5
Осевшим, срывающимся голосом обер-ефрейтор приказал своим подопечным вернуться в бетонную гробницу и, пройдя вместе с генералом за небольшой выступ, поднялся по едва заметной тропе на скалистый карниз. Там он отодвинул какой-то невзрачный валун, нащупал рычаг, и несколько секунд спустя произошло то, что способно было поразить воображение любого непосвященного: значительная часть склона вдруг подалась назад, обнажая рельсы, а заодно и вход в тоннель.
Это был один из эвакуационных входов в огромный подземный лагерь, именовавшийся в строго секретных документах штаба войск СС "Регенвурмлагерем", то есть "Лагерем дождевого червя".
Название барону решительно не нравилось, куда больше ему импонировали "Подземный рейх-СС" или "СС-Франкония", как однажды назвал эту базу Гиммлер. Однако бригаденфюрер не собирался предаваться эмоциям. Главным для него было - проверить все шесть основных и шесть запасных входов в эту рукотворную Валгаллу, дабы убедиться, что все они действуют, надежно замаскированы и охраняемы.
Этот вход, "Альфа-3", размещенный в предгорьях возвышенности, укрываемой густым болотистым бором, предназначался теперь только для того, чтобы части, обороняющие подступы к нему, однажды ночью могли исчезнуть в подземелье, а затем, уже небольшими группами, появляться в тылу врага.
Командир (или, как его называли здесь, "фюрер-раум") укрепленного пункта "Альфа-3" оберштурмфюрер Ланкен попытался о чем-то там доложить, однако, болезненно поморщившись, фон Риттер прервал его на первом же слове и как можно внушительнее проговорил:
- Никакого шума. Тихо, спокойно проведите меня по всему укреппункту. У вас я впервые.
Ланген, худощавый, бледнолицый паренек, которому едва исполнилось двадцать, был явно горд тем, что командует гарнизоном столь мощного бункера, начал с того, что показал два бронекупола, под каждым из которых, за стальными заслонками, между стрелковыми щелями-амбразурами скрывались скорострельный гранатомет, крупнокалиберный пулемет и огнемет. Затем, прежде чем отвести коменданта на нижний ярус, где располагалась батальонная казарма, Ланкен продемонстрировал коменданту свою командирскую рубку, а также оснащенную перископом командную рубку, в которой имелось несколько телефонных аппаратов, и соединенную с ней радиорубку; бронированную герметическую дверь, за которой следовал противогазовый шлюз-отсек, призванный защищать гарнизон от газовой атаки противника. Внимательнейшим образом осмотрел бригаденфюрер клозет и умывальник, оставаясь довольным "вниманием строителей к солдатскому быту".
- Долго эти люди находятся в подземельях? - поинтересовался барон у Ланкена, пока командир роты гауптштурмфюрер Энгер выстраивал всех свободных от вахты солдат на небольшом плацу возле казармы.
- Все мы здесь уже около года.
- Когда вас передислоцировали сюда, радовались, что до Восточного фронта далеко, но уже через месяц проклинали и это подземелье, и свою солдатскую судьбу.
- Не все, господин бригаденфюрер, - рассудительно заметил Ланкен. - Одни и тогда рвались, кто на фронт, а кто просто на поверхность, под открытое небо; другие же до сих пор совершенно спокойно переносят условия подземелья, чувствуя себя здесь, как подводники во чреве субмарины.
- Как подводники? - оглянулся барон фон Риттер, сначала на него, а затем на своего адъютанта. - Черт возьми, а ведь это идея! Мой брат, контр-адмирал Людвиг фон Риттер, тоже как-то говорил мне о подводниках как об особой касте моряков, об их особой психологии, о выдержке. Он хорошо знаком с ними, с их образом жизни и выносливостью, когда шел в Антарктиду, на базу… Впрочем, куда он шел - уже не так важно, - вовремя вспомнил он, что брат его, барон-адмирал, шел тогда на совершенно секретную подземную антарктическую "Базу-211", именуемую еще "Рейх-Атлантидой".
- …И если учесть, что в наши дни многие субмаринники остаются без своих судов, - своевременно поддержал его Удо Вольраб. - То почему бы часть из них не прислать сюда, в качестве офицеров и унтер-офицеров гарнизона
- Нужно будет поговорить с людьми из штаба Кригсмарине, попросить их подбросить сюда хотя бы сотню списанных на берег подводников, Причем сделать это при первой же возможности.
Захваченный идеей "наводнить" гарнизон "СС-Франконии" отставными субмаринниками, комендант уже без всякого энтузиазма обошел строй эсэсовцев гарнизона, всматриваясь при довольно ярком электрическом освещении в каждого из стоявших в первой шеренге: серые, с запавшими щеками лица, отсутствующие взгляды, прибитые катакомбной пылью мундиры и сапоги.
Приказав вернуть солдат в казарму, бригаденфюрер так ничего и не сказал гауптштурмфюреру Энгену по поводу своих впечатлений от смотра и зашел в его командирский отсек.
- Карта "Регенвурмлагеря"? - удивленно спросил он, тыкая пальцем в висевший не стене лист ватмана.
- С картами всего "Регенвурмлагеря" нам, ротным командирам, знакомиться не позволено, - отрапортовал гауптштурмфюрер. - Перед вами - всего лишь карта Мезерицкого сектора лагеря. Да и та совершенно секретная. Карты же всего лагеря, никто из нас никогда не видел.
- Так и должно быть, - жестко подтвердил фон Риттер. - Всей карты никогда не должен видеть даже я, комендант, притом что у меня подобная карта, несомненно, должна появиться.
Еще с минуту он молча рассматривал карту сектора, но, так ни черта и не поняв в хитросплетениях ее линий, пожал плечами, прохрипел нечто нечленораздельное и вышел.
- Попомните мое слово: все эти подземелья будут иметь смысл только тогда, когда появится столь же мощная укрепленная линия там, наверху, - проворчал фон Риттер, прощаясь с Энгеном и его бункерниками. - Только когда там, наверху, вся территория будет изрыта окопами и усеяна дотами.
- Но гарнизон каждого из подобных бункеров способен самостоятельно держать оборону, - мягко заметил адъютант Удо Вольраб, приходя на помощь сбитому с толку его словами оберштурмфюреру. - Причем держаться может довольно долго. Во всяком случае, так считали Овербек и те инженеры из "Строительной армии Тодта", которые все эти подземелья проектировали.
- Ничерта он не способен, - еще мрачнее парировал фон Риттер, уже не обращая никакого внимания на семенящего вслед за ними фюрер-раума. - Как только русские прорвут фронт над нашими головами, эти тоже побегут к Одеру. По подземельям нашим побегут, опасаясь оставаться в тылу врага.
- То есть вы считаете, что все, что мы здесь строим, - напрасный труд?! - ужаснулся самой этой мысли Ланкен.
- Труд не бывает напрасным, - проворчал бригаденфюрер, - напрасными бывают надежды, которые мы с ним связываем. Здесь нужно создавать гарнизон смертников.
- Хотите сказать: гарнизон зомби? - попытался уточнить Удо Вольраб.
- Я сказал то, что хотел сказать - гарнизон смертников. Добровольцев-смертников. Которые бы не только получили приказ защищать свою "СС-Франконию" до последнего патрона, последнего солдата, но и поклялись, что ни один из них не поднимется на поверхность "страны СС", пока на ней вновь не появятся германские войска.
- Зная при этом, что они уже вряд ли когда-либо там появятся, - криво ухмыльнулся адъютант.
- Лично я буду просить рейхсфюрера Гиммлера о создании именно такого гарнизона, - простил ему пораженческие настроения фон Риттер. - И к формированию его следует приступать немедленно, я вас спрашиваю, идиоты! - неожиданно взорвался он хриплым басом. И тут же потребовал от Ланкена вывести его на поверхность.
…Бетонно-каменные ворота отошли в сторону, а из глубины тоннеля появился автомобильный трап. Спущенный на плато, он позволил водителю генеральского "опеля" въехать в "СС-Франконию" таким образом, что на поверхности не осталось никаких следов.
- Каждого, кто попытается приблизиться к этой стене, расстреливать на месте! - вновь взорвался барон фон Риттер жестяным лязгом слов. - Всякого, кто хотя бы случайно бросит взгляд в сторону этой стены - расстреливать на месте! Даже если это будет солдат гарнизона вашего дота, роттенфюрер Герт, - расстреливать на месте! Ибо такова воля Германии!
- Яволь, господин бригаденфюрер СС, - "отстреливался" все более верноподданническими заверениями роттенфюрер. - Расстреливать буду лично. Во исполнение вашего приказа.
- Причем исполнять его вы обязаны благоговейно, - саркастически объяснил ему адъютант фон Риттера.
- Так точно, благоговейно, - подтвердил роттенфюрер, смерив при этом гауптштурмфюрера таким взглядом, словно готов был использовать свое право на "благоговейность" прямо сейчас.
Из солдат гарнизона о валуне, рычаге и об этом входе в "Регенвурмлагерь" обязан был знать только он один, комендант дота "Вилли-5", ефрейтор войск СС Герт. Но и он обязан был знать о нем только то, что обязан.
А еще он должен был помнить, что любое связанное с этим объектом любопытство - самоубийственно.
- Ибо такова воля Германии! - вновь поучительно поднял вверх указательный палец комендант подземной "СС-Франконии". Фуражка его так и осталась в машине, поскольку барон терпеть не мог, когда его голова оказывалась покрытой. И сейчас, стоя у черного зева тоннеля, он напоминал обмундированного буддистского монаха, которого через несколько минут должны будут замуровать в его отшельнической пещере. - И пусть никто не сомневается, что воля Германии - именно такова!
6
У дота, который прикрывал переход к центральной штольне, коменданта встретили офицер СС и фельдфебель вермахта.
- Господин бригаденфюрер СС, позвольте представиться: гауптштурмфюрер СС Штубер, назначенный по приказу обергруппенфюрера СС Кальтенбруннера начальником отдела СД и службы внутренней безопасности "Регенвурмлагеря".
- А вот, наконец, и вы барон, - хрипловато обрадовался ему комендант. - Что-то долговато добирались до наших катакомб.
- Назначен был давно, однако прибыть в "Регенвурмлагер" приказано было сегодня, - спокойно объяснил Штубер.
Фон Риттеру уже давно было известно об этом назначении. Как знал он и то, что длительное время барон фон Штубер, вместе со своим антипартизанским диверсионным отрядом "Рыцари рейха", служил на Украине, где прославился своей храбростью и знанием психологии русского солдата.
- Очевидно, сами напросились на службу к нам, а, барон?
- Терпеть не могу подземелий.
- Приходилось бывать в них? - удивился фон Риттер. - Где это вас угораздило?
- Не бывать, а штурмовать. На Украине, еще в сорок первом, Могилёвско-Ямпольский укрепрайон по Днестру, осколок бывшей "Сталинской линии".
- "Сталинской", значит, - кивнул фон Риттер, о такой линии он действительно слышал. - Но ведь утверждали, что русские сами взорвали ее, еще до начала войны.
- Эту часть оставили.
- Странно. И что же она собой представляла?
- Систему мощных двухъярусных дотов, каждый из которых был оснащен двумя орудиями и тремя пулеметами, а также имел свой колодец, электродвижок, химическую защиту и все прочее, полагающееся при длительной обороне в окружении противника.
- А подземные ходы сообщений, соединяющие дот с дотом?
- Не предусматривались. К счастью тех, кто их штурмовал. Даже надежной полевой системы обороны этот укрепрайон не имел
Комендант "Регенвурмлагеря" скептически передернул щекой и презрительно процедил:
- Ну что вы хотите: русские. Каждый дот в отдельности, без ходов сообщения и без окопов прикрытия. Русские и в этом поленились. И как долго продержался этот укрепрайон?
- На вторые сутки гарнизоны большинства дотов сдались. Только один сражался недели две, остатки его гарнизона пришлось замуровать живьем: чтобы не терять своих солдат и продемонстрировать силу мести.
- Правильное решение, - признал фон Риттер, немного поколебавшись. - Хотя коменданту этого дота, учитывая его исключительное мужество, можно было бы предложить почетный плен.
- Именно это я ему и предлагал. И даже офицерский чин в войсках вермахта.
- Но он предпочел смерть…
- Нет, ему удалось спастись. Пробиться через стенку нижнего яруса дота в карстовую пещеру и выбраться на поверхность километра за три от дота. Затем он возглавил партизанскую группу и противостоял моим "рыцарям рейха", или как мы еще называли себя в Украине, - "рыцарям Черного леса". Это лейтенант Громов, в Украине он был известен в основном под кличкой "Беркут", по кодовому наименованию дота, в котором держал оборону.
Фон Риттер уважительно помолчал. Штубер не был близко знаком с этим человеком и не знал, что барон фон Риттер обожал всевозможные военно-армейские истории и буквально коллекционировал их.
- Хотите сказать, Штубер, что он до сих пор жив?
- Вполне допускаю. Он был пленен, однако по дороге в Германию бежал из эшелона где-то на территории Польши. По некоторым донесениям, человек с его диверсионнопартизанским почерком все еще находится в Польше, то есть где-то недалеко отсюда.
- Будет время, обязательно расскажете о нем поподробнее, фон Штубер. Люблю выслушивать такие истории по вечерам, за рюмкой коньяку, сидя у камина.
- Если бы вы позволили мне прихватить с собой десяток парней и на несколько дней отлучиться, я, возможно, даже привез бы вам Беркута в живом виде. Тогда у нас было бы много вечеров у камина, поскольку историй из его похождений хватило бы надолго. Тем более что Беркут отменно владеет германским.
- Почему же тогда вы допустили, чтобы такого парня везли в Германию в общем, грузовом вагоне, со стадом других заключенных?
Этого вопроса Штубер всегда опасался. Он действительно прозевал Беркута, это была его, и только его, вина. Хотя Штубер и боялся признаться себе в этом.
- Слишком поздно узнал, что он в плену, - ответил он, поморщившись и пожевывая нижнюю губу. - Слишком поздно удалось установить, что один из захваченных в плен партизан действительно является Беркутом, поскольку существовал еще и партизан, который выдавал себя за Беркута, купаясь в лучах его славы, и даже немного был похож на него. Но это уже другая история, для другого вечера у камина.
- И ее тоже послушаем, - оценивающим взглядом окинул бригаденфюрер СС крепкую, мускулистую фигуру этого смуглолицего полуарийца.
Барон фон Риттер уже отметил про себя, что парень этот, с широкими, слегка обвисающими, как у самого Скорцени, плечами, действительно способен производить впечатление. Во всяком случае, от него веяло безудержной какой-то силой и внутренней уверенностью в своем призвании и в своей судьбе.
- Я так понимаю, что долго вы у нас, барон, не задержитесь, - с легкой досадой проговорил фон Риттер. - Не думаю, чтобы Скорцени отказался от помощи таких гренадеров, как вы и ваш фельдфебель.
- Фельдфебель Зебольд, именуемый у нас "Вечным Фельдфебелем".
- "Вечный Фельдфебель", говорите? Понятно. Кстати, мне сказали, что вместе с вами прибыло еще два десятка ваших "вечных фельдфебелей".
- Так оно и есть. Только мы называем их "фридентальскими коршунами". Вечный Фельдфебель у нас один, и он - перед вами.
- Что намереваетесь делать прежде всего?
- Нам приказано наладить внутреннюю службу безопасности "СС-Франконии", создать здесь полноценное отделение СД и совместно с подразделениями дивизии "Мертвая голова" провести несколько рейдов по окрестным лесам и селам.
- В Берлине нам сказали, что вы привезли с собой и какого-то славянина-скульптора, - вмешался в их разговор адъютант коменданта. - Это действительно так?
- Он ожидает нашего решения в аэродромной машине, которая доставила нас сюда. Причем это не просто скульптор, а специалист по скульптурным "Распятиям". Выдающийся специалист по "распятиям", которого мы сами в свое время распинали.
- Неужели… распинали?! - не поверил Удо Вольраб.
- Обошлось, правда, без гвоздей, ограничились проволокой. Зато на кресте, как полагается. Дабы этот творец по-настоящему прочувствовал, вошел в образ, проникся философией и психологией мессии-мученика.
- Все-таки психологией? - едва заметно ухмыльнулся фон Риттер, вспомнив о том, что своими научными изысканиями барон занимается давно и настолько усердно, что его труды уже печатают в научных сборниках.
- К тому же, сам этот скульптор, в миру именуемый "Отшельником", оказался еще и недоученным православным священником.
- А вот это уже существенно! - оживился фон Риттер. - Как только прибудем в штаб "СС-Франконии", поставите его передо мной. Скульптор, священник, солдат, славянин, пленный, распятый, загнанный в подземелье… С таким экземпляром есть о чем поговорить.
- Кстати, он тоже лично знал Беркута, и незадолго до осады дота Отшельник умудрился побывать в доте "Беркут", медсестрой в котором служила его любимая девушка.
- А вы, фон Штубер, вместо того чтобы увековечить этот "укрепрайонный треугольник" в лучшем фронтовом романе двадцатого столетия, до сих пор балуетесь статьями о психологии русского солдата.
Гауптштурмфюрер по-философски вздохнул, мол, что поделаешь, каждому свое.
- …Хотя в принципе, человеку, далекому от науки, даже трудно представить себе, какое великое множество научного материала дает человечеству эта война, какие анналы она открывает в психологии, философии и даже в физиологии человека.
- Значит, можно не сомневаться, что в скором времени мы действительно увидим книгу "выдающегося психолога войны" барона фон Штубера, а также узнаем о присвоении ему ученой степени доктора наук?
- Если только война и прочие обстоятельства позволят ему эти ученые вольности, - заметил Штубер.
- Позволят. Теперь вам уже ничто не помешает.
- Кроме случайной пули, - вернул его к реалиям войны фон Штубер.
- Это уж само собой, - развел руками фон Риттер.
- И позволю себе напомнить о моей просьбе.
- Какой еще просьбе? - непонимающе отшатнулся комендант "СС-Франконии".
- Предоставить мне возможность выехать на охоту на Беркута в район Малополыпи.
- А что, над этим следует подумать, - не стал разочаровывать его отказом фон Риттер.
- Буду весьма признателен.
- Но обратите внимание, барон, что здесь, в подземельях "Регенвурмлагеря", рождается новая философия и психология бытия, новый тип человечества, а возможно, и новая земная…
- Точнее будет сказать, подземная…
- …Но все же цивилизация!
- Ну, говорить о гарнизоне "СС-Франконии" как о зарождающейся цивилизации, наверное, слишком смело…
- …Поэтому, - не внял голосу его сомнений барон фон Риттер, - экспериментального человеческого материала у вас будет предостаточно. Причем материала, похлеще истории с Беркутом.
"Экспериментального человеческого материала" - врезалось в сознание Штубера. А что, подобного "экспериментального, человеческого…" теперь, во время войны, у него действительно хватало, причем некоторые экземпляры способны были поразить удивительнейшими сюжетами своего бытия кого угодно.