***
Бочетти уже не могла ни остановиться, ни отступить. Слишком долго она ждала, слишком много было поставлено на карту и проиграно, и слишком близко были ее враги. Все в одном городе! И все по разным причинам взаперти. И, тем не менее, до сих пор она не смогла добраться ни до одного. Глупо погиб Витольд, а ведь он чего-то стоил. С ней осталось четверо, остальные разбежались. Эти четверо были самые глупые и бесполезные, зато фанатично преданные. Джина удерживала их возможностью отомстить за полковника, и этого они действительно хотели. Но как подобраться к Императору? Как-то раз, нагло проезжая в сумерках прямо по Красной площади, Бочетти увидела между зубцами кремлевской стены до боли знакомую фигурку, освещенную факелом часового. Это любопытная Мари рассматривала Москву, насколько для нее это было возможно.
Навести справки о Мари у захваченных в городе французских офицеров? Это было привычным занятием для Джины Бочетти. Вот так Мари и получила письмо, в котором Джина сообщала: твой муж находится у меня, и если хочешь еще хоть раз его увидеть - помоги проникнуть в Кремль и дотянуться до Бонапарта. Именно поэтому Мари отправилась ночью в кремлевские подвалы, искать способ для Бочетти проникнуть внутрь. Результат поисков превзошел все ожидания, но счастливые супруги решили все же исполнить обещанное, и провести авантюристку в крепость.
- Спасибо, что разбудили! - проворчал Остужев, когда ему сообщили о плане. - Рад тебя видеть, Мари. Но как Бочетти пробьется к Наполеону?
- Она знает, куда идти, - пояснил Гаевский, потирая щеку. - У нее свои методы работы с пленными офицерами. Поэтому Бочетти точно знает, где на самом деле ночует Бонапарт. И она готова напасть с теми силами, которые у нее есть - не думаю, что большими. Безопасность Императора Колиньи гарантирует скорее секретностью, чем большой охраной. Значит, у Бочетти на плечах сможем ворваться в личные покои и мы. Решим все одним ударом.
- Что ж, почему бы и не попытаться. Иван, ты согласен?
Байсаков пробурчал что-то утвердительное. На Мари он предпочитал не смотреть, и только теперь Остужев понял, что мешало общаться его друзьям в годы его отсутствия. Но теперь было не до старых разногласий. Остаток ночи был посвящен изучению подземелья, и вскоре нашелся еще один выход - в подвал сгоревшего дома на Кузнецком мосту. Бочетти получила утвердительный ответ и путь, которым она и ее люди могли пройти в Кремль.
Следующей же ночью, едва сдерживая ярость, Джина спустилась в подземелье. Она понимала, что это может быть ловушка, понимала, что идет на чудовищный риск, но уже не могла думать ни о чем, кроме близкой мести. Пусть другие ее враги уцелеют, но Бонапарт должен умереть. Хотя хотелось ей, конечно, убить Императора, вернуть Саламандру и уйти живой, чтобы мстить дальше, но если бы Джину поставили перед выбором - жить, или умереть вместе с Наполеоном - она предпочла бы второе. С оружием наготове Бочетти и ее поляки прошли подземным ходом и оказались в забытом кремлевском подклете. Отсюда их впустила в Кремль Мари, открыв потайную дверцу.
- Где мой муж, графиня?
- В безопасности! - резко ответила Бочетти и попыталась схватить Мари за руку, но она была к этому готова и, казалось, просто растворилась в воздухе. - Как же ты это делаешь, мерзавка? Найдешь своего Антона внизу. Но с ним мой человек, и если подымешь шум, он умрет.
На этот раз Мари удержалась от хихиканья. Между тем Джина, сориентировавшись в подвале, уверенно повела свой маленький отряд к Боровицкой башне. Туда же, держась на расстоянии, двинулись и Остужев с товарищами. Графиня и правда знала, куда идти, а ее люди знали, как поступать с французскими часовыми. Ничто не нарушило покой этой ночи, пока Бочетти не добралась до дверей, ведущих в личные покои Императора, о которых не знал почти никто.
Все шло необычайно гладко. Остужев, следуя по темным коридорам за графиней, просто кожей чувствовал, что так не бывает. Что-то обязательно должно было пойти не так. Мари легкой тенью, то появляясь, то исчезая, металась по коридорам и докладывала о продвижении Бочетти. И даже она не заметила засады, слишком тонко выстроил Колиньи систему безопасности своего Императора. Бочетти он пропустил вперед, на заклание своим людям, как наименее опасную, а вот группу Остужева решил атаковать сам.
- Здравствуйте, Алекс!
Завернув за угол, Остужев увидел Колиньи, державшего кинжал у горла Мари. Сзади послышался шум - это несколько человек попытались скрутить Байсакова и жестоко поплатились за это. Ахнул Гаевский, увидев жену.
- Что ж, пора поговорить? - Колиньи растянул губы в злобной улыбке. - Давно не виделись, и...
- Не разговаривай, нападай! - крикнула Мари.
И Остужев прыгнул, не обращая внимания на кинжал у горла женщины, на пистолеты, нацеленные на него и звуки боя за спиной. Пули почти не задели его, лишь вспороли мундир в двух местах. На Колиньи летел настоящий, кровожадный зверь. Несмотря на предмет, дарующий ему такую же силу, итальянец испугался и выставил вперед кинжал, позволив тем самым Мари вырваться.
"Все должно кончиться этой ночью!" - успел подумать Александр, и в следующий миг два зверя сшиблись и покатились по полу.
Гаевский разрядил во французов оба пистолета и выхватил саблю, отражая первый удар. За его спиной Иван, словно медведь гончих псов, разбросал навалившихся на него врагов и вырвал у одного из нападавших ружье с примкнутым штыком. Остужев видел это так, будто его друзья и их противники едва двигались. Зато для него и Колиньи время ускорило бег. Чудовищной силы удары наносились и отбивались с немыслимой быстротой. Любого другого они прикончили бы почти сразу, но два бойца стоили друг друга.
- На помощь! - донесся до них, словно из другого мира, голос Бонапарта. - На помощь!!
И Колиньи ослабил хватку, а Александр позволил ему выйти из боя. Как бы там ни было, а два противника не собирались позволять извлечь выгоду из их противостояния кому-то третьему. Попятившись и утерев кровь с лица, Колиньи развернулся и кинулся на помощь Наполеону, бросив своих людей на произвол судьбы. Остужев помог товарищам, и очень скоро бой был окончен. Когда трое, тяжело дыша и переглядываясь, стояли над телами врагов, ночной Кремль начал наполняться звуками. Заиграли тревогу горны, загрохотали сапоги бегущих гвардейцев, где-то уже стреляли.
- Назад! - приказал Остужев. - Уходим вниз!
Между тем Бочетти почти удалось исполнить задуманное. Неожиданно выбив двери, поляки ворвались в комнату дремавшей стражи, как лисы в курятник. Двое остались лежать там, среди мертвых гвардейцев, но с последними двумя людьми Джина ворвалась в спальню Императора. Успевший схватить пистолет Наполеон выпалил, но она смогла пригнуться, и пулю получил идущий следом. Последний головорез с криком "За Войтека!" набросился на Бонапарта с кинжалом в руке и прижал к кровати. Император боролся, а Джина, растягивая удовольствие, первым делом срезала с его шеи ремешок, на котором висела фигурка Саламандры. Вот тогда и раздался крик о помощи.
- Слишком поздно! - Бочетти подняла руку, любуясь давно потерянной ценностью. - Вот мы и снова вместе, моя милая!
В следующее мгновение сабля Колиньи сперва пронзила спину напавшего на Императора, а потом отсекла кисть руки Джины вместе с предметом. Она посмотрела на итальянца, как обиженный ребенок, глаза ее были полны слез.
- Пальцев вам было мало? - мрачно спросил Колиньи. - Думаю, мало будет и руки.
Следующим ударом он отсек несчастной Бочетти голову и ее кровь забрызгала лицо Наполеона. Император поморщился.
- Как это понимать, Жерар? Я думал, я в безопасности!
- Они пришли из подземелья, мой Император! - преданный Колиньи склонил голову. - Теперь мы узнаем, где вход. Я не мог прийти сразу, потому что за этой змеей шел зверь опаснее: Остужев.
- Проклятье! - Бонапарт начал быстро одеваться. - Хорошо бы его не упустить! Но где Саламандра?
Колиньи опустил глаза и увидел отсеченную руку Бочетти. Она была пуста. Этого просто не могло быть! Колиньи упал на колени, заглядывая под кровать, секундой спустя к нему присоединился и Наполеон. Однако поиски так и не дали результата. А где-то уже далеко, ловко уворачиваясь от взглядов, и оттого никем не замеченная, спешила в госпиталь неуловимая Мари. На ходу она разглядывала серебристую Ящерку, которую успела подобрать, всего лишь на мгновение, заглянув в спальню Императора.
Глава пятнадцатая. Последнее дело в Египте
1798 год
Нельсон потратил некоторое время на поиски французского флота. Он просто поверить не мог, что так глупо обманулся, и из-за собственной проворности упустил Наполеона. Когда же, наконец, догадался вернуться к Александрии, то обнаружил там эскадру. Бешенству адмирала не было предела, и так же буйствовали ветры, когда англичане налетели на врага. Их пушки, казалось, вовсе не знали промахов. Мари наблюдала за ходом сражения из своей каюты, где находилась под арестом. Морской бой выглядел страшно, но в то же время весьма увлекательно. И лишь когда первые корабли стали тонуть вместе с сотнями находившихся на них моряков, Мари отошла от окна. Несмотря на все пережитое, она не стала жестокой.
После выигранного сражения англичане попробовали высадить десант и захватить город. Однако на твердой земле французы дали жестокий отпор - пушки крепости били по кораблям, а десант сбили в море смелой вылазкой. Когда Нельсон убедился, что так просто город не взять и вывел эскадру из боя, оказалось, что девушки на корабле уже нет. Воспользовавшись суматохой, а еще больше своими способностями, она покинула флагманский корабль вместе с десантом.
Дальше Мари действовала, как всегда в подобных ситуациях: для начала выкрала подходящую одежду, чтобы не бросаться в глаза. А потом, постепенно осваиваясь в новом для себя мире, разузнала свежие новости. Наполеон, основные силы экспедиционного корпуса, а вместе с ними и Гаевский, ушли далеко на юг, к Каиру. Туда ходили караваны, тщательно охраняемые от мамелюков французскими войсками. К первому же из таких караванов Мари и пристала. Вот только никто, ни караванщики, ни солдаты, никогда ее не видели. Днем девушка шла рядом, или ехала на повозке, а ночью воровала еду и отдыхала, забравшись в укромный уголок.
Усталая, но заинтересованная путешествием по странной, необычной стране, она благополучно добралась до Каира. Здесь ей надо было как-нибудь образом разыскать Гаевского, и девушка отправилась в расположение французских войск. В первый день Антон ей на глаза так и не попался, и к вечеру Мари пошла на рынок. Если бы она воровала еду, то никто не смог бы ее заметить. Но Мари устала, и просто прогуливалась, одетая, как и все египтянки. Бедняжке просто не пришло в голову, что, несмотря на традиционную одежду и покрытую голову она сразу бросается в глаза. И тогда ее схватили за руку.
Отпусти мамелюк ее хоть на миг, второго шанса Мари ему не предоставила бы. Но верный приказу госпожи, воин доставил "колдунью" прямо к Бочетти, ни разу не разжав толстых пальцев. Прежде чем с ней разговаривать, Джина приказала заковать девушку в цепи. И без того с синяками на запястье, Мари оказалась в прочных и очень тесных оковах.
- Плачешь? - хмыкнула Бочетти, разглядывая пленницу. - Обидно, да? Больно? А взгляни-ка на мои руки!
И действительно, следы от ремней, которыми гренадеры скрутили ее в подземелье Сфинкса, выглядели внушительно. От испуга Мари перестала плакать и вопросительно посмотрела на Бочетти. Та усмехнулась в ответ.
- Нет, ты мне не нужна. По крайней мере, пока не нужна. Для начала я хочу получить назад одну вещицу, которая мне очень дорога. И хочу узнать, насколько ты дорога мсье Остужеву...
...Остужев тоже искал Мари, так же, как и его товарищи. Однако графине повезло первой. А к временному лагерю, который друзья устроили себе в пустыне, однажды утром прискакал мамелюк и передал короткое, но важное сообщение: если они хотят еще хоть раз увидеть Мари, то Джина готова расстаться с ней за Саламандру, а Льва Остужев может оставить себе. Как именно он доберется до Бонапарта, и что с ним сделает, значения для Бочетти не имело.
- Постой, а как мне поговорить с твоей Фатимой?! - побежал за мамелюком Остужев, но тот и не подумал остановиться.
Плюнув, Александр вернулся к друзьям в полной растерянности. Он понятия не имел, как теперь добраться до Бонапарта, окруженного всей армией, да еще и головорезами Колиньи.
- Она просто хочет натравить тебя на генерала, - сказал Байсаков. - Думает: "Кто бы кого не убил, а все равно я хоть немного, но отомстила!" Не ходи никуда. Надо найти, где эта Бочетти обосновалась, и отбить Мари. Если она вообще у нее.
- Я пойду искать! - вскочил Гаевский. - Переверну Каир, но найду ее! Не могла наша графиня далеко уехать.
- Все пойдем! - заспорил Иван, которому еще в Италии очень понравилась француженка. - Саша, ведь так?
- Погодите, - Остужев, приложив ладонь к глазам козырьком, всматривался в пески. - Еще кто-то идет к нам.
Это оказалась Дия. Когда девушку, почти терявшую сознание от обезвоживания, напоили и успокоили, она рассказала, как погибли последние члены суфийского ордена. Он не имел даже названия, потому что никто не должен был знать ни о суфиях, ни о том, что именно они охраняют. Даже сами стражи старались это забыть. Но вот теперь все они перебиты, а сокровище, которое они защищали, исчезло. Во время рассказа девушка иногда делала глазами знаки Остужеву, которых он сперва не понимал.
- Скажи лучше, Дия, а где может прятаться Бочетти? - спросил Антон сразу, как только девушка закончила. - Нам сейчас не до твоих сокровищ. У нас друг в плену.
- Есть три дома в Каире, где живут друзья Бочетти, - сказала Дия. - Я думаю, она где-то там. А теперь можно мне поговорить в палатке только с мсье Остужевым?
Только теперь он понял, что означали эти знаки. Извинившись перед товарищами, которым не терпелось бежать в Каир, Александр уединился с Дией. Она быстро достала маленькую коробочку, раскрыла ее и показала Остужеву лежавшую в ней серебристую фигурку Носорога.
- Так это и есть...
- "Предмет предметов", - договорила за него Дия. - Я никогда не знала, где он, и как выглядит. Но когда начался бой и все погибли, я одна оказалась в зале. Вот, Остужев, этот предмет. За него многие готовы отдать весь мир, но он не должен принадлежать людям. Мне некому его больше отдать, только тебе. Но умоляю, не трогай! Простым смертным нельзя трогать "Предмет предметов", он сильнее людей.
Остужев задумался. Надо во что бы то ни стало спасти Мари, и ради этого он готов был наплевать на все приказы Аракчеева и отдать Бочетти любые предметы. Но что заставит мстительную итальянку выполнить обещанное? В то же время за Носорога можно было попробовать что-то получить от Бонапарта - если не Льва, то хотя бы Саламандру, значения которой для генерала Александр тогда еще не понимал.
- Антон! - Остужев вышел из палатки. - Иди в Каир, ищи Мари. Но прежде передай записку для Наполеона, тебя ведь знают под разными именами. Напиши, что если он хочет получить то, что искал под Сфинксом, то пусть приходит один в Малую Пирамиду. Пусть также приведет для нас трех оседланных коней. Но пусть обязательно будет один, а то я уничтожу предмет.
Как именно можно уничтожить предметы, Александр понятия не имел, но надеялся, что и Бонапарт об этом не знает. Гаевский умчался в город, Иван стал собирать пожитки. Остужев вернулся в палатку, где терпеливо ждала его Дия, и открыл коробочку.
- Не надо! - испугалась девушка.
- Я уже имел дело с предметами! - успокоил ее Остужев. - Всего лишь подержу на ладони.
И он взял Носорога. Сперва Александр ощутил лишь знакомое уже легкое покалывание.
А потом он стал богом.
Это было непередаваемое ощущение, и позже много раз, пытаясь сам себе объяснить, что он чувствовал, Остужев не мог этого сделать. Просто потому, что в человеческих языках нет слов для описания этого ощущения. Весь мир существовал для него, а люди стали песчинками. Он посмотрел на Дию и увидел, как она сжалась, как упала на колени и ждет его приказа, надеется угадать даже невысказанное желание бога, чтобы броситься его исполнять. И это было приятно. Александр понял, что если сейчас выйдет из палатки, то и Байсаков станет таким же покорным, а если дойти до Каира, то все жители города и все французские солдаты склонятся перед ним. Краешек сознания, что еще контролировал Остужев-человек, закричал: нет! не делай этого, погибнешь ты, но погибнут и миллионы!
Мучительным усилием воли, со стоном Александр сумел выронить Носорога на песок.
Дия дрожала всем телом, и он обнял ее, чтобы успокоить. Но и сам теперь твердо понял: люди не должны обладать этой фигуркой. Пусть лучше Лев, пусть войны и кровь, но пусть люди останутся людьми, а не обращаются в покорный прах.
- Не плач, милая! - твердо сказал он. - Я больше никогда не прикоснусь к Носорогу.
- И не говори о нем никому! - попросила Дия сквозь слезы.
- Клянусь. Разве только тем, кто умнее и сильнее меня. Там, откуда я родом, далеко на севере. Сюда Носорог больше не вернется.
Отдавать Носорога генералу нельзя было ни в коем случае. С горечью понял Остужев, что даже жизнью Мари придется пожертвовать, если кто-то потребует этот предмет взамен. Поэтому о нем надо молчать, всегда. Он тщательно обмотал коробочку тряпками и спрятал на груди.
- Я буду охранять его, Дия, клянусь.
- И ты не отдашь его французу? - заплаканная Дия выглядела очень мило. - Нельзя, Остужев.
- Не отдам. Но попробую его обмануть.