Знаете что? Давайте произведем мысленный эксперимент по перемещению во времени.
Итак, представьте себе мужчину средних лет, полного сил инженера путей сообщения, облаченного в вицмундир со знаками, свидетельствующими о достижении чина статского советника. У него ухоженная бородка и толстые "путейские" усы. Теперь перенесем его ровно на сто лет вперед - из 1872 года в 1972-й. Вот он приехал поутру в свой департамент, не подозревая о подвохе. А в здании департамента теперь располагается некий проектный институт. По неизменившемуся коридору со старинным паркетом наш путеец прошествовал к знакомой двери, плавно открыл ее и…
Силы небесные, куда он попал?! Где дубовые столы с основательными чертежными досками из мягкой липы? Где неторопливые коллеги-инженеры в таких же, как у него, вицмундирах?
Стоят по углам тонконогие столики, готовые развалиться под тяжестью толстых справочников. Тут и там - странные металлические сооружения с шарнирами, в которые заключены грубые еловые доски. Единственный знакомый предмет - огромный, переживший столетие, чудовищной прочности стол для пантографирования. И вокруг этого стола над чертежом сгрудилось - о боже! - несколько девиц… Что они здесь делают? И почему так странно одеты? Может, здесь костюмированный бал?..
Вокруг стола - несколько пар женских ног, закованных в высокие разноцветные сапоги. Только одна пара - в брюках, но и она принадлежит девице… И что за странные на них фуфайки крупной и грубой вязки, какие носят грузчики, а с шей свисают на цепях медные бляхи диаметром с блюдце… А волосы! Вот этой даме, судя по лицу и фигуре, никак не больше двадцати семи, а она совершенно седая!
Да, костюмированный бал. И где?! В самом присутствии!
В стороне сидела за столом жгучая брюнетка. Одной рукой она быстро писала карандашом необычного вида, а в другой держала ломоть хлеба, выложенный дисками колбасы. Она откусывала и жевала, не переставая писать. Путеец осторожно заглянул ей через плечо и прочел: "Во избежание динамических перегрузок фундамента решено применить поглощающую балластировку. Значение принятых коэффициентов…"
Он отшатнулся. Ведь это очень серьезный вопрос, не женского ума дело. И как можно брать такие высокие значения коэффициентов?..
Тут в комнату вошла еще одна дама - полная блондинка с яркими карминными губами, в золотых сапогах. За ней шел мужчина солидной внешности, и, хотя он был не в мундире, не даже в сюртуке, а в кургузом каком-то костюмчике, наш путеец обрадовался: вот мужчина, который наведет здесь порядок и прогонит этих вертихвосток…
Женщины вокруг стола посторонились, давая блондинке место.
- Долго вы еще будете чикаться? - произнесла она, щурясь на чертеж. Что, не найдешь места для силового кабеля, Татьяна? Отойди от трубы на четыре метра и клади. Ясно? Беги.
Одной парой ног у стола стало меньше.
- А как с канавой? - спросила седая молодица.
- К чертовой бабушке лишние земляные работы, - произнесла блондинка, вызвав у нашего путейца желание сотворить крестное знамение. Перебирайся, матушка, на эту сторону, тут тебе пониже будет.
- А-а… Да, так лучше, пожалуй…
- Ну, то-то. Пойди пересчитай уклоны - и с богом. Эльвира, обратилась она к брюнетке с бутербродом, - ты объемы на сметы не передала? Лапочка, нас же живьем сожрут, объект премиальный. Чтоб сегодня же, ясно?
Блондинка уселась за свой стол и закурила длинную сигарету. Вошедший с нею мужчина присел на кончик стула напротив.
- Вот что, друг мой, - сказала блондинка, - вы за подрядчиками приглядывайте, а не то я вам такой скандал закачу - век будете помнить.
- А что такое? - забеспокоился мужчина. - Хорошо работают, Анна Александровна. По вашим чертежам…
- В проект заложено послойное трамбование кулачковыми катками. Через каждые двадцать сантиметров. А ваши подрядчики валят насыпь кучей. Это, по-вашему, хорошая работа?
- У них катка нет, Анна Александровна. Они "МАЗами" проезжают, получается трамбовка…
- "МАЗами" они укатывают! "МАЗ" дает удельное давление, как кошачья лапка. К чертовой бабушке такую работу! Пусть достают каток где хотят украдут, родят, все равно. Понятно? Они вас обманывают, а вы им "форму два" подписываете. Вам бы только поскорее рапортовать о победно-досрочном окончании. Говорю вам как главный инженер проекта: или вы заставите их переделать, или я напускаю на вас Госстрой, министерство, народный контроль, вашу парторганизацию. Вы меня поняли?
Наш путеец из всех кар, которыми грозила мужчине властная блондинка, понял только "министерство". Но было ясно, что где-то делают слабую насыпь и что эта дама, по виду созданная для салонной беседы и улыбок на балу у губернатора, не позволяет делать насыпь без настоящей трамбовки.
- Я приму меры, Анна Александровна, - сказал мужчина покорно. Теперь - имею просьбу к вам. Строители просят, и я…
- Не выйдет, Аскольд Степанович, не просите.
- Но я же еще…
- И так ясно. Вас уговорили пасть мне в ноги, чтобы я написала на чертеже - дескать, я такая дура, что разрешаю бетон марки триста заменить на сто.
- Точно.
- Что - точно? Что я такая дура? Как бы не так! Вам, Аскольд Степанович, шкуру надо со строителей снять, а вы им только потакаете. Послал господь заказчика - всю жизнь мечтала!
После ухода незадачливого заказчика Анна Александровна развернула толстый сверток калек и, насвистывая, начала их просматривать. Некоторое время в комнате было сравнительно тихо. Только в углу красивая, скудно одетая девушка вполголоса говорила в телефонную трубку:
- Мамочка, ты ему свари манную кашку, а потом дай слабый-слабый чай, только не горячий. Пеленки переменила? Что? Ой, как я рада!
Путеец обалдело смотрел на нее. Да что тут происходит? И что за телефонный аппарат - почему не висит на стене, не заключен в ящик из полированного дуба, почему нет сбоку ручки индуктора? Как странно: все эти необычного вида женщины - инженеры! Невозможно поверить: не солидные статские советники, а женщины, легкомысленно одетые, разговаривающие как бы на грубоватом жаргоне, имеющие детей, - женщины решают серьезную строительную задачу. И, похоже, толково решают…
Блондинка, перелистывая таблицы, негромко запела:
Я слухам нелепым не верю,
Мужчины теперь, говорят,
В присутствии сильных немеют
В присутствии женщин сидят…
И тут включились остальные сотрудницы, негромко, но ладно:
И сердце щемит без причины,
И сила ушла из плеча,
Мужчины, мужчины, мужчины,
Вы помните тяжесть меча?
Дверь вдруг распахнулась с таким стуком, что путеец вздрогнул. В комнату ворвалась хрупкая женщина с шалыми глазами, в брюках и длинном кафтанчике из лакированной кожи.
- Эй, девки! - крикнула она. - В угловом детские колготки дают, с начесом, чешские! Я отпросилась, очередь у меня - давайте быстро, кому, какие, сколько!..
С минуту в комнате творилось нечто напомнившее нашему статскому советнику "Вальпургиеву ночь" в хорошей постановке. Ему даже показалось, что в комнате запахло серой.
- Четыре пары! - выделился из нестройного хора властный голос блондинки. - А то внук у меня голодранцем ходит…
Костя Федотов любил красиво швартоваться. На среднем ходу - вместо малого - "Севрюга" подошла к причалу, звякнул машинный телеграф, моторист Ткачук проворно отработал назад, забурлила вода у винтов, и судно, будто конь, схваченный под уздцы, остановилось у стенки причала. Радист Арташес, по совместительству исполнявший обязанности палубного матроса, прыгнул на причал, набросил петли швартовых концов на причальные тумбы.
- Капитан! - завопил он, пренебрегая приличиями. - Пароход привязан!
Усмехаясь, сошли на причал научные сотрудники. Оба были загорелые, как таитяне, коричневая грудь нараспашку, оба - в белых картузах с крупной синей надписью "Tallin", купленных на той, восточной стороне Каспийского моря. Только бороды у них были разного цвета: у Рустама - иссиня-черная, у Валерия - темно-русая. За плечами они несли рюкзаки, набитые датчиками приборов, лентами с записями магнитных и иных параметров. В руках чемоданчики, спиннинг, транзистор.
- Милости прошу в любой момент на борт "Севрюги", - галантно сказал на прощанье Федотов.
Воскресный день клонился к вечеру. Приморский бульвар оцепенело дремал на погибельном солнце.
- Пошли такси поймаем, - сказал Рустам. - Так и быть, заброшу тебя домой. Скажи?
- Сейчас, позвоню только.
Валерий направился было к телефонной будке, но Рустам схватил его за руку:
- А если через десять минут позвонишь? Аппендицит разыграется?
Урезонив таким образом своего напарника, Рустам смело шагнул на мостовую, заставив шарахнуться в сторону проезжавший автомобиль. Водитель заругался было, но Рустам лаской и обхождением взял свое. "Положись на меня", - проворковал он в заключение коротких переговоров. В следующую минуту друзья уже катили по улицам.
Во дворе родного дома Валерия приветствовал сухим шелестом порыжевших листьев старый айлант. Как всегда, мальчишки гоняли в футбол и орали, как все мальчишки, играющие в футбол. Из раскрытых дверей Барсуковых неслись залихватские синкопы. На скамейке сидели старушки и тихо осуждали ближних.
Валерий бегом поднялся по лестнице, громким приветствием заставил вздрогнуть пенсионера-фармацевта Фарбера, дремавшего над древними цивилизациями, и принял в снисходительные объятия тетю Соню, выбежавшую из раскрытой двери квартиры.
- Ну-ну, - сказал он, с улыбкой глядя сверху на седую голову тетушки, прильнувшую к его груди. - Полно тебе, полно. Зальешь слезами смокинг.
- "Смокинг"… - Тетя Соня и плакала и смеялась. - Три ме… почти три месяца… Приехала из Ленинграда - тебя, нет. Ура нет…
- Не вернулся Ур? - Валерий высвободился из объятий.
- Нет. Анечка звонила, спрашивала, когда ты приедешь…
- Когда звонила?
- Вчера. И до этого несколько раз. Я у нее спросила про Ура, она говорит, будто он где-то в цирке выступает…
- В цирке?!
- Да. Валечка, радость какая: из кооператива на днях звонили, говорят, через месяц можно будет вселяться!
- Это здорово…
- Мыться будешь, Валечка? Или дать сперва поесть?
- Помоюсь сперва. Да ты не суетись, теть Сонь!
Валерий сбросил с плеч рюкзак, скинул рубашку, майку и быстро закрутил телефонный диск.
- Привет, Анюта… Ага, только что. Ну, что у тебя? Сколько баллов набрала?.. Ну и порядок… Хватит, хватит! Последний какой - биология? Когда?.. Ну, до среды подучишь еще, не паникуй… Четверки вполне хватит, там проходной балл выше семнадцати не бывает. Опять же - стаж двухлетний… Анька, соскучился я - ух! Выходи вечерком… Да ты что - до среды! Я умру от нервного истощения… Про ДНК? Выговорить эту кислоту не могу, но читал про нее. Ладно, расскажу все, что знаю, скрывать не стану… Значит, в семь у аптеки, так?
Ровно в семь Валерий, умытый, накормленный, довольный жизнью, стоял у аптечной витрины и любовался плакатом, призывавшим мыть руки перед едой и остерегаться мух. Аня пришла минут через десять, и у Валерия сердце едва не выпрыгнуло из загорелой груди, когда он увидел ее легкую фигурку, увенчанную золотым облаком волос. На ней было коротенькое зеленоватое платье с узорами на больших карманах.
Валерий шагнул к ней и поцеловал.
- Ой, Валера, ты что! На улице! - Она засмеялась и пошла рядом, держа его под руку. - А тебе идет борода. Интересно как - волосы русые, а борода рыжая! Ой, Валера, знаешь, что на сочинении было?..
Валерий улыбался, слушая ее болтовню и поглядывая на ее беленькие босоножки, такие занятные, быстро переступающие…
Они шли Бондарным переулком, которого пока не коснулась перестройка. Валерий сам не заметил, как ноги сюда повернули. С волнением он смотрел на старенький двухэтажный дом с аркой, ведущей во двор. Когда-то здесь жил один из его наставников, молодой инженер, светлая голова… В его квартире, в застекленной галерее, был поставлен опыт, в котором и он, Валерий, тогда мальчишка-лаборант, принял заметное участие…
- Здесь жил один хороший человек, - сказал Валерий.
- Это тот, кто тебя наставил на путь истинный? Ты мне рассказывал о своих благодетелях. Пойдем обратно!
- Погоди…
У знакомых ворот на узеньком тротуаре, под старой акацией сидели на табуретках два старика в бараньих шапках. Положив на колени большую раскладную доску, они играли в древнюю игру трик-трак, некогда завезенную крестоносцами на Восток и пустившую там корни под названием "нарды".
Растроганно глядя на стариков, Валерий приблизился к ним.
- Дядя Зульгедар, дядя Патвакан, здравствуйте, - сказал он.
Бараньи шапки враз кивнули.
- Парлуйс, молодой, - сказал дядя Патвакан.
- Ахшам хейр, - сказал дядя Зульгедар. - Бегаешь? Бегай.
Аня дернула Валерия за руку, но тот стоял как зачарованный.
- Бросай, армянин, - сказал дядя Зульгедар.
- Считай, мусульманин. - Дядя Патвакан бросил на доску кости. Пяндж-у-чар - столько мне надо.
Он со стуком переставил шашки соответственно выпавшему числу очков.
Валерий с Аней двинулись дальше. "Они играют, - думал Валерий. Играли десять лет назад, играют и сейчас. Может, они бессмертны?.. Что бы ни случилось, они сидят и играют в нарды… испытывают судьбу счетом выпавших очков… Вечная игра случайности…"
- Что ты знаешь об Уре? - спросил он.
Аня поморщила носик. Ничего она толком не знает. Ходят слухи, что он выступает в цирке не то в Николаеве, не то во Владивостоке и что его даже арестовали…
- Да ты что? - Валерий похолодел. - Откуда ты взяла?
- Ну, не знаю. Я ведь в институт не хожу, иногда только с девчонками перезваниваюсь. Спроси у Нонны.
- Тебе Нонна сказала, что он арестован?
- Нет. Не помню, кто говорил.
- А почему ты сказала, чтоб я спросил у Нонны?
- Господи, привязался! Потому что Нонна влюблена в твоего Ура. Значит, и знать должна больше всех.
- Нонна влюблена в Ура?
Аня остановилась и топнула ножкой:
- Валера, я сейчас же уйду домой, если ты будешь приставать с глупостями! Все знают, что влюблена, только ты не знаешь. Ненормальный какой-то!
- Ладно, ладно, молчу.
По многолюдной улице, на которой зажглись ранние фонари, они спустились к Приморскому бульвару. Слабый южный ветер нес с моря, вместо свежести, липкую влажность. Пахло мазутом, гниющими водорослями. По бухте бежал прогулочный катер, выше мачты наполненный детскими голосами и музыкой. Музыка лилась и из репродуктора возле кафе-мороженого.
Выстояв в очереди, Валерий и Аня сели на веранде кафе и погрузили ложечки в тугую розовую мякоть мороженого.
- Валера, как твоя диссертация? - спросила Аня. - Движется?
- Не-а. - Валерий с удовольствием облизнул ложку.
- Почему? Ты говорил перед уходом в море, что наберешь дополнительного свежего материалу…
- Материал-то есть…
- Так в чем же дело?
- Да видишь ли… не такой это материал, чтобы подарить человечеству новое знание.
- Ах-ах-ах! О человечестве он заботится! Утверждена твоя тема? Утверждена. Значит, нужная.
- Да я не спорю - тема нужная. Но не такая, чтобы разводить вокруг нее это… наукообразие всякое… В сущности, сугубо практический отчет о годовом изменении магнитного склонения в восточной части Каспия, и нужен он только картографам и морякам. Наука, строго говоря, тут ни при чем.
- Раньше ты так не думал. - Аня отпила лимонаду и принялась за второй шарик мороженого. - Я знаю, откуда у тебя эти веяния: от Ура.
- Почему от Ура? Я и до Ура думал об этом, просто не додумывал до конца.
- А теперь додумал?
- Да.
Минуты две или три они молча ели. Потом Аня облизнула розовым язычком губы, утерлась платочком. Валерий расплатился, и они спустились по белым ступеням на главную аллею, влились в неспешный поток гуляющих.
Валерий взял Аню под руку и почувствовал, что рука напряженная, неласковая.
- Ты говорил о практической стороне своей работы, - сказала Аня. Разреши и мне задать практический вопрос: ты что же, так и собираешься сидеть на ста пятидесяти?
Не сразу ответил Валерий. Трудный был вопрос.
- Давай свернем в ту аллею, - сказал он после паузы. - Конечно, я бы не отказался от прибавки. Но, даже если я защищусь и останусь при этом младшим, прибавка будет небольшая. Рустам кандидат, а получает всего на тридцатку больше, чем я.
- Но если освободится должность старшего научного сотрудника, так назначат не тебя, а Рустама. Надо защититься, Валера! Каждый специалист должен стремиться повышать квалификацию.
- Я и повышаю…
- Ничего ты не повышаешь! Я сколько раз слышала, как про тебя говорят, что ты способный, только легкомысленный… - В голосе Ани послышались слезы.
- Анька, да что ты? - встревожился Валерий. - Я ведь не отказываюсь от защиты, просто душа не лежит к дешевке… Защищаться ради защиты. Будет еще настоящая тема, будет и диссертация… Вспомни опыт, который мы с Уром на Джанаваре поставили, - вот настоящее…
- Ненавижу твоего Ура! Все из-за него… - Она всхлипнула.
- Анечка, родная ты моя! - Валерий взял ее за плечи, встряхнул легонько. - Ну что ты расстроилась? Все у нас будет хорошо! Через месяц мы с теткой переедем в кооперативную квартиру, там у меня хорошая будет комната… Мы поженимся, заживем счастливо… Ты не беспокойся, нам хватит, я в Оргтехстрое наберу работы, им проектировщики нужны позарез… Слышишь? Ну не обязательно же всем надо становиться учеными!.. Вон Аркашка, Котик женились, и пацаны у них есть, а незащищенные. И ничего, живут не хуже людей… Анечка!
Они стояли в скудно освещенной аллее, где только парочки сидели тут и там на скамейках. Валерий говорил и говорил, пугаясь ее слез и еще чего-то непонятного, холодного, как осенний дождь.
- Давай сядем. Слышишь, Анька?
- Нет, мне пора домой. Заниматься надо.
- Да! - вспомнил он. - Рассказать тебе про ДНК?
- Не надо, сама прочту. Проводи меня до троллейбуса.
…Под потолком большой вентилятор загребал воздух пропеллерными лопастями, однако от него прохладнее не становилось. Начальник сидел очень прямо в кресле, худощавый, с седыми усами и седой лысеющей головой. Несмотря на духоту, на нем был темный костюм с галстуком. Вера Федоровна избегала смотреть на этот костюм, вызывавший у нее ощущение удушья. Коренная ленинградка, она плохо переносила южную жару.
За дальним концом приставного столика сидел Пиреев. Он тоже был при галстуке, в белой льняной сорочке, но без пиджака. При температуре, превышающей тридцать градусов, он позволял себе такую вольность.
Разговор, как и предвидела Вера Федоровна, получился неприятный, хотя начальник был безупречно вежлив.
- Не горячитесь, уважаемая Вера Федоровна, никто вас не обвиняет, говорил начальник. - Я просто хочу разобраться. Прием этого лица на работу был согласован с нами, вот Максим Исидорович подтверждает, и по этому пункту никаких претензий к вам мы не имеем.
- И на том спасибо… - Вера Федоровна достала из сумочки веер и принялась обмахиваться.