* * *
Черной стеной обрушился дождь на Суэ и мгновенно все изменилось. Объевшиеся падалью чайки, полуразложившиеся неубранные трупы, хмель, зараза, смрад - все было смыто в несколько минут и под неистовым потоком город вдруг вновь засверкал белоснежным и розовым мрамором, и по горбатым улицам - лестницам покатились, подпрыгивая, сбитые с деревьев огненные апельсины, и желтая упругая айва, и перезревшая раскисшая алыча.
Потоки ревели на улочках, вскипали водовороты, унося в древние подземные дренажные каналы всю грязь, весь пот, всю кровь, все слезы - весь ужас последних дней.
Нгар сидел в огромном холодном зале мраморного дворца. Вокруг него дышали огнем жаровни, но не могли согреть огромного помещения. Нгар забавлялся стрельбой из трофейного арбалета.
Рабы подносили ему железные стрелы, которые он вкладывал в диковинное данахское орудие, при помощи специального рычага и ступенчатого колеса взводил невероятно тугую металлическую струну, - и пускал стрелу в нелепое соломенное чучело в шлеме, установленное в центре зала.
Чучело не шевелилось: стрела прошивала его и звякала о дальнюю стену.
Нгар пытался попасть в шлем. И вот наконец шлем со звоном упал на мозаичный пол. Нгар хлопнул в ладоши, слуга поднес шлем.
Это был добротный киаттский шлем из особого металла, который гнулся, но не ломался, и от которого отскакивали булатные мечи.
Шлем был пробит.
Нгар рассматривал его, когда у входа раздался шум. Гигант Шумаар, в последние дни не отходивший от повелителя и исполнявший роль начальника охраны, ввел промокшего насквозь человека.
- Гонец от Аххага Великого, повелитель! - объявил Шумаар.
Нгар кивнул.
К нему подвели гонца - юношу в каульском плаще, дрожавшего то ли от холода, то ли от перенапряжения бешеной скачки.
- Игрушка зверя, - проворчал Нгар, отбрасывая в сторону арбалет. - Ну? С какими вестями?
Юноша вынул из круглого пенала свиток и с поклоном подал Нгару.
Нгар прочел письмо.
- Здесь нет подписи царя. Что с великим царем?
- Ужасное несчастье, повелитель! - заговорил гонец, испуганно косясь на Шумаара. - Царь Аххаг болен.
- Так болен, что не может подписать приказ?
- Нет, повелитель, не так. Приказ бы он подписал, но… Вот уже несколько дней, как царь исследует дворец жрецов и не обращает внимания на управление войском. Приказ подписан темником Ассимом.
- Это я вижу. Велел ли Ассим передать мне что-либо на словах?
- Только то, что я уже сказал: царь болен.
- Хорошо. Иди. Тебя накормят и дадут отдохнуть. Потом придешь за ответом.
Гонца увели. Нгар еще раз пробежал глазами свиток и велел вызвать тысячников Агара и Даггара.
* * *
- Нам приказано возвращаться в Нуанну, - хмуро сообщил он тысячникам. - Царь Аххаг болен.
- Кем подписан приказ?
- Этим бледным призраком - Ассимом.
После недолгого молчания Даггар произнес:
- Приказы не обсуждаются, господин. Не понимаю, зачем ты вызвал нас.
Нгар привскочил:
- А затем, Даггар, что я не хочу возвращаться! Мы только начали поход, и он пока идет успешно. Почему мы должны прервать хорошо начатое дело?
Тысячники молчали.
- Есть ли известия от Иггара? - уже спокойнее спросил Нгар.
- Нет.
- Так долго? Почему не послали к нему гонцов?
- Посылали, Нгар. Только сегодня утром отправилась полусотня под командой Награ. Известий еще нет.
- А от прежних?
- Никаких, господин.
Нгар помрачнел.
- Подождем до завтра. Я не верю Ассиму и этому юному гонцу.
Шумаар! Где гонец?
- Он только что поел и сейчас спит, господин.
- Когда поспит - допроси. Что происходит в Нуанне? Что он видел по дороге в Суэ?..
Шумаар кивнул и вышел.
- Позволь сказать мне, Нгар. Ты снова затеваешь опасную игру.
Если уж идти на запад - идем. Я пойду за тобой, как за своим командиром, до конца, - проговорил Даггар.
Нгар кивнул и перевел взгляд на Агара.
- Я выполню любой твой приказ, - подтвердил Агар.
- Я благодарю вас за верность. И вот мой приказ: если до утра не случится ничего, что может изменить решение, утром мы выступаем. На запад. В Суэ оставляем гарнизон, колесницы, обоз. Всех - на коней, сколько их хватит. На Запад - и как можно скорее!
* * *
Поздно ночью Нгара разбудил Шумаар. Нгар мгновенно проснулся.
Шумаар, дыша ему в самое ухо, зашептал:
- Предательство, повелитель! Гонец никогда не был в Нуанне! Он подослан Эдарком - сознался в этом сам. Отряды Эдарка стоят в миле от Суэ и готовятся напасть на нас, едва мы покинем крепость.
- Но как же печать Ассима? Почему гонец говорил о Великом Аххаге как о правителе, теряющем рассудок?
- Предательство, - повторил Шумаар. - Мальчишка еще жив. Я пришел за тобой.
* * *
Гонец лежал на каменном полу, запачканном кровью, в дальнем полуподвальном помещении, где Шумаар лично пытал его. Нгар склонился над юношей, Шумаар поднес ближе пылающий факел.
Нгар разжал зубы юноши и влил ему в рот немного хлебной данахской водки.
Гонец очнулся, закашлялся: сгустки крови вылетали из запекшегося рта.
- Ты узнаешь меня, гонец? - спросил Нгар.
- Да. Ты Нгар Непобедимый. Но скоро будешь побежден.
- Кем? Эдарком?
- Да.
- Тебя подослал Эдарк?
- Эдарк.
- Тогда откуда же ты знаешь про Ассима, и самого Аххага Великого?
Гонец закрыл глаза. К щекам его вернулась краска, он задышал спокойней.
- Выпей еще. Шумаар, помоги ему сесть.
Гигант подхватил невесомое тело, приткнул боком к стене. Нгар всунул в руку юноши оловянный стакан с вином.
Стакан выпал, вино разлилось.
- Прости, повелитель, - смиренным басом проговорил Шумаар. - Я нечаянно переломал ему пальцы…
Нгар вновь наполнил стакан, приложил его к губам юноши. Тот выпил. Открыл глаза.
- Ты убьешь меня, Непобедимый?
- Да. Я не могу оставить тебе жизнь… Но если ты скажешь мне все, что знаешь - смерть будет легкой. Клянусь.
- Жаль… Я еще хотел побывать в Киатте… Я побывал во многих городах. Я был в Маххе и Руэго, в Шале и Аммахаго, плавал в Таннаут, меня носили на носилках по улицам Табакки…
Но в Киатте я не был почти три года.
- Откуда ты родом? Из Киатты?
- Из Киатты.
- И давно служишь Эдарку?
- Я не служу Эдарку. Я служу справедливости. И служба моя началась давно - когда аххумы уничтожили мой дом, Дом Хиссов.
Я был тогда мальчиком. Аххумы гнались за мной ночью, по дороге. Я свернул и спрятался в камнях. Они пробежали мимо. Я встал и пошел. Я шел всю ночь, а потом день, а потом еще много - много дней и ночей… Я прятался от всех, и шел, не зная, куда, пока не встретил беженцев-таосцев. Целые толпы шли по дорогам разоренных таосских королевств, я пошел с ними. С ними было голодно, но не страшно. Я выучился их языку, я обгорел на солнце и стал темнокожим, как они… Ты не знаешь, Нгар, как много людей под солнцем проклинают вас, аххумов, как много людей желают вам гибели, как много людей готовы отдать все - даже жизнь - лишь бы отомстить вам!
Нгар отшатнулся.
- Разве я разрушил твой дом, Дом Хиссов? Или Шумаар? Это был какой-то дикий, отбившийся от армии отряд… Мы никогда не вели себя как звери…
Кровавый плевок прервал слишком длинную речь Нгара.
Нгар побледнел.
- Ты хочешь, чтобы Шумаар замучил тебя до смерти? - свистящим голосом спросил он.
Гонец закрыл глаза и покачал головой.
- На, выпей еще. И скажи, что или кто связывает Эдарка с Нуанной?..
Гонец опять покачал головой. Нгар с минуту смотрел на него, потом быстро вышел. Шумаару велел:
- Пытать. Но не убивать.
НГАР. НАЧАЛО ПУТИ
Ругань и грохот. Это отец.
В окне - темнота. Вечером, когда солнце заходит, мать всегда становится тихой, задумчивой и печальной. Хахима куда-то уходит - ее никогда не бывает дома, когда приходит отец.
Нгар прижимается к маме. Он слышит, как гулко стучит ее сердце, и тоже начинает бояться.
Нгар уже много знает и понимает. Он знает, что его мать зовут Амра, а отца - Тмаррах, хотя никогда не слышал, чтобы родители звали друг друга по имени. Они вообще редко разговаривали.
Отец чаще кричал, а Амра молчала, и только Хахима иногда звала мать по имени.
Нгар уже многое знает. Он знает, что отец не любит, когда он криком выражает свою радость. Он уже знает, что отец может ударить. Он делает это часто, с тех пор, как вернулся из набега. Тогда несколько десятков мужчин из селения, вооружившись ножами и луками, отправились к побережью, чтобы поступить на пиратский корабль и разжиться деньгами. В их селении становилось все труднее прокормить семью, молодежь уходила в города, и некогда богатый поселок с постоялым двором, почтовой станцией, и даже тюрьмой, превратился в маленькую убогую деревушку. Больше не было спроса на шерсть, торговые люди все реже появлялись в горах, и дороги, бывшие когда-то очень оживленными, захирели, превратившись в тропы. И большая часть домов поселка стояла пустыми, с пустыми дверными проемами: жители, покидая дом, уносили с собой деревянные двери - большую ценность в этих безлесных горах.
Но поход за богатством и славой оказался не слишком удачным.
Корабль, на котором отец вышел в море, затонул, большая часть охотников погибла. Отец несколько месяцев скитался по Алабарам, подрабатывая, где придется, пока однажды не сумел пристроиться на купеческий корабль, за работу доставивший его в Аммахаго. Из Аммахаго к родным горам он шел целых два месяца. В пути окончательно оголодал и оборвался, примкнул было к шайке разбойников, но не поладил с ними и едва остался в живых.
Отец вернулся домой таким же нищим, каким покинул его.
Потом он был надсмотрщиком над государственными рабами на медных рудниках в Хаабе, но недолго - его выгнали за жестокое обращение с рабами. И наконец он стал могильщиком. В небольшом селении у могильщика дел было немного, но работа была не из легких - выдалбливать склепы в каменной стене. Бедных в селении хоронили за счет общины, выплачивая могильщикам жалкие гроши. А богатые, которых было не так много, умирали не часто и не очень охотно.
Труд, достойный раба, окончательно сломил некогда сильного человека. Отец Нгара вместе с другими могильщиками стал неумеренным выпивохой, и чуть не ежедневно возвращался домой навеселе. А когда он бывал навеселе он, чаще всего, злился на весь белый свет.
* * *
Под утро сырой холод пробрал Нгара, он свернулся калачиком, и Амра, не сомкнувшая глаз всю ночь, прилегла рядом, согревая малыша своим телом.
Но едва она задремала, как послышался негромкий звон бубенцов, а потом кто-то осторожно прикоснулся к ее плечу. Амра рывком приподнялась. Над нею стоял юноша в жреческом, цвета индиго, плаще. Глаза его внимательно смотрели на нее.
- Благословенна эпоха Аххумана, - скороговоркой выговорил он ритуальную фразу и спросил: - Это твой сын? - вполголоса спросил он.
- Да.
- Ты одна здесь?
- Да… - Амра вздрогнула и торопливо прибавила: - Мы остались одни, когда наш отец ушел в плаванье.
Жрец молчал.
- Мы пришли поклониться священным огням Аххумана и помолиться об отце…
- Как тебя зовут? - внезапно спросил юноша.
- Ам… - Амра запнулась и тотчас же поправилась: - Хамра. А это мой сын Нагхар.
- Откуда вы пришли?
- Из Аммахаго… Там, на склоне, наш дом…
Жрец присел на корточки, осторожно погладил по головке спящего Нгара.
- Дом на склоне?.. - жрец почему-то покачал головой, потом спросил: - Ты знаешь, где остановиться в Хатуаре?
- Нет, - честно ответила Амра, настороженно поглядывая на жреца. - Мы впервые здесь.
- Я помогу вам. Денег не нужно: при храме Амма есть хороший постоялый двор, где вас накормят и дадут приют на время священного месяца Третьей Луны.
Он поднялся на ноги, маленькие бубенчики, укрепленные на щиколотках, коротко тренькнули.
- Не бойся. Я знаю - трудно женщине быть одной. Идем, ворота уже открылись.
Амра поднялась, взяла на руки Нгара. Солнце еще не поднялось над краем хребта, но призрачный предрассветный свет заливал долину. Лагерь паломников просыпался. Там и сям жидкие струи дыма поднимались в темное небо. Негромко переговаривались люди, иногда слышались короткое мычание быков, ржание лошадей, блеянье овец.
У городских ворот уже стояла вереница паломников. Здесь были люди из разных племен, и Амра с любопытством разглядывала их.
Многие были с семьями, из-под пологов крытых повозок выглядывали детские головки. Увидела Амра и диковинных животных с горбами на спине, - огромные, лохматые, они презрительно глядели на людей большими влажными глазами из-под полуприкрытых век.
Жрец, тренькая колокольцами, повел Амру вперед.
- Стражники спросят твое имя, - сказал он, склонившись к уху Амры. - Отвечай без запинки, не так, как в первый раз.
Амра вздрогнула, быстро взглянула в лицо юноше. Тот улыбнулся краешком рта.
* * *
Хатуара оглушила Амру. Она не могла понять, как люди живут здесь, не путаясь в паутине множества улочек, площадей, переулков. Она не могла понять, как люди не сталкиваются друг с другом в бесконечной толпе, струившейся по мостовым.
Стражники в воротах ничего не спросили у нее, и она беспрепятственно вошла в город. Юный жрец провел ее по горбатым кривым улочкам нижнего города и остановился у входа в верхний, священный город.
Здесь не было стражи, вдоль стены сидели десятки нищих, выпрашивая подаяние, тут же располагались охраняемые коновязи, поскольку в священный город можно было войти только пешком.
* * *
В низком темном бараке Амре указали ее место на глиняном полу, покрытом слоем полусгнившей соломы.
Потом юный служитель Амма привел ее к храмовой трапезной. Она была полна народу, но Амре, как и нескольким другим паломникам, не сумевшим пройти внутрь, вынесли по глиняной миске луковой похлебки, заправленной ячменной мукой.
Нгар с такой жадностью набросился на еду, что Амре стало стыдно. Она заслонила сына от других едоков. Но потом заметила, что среди них много еще более голодных. Старик в рубище хлебал из миски через край, жадно обсасывал намокшие в похлебке усы. Двое подростков, похожие на попрошаек, и вовсе подрались, деля одну миску на двоих.
Ее юный друг ушел, и Амра терялась, не зная, как себя вести в этом чужом мире. Когда Нгар наелся, она быстро проглотила остатки и пошла в трапезную со стороны кухни, чтобы отдать посуду.
- Чего тебе? - спросил полуголый потный евнух, выскочивший навстречу с корзиной луковой шелухи. Голос был пискливым, но властным.
Амра молчала, а евнух вдруг сунул корзину ей в руки:
- На. Это в мастерскую. Ты ведь ищешь работу, да?
- Да. Но…
Евнух отмахнулся:
- Мастерская там.
Амра постояла у входа. Из кухни неслись крики, грохот, тянуло сизым прогорклым дымом. Она положила миску поверх шелухи, подняла корзину и пошла по двору к приземистой постройке. Нгар шлепал ножками рядом, держась за подол.
В помещении, куда вошла Амра, было почти прохладно. Хотя и здесь кипела работа. Два голых раба ногами месили глину в бадье. Мальчишки крутили длинную рукоятку, приводя в движение несколько гончарных кругов, за которыми работали обнаженные до пояса горшечники. Их руки, заляпанные глиной, двигались почти в лад, осторожно и точно.
Амра стояла, озираясь, пока ее не окликнули. Седобородый человек в белесо-синей жреческой рясе, подол которой был подоткнут под пояс так, что видны были загоревшие до черноты худые колени, окликнул ее. Глянул в корзину.
- Это не сюда. Мастерская резчиков там.
Он показал на дверь, потом хмыкнул, оглядев Амру с головы до ног.
- Новенькая? Паломница?.. Ладно. И мальцу найдется работа.
Амра испугалась, что Нгара сейчас же оторвут от нее и заставят делать что-то тяжелое - толочь черепки, например, - и заторопилась в указанном направлении. За дверью было не такое просторное помещение. За длинным столом несколько мужчин долбили, строгали, сверлили и шлифовали деревянные фигурки.
Это были амулеты, изображавшие аххумских богов и богинь, у Амры тоже был такой амулет, но раньше ей не приходило в голову, что производят их обыкновенные люди, резчики по дереву.
Отсюда ее послали в следующую дверь, и только там, среди острых и неприятных запахов, среди чанов с разноцветными жидкостями, какой-то человек с руками, изъеденными кислотой, принял, наконец, ее корзину.
Амра взяла Нгара за руку и пошла назад. Во дворе ее встретил юный жрец, которому она обрадовалась, как родному.
- Вот и хорошо, - сказал он, когда Амра торопливо рассказала ему о своем приключении. - В месяц Трех Лун хватает работы, и многие паломники, у которых нет денег, позавидовали бы тебе.
Я буду приходить иногда. А если понадоблюсь - найдешь меня в храме Амма, повелителя моря, - спросишь Харрума.