- Лунный свет, - отвечал я, - это, как известно, отраженный от поверхности Луны солнечный свет. Но лучи, попадающие на Землю после своего отражения, имеют уже существенно другую структуру. Спектральный анализ показывает, что в них отсутствует практически вся низкочастотная область спектра - та, которую мы называем красной и инфракрасной, в то время как высокочастотная - так называемая фиолетовая и ультрафиолетовая - содержит спектральные линии еще более высоких частот, чем солнечный свет. Многие ученые связывают этот факт с присутствием на Луне некоего неизвестного элемента, существование которого, возможно, могло бы объяснить наблюдаемые на поверхности Луны гигантские светящиеся треки: например, расходящиеся в радиальных направлениях из лунного кратера Тихо. Лунные лучи могут поглощать и распространять дальше энергию излучения этих неизвестных на земле элементов.
В любом случае, то ли из-за потери красной составляющей спектра, то ли из-за появления какого-то таинственного источника энергии, но свет луны становится совершенно иным, нежели просто ослабленный солнечный свет; точно так же, добавляя в соединение или изымая из него какой-нибудь элемент, мы получаем совершенно другое вещество с совершенно иными признаками и свойствами.
К тому же эти лучи, Ларри, проходя через шары, висящие, по словам Трокмартина, над Лунной Заводью, по-видимому, приобретают еще более загадочные свойства. В результате образуется фактор, необходимый для формирования Двеллера. В таком процессе - если бы он имел место на самом деле - не было бы ничего невероятного с научной точки зрения. Известный русский физик Кубальский, занимавшийся выращиванием кристаллов, демонстрировал, подвергая определенные комбинации химических элементов действию сильно сфокусированных лучей различных цветов, некоторые свойства, которые мы считаем присущими исключительно живой природе.
Какая-то составляющая светового излучения и ничего более вызывала у них псевдовитальность. Мы еще очень далеки от полного понимания природы электромагнитных колебаний эфира, которые мы называем светом, и использования всех заложенных в нем возможностей.
- Послушайте, док, - серьезно сказал Ларри. - Я готов принять без доказательства все сказанное вами по поводу этого затерянного континента и людей, живущих там в каких-то пещерах. Но клянусь мечом Бриана Бору, вы никогда не убедите меня, что какой-то пучок лунных лучей может совладать с такой крупной женщиной, какой, по вашим рассказам, была нянька жены Трокмартина, ни с таким энергичным мужчиной, каким, опять же с ваших слов, я представляю себе самого Трокмартина, ни женой Халдриксона - бьюсь об заклад, что она, скорее всего, тоже принадлежала к северному типу рослых, могучих женщин. Нет, вам никогда не заставить меня поверить, что какой-то пучок, пусть даже сильно сфокусированного лунного света мог бы овладеть ими настолько, чтобы, пританцовывая от восторга, они пошли бы за ним в ритме вальса по полосе лунного света. Не-е, доктор, как ни старайтесь, но даже лунный свет Теннеси не способен такое проделать.
- Ну хорошо, О'Киф, - отвечал я, теперь уже и впрямь сильно рассерженный. - Что же это такое, по-вашему? - и я не смог удержаться, чтобы не прибавить: - Феи?
- Профессор, - усмехнулся он, - если эта хреновина - фея, она, ясное дело, из Ирландии, и когда она увидит меня, она так обрадуется, что сразу бросит валять дурака. "О Ларри, я потерялась, сбилась с пути и заблудилась, avick, - скажет она, - я так соскучилась по дому, по родным пенатам, я просто в отчаянии, - скажет она, - забери меня быстрей обратно, я больше никогда не буду вреднича-а-а-ть!" - скажет она мне… И это будет правда.
Я молчал, словно воды в рот набрав.
- Поймите меня правильно, док. Я верю, что вы все что-то видели. Но я думаю - это был просто какой-то газ. Вся эта местность вулканического происхождения: острова и всякие штучки-дрючки беспрерывно выпучиваются из моря, как чертики из табакерки. Да, скорее всего, это газ вулканической природы., какой-то неизвестный газ, от которого вы сходите с ума: очень многие виды газов так дейcтвуют. Он ударил по мозгам всей экспедиции Трокмартина на том островке; они, по-видимому, все время ходили слегка прибалдевшие, думая, что на самом деле видят все это, все время говорили об этом - и на тебе! - массовая галлюцинация, что-то вроде Ангелов Моны и других диковинок, случавшихся на войне. Как это бывает: некто видит нечто, и это нечто напоминает ему еще что-то. Он показывает на это стоящему рядом с ним. "Вы видите это, сэр?" - спрашивает он. "О да, конечно, я вижу это, сэр!" - отвечает тот. И вот, пожалуйста, - готова массовая галлюцинация. Когда ваши друзья нанюхались газа, они, скорее всего, просто попрыгали за борт, один за другим. Халдриксон тоже вляпался в такое же местечко, где газ ударил в голову его жене. Она схватила в охапку ребенка и сиганула за борт. Может быть, лунные лучи делают газ светящимся. Мне приходилось видеть на фронте газ при лунном свете: это выглядит так, будто тысячи шаманов вертятся в дьявольской пляске. Да-да, и вам ничего не стоит увидеть дьявольские хари в этом кружении. И если газ наполнил вам легкие, больше уже ничего не требуется, чтобы вы думали, будто видите самых настоящих чертей.
Некоторое время я хранил молчание.
- Ларри, - сказал я наконец, - правы я или вы, это неважно, в любом случае я должен пойти на Нан-Матал. Пойдете вы вместе со мной, Ларри?
- Гудвин, - ответил он, - я пойду, не сомневайтесь. Меня все это заинтриговало не меньше вас. Если нам не встретится на пути "Дельфин", я ваш, с потрохами. Я оставлю на Понапе записку, если они решат искать меня. Если они сообщат о моей смерти через некоторое время - всем это будет до лампочки. Так что все в порядке. Только вот что, старина, послушайтесь меня: не забивайте себе голову всерьез этой историей, так и свихнуться недолго, уверяю вас.
И снова радость от сознания, что со мной пойдет Ларри О'Киф, была так велика, что я позабыл рассердиться.
ГЛАВА 10. ЛУННАЯ ЗАВОДЬ
Мы заметили появившегося на "Суварне" да Косту лишь когда он, похлопав меня по руке, прервал наш разговор.
- Доктора Гудвин, - сказал он, - могу я повидать вас в моя каюта, сайр?
Ну вот, наконец-то он заговорил! Я пошел за ним следом.
- Доктора, - сказал он, когда мы вошли в его каюту, - оченна странная вещь приключилась с Олафа. Оченна странный. И туземцы на Понапе, они за недавнее время оченна много беспокоиться. Я ничего не знай, зачем они боятся, ничего.
Снова это быстрое крестное знамение.
- Но вот что я вам хотеть рассказывай. Прошлый месяц один человек, русский, пришел ко мне из Раналоа. Он доктора, такая же, как вы. Его было звать Маракинофф. Я привозить его на Понапе, и эти туземцы, они не хотеть возить его на Нан-Матал, куда он хотеть ехать… нет, не хотеть. Так я возить его. Мы покидать в его лодка оченна много всякий крепко завязанный инструмент. Я покидать его там вместе с лодка и едой. Он мне говорить, ничего не надо никому говорить, и совсем ничего мне не заплатить. Но вы друг, и Олафа вы помогать оченна сильно, так что вам я говорить, сайр.
- Ты ничего больше не знаешь, да Коста? - спросил я. - Ты ничего не слышал о другой экспедиции?
- Нет, - он лихорадочно затряс головой. - Ничего больше.
- Ты не слышал такого имени - Трокмартин, когда был на Понапе? - не отставал я.
- Нет, - отвечая, он смотрел мне прямо в глаза, но бледность опять поползла у него по лицу.
Я не вполне поверил искренности его ответа. Но если он знал больше, чем сказал, почему он боялся говорить? Мое беспокойство все усиливалось, и я попытался' отвлечься, отправившись поболтать с Ларри.
- О, эти русские, - сказал он. - Да, они могут быть чертовски милы или чертовски… совсем наоборот. Будем надеяться, что удастся познакомиться с ним прежде, чем покажется "Дельфин".
Следующим утром мы без приключений добрались до Понапе, и уже к полудню "Суварна" и "Брунгильда" встали на якорь в гавани. Я не буду описывать возбуждение и неприкрытый страх, охвативший туземцев, когда мы стали искать носильщиков и рабочих себе на подмогу. Достаточно сказать, что никакие денежные посулы не смогли склонить ни одного из них пойти на Нан-Матал. И никто не сказал, почему он отказывается.
В конце концов было решено, что "Брунгильда" останется под присмотром полукровки-китайца; оба - и да Коста, и Халдриксон - хорошо знали его как человека, которому можно доверять. Мы доверху нагрузили баркас с "Брунгильды" моими инструментами и едой, а также лагерным снаряжением.
"Суварна" доставила нас в гавань Металанима. Когда под нами в глубине воды показались верхушки древних морских дамб и сквозь мангровые заросли замаячили островные руины, "Суварна", оставив нас на расстоянии не более мили от берега, отправилась обратно.
Халдриксон взял на себя управление маленьким парусом нашего баркаса, Ларри сел за руль; обогнув чудовищной высоты стену, уходящую глубоко под воду, мы в конце концов нашли вход в канал, помеченный на карте Трокмартина как разделяющий "хмурящийся" Нан-Танах и его островок-спутник - Тау. Этот канал прямым ходом должен был вывести нас к воротам и таинственному месту, находящемуся за ними.
Как только мы попали в канал, нас со всех сторон охватила тишина; и тишина столь напряженная, столь… я бы сказал, весомая, что казалась вполне материальной: враждебная тишина, которая обволакивала и душила, и в то же время казалось, что она стоит где-то рядом, отдельно от нас - словно живое существо.
Полное безмолвие! Как будто миллионы живых людей с грохочущим топотом прошествовали к могиле и скрылись в ней, может быть, вам покажется мое сравнение парадоксальным, но я хочу подчеркнуть, что такое безмолвие наступает после того, как жизнь навсегда покидает какое-нибудь место…
Однажды мне довелось испытать нечто подобное, стоя в комнатке в глубине Великой Египетской пирамиды, но не в такой сильной степени, как сейчас.
Ларри тоже что-то почувствовал и вопросительно поглядывал на меня. Олаф, сидевший на носу баркаса, пристально вглядывался вперед, голубые глаза снова отсвечивали ледяным блеском; если он и заметил что-то необычное, то не подавал виду.
С левой стороны канала поднимались стены, сложенные из черных базальтовых блоков: циклопические сооружения возвышались над нашими головами футов на пятьдесят, если не больше. То тут, то там в стенах виднелись проломы, вызванные затоплением и оседанием их фундаментов.
Прямо перед собой мы увидели разросшиеся и заполонившие весь канал заросли ризофоры. Справа по ходу движения нашего баркаса проскользнули не такие высокие стены островка Тау. мрачные камни, отполированные и ограненные с математической точностью, вызвавшей во мне смутное ощущение благоговейного преклонения перед их создателями. Сквозь проломы в стенах я мимоходом разглядел угрюмые руины и поверженные наземь каменные глыбы - казалось, что, затаившись, они со скрытой угрозой наблюдают за нашим продвижением вдоль какала.
Где-то там, невидимые взору, находились семь шаров, наполнявшие заводь жизненной силой.
Но вот мы очутились среди мангровых зарослей и, спустив парус, вся наша троица принялась тянуть и толкать баркас, продираясь сквозь путаницу корней и ветвей ризофоры. Казалось, что шум, вызванный нашим передвижением, оскверняет эту страшную тишину, и от старинных крепостных стен шло осуждающее… и странно зловещее бормотание.
Наконец мы выбрались из зарослей на небольшое открытое пространство темной непрозрачной воды.
Прямо перед нами высились входные ворота Нан-Танаха: гигантские, наполовину обвалившиеся, невероятно старые. Глядя на сильно пострадавший от времени портал, я думал о живших на заре земной истории мужчинах и женщинах, которые когда-то проходили через него. Ворота выглядели баснословно древними - такими старыми, что казалось, будто тяжесть их лет словно свинцовый груз давит на глаза людей, которые смотрят на них… и все-таки, я отчетливо ощущал в них подспудно затаившиеся угрозу и вызов.
По ту сторону входных ворот начинался ряд чудовищной величины базальтовых плит: в самом деле, будто бы какая-то лестница для великанов, и с каждой стороны лестничный марш сопровождали высокие стены - те самые, по которым Двеллер уводил свои жертвы. Мы молчали, как воды в рот набрав, пока протаскивали по мелководью баркас к полузатопленному пирсу. А когда мы наконец заговорили, выяснилось, что переговариваемся мы почему-то шепотом.
- Что дальше? - спросил Ларри.
- Я думаю, надо сначала осмотреться, - ответил я ему таким же тихим голосом. - Давайте залезем на эту стену и посмотрим с нее. С такой высоты вся местность будет видна, как на ладони.
Халдриксон кивнул, глаза его оживленно заблестели. С величайшим трудом мы забрались наверх по разломам базальтовых блоков.
С южной и с восточной сторон, напоминая детские игрушечные кубики, разбросанные посреди сапфирового моря, лежали десятки островов, и ни один из них не занимал более двух квадратных миль морской поверхности; каждый островок представлял собой почти совершенную математическую фигуру, квадрат или прямоугольник, со всех сторон огороженный стенами, которые защищали его с моря.
И ни на одном из этих островков не было видно никаких признаков жизни. Только вдалеке с криками носились чайки, пикируя в голубые волны, да несколько больших птиц там и сям парили высоко в небе.
Мы перевели взгляды на лежащий под нами островок. По моим приблизительным оценкам он занимал около трех четвертей квадратной мили. Со всех сторон его окружали стены дамбы. Мы видели под собой громаднейший открытый куб с базальтовыми стенками, внутри которого, вложенные один в другой, располагались еще два открытых куба поменьше.
Огороженное пространство между стенками первого и второго куба было вымощено каменными плитами; то тут, то там виднелись разбитые колонны и длинные каменные скамейки. Гибискус, деревца алоэ и кучки низкорослого кустарника нашли себе здесь пристанище, но, казалось, что их присутствие еще больше усиливает впечатление заброшенности и безжизненности этого места.
- Интересно, где может быть русский? - спросил Ларри.
Я пожал плечами. Островок выглядел абсолютно пустым. Ушел Маракинов сам… или его тоже забрал Двеллер? Что бы ни произошло, ни на лежащем под нами острове, ни на каком другом - в пределах нашей видимости - не было видно никаких следов пребывания человека. Мы с трудом слезли по боковой стене подворотни. Олаф с тоской поглядел на меня.
- Мы начинаем поиски, Олаф, - сказал я. - И первым делом, Ларри, давайте поищем, нет ли тут в самом деле серого камня. Потом мы разобьем лагерь и, пока я распаковываю вещи, вы с Олафом обследуете остров. Это не займет много времени.
Ларри бросил взгляд на свой пистолет и усмехнулся.
- Веди, Макдуф! - сказал он.
Поднявшись по ступеням до самого верха, мы прошли через внутренние дворики и попали на центральную площадь. Не скрою, что к снедающему меня огню научного рвения и любознательности подмешивалась боязнь, вдруг предположения О'Кифа окажутся справедливыми.
Найдем ли мы движущуюся плиту, и, если найдем, будет ли она такова, как ее описывал Трокмартин?
Если да, тогда даже Ларри вынужден будет признать, что существует нечто, не объясняющееся присутствием газа и светящихся испарений. И тем самым эта необычайная история пройдет свой первый этап проверки.
А если нет?
Не успел я так подумать, как прямо перед собой увидел подернутую легчайшим серым налетом, несколько отличающим ее от соседних базальтовых блоков, Лунную дверь!
Ошибиться было невозможно. Вне всякого сомнения, именно про это место рассказывал мне Трокмартин, именно отсюда появлялось, восхищая своим великолепием и поражая смертельным страхом, призрачное видение, которое он называл Двеллером. У подножия плиты находилось углубление, по виду напоминавшее плоскую широкую чашу; по ее полированной поверхности (как утверждал мой пропавший друг) двигалась, проворачиваясь, открывающаяся дверь.
Что представляла собой эта дверь… более загадочная, чем пресловутый сфинкс? Куда она вела?
Какую тайну скрывала за собой гладкая каменная глыба, чья леденящая сердце мертвенная бледность наводила на мысль о невероятно старых, древних туннелях, уводящих в глубь времен - туда, где открываются чуждые человеческому оку невообразимые пейзажи. Эта тайна уже стоила миру земной науки выдающегося ума Трокмартина… так же, как сам Трокмартин заплатил за нее теми, кого любил.
Эта тайна привела сюда меня в поисках Трокмартина… и тень этой же тайны легла на душу норвежца Олафа Халдриксона и тех тысяч и тысяч людей как я теперь догадывался! - которые исчезли, соприкоснувшись с ней, и унесли навсегда с собой неразгаданную загадку.
Что лежало за камнем?
Я неуверенно протянул руку и прикоснулся к плите. Легкая дрожь пробежала по пальцам и дальше - по всей руке; странно незнакомое и странно неприятное ощущение - как будто я дотронулся до наэлектризованного предмета, содержащего помимо прочего еще и субстанцию холода. Глядя на меня, О'Киф проделал то же самое. Как только ладонь его легла на камень, лицо ирландца изумленно вытянулось.
- Это та самая дверь? - спросил он.
Я кивнул.
Ларри тихонько присвистнул и показал куда-то наверх, на вершину серого камня. Проследив за движением его руки, я увидел наверху, с каждой стороны лунной двери, две плавно очерченные шишечки, возможно, около фута в диаметре.
- Ключи, открывающие лунную дверь, - сказал я.
- Хорошо бы посмотреть, как они работают, - ответил Ларри. - Если получится, конечно, - добавил он.
- До восхода луны мы все равно ничего не сможем сделать, - ответил я. И у нас совсем не так много времени, чтобы все приготовить до ее появления. Пошли!
Немного погодя мы уже возились около нашей лодки. Разгрузив ее, мы установили палатку, и, поскольку до захода солнца оставалось совсем мало времени, я велел всем оставить меня и заняться обследованием острова. Ларри и Олаф ушли вместе, а я принялся распаковывать привезенное с собой оборудование.
Прежде всего я достал приобретенные мною в Сиднее два беккерелевских лучевых конденсора. Конденсорные линзы, как известно, способны собирать и усиливать во много раз любой свет, направленный на них. Я уже с большим успехом пользовался этой системой, занимаясь спектроскопическим анализом светящихся испарений, и знал о блестящих результатах, полученных в Йеркской Обсерватории: с помощью этих конденсоров удалось сфокусировать рассеянное излучение газовых туманностей и определить их спектральный состав.
Если я в принципе правильно представлял себе механизм действия серой плиты, то можно было не сомневаться, что сегодня, когда прошло всего несколько дней после полнолуния, мы сможем без значительных усилий получить достаточно яркий световой поток, направить его на выпуклости-ключи и открыть дверь. И поскольку потоки лучей, проходящих через семь шаров, описанных Трокмартином, были бы слишком слабы, чтобы напитать энергией заводь, то мы могли бы войти в зал, не опасаясь нечаянной встречи с ее жильцом, проделать необходимые наблюдения и удалиться, прежде чем лунный свет ослабнет настолько, что, даже будучи усиленным с помощью конденсоров, перейдет нижний порог яркости, который необходим, чтобы удерживать дверь открытой.