хлестнули плетью.
- Слушай же, что я скажу тебе, - продолжала жрица. - Уже не одна лайя сменилась другой лайей, как Сияющий Бог вышел из повиновения Молчащим Богам, и уже лайя за лайей они живут беспомощные и никому не нужные. И теперь я спрашиваю тебя - откуда они возьмут силу, чтобы заставить меня исполнять их условия, и откуда они возьмут силу, чтобы сражаться с Сияющим Богом и теми, кого любит Сияющий Бог!
Она снова рассмеялась, и опять Лугур и все присутствующие подхватили ее смех.
Лакла растерялась, и я увидел, что тень сомнения закралась в ее глаза, словно она и сама не очень-то верила в то, что говорила.
Лакла молчала, обратив на О'Кифа взгляд, который, казалось, молил его о помощи и поддержке! И Йолара, видно, тоже перехватила этот взгляд, ибо она вся вспыхнула от торжества, уставив на служительницу палец.
- Смотрите, - кричала она. - Смотрите! О чем еще можно говорить, если даже она не верит. - В голосе Йолары, беспощадном, жестоком, зазвенел металл. - Вот что я сейчас решила: пусть Молчащие Боги получат от меня другой ответ. Но не через тебя, Лакла, а от этих, - она показала на воинов-лягушек.
Со змеиным проворством рука жрицы скользнула за пазуху, вытаскивая оттуда маленький блестящий конус, сеющий смерть.
Но прежде чем жрица успела навести его, золотоглазая девушка, высвободив левую, укрытую до этих пор руку, опустила на лицо отливающую металлическим блеском складку ткани. Еще быстрее, чем Йолара, она подняла руку, вокруг которой обвивалась лоза, и тут я увидел, что это было не просто украшение или безделушка.
Лоза была живая!
Она по-змеиному заструилась по руке девушки, а пять ее цветочных головок, сияющих рубиновым светом, вытянулись, нацелившись на жрицу: они подрагивали, сердито вибрируя, и, казалось, ждут только приказания служительницы, чтобы сорваться с привязи.
Страшилище, охраняющее ее сзади, гулко, раскатисто зарычало, раздувая мешок, висевший у него под горлом. Оно развернулось кругом, подняв свои похожие на ланцеты когти, и наставило их на шумящую толпу. Около налившихся ярким рубиновым светом цветочных головок быстро накапливалась слабая красноватая дымка.
Серебристый конус выпал из окаменевших рук Йолары; глаза ее остекленели, и вся ее чудная неземная красота бесследно улетучилась. Йолара стояла, бессильно шевеля побледневшими губами.
Служительница убрала с лица защитную металлическую. сетку. Теперь уже пришел ее черед смеяться.
- Ну что, Йолара, кажется, у Молчащих Богов все же есть кое-что, чем можно тебя напугать, - весело сказала она. - В таком случае я обещаю тебе поцелуй Йекты в обмен на объятия Сияющего Бога.
Лакла посмотрела на Ларри долгим испытующим взглядом, и неожиданно улыбнулась ему. Улыбка озарила ее лицо, словно яркий солнечный луч, прорвавшийся сквозь тучи. Она с облегчением встряхнула головой, посмотрела на меня сверху вниз, маленькие веселые искорки заплясали у нее в глазах. И она помахала мне рукой.
Девушка что-то сказала гигантской лягушке-воину и повернулась к выходу. Прежде чем последовать за своей владычицей, эта зверюга, оказавшаяся теперь лицом к лицу со жрицей, замахнулась на нее дубинкой, угрожающе оскалив клыки. Шеренга солдат даже не шелохнулась, они стояли, неподвижно держа высокие копья. Лакла стала уходить, не торопясь, очень медленно, - я бы даже сказал, нарочито медленно. Когда она уже почти достигла выхода, Ларри, стряхнув оцепенение, спрыгнул с возвышения.
- Alanna! - крикнул он. - Ты не оставишь меня… теперь, когда я наконец нашел тебя.
В возбуждении он заговорил на своем родном языке, с заметным бархатным акцентом. Лакла повернулась, разглядывая О'Кифа. Она колебалась, и видно было, как она борется с одолевающим ее искушением, неотразимо привлекательная, словно ребенок, прикидывающий в уме, стоит ли рисковать и протягивать руку за лакомым кусочком, который ему предлагают.
- Я иду с тобой, - заявил О'Киф, на этот раз уже на местном языке. Пойдемте, док, - он протянул мне руку.
Но тут заговорила Йолара. Жизнь и прежняя красота снова вернулись к ней, но в пурпуровых глазах горел дьявольский, демонический огонь.
- Ты что, забыл, что я обещала тебе перед Сийей и Сийаной? Неужели ты думаешь, что сможешь так просто оставить меня, как будто я., шойя… как она, - жрица показала на Лаклу. - Неужели ты…
- Э, послушай, Йолара, - почти взмолился Ларри. - Разве я давал тебе какие-нибудь обещания… почему же ты держишь меня? - Он бессознательно перешел на английский язык. - Мы неплохо повеселились, Йолара, - настаивал он, - но у тебя чертовски вспыльчивый характер, ты сама это знаешь, да и я еще та штучка. Нам будет страшно неуютно друг с другом. Лучше тебе вовремя избавиться от такого норовистого конька, как я. Будь здорова!
Йолара, изумленно хлопая глазами, уставилась на Ларри. Маракинов, перегнувшись через стол, переводил Лугуру то, что сказал Ларри. Злобно фыркнув, красный карлик улыбнулся, подошел к жрице и зашептал ей на ухо, несомненно используя самые беспардонные выражения, чтобы передать смысл сказанного Ларри.
У Йолары перекосился рот.
- Эй ты, Лакла, слушай меня, - крикнула жрица. - Никогда я не позволю тебе забрать у меня этого человека, даже если мне придется десять тысяч лайя корчиться в муках от поцелуя Йекты. Я клянусь тебе в этом… клянусь именем Танароа, моим собственным сердцем и всей моей силой. И пусть оскудеет моя сила, пусть сгниет сердце у меня в груди, и пусть отступится от меня Танароа, если я не выполню свою клятву.
- Послушай, Йолара, - снова начал было О'Киф.
- Ну ты… замолчи, - чуть не взвизгнула жрица.
И снова ее рука метнулась к груди, нащупывая наполненный смертоносной силой конус.
Лугур схватил ее за руку, что-то зашептал на ухо. Жрица, успокоившись, засмеялась, коварно блеснув глазами.
- Молчащие Боги, как ты сказала, Лакла, отпустили мне на раздумье три тала, - вкрадчиво сказала она. - Иди с миром, Лакла, и скажи им, что Йолара все выслушала, и когда пройдет отпущенный ей срок, она примет решение.
Служительница медлила.
- Да, так сказали Молчащие Боги, - ответила она наконец. - Оставайтесь здесь, чужеземцы Длинные ресницы опустились в ответ на пылкий взгляд О'Кифа, легкий румянец окрасил щеки.
- Оставайтесь здесь, чужеземцы, пока не истечет срок. Но смотри, Йолара, чтобы с ними ничего не случилось, иначе сбудется все, чем ты клялась: и на твою силу и на твое сердце в самом деле ляжет возмездие, которое ты призывала, и это обещаю тебе я - Лакла.
Они стояли, не отводя друг от друга глаз: встретились черное пламя Абадонны и золотое сияние Парадиза.
- Помни же это! - промолвила Лакла и вышла из залы.
Гигантская лягушка-воин, оглушительно рявкнув, подала знак своим подчиненным. Все гротескные фигуры повернулись и медленно последовали за своей госпожой; завершая шествие, позади всех удалялось страшилище, подняв угрожающе свою дубину.
ГЛАВА 21. ЛАРРИ БРОСАЕТ ВЫЗОВ
В зале поднялся невообразимый галдеж; Йолара сделала знак рукой - и шум утих. Она стояла молча, разглядывая Ларри с каким-то странным выражением лица: слепая ярость уступила место то ли раскаянию, то ли сожалению.
Но ирландец уже потерял над собой власть.
- Йолара, - сказал он дрожащим от гнева голосом, отбросив всякую осторожность. - Теперь ты слушай меня. Я пойду туда, куда хочу, и тогда, когда захочу. Мы останемся здесь ровно на тот срок, который назвала Лакла. А потом мы пойдем вместе с ней - нравится тебе это или нет. И если кто-нибудь вздумает помешать нам., расскажи-ка им о пламени, которое разрушило вазу, угрюмо добавил он.
Задумчивое выражение исчезло с лица жрицы; серыми холодными глазами смотрела она на Ларри.
И ничего не ответила ему.
- Совету надо собраться и обсудить то, что сказала служительница, немедленно. - Жрица повернулась лицом к высокорожденным. - Пусть сейчас мои друзья и друзья Лугура помирятся, ибо нет у нас времени для раздора. - Она бросила на красного карлика быстрый взгляд. - "Ладала" волнуется, и Молчащие Боги угрожают. Хотя чего нам бояться? Разве мы не сильны под властью Сияющего Бога? А теперь оставьте нас.
Она положила на стол руки и, видимо, незаметно дала сигнал, потому что в зал вошло человек десять, если не больше, зеленых карликов.
- Проводите к себе этих двоих, - приказала она, показывая на меня и Ларри.
Зеленые карлики окружили нас толпой. Даже не поглядев на прощанье в сторону жрицы, Ларри вышел из зала. Он задумчиво шагал рядом со мной, и только когда мы дошли до украшенного колоннадой выхода из дома, Ларри заговорил.
- Терпеть не могу говорить подобные вещи женщине, док, - сказал он. - И хорошенькой женщине, к тому же. Но мало того, что она играла со мной крапленными картами и общипала, как дохлую курицу, эта дамочка в конце концов чуть не выпалила в меня из своей пушки. Что за черт! Да она чуть было не женила меня на себе!!!
Ларри помолчал.