– Держи себя в руках, Вальдар. Мы не из таких передряг выворачивались. Все. Скоро буду.
Связь исчезла. Если мой друг вбивал себе что-нибудь в голову, то выбить это "что-нибудь" не удавалось никакими средствами. А потому, предоставив событиям развиваться своим чередом и понадеявшись на опеку родственника Бабы-Яги, я сосредоточился на восхождении.
– И все-таки должен же я знать имя той, кому обязан жизнью.
– А правда ли, что в Англии правит женщина? – точно не слыша вопроса, поинтересовалась моя спутница.
– Да, это так, – несколько опешив, подтвердил я. – Королева Елизавета.
– И во Франции тоже?
– Там на престоле находится Карл IX… – И тут же перед глазами всплыл незабываемый образ моей "тещи" Екатерины Медичи. Я невольно поперхнулся. – Хотя, по сути, государством управляет его мать.
– Так же, как нынешним королем Речи Посполитой управляла его мать, Бона Сфорца, – как будто сама себе проговорила девушка.
– Совершенно верно, но…
– Якоб Гернель сказал, что тому, кто придет за ним, можно доверять, – внезапно меняя тему разговора, перебила меня незнакомка. – Что ж, быть по сему. Меня зовут Софья Скуратова.
Она произнесла эти слова точно отчеканила, должно быть, ожидая с моей стороны удивления или восторга.
– Вы, наверно, родственница Малюты Скуратова? – догадываясь о подоплеке недавних вопросов, выдохнул я.
– Как вы могли такое подумать?! – взвилась красавица. – Я – дочь князя Федора Бельского, внучка Ширван-шаха Махмуда Хаджи. Я не родственница этого безродного выскочки… – Она задохнулась от переполнявшего ее возмущения. – Я его жена.
Я молча покачал головой, не зная, что и сказать. Порою старому разведчику Джорджу Баренсу удавалось завербовать весьма ценных агентов, но такая удача могла считаться высшим пилотажем даже для него.
Наконец лестница закончилась. Я очутился перед дверью, едва заметной в обрывках густой паутины. По сути, это была даже не дверь, а узкая щель, протиснувшись в которую, мне пришлось пройти боком шагов десять, прежде чем оказаться в небольшой каморке с убогой, но все же лежанкой. О большем я в тот миг не мог и мечтать.
За спиной послышался какой-то неясный скрежет.
– Это куранты, – пояснила Софья, увидев мое замешательство. – Они отмеряют время, – с нескрываемой гордостью добавила она.
Я молча кивнул. В эти годы подобная механическая диковинка была редкостью, а здесь, в Московской Руси, так и подавно. Насколько я помнил, это чудо инженерной мысли поражало современников невероятной точностью, безошибочно отмеряя часы своей единственной стрелкой.
– Ложитесь, – указывая на топчан, скомандовала Софья. – Вам следует отдохнуть. Здесь есть запас еды на три дня. Я дам вам чудодейственную мазь, приготовленную Якобом Гернелем. Она быстро уймет боль и уврачует ваши раны.
– Благодарю вас, сударыня, – укладываясь на жесткое ложе, проговорил я. – Прошу меня извинить за то, что вынужден разговаривать с вами, нарушая законы приличия, но, увы, ноги отказываются повиноваться.
– Пустое, – отмахнулась госпожа Скуратова. – Хорошо еще, что царь Иван распорядился бросить вас именно в это подземелье.
Я попробовал было удивленно поднять брови, но от боли лишь сморщился.
– Что ж в этом такого хорошего?
– Реши государь упечь вас в иное место, все могло бы сложиться намного хуже. Дело в том, что о потайном ходе сейчас, почитай, одна я знаю. Когда дед нынешнего царя башню эту ставил, он ни о каких курантах не помышлял. Лестница соединяла верхнюю боковую галерею с подвалом, а оттуда ход вел к реке. Когда же начали устанавливать куранты, мастер Андреа из Падуи заложил стену, и, кроме него, никто не ведал, что здесь осталась комора. – Она произнесла это слово на итальянский манер, и у меня не осталось никаких сомнений о том, откуда ей известно о местонахождении тайной комнаты. – Я сызмальства жила в Кремле, а сеньор Андреа очень скучал по своей семье. Я напоминала ему дочь, и он баловал меня, как мог. Для всех прочих он был чужаком и никого, кроме меня, сюда не пускал. Незадолго до смерти он показал мне этот ход. Правда, сейчас там, внизу, все перегородили, поэтому выйти к реке не удастся. Но, когда все уляжется, я вас выведу, и вы сможете отправиться к Якобу Гернелю.
От неожиданности я чуть не подскочил на покрытых тюфяком досках.
– Вы что же, знаете, где он?!
– Увы, нет, – покачала головой Софья. – Но он сказал, что если среди тех, кто будет его искать, окажется человек, который среди всех книг обратит особое внимание на фехтовальный трактат, то мне следует указать ему место и время встречи.
– Узнаю дядюшку, – усмехнулся я, восхищаясь прозорливостью старого разведчика.
– Так вы его племянник?
Девушка впервые с момента нашего знакомства заинтересованно глянула на меня.
– Впрочем, да. Конечно. Якоб Гернель очень точно описал вас, хотя и не сказал, что вы родственники.
Еще бы! Откуда ж ему было знать, какую легенду дадут мне институтские разработчики.
– Он велел передать, – продолжала моя спасительница, – чтобы вы отправлялись на то самое место, где князь Изборский встречался с дружиной Володимира Муромца, – продекламировала она.
Я невольно усмехнулся, вспоминая перелесок неподалеку от Пскова, едва не ставший полем битвы между потомком легендарного Ильи Муромца и потомком не менее легендарного Трувора.
– …Правду сказать, я не поняла, о ком он говорил. В Изборске со времен Рюрика не было князя. А былинного витязя – защитника земли русской – звали Ильей. Как пророка, который своей колесницей небесные своды сотрясает.
Замолчав, Софья Федоровна требовательно воззрилась на меня, ожидая внятных объяснений.
– Это давняя история… – Я лихорадочно пытался сообразить, как объяснить неожиданно образованной девушке очевидную "нелепость" слов моего дяди.
Объяснений не нашлось.
– Как-нибудь я вам о ней поведаю. А сейчас вы, помнится, обещали мне еду и чудодейственное снадобье.
Мазь, "изготовленная по рецепту Якоба Гернеля", входила в медицинский комплект институтских оперативников и действительно прекрасно снимала боль и заживляла раны.
– Что это вам вдруг вздумалось на государя-то руку поднимать? – поинтересовалась Софья, глядя, как я с остервенением втираю мазь в черно-бурый кровоподтек на плече.
– Да не поднимал я. – Мои губы скривились – то ли от боли, то ли от нелепости вопроса. – Царь на меня с ножом кинулся. Вот все и завертелось.
Я с сожалением вздохнул.
– Он об том иначе сказывал. Говорил, мол, заслали ляхи упыря злого, чтоб, значит, его особу царскую живота лишить.
– Умно, – продолжая наносить мазь на избитое тело, ответил я. – И мне, стало быть, другого случая не нашлось, как на виду у сотни костоломов на него с ножом бросаться? Причем с его же собственным ножом.
Софья пожала плечами.
– Перед имперским послом царь иную речь держал. Я сама слышала, как он поведал о том, что вы, притаившись в трапезной, на него с ножом кинулись, а он, стало быть, саморучно вас на кулаках одолел. А уж после стражам передал.
Во мне взыграла профессиональная гордость.
– Забавно. А те трое поединщиков, которые до него со мной справиться не смогли, выходит, покалечились, о скамейки зацепившись? Нет уж… – Я прервал себя на полуслове. – Погодите! Вы только что сказали, что слышали разговор государя с имперским послом?
Вопрос отнюдь не был праздным. Предположить, что, в обход всех правил этикета и приличий, господствовавших при здешнем дворе, женщина могла быть допущена на дипломатический прием, было никак невозможно. В Московии конца XVI века подобный шаг показался бы куда более вопиющим, чем банальное покушение на царя.
– Каким образом?
– Секрет прост. Он под вашими ногами.
Я начал озадаченно рассматривать подстилку в области своих пяток. Но если там действительно хранился секрет, то раскрыть его мне не удалось.
– У вас что же, волшебный топчан? – заговорщически глядя на девушку, спросил я. После встреч с Крепостным, Лешим и Бабой-Ягой меня бы это не удивило.
Она сочувственно покачала головой и, наклонившись, отбросила край тюфяка. Лежанка была грубо сколочена. Шляпки гвоздей торчали вкривь и вкось, словно неизвестный плотник, сделавший этот топчан, впервые держал в руках молоток.
Выбрав одну из шляпок, Софья с видимым усилием нажала на нее, и лежак повернулся вокруг своей оси, совсем как щеколда на калитке. Я едва успел схватиться за дощатые края, чтобы не слететь на пол. Разгадка действительно оказалась проста – я попенял себе, что не догадался прежде. В те времена, когда часовая башня еще служила для военных целей, в полу галереи были проделаны бойницы, позволявшие защитникам стрелять вниз в случае необходимости. Впоследствии отверстия заделали, но не все. Одно из них, находившееся аккурат под лежанкой, было прикрыто цветным стеклом, позволявшим и видеть, и слышать происходящее внизу. Каноны же фортификации изначально предполагали делать бойницы в местах затененных, "дабы затруднить прицеливание по ним". Из залы, которая просматривалась сквозь темно-зеленое стекло, оно, должно быть, казалось небольшой трещинкой в каменном своде. А то, что происходило этажом ниже, виделось хоть и в мрачном свете, но вполне четко. Видимо, мастер Андреа не был чужд прагматичного любопытства, возможно, даже не совсем бескорыстного.
Картина, представшая моему взору, радовала глаз и огорчала слух. Царь Иван сидел почти точно под нами, имея вид не столько грозный, сколько угрюмый. Перед ним стоял его любимый "звонарь" и несколько помощников оного, среди прочих и Штаден.
– …Завтра же на лобном месте казнить стервеца, – вещал государь. – А пред тем ломом железным руки ему растрощить. Что молчите? Не вы ли мне за него слово молвили?
Малюта Скуратов под гневным взглядом царя подался назад, выдвигая на передний план Штадена.
– Мой государь, – склонил голову вестфалец. – То, что случилось вчера, – прискорбно, и нет слов, чтобы выпросить прощение. Лишь моя преданность вам – заступница мне. Однако же сердце обливается кровью при мысли о том, что вор и злодей Якоб Гернель останется не покаранным за свои преступления пред вами. Ибо никто не сможет тягаться в зловредном колдовском искусстве с этим негодяем. Только его злополучный племянник, возможно, сумел бы подобраться к нему.
– Ништо! – оборвал его царь. – Вы мне на кой, ежели одного душегуба-чернокнижника схватить не можете?! Что же касаемо земляка твоего, то ежели так он могуч да умел, как ты о нем сладко поешь, то что ему кандалы? Он и без тебя с ними управится.
Царь искренне порадовался удачной шутке, и его приближенные весело заржали вслед за ним. Я уже стал волноваться, чтобы от дружного хохота не начало дребезжать стекло, но тут в царский "кабинет" вбежал какой-то служка в долгополом кафтане и с порога рухнул на колени.
– Не вели казнить, государь-надежа!
И без того мрачное лицо самодержца потемнело, хмурые брови жестко сошлись на переносице, делая его лик действительно грозным.
– Докладывай! – рыкнул он.
– В Китай-городе неспокойно. Казаки мятежничают.
– Толком говори. – В тоне монарха чувствовался набатный гул.
– Люди Вишневецкого прознали, что одного из их посольства в железа взяли, а поутру казнят. Так они во хмелю и злобе толпой выступили к палатам царским. Требуют выдать им иноземца как есть и обиды ему не чинить. Впереди всех поручник гетмана – некий Гонта. По пути к ним всякого гулевого люда великое множество пристало. Лабазы многие пограбили, в палатах боярских ворота повышибали.
– Толпу батогами рассеять, – отчеканил царь. – Смутьянов же, заводил – изловить. На дыбе пытать. Затем, в мешки живьем зашив, прилюдно в реке утопить.
– Князь Федор Бельский о том распорядился. Выслал мятежникам навстречу стрелецкого голову Шевелева с войском. Так те, окаянные, ворвались в Богоявленский монастырь и там заперлись. Грозятся, ежели не отдадут им чужеземца да с миром не выпустят, запалить Москву.
– Ах оно семя гадючее! Охвостье волчье! Стращать меня вздумали! На господний дом покусились?! Да эти стены Тахтамыш жечь страшился. Христопродавцы басурманские! Кто этих святынь со злым умыслом коснется – и дня не проживет. Ступай да вели, чтоб этого дьяволова выкормыша – Гернелева сродственника – конями на площадь сволокли. Мы его враз на кол посадим, чтоб всякому хряку неповадно было!
– От монастыря до Кремля – чуть более ста саженей, – точно самому себе проговорил Малюта Скуратов.
Реакцию царя на столь пикантное географическое наблюдение я не успел отследить, поскольку в голове моей взорвался возмущенный голос Лиса.
– Але, капитан! Я не понял, шо это за прогулки при луне! То ты уходишь, то тебя нет? Отзовись, голуба!
– Я, как обещал, – ушел.
– Не врубился. – На канале связи зависла пауза. – Ты шо же, умудрился, вися на цепях, шо тот Кащей, закадрить какую-то Василису? Ну и темпы. Чисто европейский размах. Как ты вообще ее нашел? Я, например, с момента прибытия в Златоглавую еще ни одной путевой тетки не встретил.
– Это не я нашел. Это меня нашли. Так сказать, привет от Баренса.
– Дядя Джо оставил тебе маяк?! – В голове Лиса слышалось возбуждение, какое бывает при удачной охоте. – Старый прохвост. А сейчас ты где?
– Наблюдаю свысока, как Иван Грозный дает указание посадить меня на кол… – Я осекся. – Сергей, вы в каземате?
– Ну.
– Быстро уходите оттуда. Стражники уже идут по мою душу.
– Ну ё-моё, – возмутился мой напарник. – А я-то надеялся поиграть в детей подземелья. Ни сна ни отдыха измученной душе.
Правила этой игры были мне не знакомы, и поэтому, еще раз посоветовав уходить подобру-поздорову, я вернулся к созерцанию происходящего этажом ниже.
Царь Иван стоял, опершись на длинный золоченый посох с такой силой, будто желал вонзить его железное копьецо в каменный пол. Губы его нервно кривились, и то, что сходило в этот миг с царевых уст, более всего напоминало сдавленный рык. Сомнений в том, что отчаянные казачьи головы не остановятся перед тем, чтобы зажечь столицу, у него не было.
– Ну! Что ты, книгочей, скажешь? – наконец выдавил он, глядя на Штадена.
– Вокруг монастыря множество деревянных строений, – начал Генрих. – Они быстро займутся.
– Не о том речешь! – гневно прервал его царь. – О том, как полымя по Москве гуляет, и без тебя знаю. Скажи, что артикулы воинские об том глаголят.
– Штурмовать монастырские стены долго и опасно. Но это и ни к чему. Я рядом с Гонтой в бою был. Он воин смелый, но не умный. Ежели молодого Гернеля освободить да замирение пообещать, то казаки из-за каменных стен выйдут.
– Вот тут мы их и… – сжал пудовые кулаки один из сотников.
– Ежели смутьянов в Москве убить, – покачал головой Штаден, – Вишневецкий сюда шагу не ступит. Ежели и ступит, то против государя сабли да пики свои обернет. А их у него тыщ до тридцати будет. Посольство следует мягко пожурить да поскорее с дарами к гетману отпустить. Ну а по дороге много чего случиться может. Гернелев же племянник тем временем дядю своего искать будет…
Он сделал многозначительную паузу:
– …Пока не найдет.
– Будь по-твоему, – хмуро согласился Иван Грозный. – Но помни: и за казаков, и за этого немчину – головой отвечаешь. Пошли стремянного сказать, чтоб сюда его волокли.
Я поглядел на сидящую рядом Софью.
– Кажется, мне самое время возвращаться.
Глава 10
Король Уго II был непревзойденным фехтовальщиком, что позволяло ему блистательно выигрывать многие философские и поэтические споры.
С. Георгиев
В каморке над царскими палатами повисла недоуменная пауза. Софья Федоровна глядела на меня с явным состраданием, полагая, должно быть, что удары, пришедшиеся в голову, нанесли непоправимый вред моему разуму.
– Оставьте эту затею, – с напором проговорила она. – Когда стемнеет, я выведу вас отсюда. Верные люди снабдят вас конем, оружием и деньгами. Не забывайте – дядя ждет вас.
– Я думаю, звезды подсказали ему, когда меня встретить.
Восхваления астрологических талантов Якоба Гернеля были прерваны довольно неожиданным образом. Давешний слуга, посланный за мной, влетел пред грозные очи государя и заученным движением рухнул на колени.
– Не вели казнить!
– Молви слово, – с нескрываемой угрозой в голосе изрек Иван Васильевич, и его изборожденное глубокими морщинами лицо заранее потемнело.
– Убег, стервец, – крестясь на образа, со слезой в голосе выдохнул придворный.
– Толком говори, – взревел самодержец, замахиваясь посохом.
– Не губи, отец-кормилец! – рыдал служка. – В стену ушел, злодей окаянный, – не переставая креститься, всхлипывал он. – Одну лишь пяту со шпорой узреть поспели, да и та мигом исчезла.
– Да что ж ты брешешь, гнойный прыщ! – Царь и великий князь всея Руси собственноножно пнул и без того ошалевшего слугу.
– Сходить, разве, самим глянуть? – Малюта Скуратов вопросительно посмотрел на своего разъяренного "игумена". – С нами крестная сила.
"Крестная сила" в лице опричных сотников поддержала командира дружными возгласами одобрения.
– Вот теперь действительно пора, – проговорил я.
– Да хоть поешьте. – Софья быстро достала из стоящей рядом корзинки вареную курицу и сунула ее мне в руки. – И все равно я в толк не возьму, зачем вам возвращаться.
– Если я воспользуюсь вашим предложением и скроюсь, за мной будет гоняться весь опричный приказ. А Гонта с казаками и впрямь могут пустить по городу красного петуха. В противном же случае мы славно поиграем, – продолжал я, протискиваясь к потайной лестнице, – и, надеюсь, выиграем.
Дверь каземата была распахнута. Видимо, озадаченные видом скрывшейся в стене ноги стражники попросту не сочли нужным запирать пустую камеру. Поворотная часть стены, находившаяся в самом темном углу помещения, быстро отошла в сторону, пропуская меня. Со стороны должно было показаться, что я возник тем же странным образом, что и исчез. Однако зрителей не было. В первую минуту меня это даже порадовало, но спустя мгновение я с досадой осознал, что мое появление не произведет того фурора, на который я рассчитывал. Душа требовала аплодисментов с той же силой, что и желудок – прихваченного с собой мяса. Откашлявшись, я попросил с учтивостью, достойной выпускника Итона:
– Окажите любезность, закройте дверь. Очень сквозит.
Эффект не замедлил сказаться. Стремительно вбежавший на звук голоса стражник замер на ступеньках с отвисшей челюстью. А затем, усевшись прямо на холодный камень, с легким подвыванием начал биться головой об стену. Его сотоварищ, появившийся секундой позже, выпучив глаза, молча сполз по дверному косяку.
Именно в таком виде их и застала царская процессия.
– Тут у вас со стражей что-то случилось, – пожаловался я, обгладывая куриную ногу. – Перегрелись, что ли…
Глаза Ивана Грозного округлились. Он перевел взгляд с воплощенной рекламы куриных окорочков на стражников, которые напрочь проигнорировали появление монарха. Затем медленно кивнул Штадену и зашагал прочь.