- Никто никого не провел! - Нельсон высокомерно поморщился. - Я уже и сам получил известия с Мальты и немедленно иду на восток. Французская эскадра захватила остров и пополнила запасы пресной воды. Я не надеялся на серьезное сопротивление рыцарей, но, честно сказать, они просто опозорились - боя почти не было! Надеюсь, застану Бонапарта там.
- Они уже ушли с Мальты! - Дюпон скрипнул зубами. - И где же Бонапарт теперь, по-вашему?
- Вряд ли он рискнет атаковать Стамбул. Значит - Египет, Александрия.
- Вы это серьезно? - Дюпон пристально всматривался в лицо адмирала. - Вы действительно так думаете, или играете? Нельсон, сейчас не до шуток. Давайте говорить открыто. Вы думали, он выскользнет в океан? Я вот уверен, что корсиканец действительно идет в Египет. Это не обман и не маневр.
Нельсон вздохнул и каким-то неуверенным движением вытер платком пот со лба.
- Данные, поступающие от наших шпионов... Они противоречивы. Бонапарт почти демонстративно собирался в Египет, собрал группу ученых для изучения пирамид, Сфинкса... - в голосе адмирала появились просящие интонации. - Дюпон, но ведь что ему делать в Египте? Что он получит? Наш флот сильнее, ему не удастся поддерживать регулярные сношения с Францией. Мы имеем влияние на Турцию, а номинально Египет - владения султана. Не в Индию же, в самом деле, он собирается прорваться? Все народы на его пути будут воевать с христианами, а корпус не так велик.
- А может быть, он узнал, что в Египте есть что-то интересное для него? Вам имя Бочетти ничего не говорит? Эта дама сейчас как раз там.
Нельсон скривился. Буквально два дня назад он получил информацию о женщине, предположительно владеющей Саламандрой. Это нужно было еще проверить, но адмирал всерьез задумался уже тогда. По плану он должен был отвести эскадру от пролива только затем, чтобы Бонапарт прошел Гибралтар и отправился к берегам Ирландии. Но что-то тревожило Нельсона. И вот теперь оказалось, что Бочетти и правда, жива.
- Так у нее Ящерица, да? - адмирал стукнул кулаком о ладонь. - Но вести армию за одной женщиной? Она сбежит!
- Это если она сама не заинтересована во встрече! - Дюпон заговорил тише. - Мои люди своими глазами видели ее смерть. А еще она, надо полагать, была влюблена в генерала. В каких они отношениях теперь - я не знаю, но можно ожидать худшего. Одним словом, адмирал, Египет нужен Бонапарту. Всего я не знаю, но умоляю вас - идите туда, сорвите его планы.
Нельсон склонил голову, размышляя. Послушав Дюпона, он нарушал приказ. Но в Лондоне могли ошибиться, и исправить ошибку можно было только теперь, немедленно. С минуту он молчал, прикидывая последствия своего решения.
- Черт с вами, Дюпон, поверю вам! Но тогда я должен отплыть сейчас же. У Бонапарта много вспомогательных судов, они его задержат!
- Одна просьба! - француз схватил за рукав адмирала, уже шагнувшего в сторону моря. - Не могли бы вы доставить в Александрию девушку? Ее зовут Мари, она моя родственница, у нее там дела.
Нельсон посмотрел на стоявшую в стороне Мари, потом на Дюпона и расхохотался. Игравшие в игру вокруг предметов стороны то вели ожесточенные войны, то заключали временные перемирия и союзы. Но почти никогда не говорили об этом прямо.
- Решил отправить родственницу на войну в мусульманскую страну? Да, Дюпон, ты страшный человек! Но я джентльмен, пусть отправляется с нами.
Доставить, по сути, вражеского агента по назначению - это иногда полезно. Дюпон имеет представление о честной игре - хотя все так относительно! - и однажды тоже окажет небольшую услугу в ответ. Предмета же у девушки нет, на это Дюпон не пошел бы никогда. Осталось только покопаться в ее вещах, но на это во время плавания время найдется.
Шлюпки полетели к кораблям, а уже через несколько часов отряд соединился с основными силами эскадры. Заработали сигнальщики, и скоро флот стремительно двинулся на восток, к Египту. Не обремененными транспортами, не несущие лишнего груза, и к тому же управляемые лучшими моряками в мире, корабли рассекали килями воду Средиземноморья днем и ночью. Нельсон уверенно вел эскадру прямо к цели, и волны словно расступались перед ним. Всегда попутный ветер! Моряки говорили, что адмиралу помогают все морские черти, которых он в молодости в карты обыграл. Но правда была проще: на груди Нельсона висела серебристая фигурка Дельфина.
Настал час, когда показались берега Египта. Но флота французов нигде не было видно. Понадобился лишь день, чтобы Нельсон твердо знал: Бонапарта здесь нет и не было. Дюпон ошибся и заставил ошибиться его! В ярости Нельсон повел эскадру к Стамбулу, чтобы окончательно убедиться в своем поражении. Сойти на берег Мари он не позволил и заключил девушку под арест.
***
Прошло совсем немного времени после отплытия англичан, и успокоившиеся уже было, жители Александрии снова бежали к берегу. Как ни велика была эскадра Нельсона, этот флот и вовсе поражал воображение египтян. Он приближался, заслонив парусами горизонт, приближался неотвратимо, как лава извергавшегося вулкана. Местные начальники, до смерти перепуганные англичанами, теперь и вовсе не знали, что делать. Когда первое остолбенение прошло, из города хлынул поток беженцев. Мамелюки, саблями прорубая себе дорогу, в панике скакали по улицам, пытаясь найти хоть какое-то решение.
Потом заговорили пушки. Бонапарт решил сразу дать понять, зачем он здесь, а заодно продемонстрировать точность своих артиллеристов. После демонстративной бомбардировки к берегу пошли шлюпки с десантом. Мамелюки дрались, но не смогли даже собрать количество войск, достаточное для серьезного отпора. А шлюпки все сновали и сновали между кораблями и берегом, привозя подкрепление, пушки, боеприпасы, лошадей, фураж... Все было организовано как всегда прекрасно. Наполеон смотрел на это с борта флагманского корабля и поглаживал сквозь мундир Пчелу. Она умела строить сложные, но безотказно работающие конструкции. Трудолюбивая, надежная пчелка.
Бонапарт отошел от борта и поманил за собой Колиньи и Имада. Араб выглядел совершенно потрясенным той легкостью, с которой французы брали древний город.
- Мне сообщили, что англичане были тут совсем недавно! - доложил Колиньи. - Мои люди уже думали, что все пропало. Но Нельсон надолго не задержался.
- Вот как? - генерал нахмурился, но тут же рассмеялся. - Ну что ж, значит, повезло! Вероятно, слишком хороший моряк - это уже плохо. Способностями к навигации в открытом море нашего адмирала я не слишком доволен, медленно шли... Но как, черт возьми, Нельсон смог добраться так быстро от Гибралтара?
Он посмотрел в разноцветные глаза Колиньи и подмигнул ему. Бонапарт знал от помощника, что Нельсон не простой моряк.
- Да, иногда необходима помощь случая. Но надо серьезно подумать, почему он решился отступить от первоначального плана. Впрочем, это потом. Сейчас ступайте на берег и собирайте информацию. Я хочу знать о Бочетти все.
- Но она в Каире.
- Она была здесь, и оставила следы. Узнайте все, и не стесняйтесь в средствах. Возьмите лучших людей, покажите аборигенам твердость руки - на первых порах это всегда полезно. Ступайте! - проводив глазами Колиньи, Наполеон повернулся к Имаду. - Ну, а вам, наверное, надо наладить контакт с вашими братьями? Я имею в виду тех, кто придерживается вашей точки зрения на пророчество.
- Сейчас в городе паника... - араб бросил взгляд в сторону Александрии, откуда доносилась непрерывная стрельба, прерываемая лишь буханьем пушек. - И, не могу лгать тебе, Махди, я напуган. Солдаты могут принять меня за местного. Лучше выждать день-другой, пока все немного уляжется. Я дам им знак, и они придут сами. И...
Он неожиданно заметил молодого матроса, который что-то поправлял в такелаже прямо у них за спиной. Когда Имад осекся, обернулся и Бонапарт.
- Это еще кто?! - мгновенно вскипел он. - Убирайтесь!
Юнга, бормоча какие-то извинения и спотыкаясь, убежал прочь. Наполеон отметил про себя, что паренек во время плавания попадался ему на глаза уже не раз.
"Надо напомнить потом о нем Колиньи, пусть разберется, - подумал генерал. - Возможно, Нельсон потому и успел так быстро, что быстро получил информацию от шпиона".
- Мой господин! - снова заговорил Имад. - Эта женщина... Она опасна. Она будет соблазнять вас, обещать вам то, чего не сделает, и порой можно...
- За кого вы меня принимаете, Имад? Бочетти якобы влюблена в меня. Если это так - прекрасно, у меня найдется способ еще и помочь ей в этом. Но рассчитывает она на что-либо совершенно напрасно. Ступайте, Имад, выпейте чаю. И не надо меня ни о чем предупреждать - я давно предупрежден.
Поглядывая на берег и шлюпки, Бонапарт достал из кармана письма Бочетти, адресованные Колиньи. Она умоляла о встрече с генералом, просила бывшего шефа поговорить с ним о ней. Джина признавалась в любви, и сам стиль писем, весьма сумбурный, о многом говорил. Графиня писала, что готова отдать ему все, даже фигурку Саламандры, дарующую бессмертие. Имад говорил так же, а вот Колиньи высказывал на этот счет некоторое сомнение. Но охотник за предметами подтверждал: убить владельца Саламандры практически невозможно, а главное - она защитит от пагубного воздействия других предметов.
"Любовь или ловушка? - Бонапарт погладил Пчелу. Всколыхнувшееся было в груди мужское самодовольство тут же притихло. - Если любовь, то ты, Бочетти, просто сумасшедшая. Надо быть осторожнее - во влюбленных женщинах опасно, прежде всего, вот это сумасшествие. Пишет письма о любви, а сама живет с мамелюком. Нет, надо быть предельно осторожным! Но как хочется поскорее получить фигурку! С нетерпением жду личной встречи, Джина!"
Глава четвертая. Обратная сторона любви
1812 год
В свои тридцать восемь лет Джина выглядела куда моложе и свежее. Она давно перестала играть с именами, и навсегда осталась графиней Бочетти. Ненависть, мучившая ее уже многие годы, сделала ее смелой. Да, она авантюристка, да, за ней тянется длинный хвост приключений на трех континентах. Что ж, зато графиня - деловой человек, и дела ей можно поручить самые необыкновенные. А еще она человек страшный. Странным образом ненависть и злость не старили ее, а наоборот, будто дарили силы. Джина ждала отмщения, и верила, что оно наступит.
Она ехала на высоком белом жеребце, сверкая на летнем солнце длинными, крупными золотыми серьгами. Рядом, временами подкручивая усы, величественно покачивался в седле полковник Збаражский. Фамилию его она выговорить не могла, но легко выучила показавшееся ей забавным имя: Войтек. Мужчины такого типа ее мало привлекали, но Джина не могла не признать, что определенный шарм в полковнике присутствовал. Высокий, широкоплечий, с крупным мясистым носом и косматыми бровями, он выглядел для итальянки довольно милым, когда как ребенок хохотал за обедом, или когда, выкрикивая польские ругательства, орудовал саблей так, что кровь врагов летела во все стороны. Однажды вот так оказалось забрызганным лицо Джины. Она пообещала Збаражскому, что если это еще раз случится, она его пристрелит, но именно в тот миг поняла, что уступит его ухаживаниям.
Полковником он был примерно таким же, как и Бочетти графиней. Джина даже не была уверена, что он живет под тем именем, что ему дали при рождении, но это ее и не волновало. Важнее было то, что очаровавшись итальянкой, которая вела себя так, будто Збаражский ее должен бояться, а не наоборот, поляк принял ее предложение, и даже вернул аванс. Тогда они сидели за столом в корчме в западной Польше. Бочетти задумала налет на австрийский отряд, перевозивший кое-какие ценности. Ценности ее не интересовали, ей был нужен один французский офицер, лично близкий к Колиньи. С ним Джине очень хотелось поговорить наедине. Но сообщать об этом польскому авантюристу было нельзя, и Бочетти отчаянно торговалась. Сначала Збаражский потребовал денег для людей, которых он соберет, чтобы получить выгоду в случае провала нападения. Он получил требуемое, и тут же заявил, что этого, вообще-то, мало. А потом вернул аванс и попытался поцеловать графиню. Она вывернула ему палец, и готова была сломать его, скажи наглец еще хоть слово. Но полковник только рассмеялся и сказал, что будет надеяться на расположение ясновельможной пани.
Налет удался. Збаражский и его отчаянные поляки получили барыш, а Джина - офицера. Ей нужно было узнать о Колиньи как можно больше. Колиньи был тем псом, который не позволял графине добраться до главного блюда своей жизни - мести. Его люди всегда гнались за ней, она ускользала, а потом сама хватала охотников, чтобы узнать еще немного о враге. Эти длинные ночи, когда она заставляла врагов плакать и клясться, что они сказали все, стали для Джины отдушиной в жизни, полной вечной борьбы. Она хорошела после таких ночей, будто и не махала кнутом, не разводила огонь, не резала чужую плоть. Утром она вспоминала себя прежнюю и понимала, что в молодости, до встречи с Бонапартом она была пусть и воровкой, пусть и циничной авантюристкой, но все же обычной женщиной, которую испортила серебристая фигурка Саламандры. Теперь в ней осталось мало человеческого, но то существо, которым стала Бочетти, было этим вполне удовлетворено.
Збаражский откровенно забавлялся. Забавлялся, когда пил и забавлялся, когда убивал. Вот и Бочетти он воспринял как очередную забаву, игрушку. Но относился он к игрушке очень бережно. Только не потому, что любил, а потому что игрушка и правда была редкой, второй раз в жизни встретить такую забавную женщину маловероятно. Она не позволяла ему присутствовать на своих допросах, но когда приходила в спальню вся в крови, полковник просил ее не спешить мыться. Джину и саму дразнил, возбуждал этот запах. Вот так и прожили они вместе полгода, до самого начала Русской кампании. На эту войну у Бочетти были свои планы, и она очень надеялась их реализовать. Вместе с отрядом головорезов они въехали на территорию Российской Империи вслед за французскими войсками. Збаражский развлекался, бойцы набивали карманы, а Джина продвигалась все дальше на восток. Схваченных офицеров она допрашивала в своем стиле и о ходе кампании знала больше, чем иной генерал.
Отряд быстро прославился. Их своеобразной специальностью стали французские обозы, двигавшиеся с востока на запад. Привыкшая грабить армия торопилась отправить добро на родину, облегчить свои тылы. Обозы охраняли веселые, беспечные солдаты: им выпала удача отдохнуть от тяжелых боев и еще более тяжелых маневров. Полторы сотни мерзавцев, отобранных Збаражским из лучших бойцов, как правило, превосходили их даже числом. Ничего удивительного, что меньше чем через месяц за отрядом полковника началась охота.
Они гнались за ними как стая гончих, но дичь попалась опытная, словно матерый кабан. Тем более что в отряде было несколько литвинов, хорошо знавших здешние места. Французы несли потери, у преследователей сменилось уже два командира, причем один был убит метким выстрелом Збаражского. Как-то раз французам удалось захватить одного разбойника, и когда отряд, сделав обманную петлю, уходил от погони по следам охотников, они увидели висящий на дереве обезображенный труп.
- А он долго умирал! - усмехнулся в усы Збаражский. - Честно говоря, даже не представляю, как можно было такое проделать с еще живым человеком. Или они издевались уже над трупом?
- Мне нравится, как они нас ненавидят! - рассмеялась Джина. - Давай и мы заведем такую привычку: вешать французов, предварительно как следует, развлекшись ими? Не важно, над живыми или мертвыми, важно, чтобы боялись!
- Не вижу причин делать исключение для русских!
- Да, без исключений! Немцев, австрийцев, всех! - Бочетти посерьезнела. - А когда они пошлют против нас дивизию, когда мы исчерпаем все их терпение, то разобьемся на мелкие группы и уйдем на восток. И сменим манеру поведения, это собьет их с толку. Я хочу держаться ближе к основным силам армии, а они быстро идут к Москве.
- Да, Наполеон, безусловно, победит русских, - полковник тоже помрачнел. - Вроде бы и хорошо, ненавижу их, особенно за Суворова, но не верю, что Наполеон даст моей Польше независимость.
- Тебе не наплевать на Польшу?
Збаражский приосанился, хотел было ответить резко, но вдруг рассмеялся.
- Наплевать, вообще-то! Но ты не говори так при моих людях. Эти негодяи все же предпочитают считать себя патриотами.
После нескольких удачных налетов обоз отряда стал слишком большим. По предложению Джины, которую судьба награбленного добра вовсе не интересовала, часть людей решено было отправить с обозом назад, в Польшу, чтобы они припрятали добычу до лучших времен. Французов, в очередной раз подобравшихся опасно близко, следовало отвлечь.
- Нападем на них, полковник! Атакуем прямо в лоб! Этого они точно не ожидают, опешат от удивления, а потом отступим и поведем их в другую сторону.
- Почему бы нет, моя прекрасная пани! - полковник в очередной раз с интересом заглянул Джине в глаза. - Иногда мне кажется, что вы вовсе не боитесь смерти.
- Боюсь, - призналась Бочетти. - Хотя были и другие времена.
Все было проделано так, как они и планировали. Среди бела дня, не устраивая никакой засады или предварительного обстрела, отряд атаковал вытянувшихся в колонну французов. Передние ряды вынуждены были отступить, задние подтянуться, но когда эскадрон построился для атаки, разбойники Збаражского уже скакали прочь, оставив на дороге несколько вражеских трупов. Взбешенный командир французов первым с саблей в руке поскакал в погоню, но до самого вечера настичь мародеров так и не смог. С наступлением темноты усталые поляки, воспользовавшись услугами проводника, тихо прошли лесом к отдаленному литовскому селу. Жителям щедро заплатили - Бочетти предпочитала действовать так. В некоторых отношениях деньги сильнее страха, ведь сообщи крестьяне о своих постояльцах, им пришлось бы все вернуть.
Удобно расположившись по домам, усталый отряд уже уснул, когда часовые сообщили полковнику о приближении французов. Это было странно: ночью, в чужой стране, солдаты вели себя очень осторожно. Збаражский объявил тихую тревогу, но покинуть село, они уже не успели. Все было готово к отчаянной сечи, но французы оказались вовсе не преследователями, а лишь небольшой, в двадцать человек группой, следовавшей с запада к действующей армии и везшей почту из Парижа. Именно из-за действий Збаражского и его людей, французы решили объехать опасный район, заблудились и теперь, счастливые, собирались найти ночлег в случайно попавшемся селе. Дело обернулось для них, как можно догадаться, не лучшим образом. Джина и полковник застрелили первых двух, просто выйдя на крыльцо. Офицеров, конечно же, попытались взять живьем, но удалось это лишь с одним, оглушенным ударом ружейного приклада. Когда он открыл глаза, то сквозь заливавшую их кровь увидел Джину Бочетти и содрогнулся всем телом.
- Что? Много обо мне слышали, капитан? - Джина заботливо обмыла ему лицо. - Если слышали, что я мучаю таких, как вы, до смерти, то вас не обманули. Так и будет, поэтому вам нет смысла что-либо скрывать. Более того, если я увижу, что вы рассказываете мне все сами, то быстрее убью, а это, будьте уверены, в ваших интересах.
- Вы страшная женщина! - капитан улыбнулся, осматриваясь. - Просто исчадье ада. Да, я слышал о вас.