* * *
Спуск в долину занял много времени, и солнце уже стояло низко над зелеными горами, когда отряд выбрался на берег неширокой быстрой реки с кристальной водой.
- Привал! - объявил Нгар. - Выслать дозоры вверх и вниз по течению.
Измученных лошадей, наконец, разнуздали и пустили пастись на берегу. В реке воины наловили мелкой рыбы и испекли ее на кострах.
Солнце уже закатилось и Нгар задремал под легким навесом, натянутым на берегу.
Вскоре послышался топот копыт - вернулся один из дозоров.
- Повелитель! - доложил десятник-каул, - мы встретили диких людей!
Люди-звери в шкурах, с дубинами и дротиками, напали на дозорных из засады. К счастью, воины остались невредимы, если не считать нескольких неопасных царапин. Зато им удалось ранить одну из лошадей. Оставив лошадь, дозорные поспешили в лагерь. Уезжая, они видели, как люди-звери набросились на еще живую лошадь и начали пожирать ее, орудуя громадными ножами из камня.
- Подождем тех, что уехали на север, - сказал Нгар. - Здесь оставаться опасно. Если этих дикарей тут много, мы останемся без лошадей.
Прошло еще немного времени, и наконец вернулись воины, посланные на север. Они тоже встретили диких людей, которые, однако, не посмели напасть. Но, если судить по голосам - здешние леса буквально кишат дикарями.
По приказу Нгара вверх по склону был вырублен лес и лагерь обнесен не слишком надежной городьбой. Внутри городьбы разожгли костры, лошадей стреножили, выставили часовых.
Остальным Нгар приказал отдыхать, чтобы завтра с новыми силами продолжить путь на запад.
* * *
Едва звезды зажглись в черном небе, как ближние склоны огласил многоголосый звериный рев. В этом реве не было угрозы, а слышались лишь тоска и отчаяние.
Вскоре, однако, в голосах полулюдей послышались нотки озлобления. Часовые вовремя заметили опасность и выпустили из луков несколько зажженных стрел.
Полузвери, напуганные огнем, отступили под защиту деревьев. До утра они не отваживались нападать, однако их голоса, то приближаясь, то отдаляясь, мешали Нгару спать и казались голосами из потустороннего мира.
* * *
Утро было мирным и ясным. Отдохнувшие лошади легко несли седоков вдоль ручья на север, вверх по течению.
Ручей быстро сошел на нет и отряд снова оказался в глухом и мрачном лесу. Узкая тропа забирала все круче вверх.
К полудню они преодолели еще один перевал. Внизу искрилась ручьями и озерами просторная долина.
- Может быть, здесь живут дикари. А может быть, и другой, еще более опасный враг, - в раздумье сказал Нгар. - Но у нас нет выбора.
* * *
Чем дальше под уклон, тем шире и наезженнее становилась тропа.
Нгар ехал впереди, рядом с ним - Шумаар, остальные воины следовали сзади.
Что-то не нравилось Нгару. Хотя ярко светило солнце и лес, пронизанный его лучами, казался веселым, и даже слышался пересвист мирных птиц, - что-то смутно тревожило темника бессмертных.
Он машинально придержал коня и дал нескольким всадникам обогнать себя. И в следующее мгновение увидел, как всадники вылетели из седел с криками изумления - вылетели, будто сраженные невидимыми копьями.
Еще миг - и сам Нгар почувствовал страшный удар в горло.
Солнце померкло и Нгар рухнул с коня в изумрудные травы.
НГАР. НАЧАЛО ПУТИ
…Все произошло очень быстро: сильные руки жреца обняли Амру, приподняли - и швырнули на постель. Она едва сдержала крик, боясь разбудить Нгара, и вытерпела все безропотно.
Но Нгар давно уже не спал. Прикрытый сбившимся одеялом, он молча и серьезно следил за тем, как потный седобородый старик поворачивал мать со спины на живот, с живота снова на спину, слушал его пыхтенье и стоны. Он видел его голый зад и часть спины из-под задранной рясы, - спины, покрытой длинной седой шерстью. Он видел смуглые - и тоже потные - ноги матери, и ее руки, обнимавшие старика за шею…
- Здесь, в Святом городе, мало женщин, - проговорил Пахар, когда все было закончено. - Евнухи и мальчики мне надоели. Я тебя отблагодарю…
Нгар не понял его слов, но подумал, что теперь у него будет много еды и игрушек.
* * *
С тех пор Пахар часто появлялся в келье Амры. Иногда он приносил подарки - сладости и вино. Маленького Нгара взяли в обучение, и теперь он большую часть времени проводил в школе при храме, где был самым юным учеником.
Ему было интересно. Толстый жрец обучал их чтению, заставляя до бесконечности повторять странные звукосочетания. Еще жрец рассказывал о Богах-Строителях, детях Аххумана, и Богах-Разрушителях, детях Намуххи, но Нгар понимал не все, хотя и очень старался. Частенько, выйдя из себя, жрец брал бамбуковую палку, и нещадно лупил учеников, а те выли в голос, изображая страдания. Нгара учитель до поры до времени не бил, и Нгар завидовал мальчикам, которые, получив взбучку, потом весело рассказывали об этом.
Но учение продолжалось недолго, и однажды случилось то, чего так боялась Амра. Пахар прибежал в келью во внеурочное время, вечером, сразу после трапезы. Лицо его было белее бороды.
- Собирайся, Хамра! - вполголоса проговорил он. - Собирайся и немедленно уходи. Я только что был у начальника городской стражи. Он вызвал меня и стал выспрашивать о тебе. Я сказал только то, что знал от тебя. Скажи мне правду, ты была когда-нибудь в Аммахаго?..
- Нет, - испуганно сказала Амра.
- И дом твой не сгорел, и муж не погиб… - Пахар покачал головой. - Тебя схватят и будут пытать. Оказывается, давно уже ищут женщину с ребенком из селения Муттара, что на западном склоне Гемских гор. Объявлена награда тому, кто найдет ее и укажет властям… Эта женщина - ты?
Амра залилась слезами, но Пахар встряхнул ее.
- Ты ведь знаешь законы. После пыток тебя сбросят в пропасть или побьют камнями… Уходи сейчас же, спрячься в Нижнем городе.
Он помог Амре собрать самое необходимое и вышел с ней из ворот храма. Но не успели они сделать и нескольких шагов, как один из нищих, сидевших у стены, вскочил и завопил, показывая на Амру рукой:
- Вот она! Держите ее!
Нищие бросились на Амру. Особенно лютовал калека, выдававший себя за безногого: он несколько раз ударил ее по голове своей деревянной ногой.
Она упала в пыль, обливаясь кровью. Ее подняли. Воины с факелами оттеснили нищих.
- А награда? Как мне получить награду? - кричал тот, что первым узнал Амру.
- Придешь завтра к начальнику храмовой стражи, - ответил десятник.
- Это вовсе не он, а я первым узнал ее! - завопил другой, пораженный слепотой, с бельмами вместо глаз. - Я давно следил за ней!..
- Замолчи! Ты же слепой! Как ты мог ее рассмотреть? - ответил первый.
Они сцепились, к ним присоединились остальные, и уже по спинам товарищей стала гулять деревянная нога.
Амру тем временем потащили в караульню у храма Аххумана; обернувшись, она попыталась разглядеть Пахара, не увидела, и крикнула во тьму:
- Спаси сына!.. Моего сына спаси!
* * *
Нгар все понимал и помнил. Когда его привели в подвал, где содержались убийцы и святотатцы, он не сразу узнал мать. Глаза у нее заплыли, на волосах запеклась кровь. Увидев Нгара, она стала шевелить разбитыми губами, но Нгар ее не услышал. Он смотрел на высокого чернобородого человека в нарядной одежде.
У человека была жуткая, абсолютно голая голова. Голосом, вызывавшим дрожь, он спросил Нгара, узнает ли он эту женщину.
- Это мама, - ответил Нгар.
- А ты знаешь, в чем она обвиняется?
Человек с голым черепом и черной бородой приблизился к Нгару, наклонился. Нгар почувствовал зловонное дыхание и попытался отвернуться, но незнакомец схватил его за ухо.
- Ты помнишь своего отца?
- Помню.
- Ты видел, как эта женщина убила его?
Амра стояла на коленях со связанными впереди руками, позади нее возвышался стражник с дубинкой в руке. Услышав вопрос, Амра подалась вперед:
- Он не видел, он спал!
- Молчать! - прикрикнул чернобородый. - Это тебе не поможет!
Он снова потянул Нгара за ухо:
- Так ты видел, или нет?
Нгар молчал. Набычившись, он глядел вперед и вверх, но не на мать, а на того, кто охранял ее, поигрывая тяжелой дубинкой.
- Отвечай, иначе ты будешь считаться преступником.
- Почему?
- Потому, что не говоришь правду и тем самым пытаешься выгородить мужеубийцу.
Он тряхнул Нгара, да так, что слезы непроизвольно посыпались у него из глаз.
- Отвечай, или мы заставим тебя!
Он кивнул помощнику - высокому худому жрецу в темной одежде, тот приблизился с каким-то инструментом, тускло блестевшим в сиянии светильников.
- Вот это, - чернобородый снова встряхнул Нгара, заставляя смотреть на неведомый инструмент. - Это называется "отворитель правды". Знаешь, для чего он? Его накаляют на огне…
Амра страшно закричала, рванувшись вперед, но стражник был наготове: он повалил ее на каменный пол и ударил дубинкой.
Амра дернулась и замерла.
- Убери ее, - не оборачиваясь приказал чернобородый. - Так вот, мальчик. Скажи мне правду. И тогда, может быть, твоя мать останется с тобой. Скажешь?
Нгар кивнул. Да, он видел, как отец бил мать. Сначала кулаком, потом ногами, потом разбил о ее голову кувшин. Хихима было вступилась, но отлетела от удара в лицо и затихла за очагом.
Нгар не плакал. Он только присел в своей колыбели и глядел, приподняв голову над каменным краем.
Потом отец куда-то ушел. Хихима бросилась к матери, отерла ей лицо уксусом. Амра поднялась с пола и сказала:
- Побудь с Нгаром.
- А ты? - спросила Хихима.
- Я скоро вернусь.
Она вышла. Ее не было долго-долго, и Нгар уснул под убаюкивающее воркование Хахимы.
А потом - проснулся от страшного крика, нет, - рева.
В комнате было темно, и кто-то рычал и катался по полу, и выкрикивал ругательства, и сбивал на пол горшки и чашки.
Нгар заплакал, но его не было слышно. Тогда он вытер слезы и стал ждать, зажав уши руками. Сквозь ладони все равно были слышны грохот и рев, но было уже не так страшно. А когда наконец стало тихо, затеплился масляный светильник и раздался дрожащий голос Хахимы:
- Что ты сделала, женщина?..
* * *
- И что было потом? - спросил чернобородый. Он присел на корточки и сверлил Нгара пронзительным взглядом.
- Потом мама сказала, что мы уезжаем. Мы вышли и пошли по деревне. Было темно и тихо. Потом мы пошли по горам, и через лес. Мама плакала, а после перестала…
- Значит, - задумчиво сказал чернобородый, - ты не видел, как она это сделала… Жаль. Но и этого вполне достаточно. Есть показания твоей бабки. А теперь… - Он обернулся к помощнику, который, стоя за высоким маленьким столиком, что-то чертил тростниковой палочкой. - Ты все записал?.. А теперь и твои, мальчик.
Он повернулся к помощнику.
Нгар потряс его за рясу и спросил:
- А где моя мама?
Чернобородый не слышал, он просматривал записи.
- Где моя мама? - крикнул Нгар.
Жрец удивленно взглянул на него.
- Твоя мать совершила черное дело, за которое строго наказывают, - терпеливо сказал он.
- Но ты же сказал, что я буду с ней!
Жрец ухмыльнулся:
- Разве ты хочешь, чтобы тебя сбросили в пропасть? В страшную, темную пропасть!..
Он отвернулся было, протягивая записи помощнику, и в этот момент Нгар обеими руками вцепился в руку жреца, потянул вниз и вонзил зубы в запястье.
Жрец взвизгнул по-бабьи, стал сначала стряхивать, а потом отрывать Нгара, по ладони его стекала кровь и заливала упавший на пол лист тростниковой бумаги… Помощник кинулся помогать, пытался разжать челюсти Нгара, но не мог. Наконец, Нгара оторвали - с окровавленным ртом, с куском живой плоти в зубах…
- В клетку его! Выставить на солнце! Не давать воды!.. - визжал чернобородый, а потом, взглянув на залитый кровью протокол, внезапно побелел и со стоном рухнул на пол.
Подоспевший стражник схватил Нгара за шею, пригнул… И Нгару стало так больно, что он полетел во тьму.
* * *
Клетка была выставлена у стены, разделявшей Верхний и Нижний город. Стражникам было лень торчать на солнцепеке, охраняя Нгара, и они уходили в тень, оставляя пленника в окружении нищих.
Нищие всласть отдались новому развлечению. Они совали палки в щели между досками. Они мочились в эти щели, приговаривая:
"Пить хочешь, волчонок? Пей!".
Не лучше относились к Нгару и горожане, которым нищие с удовольствием рассказывали о его преступлениях:
- Это тот самый ублюдок, чья мать зарезала мужа, а потом хотела сварить его. А может быть, и сварила, и накормила своего ублюдка мясом его собственного отца - иначе с чего он такой звереныш? Знаете, что он сделал? Он хотел заживо сожрать человека, ревностного слугу справедливости Аххура, который вывел на чистую воду эту тварь в женском подобии!.. Да вот идет сам Аххур, посмотрите на его раны!
Бледный Аххур в своей темно-коричневой рясе с рукой, привязанной к груди, торжественно приближался к клетке, молился с помощью одной руки, обратясь лицом к храму Аххумана, а потом совал в клетку кусок вареной требухи. Затем снова шептал слова молитвы и удалялся, провожаемый возгласами торговок: "Воистину, слуга справедливости! Благородный, добрый человек!" Торговки, конечно, не знали, что требуха была пересоленной, и после еды Нгар испытывал такие жуткие муки жажды, что готов был пить что угодно - лишь бы побольше.
Правда, раз в день стражник давал Нгару воды: отпирал дверцу и ставил в клетку глиняную чашу. Делал это с опаской - боялся, что звереныш мог оттяпать ему пальцы, а то и всю руку.
И совсем уж редко, поздно вечером, когда расползались нищие и клетку при этом охраняли знакомые стражники, к Нгару приходил юный жрец Амма, быстро просовывал в щели хлебцы, сыр или фрукты, лил воду из кувшина - так, чтобы Нгар успел напиться, - и быстро уходил. Иной раз перепадало и от сердобольных горожанок, а то и паломников.