Еще бы. Тут и гадалка не нужна. Совсем недавно, в декабре 1732-го, подписан между Россией, Австрией и Пруссией договор, по которому договаривающиеся стороны обязались сохранять внутреннее устройство Речи Посполитой и не допускать на польский престол лица, выдвигаемого Францией. Правда, австрияки договора до сих пор не утвердили, зато для Петербурга вопрос окончательно решен.
- Тут и деньги шляхте не помогут!
- Поход скоро!
Ну вот, радости полные штаны. Глядишь, в сражении кого убьют и более высокая должность станет вакантной. А прочие соображения - в принципе мелочь. Для того офицеры и живут, чтобы храбрость на полях кровавых демонстрировать. Кого не пошлют, а хоть один гвардейский батальон из полка непременно в столице останется, добровольцем станет проситься. Слава и награды товарищей не дадут спать спокойно.
- Ты здесь по надобности? - спрашивает Густав, когда страсти слегка поутихли и толпа рассосалась, открыв меня пред его ясные очи. - Чего хочешь?
Про грубость Густава Бирона я наслышан и ничуть не удивлен. Это у них семейное.
- Предписание, - вручая бумагу из канцелярии Миниха, без особого счастья доложил. Как раз Густава видеть при предъявлении и не хотелось. Несвоевременно прибыл.
- "Выдать по требованию сему господину Ломоносову пушки в количестве двух, с лошадьми, амуницией, зарядными ящиками, обслугой и офицером"? - вчитавшись в немецкий текст, изумился. У него глаза полезли на лоб от подобного приказа.
Я специально попросил указать все подряд. Иначе недолго дождаться, что предложат самостоятельно катить ручками до потребного места и людей не дадут с порохом. А при стрельбе лучше иметь профессионалов. Мы с Геной и сами справимся, но то чужое ремесло. Каждый должен знать свое место и маневр.
С его точки зрения, безусловно, смотрится дико. Нормальное дело - заявился сомнительный человек и хочет для личных надобностей использовать полковую артиллерию. А для каких - не прописано. И бумага с самого верху, послать крайне далеко в пешее путешествие на три буквы нельзя.
Он ощутимо ворочал мозгами, размышляя на бессмертную тему, как бы и рыбку съесть, и в общем выполнить, и притом не дать ничего. Чисто из вредности и чтобы казенное имущество под рукой находилось, а не в неизвестном медвежьем углу. Особенно в преддверии горячих событий. Скоро двинутся полки, и артиллерия совсем не лишняя. А срок, на который одалживаю, в бумаге не прописан. И кто крайним окажется? Командир!
- А! - внезапно его осенило. - Это тот спор? Действительно нечто занятное выдумал?
Я заметил, как насторожились ближайшие офицеры.
- А что?
- Испытать нужно, - отвечаю по возможности нейтрально.
- А посмотреть на проверку? - спросил хищно, очень напоминая выражением лица старшего брата.
- Если выйдет, для всех демонстрацию устрою. А так… Неделя-две, не больше, - заявил я уверенно.
Если кто ставки делал, пусть радуются. В результате я уверен. Доводка, конечно, потребуется, за тем и на полигон в окрестностях отправимся.
На этот раз Густав долго не думал. Почти сразу принялся раздавать указания. Может, я чересчур предвзято к нему отнесся и правы офицеры, уверяющие: храбр, честен, снисходителен к мелким промашкам. А что образования особого нет и ведет себя иной раз хамски - так он таков не один в армии. Каждый второй ничуть не лучше. Тут еще столица и развлечения, а где-то в Воронеже и вовсе примешься с тоски через пару лет выть на луну и пить горькую. И то не самый худой гарнизон.
- Гена, а что ты думаешь про Польшу? - спрашиваю у своего верного телохранителя, прекрасно проведшего время в компании солдат снаружи. Его здесь уже знают не хуже меня или Лизы. И угостит при случае, причем спиртным из моих запасов, и байки травит про чужедальние края занимательные.
- А ничего не думаю: где Польша - а где я, - ответил он очень логично.
- Но ты же казак, должен ляхов ненавидеть…
- Никому я ничего не должен. Еще скажи - с басурманами за веру биться. Я сам слегка мусульманин. Был, - добавил, подумав. - Настоящий казак птица вольная. Допрежь на Дону и Яике и жениться запрещалось, дабы не привязывались к семье. Девку татарскую поймаешь, попользуешься, а как снег сошел - в реку ее.
- Вот так прямо. И за борт ее бросает в надлежащую волну…
- Чего?
Мы залезли в карету и поехали. Настроение бодрое, почему не развлечься. Исполнил почти целиком про Стеньку Разина. На этот раз без шуток, правильно: "в набежавшую волну". Все равно юмор с первого раза не дошел. Объяснять анекдот смысла нет. Кто не понял, тому глупо разжевывать.
А "почти" потому, что после бросания в волну еще нечто присутствовало. Или припев, или куплет. Наверное, с таким же успехом мог потерять и в середине. Я ее специально на манер Пушкина не разучивал. Так, привязалась. Почему-то по пьяному делу у бабушки во дворе обожали исполнять. Еще про камыш, который гнулся.
Она хоть и проживала в папашином особняке, однако прописку сохранила, и как бы та квартира мне в наследство не осталась. Случалось, заезжали проведать сохранность.
- Слышал я эту байку, - сказал Гена, - в народе ходит, как и про клады его заговоренные. - И хитро посмотрел.
Я переспрашивать не стал. Знаю я эти древние страшилки. Типа пока столько не замочишь, сколько прятавший, золото не откроется. Какие там сокровища, когда за сотни лет ничего толкового не обнаружили. Парень был простой: награбил, выпил, роздал - и на плаху. Кстати, его в Москве под следствием пытали. Будь чего - выдал бы. Ох, не верю я в закрытые рты при умелом палаче. Молчат, когда срок оттянуть надо. Дать спастись кому. А чисто запираться, проиграв, в чем смысл? На волю не выйдешь. Было бы что - отдал бы под раскаленным железом.
- А песню нет, - добавил после паузы разочарованно. - Не народная. Опять, что ль, выдумал? Ты того… не кажи другим. Опасно.
- Чего?
- Ну это… анафеме его предали, а здесь вроде как похвала звучит. Церковь поминает, а ты стихи творишь. Крикнет кто "слово и дело" - не отбрешешься.
- Пожалуй, ты прав, - согласился я после легкого обалдения от глубоко смотрящего вглубь Гены. Никак от него столь правильного анализа ситуации не ожидал. Одно слово - местный. А я опять носом в грязь. Договорюсь однажды без оглядки - донесут. - Не стану другим.
- А мне понравилось.
- Ну спасибо! - Еще немного - и попросит слова списать.
Хотя чего это я. Гена читать не умеет. Ни на одном известном ему языке. И учиться не желает. Ему без надобности, стар уже. Как с бабами - заставлять посредством битья по кошельку не выйдет. Он у меня без жалованья живет. То есть когда чего нужно, запросто попросит, а в целом что дам, то и ладно. Я типа брательник, и ничего зазорного не имеется за мой счет жить всласть. А когда понадобится, он за меня горой и всей душой.
Ну, как-то так. Совсем другая психология. Не удивлюсь, коли однажды все надоест, встанет и, ни слова не говоря, уйдет опять в неизвестность. Потому и стараюсь отправлять с поручениями куда подальше, когда нужно съездить в Москву, например. Самому неудобно, а ему хорошо - отвлечется и развеется от сидения.
- Ты давай, вертайся к бабам. Делись сказками.
- Зря смеешься. И посейчас казачки в церквях ставят свечки в память о бабке Гугнихе. Первый атаман - ее муж, воспротивившийся бессмысленному смертоубийству. Люди такого зря делать не станут. Сохранилось от прежнего.
А может, и правда, лениво подумал. Жили те казаки на краю обжитых территорий, без власти и законов. Существовали набегами, постоянного дома не имели, чтобы выследить труднее. Со всех сторон враги, и у каждого обида. Где скот угнали, кого обчистили или убили. Украдут при удачном налете бабу, попользуются, а оставлять одну, пока вновь грабить отправился, боязно. Сбежит к родичам и лежку секретную выдаст.
Вот и выдумали правило. Вроде как не от страха, а от идейности. Ну а как число казаков увеличилось до поселков, что уже пожечь непросто и добро кто-то стеречь нужен в отсутствие хозяина, - тут и поломали старые правила. Причем не удивлюсь, ежели разругались вдрызг ревнители старых обычаев с новым поколением. Как бы не до рубки насмерть.
- Не за слова красивые казаки воюют, а за добычу, - провозгласил Гена между тем. - Послушать стариков - так чего не вытворяли раньше. Помимо походов на Каспий и Черное море, купцов щипали на Волге. А в Смуту и вовсе до Москвы и дальше ходили, разоряя земли православные.
- Ну это когда было…
- Да все когда-то было. И Хмель, и Булавин с Разиным, и разорение Батурина. Я вот никогда не забуду, как к нам на Яик царский указ пришел о выдаче беглых и возврате на прежнее жительство. Мы бунтовали всерьез, да мало казаков в тех местах. Не сдюжили.
То есть, подумалось трезво, он запросто мог царских воевод с солдатами мочить пачками.
- И давно?
- Да лет тому не меньше десятка станет. Многих тогда казнили, выборность атаманов запретили. А мы с друзьями утекли в Поволжье. Там места богатые да заселенные. Долго не протянули. Вольному человеку тесно под присмотром ходить. К башкирам подались.
- И не побоялись?
- Чего?
- Ну что прикончат.
- Люди везде люди. Надо уметь с ними договариваться. Жить по обычаям и не лезть куда не звали. Тем более что война шла не первый год. Умелые бойцы всем по сердцу. А что чужаки - так оно и лучше. Не придется ответ держать перед родственниками, сгинь в степи.
- В Сибири война? - Нет, я чего-то не догоняю. Там сплошная тайга.
- Да по всей степи. Джунгары…
А это еще кто?
- …ударили по казахским жузам.
А, так то южнее. Какая же Сибирь. Или это потом разделение пошло, а в наши годы все восточнее Урала - Сибирь?
- Сбили их орды с привычных мест, и пошли они искать новые пастбища. Иначе ведь смерть. Степняк жив, пока у него скот имеется. Он с него кормится и все нужное получает. А без пастбищ он никто. Смертник. Думаешь, почему у них городов не бывает? Да все в округе моментально животные съедят и затопчут. А дальше падеж начнется. Есть роды даже, сеющие рожь, но они там не задерживаются. Овцы и лошади важнее. Возвращаются через срок и собирают оставшееся зерно. А чтобы постоянно на одном месте - такого не бывает. Потому и степь огромна, а все знают границы чужой территории. Ничейного там не случается. А джунгары их погнали прочь. И что делать?
- Что?
- Одни казахские роды на Ишим и Тобол направились, напав на башкир, другие перешли реку Эмбу и сцепились с калмыками. А те вроде как под рукой царской.
- Так ведь в году… - я напрягся, вспоминая. - Да, в одна тысяча семьсот тридцатом казахи просили принять их в русское подданство.
- Потому и умоляли на коленях, - гордо заявил Гена, - что война не заканчивалась. Сзади их джунгары подпирают, спереди - мы на каждый налет отвечали двумя. И мало того, резали всласть, и вконец их племя в голод загнали. Думаешь, баранта лучше убийства?
- А это что?
- Да тот же угон скота, - ответил он после паузы. Похоже, с трудом поверил в незнание. Каждый приличный удалец такие вещи с детства обязан впитывать. - Когда за обиду мстят, но бескровно. Даже оружие иной раз не берут. Но тут счеты водят не между отдельными людьми и не со случайно попавшейся семьей. Между родами. Нередко идут на нее не скрываясь - открыто. Тем больше чести в захвате чужого имущества и угоне скота.
- Ну а потом, естественно, ограбленный отправляется на ответную баранту, и процесс становится бесконечным.
- Так и есть. В степи обиды помнят поколениями.
И дешевле всех сразу убить, подумалось, чем разводить в стороны, становясь между ними. Озвучивать не стал. Неизвестно, не обидится ли на такое пренебрежение к старинным обычаям и традициям. Ишь, как раздухарился, аж руками принялся махать.
- У нашего Ибрагима, часом, к русским счет не накопился?
- У любого азиата незазорным считается обмануть, - сказал Гена после запинки. - Обвести вокруг пальца чужака. Но открыто нарушить слово непозволительно - потеряет лицо. А это чревато неприятными последствиями. Он не обманет, пока рассчитываешься честно.
- Ну и ладно. Просто скажи мне, как человек бывалый, тех людей изучивший на практике и все насквозь повидавший, как Сибирь под Россию нагнуть? Они же так и станут поколениями драться, невзирая на подданство. И побежденные станут жаловаться, а победившие находить тысячу оправданий. А через пару лет случится обратное, и жаловаться станут другие, изображая удивление. С чего это на них чужой род-племя налетел?
- Ведь издавна так делают, - ответил Гена, показательно удивляясь. - На границе со степью, в важном месте у реки или у традиционной кочевки ставят острог-крепость. Сразу народ оказывается отрезанным русскими заставами. И куда им деваться? В любой момент путь перекрыть запросто. Так и движутся русские с давних пор, ставя городки и на них опираясь.
- Засечная черта?
- Раньше под Тулой была. А теперь где? Когда-нибудь доползем до Крыма и возьмем их за глотку, затыкая окончательно дорогу. Потому и существуют, что не одни татары. Много разных орд служат Гиреям, и самые подлые - ногайцы.
Ну, это уже личное отношение. По мне, и остальных под нож при первой оказии. Благодатные просторы, чернозем, будущая житница страны и хлеб на экспорт. А пропадает все бессмысленно под копытами. Даже на Кубани кочевники. Разрезать степь укрепленными заставами и избавиться навечно от набегов с потерей населения, уведенного в рабство. Жена султана из "Великолепного века" то ли украинка, то ли полячка была. Ну, ей повезло. А скольким нет?
К черту всяких болгар и сербов. На юг двигаться надо и за Урал. Там основное богатство будущего. От донецкого угля, криворожского железа - до Магнитки и золота. А оные крепости станут охранять русское население от ужаса степного нападения и внушать страх кочевникам. Деньги? Ну, придется потратить. А как иначе. Поднимать огромную территорию дешево не обойдется. Но я видел результат! Это возможно и без потемкинских деревень!
Глава 13
ПРИГОВОР ПО СПОРУ
Слуги при моем виде поспешно кланялись и вели себя чрезвычайно нервно. На их месте я бы тоже постарался не отсвечивать и забился куда подальше в угол. Скинул верхнюю одежду, швырнул шапку и прошел без обычного осведомления о происшествиях в дом. Не до всякой мелочи в данный момент. Только усилием воли сдерживаюсь, чтобы не заехать кулаком в морду лакею. Даже Гена держится от меня в стороне.
Сейчас я был в ярости. И не в былой, рождающей берсерка Михайлу, а вполне сознательной. Внутренне кипел не хуже чайника. Во дворце постарался сохранить невозмутимое выражение лица, вежливо улыбаясь поздравляющим, причем регулярно чудилось в словах неприкрытое злорадство.
Выйдя оттуда, явно сорвался с резьбы и не стал лупить первого попавшегося человека исключительно по разумению. Это было бы недостойно - набрасываться на случайно подвернувшегося и ни в чем не повинного. Ко всему еще очень глупо давать повод недоброжелателям для сплетен. Они того и ждут.
Сознательно продержался до дома и лишь здесь швырнул документ в стену. Затем с рычанием отправил следом подвернувшийся под горячую руку табурет. Он с грохотом рассыпался. Шарахнул ногой со всей дури по письменному столу, очень довольный полученной болью. Оставалось попинать стену, причем непременно головой, расплачиваясь за собственную ошибку, но здесь в кабинет влетела встревоженная Саша. Кто-то успел доложить о моем возвращении, а грохот слышно было наверняка издалека.
- Что произошло? - взволнованно спросила.
- Эти… - Я с трудом задавил рвущиеся наружу ругательства. Не верится, что она не слышала таких слов раньше, тем более в ссылке приходилось вращаться не в самом аристократическом обществе, но все-таки не надо превращаться в хама. - За мои труды и деяния пожаловали меня в поручика Измайловского полка. Даже орден Святого Александра Невского пожалели! А ведь у него девиз: "За труды и Отечество"!
У нее на лице отчетливо проступило недоумение. Ага, это ведь не просто назначение, а почетное. Гвардейское звание - вещь весомая во всех смыслах. Другие много лет корячатся, прежде чем дорастут. Еще дает преимущество на два класса против армии. Будто я собираюсь в полк.
Она не понимает!
- Мне отказали в монополии на поставку мной же изобретенных снарядов. Их производство передадут на казенные заводы. А мне, - я невольно задохнулся от злобы, - пособие, понимаешь, ежегодное до конца жизни в двести рублей, после начала выпуска. Когда он случится, никто не ведает. Да я на одни опыты в добрых пять раз больше угрохал! А жалованье мастерам, материалы, а затраченное время!
Ну свою тысячу с проигравшего возьму, но обидно до чертиков. Подачку кинули!
- Отделаться решили!
- Бедный мой, бедный, - ласково сказала Саша, надвигаясь, так что я невольно попятился и приземлился на диванчик. Прижала мою голову к своей груди, что натурально успокаивает, точнее, переводит мысли в другую сторону, и принялась гладить по макушке. - Разве мало?
- Имея привилегию от государства, можно было получить десятки тысяч.
- Разве в деньгах счастье? - без особой грусти об упущенных возможностях произнесла Саша.
Ну на самом деле не так давно я о таком и мечтать не мог, но сейчас в очередной раз вышел крутой облом. Нет, она не понимает реального масштаба потерь. Сколько времени, денег и труда вложено. Отдачи не будет. Ну помимо выигранного спора, что, честно говоря, тоже немаловажно.
Конечно, я видел, насколько неудачно вышло. Бирон определенно решил доказать, что его не объехать на хромой козе. С Минихом они друг друга не переносят. Каждый видит в противнике неприятного соперника и любыми путями норовит прижать. Фактически мне наглядно показали, кто правит балом. Не к тому пошел со своими проектами.
А куда мне было деваться из-за этого дурацкого спора? Миних отвечает за военное ведомство, и без его резолюции ничего нельзя стронуть. Да и арбитром является при любом раскладе. Не мог я не пойти к нему. А уж действовать через голову фельдмаршала в качестве бироновского клиента и вовсе выходил чистый проигрыш. Мне казалось, я веду правильную политику, стараясь не переходить определенной черты и не ругаясь ни с какой группировкой. Ан нет. Теперь придется выбирать.
- В детях счастье, - сообщила, продолжая гладить по голове.
- Э… Я правильно понял?
- Непраздная я, - призналась Саша застенчиво.
То-то мне казалось, грудь увеличилась. Никакой особой радости не испытал. Скорее опаску. Не представляю себя в роли отца. Хорошо не придется самостоятельно качать ребенка или бегать за пеленками. Памперсов здесь не обнаружить, зато имеются слуги и найдется кому стирать.
Ладно. Подхватываю на руки, сажаю к себе на колени и нежно целую, чувствую, как она расслабилась. Вроде как обещали включение отцовского инстинкта уже при появлении младенца. И то у всех по-разному. Будем считать, не урод я, просто слегка заторможенный.
- Токсикоз есть? - спрашиваю, припоминая подходящие фильмы.
- Что?
- По утрам тошнит?
- Нет. Все нормально.
- Оно и к лучшему. Пройдет как по маслу. Раз - и выскочит ребеночек.
- Да у меня до этого, - она хихикнула, - еще не меньше семи месяцев.
То есть где-то два уже. А когда обычно замечают? В кино этого не обсуждают, а мне в свое время было не очень интересно. Будем считать, Санхец разберется.
- Это не суть важно, главное - давай наследника.
- А если дочь? - очень логично потребовала.