Зато за едой вообще никто особо не следил, в год уходило на добрых семьдесят тысяч угощения без учета праздников. То особая статья. На фейерверки в ее недавний день рождения разом выбросили в воздух не меньше золота, чем за год на питание. Я когда слышу подобные цифры, жаба душит всерьез. Весь бюджет Российской империи миллионов семь. А праздник такой не один. Еще именины, годовщина коронации и Новый год. Сколько полезного на те деньги можно сделать, и как впустую тратятся!
- Не успел всерьез соскучиться, а ты вон появился, - сказал я, слегка похлопав по плечу Андрюху. - Садись. Будем отмечать радостное событие.
- Мое возвращение?
- Нет, твою расторопность. Не успел приехать, а уже где-то спер кучу добра, - объяснил, наливая себе в стакан подозрительную жидкость и принюхиваясь.
- Валашское, - сообщил Керим.
Это вроде где молдаване живут. Папаша мой в будущем не жаловал молдавское за плохое качество. В советское время считалось одним из лучших - за неимением выбора. Лично я своего мнения поданному вопросу не имею. Тогда не пробовал по малолетству, а позже мы хлебали все больше пиво и крепкие напитки. Ценитель винограда и дегустатор, отличающий калифорнийское от французского вина, из меня не выйдет.
- Это не я! - возмущенно воскликнул Андрюха по поводу моей реплики. - Это все наш татарин.
Забавно, как меняется человек. Не прошло и зимы, а совсем другой вид у парня. Пока каждый день видишь, преображения не замечаешь. А теперь в глаза бросается. Смотрится уже взрослым мужиком, не как при первой встрече. Плечи раздались, голос не срывается, лицо обветрилось. Взгляд, правда, ничуть не изменился. Все такой же хитрюга и себе на уме.
- Какой он тебе татарин, - произнес я лениво, - ты посмотри на него. Русский чистой воды.
- А? - озадаченно переспросил.
- Точно, - согласился Керим с ухмылкой. - И зовут меня с недавних пор Геннадий Михайлович. Геннадий, чтоб ты знал, - это благородный.
- Крещеный, что ли? - после короткой заминки догадался Андрюха.
- А то! Я нынче православный. - И он демонстративно перекрестился.
- И не просто так: я ему крестный отец, - добавил я.
- И я стал почти господин Ломоносов… - Подумал и брякнул: - Барон.
- А мать крестная, часом, не царица? - пошутил Андрюха.
- Ну почти, - гордо ответил новообращенный. - Анастасия Ермиловна Аргамакова.
На лице парня отразилось глубокое недоумение. А казалось бы, умный. У курляндской герцогини Анны Иоанновны гофмейстериной при дворе числилась. Муж помер, но она и сейчас немалый вес имеет. Еще один путь завязать полезные связи. Мне - Кериму-то без разницы. Его и учить разным молитвенным премудростям пришлось из-под палки. Он все одно при своем убеждении остался - насчет ненужности специальных зданий для молитв и посредников. У него свои твердо усвоенные понятия. Хорошо еще не пытается мазать салом и кровью иконы. На людях вполне выдержан в этом отношении.
- Кстати, насчет Ломоносовых…
Андрюха стрельнул глазами в раба божьего Геннадия, затем перевел на меня. Очень выразительно вышло.
- Да говори уже, - недовольно пробурчал я, подбирая горбушкой паштет с тарелки. - Оба вы про мои дела в курсе.
- Меня опасаешься? - Керим крайне удивился. - Родичам ничего плохого не сделаю. - Я ожидал чего-то вроде "вот те крест", но не дождался. Хорошо еще Аллахом клясться не стал. - А про остальное мне все равно. Никому не передам. Да и я ничего в мануфактурах и науках не понимаю, - показывая красивые ровные зубы, поведал мой крестник. - Мне бы коня да саблю, а ваши хитрые подходцы и договора - до того самого места.
Стоп! А ведь есть у меня для него отличное применение. Бирон у нас большой любитель лошадей. Я, в отличие от немчуры, в них понимаю самый минимум. Отправить его найти подходящего жеребца в подарок. Или даже не одного. Лишний раз подольститься не мешает. Потом вернется сторицей, если удастся угодить.
- Да все просто, - говорю лениво. - Любая наука определяется элементарно. Если оно зеленое или ползает, бегает, кусается - это биология. Воняет - химия, шестеренки - механика, камни - геология, звезды - астрономия. Много слов непонятных - философия.
Оба уставились на меня в заметном обалдении. Наверное, еще никто не доносил до слушателей более доходчивого определения учености.
- За простоту и незамутненность сознания! - провозгласил я, поднимая кружку.
Они с задержкой подняли свои. Кажется, меня опять понесло, и это уже лишнее. Впрочем, и они оба изрядно поддавшие. Наотмечались еще до появления начальства.
- Все. Пошутили и хватит. Выкладывай свои новости, - приказал.
- Письма у меня. - Андрюха полез в стоящий рядом со столом мешок.
- Это потом. Ты на словах выкладывай. Что видел, о чем догадался, какие шаги предпринял. Или я сильно хорошо о тебе думаю?
- Ну, перво-наперво я все сделал по вашему слову, - явно подбирая слова, сказал он, старательно не глядя в глаза. - Деньги честь по чести передал. Василий Дорофеевич горд вашими успехами. Приятно ему, что в большие люди сын вышел. - Андрюха странно покрутил головой. Чем дальше, тем меньше нравилось мне его поведение. - Соседей расспросил, есть ли нужда какая или ссоры. А то не всегда сами скажут.
- Ты долго собираешься тянуть кота за хвост?
- Поэт у нас Михаил Васильевич, - булькнул от смеха Керим. - Скажет иной раз…
- Ну это… действительно дело семейное. У женщины той, Ириньи, ребенок образовался.
- Образовался, - Керим задохнулся смехом, - и кто тут нерусь?
Потом, видимо, дошло, и он резко заткнулся. Не знаю, что там у меня на лице проступило, но никаких особых эмоций не почувствовал. Ну, скорее всего, мой ребенок. И что с того? Немедленно нестись повидаться или вопить от счастья не тянуло. Это все слова. Абстракция. Я даже особой причастности не ощущал. Слишком далеко и давно происходило. Старые впечатления вытеснены новыми. Уже и лица ее особо не помню. Мои встречи с женщинами в здешней жизни, как и в прошлой, если уж быть честным, приятное, но ни к чему не обязывающее событие. Я им ничего не предлагал помимо веселого развлечения и удовольствия, и они до сих пор ничего не требовали.
- Кто родился?
- Девочка - Евдокией крещена. А у отца вашего, Михаил Василевич, - продолжал между тем частить Андрюха, стараясь не дать перебить, - жена его прежняя преставилась при родах. Еще одну девочку подарила - Ольгу. И того… Ну и он… это… взял ее за себя. Иринью. Как бы грех на себя принял. Его ребенок как бы стал. По всем записям и церковным книгам. Сестра она вам отныне.
А самое забавное, прикинул я, что и моя подружка по отцу Семеновна. Как прежняя. Если когда потомки сильно благодарные начнут разбираться в биографии, фиг поймут, сколько жен в семье и от кого дети. Ну тятя - орел! Уважаю. Одним махом сразу несколько зайцев поймал. И жену новую, и за младенцем есть кому присмотреть, и меня реально прикрыл, да и ей польза немалая. Теперь официальной супругой стала и за его спиной удачно пристроилась.
Вряд ли в нынешнем веке матери-одиночки респектом пользуются. А ведь аборта не сделала. Не думаю, что нельзя. Такие вещи люди умели чуть ли не в каменном веке. Правда, и смертность наверняка огромная, но это смотря от сроков. На ранней стадии ничего ужасного.
Натурально почувствовал себя крайне неудобно. Особо и не вспоминал, разве на первых порах. И не зря письма почти не приходят, а в последнее время назад не зовет. Не дай бог возвернусь, Санта-Барбара начнется. Оно ему надо? Особенно теперь, когда Андрюха обсказал про мою шикарную жизнь и привез немалые деньги. Ванька есть, еще один… хм… наследник.
- В общем, деньги те, пятьдесят рублей, я как бы для всех детей вручил. Отдельно. На будущее али на черный день. Что для отца вашего - то само собой, а им - собственное…
Он продолжал маяться, и пришлось высказаться:
- Ну и молодец. Правильно сделал. Раз в доме хозяйка имеется, пусть ими и занимается.
Это надо отложить на будущее. Деньги посылать постоянно, да и письмо отправить ласковое, со всем уважением. Матушкой типа назвать. Очень смешно. Домой лучше не показываться - во избежание, ипить! А не было ли в том советском сериале намека на эти обстоятельства? Прямо сказать не могли, облико морале великого ученого портить, но эти заигрывания, над которыми, вспомнив киношку, посмеивался? Может, как ни крутись, а результат все равно один? Нет. Ерунда. До прививок оспы лет на сто позже додумались. Изменил я историю.
- И это…
- Чего это?
- Расспросил я будто невзначай про матушку вашу. Не сходятся сроки, - уже из-под стола, прячась от кулака, порадовал меня Андрюха.
Скотина. Все равно не успокоился. Если понадобится, нарисую себе биографию хоть лично от Юлия Цезаря, но зачем? Эти вещи достаточно просто проверяются, и кровное родство не выдуманное, а фактическое запросто станет опасным. Как княжну Тараканову засадят в крепость - и сдохнешь там без всякого смысла.
- О чем он? - с недоумением спросил Геннадий.
- Ладно, - сказал я без особого гнева. - Вылазь. Бить не стану. Наказание потом придумаю. Понеприятнее.
- Это как вам будет угодно. Не для себя старался.
- Как они вообще… ну живет семья?
- Нормально так живут, - усаживаясь на стул так, чтобы не достать его рукой, и хитро поблескивая глазами, заверил Андрюха. - Дружно. Дети малые оруть - так то завсегда так. Когда мои сестры появлялись…
- Лирика потом.
- А? Ну да, ну да. Сделал я все, и даже больше. Два мешка с картошкой отвез. Все-все рассказал. И как готовить, и как сажать. Сроки, ухаживание…
- Питаться я понимаю, а урожай какой собирать станешь? Сажать уже обучился, окучивать?
- Так зачем в затылке чесать на манер барана? - Он ухмыльнулся. - Мы с матерью расспросили немцев, то бишь голландцев. Там давно выращивают. Наши москвичи жрать не хочут, а при желании найти подходящего человека совсем не труд.
Похоже, меня в очередной раз макнули мордой в грязь. Причем он даже, скорее всего, не понял этого. Я же в его представлении не всезнайка, просто где-то у иностранцев набрался мудрости по части малоизвестного продукта. Сам не сажал и не собирал. Значит, что? Правильно! Расспросить занимающегося этим профессионально. В огороде на Кукуе не найти нельзя. Раз еще Петр пытался внедрить.
И ведь когда дело касается какого самовара, я не стараюсь специалиста обучать, что означает лудить оловом. А тут раскомандовался. Опытные участки. Здесь на таком расстоянии, там на другом, в третьем месте с проросшими глазками отдельно. Сравнивать типа. Без меня уже научились. Хотя… Одно другому ведь нисколько не мешает. Может, и будет прок. Висит же в мозгу застрявшая мысль об удобрениях соломой и торфом. Проверить. Рост урожайности - дело в высшей степени нужное.
В учебнике про Средние века было про трехполье в Англии и выгул там овец. Якобы от их навоза польза. Тоже выяснить. Вдруг и без меня в курсе, и нечего начинать. А нет - так не проблема обсудить. Деревеньку мне надо. Под опыты. Только сам же там сидеть не стану, а поручить кому?
- Расспросили его обстоятельно, - продолжал Андрюха под мои раздумья. - В Московской губернии у ржи урожай сам-два с половиной, в хорошие годы до трех, а картопля по весу раз в десять больше дает! Ежели выйдет, большие капиталы можно набрать, особливо в недород. - Он осекся.
- Ты договаривай, - ласково предлагаю.
- Мы с маманей посоветовались да землицы у Москвы прикупили под овощ. Да и возле Петербурга не мешает, - закончил он без особого смущения. - Ну а че, картопля сытная, и никто всерьез ею не занимался.
- Так не покупают, - отрезал Керим.
- У Михаила Васильевича все возьмут, - убежденно заявил Андрюха. - Он когда ошибался? Только глянет - и новое, всем нужное, придумает.
Это огромное преувеличение. Простой народ по большей части и не подозревает о моих изобретениях. Ни самовар, ни перья для ручек его не интересуют и ни капли не волнуют. Оспопрививание доберется до какой-нибудь Твери лет через десять. Хотя, по мне, и это достижение. В той реальности добрый век понадобился, если не больше. И полностью искоренили болезнь едва не после революции. А картошка вещь крайне полезная и обладает большой энергетической емкостью и калорийностью. Уж точно польза от нее немалая. Колорадские жуки пока в Колорадо, и портить продукт некому.
Правда, преодолеть старые привычки будет непросто. Но мой рецепт универсален. Внедрять сверху. Не приказами - наглядным примером. Пусть богатые покупают, а бедные смотрят и завидуют. Рано или поздно оно все пойдет ниже, в более широкие слои населения. Как станет чай дешевле, за самоварами непременно выстроится огромная очередь. А появится много грамотных - и перья понадобятся обязательно.
Будут еще плохие года. Трахнет голодуха всерьез, и увидят, что от картошки никто не думает помирать, - так сами начнут разводить. И отправка на Север замечательная идея. Андрюхе большой и жирный плюс. Надо было самому сообразить. Почвы бедные, самое место для выращивания. А заставлять насильно - пусть цари этими глупостями занимаются. Человек свою выгоду быстро распознает и отказываться от комфорта категорически не желает.
- И здесь, - заявил Андрюха с торжеством, - прав будет. А до поры огромные поля без надобности. Иностранцев в столице много, есть кому прикупить. Не возить же им из самой Голландии втридорога. А нам лишняя копеечка очень даже уместна. - И смотрит с вызовом.
- Пусть, - сказал своему уже не мусульманину Геннадию. - Он же хитрый, а не сквалыга. Вишь, с родичами моими поделился. Я еще отпишу, однако понимать надо - север всегда плохо жил. Хлеб чуть не весь привозной. А тут на малом участке урожай большой выйдет. Зерно для себя и на продажу, дополнительное, питание для людей, и скоту пойдет на подкормку. Не едал ты мяса коров, на рыбе выращенных. Без привычки недолго и облеваться. Даже мерзлый картофель свиньям на пищу подойдет. Из него можно что угодно сделать. Хоть в хлеб добавлять. Все лучше всякой лебеды, чтобы брюхо набить. И приятнее на вкус.
- Я так и излагал, - подтвердил Андрюха.
Ну еще бы. От меня и слышал. Не в первый раз соловьем заливаюсь. В иных случаях начинаю будто по написанному трещать. Надо бы перестать вещать при каждом удобном случае. Скоро кривиться начнут от повторений. Все хорошо в меру.
- Они согласились попробовать. Семейство то есть ваше.
- Ну, раз все хорошо, - вклинился обрадованный Керим, принимаясь разливать из бутылки по кружкам, - по этому поводу не мешает выпить. Мне теперь можно.
- А то ты раньше не употреблял.
- Так то раньше, а то сейчас! - Он нагло ухмыльнулся. - Не по-русски будет оставить последнюю недопитой.
- А помимо моих родичей, как дела в Москве? - спросил я слегка разомлевшего Андрюху. Основную сложность он спихнул, теперь можно и расслабиться.
- А! - резко распрямился он. - Совсем забыл, - и пихает вбок сумку. Звук какой-то металлический. - Еле донес. Тут Демид и Козьма не полностью рассчитались.
Я кивнул. Сразу никому из моих компаньонов пятилетнего заработка не поднять, чтобы вернуть. Заранее знал. А не зверь я. Дал возможность по частям и под малый процент. Иной раз лучше меньше, да стабильно, чем сразу - и куча недовольных, готовых подождать с кистенем в темном переулке. Но вот теперь не мешает и резко напомнить о слове, честь по чести даденном.
- В Петербурх перебираться не хочут. Значит, от них и остальных положенное, кроме Павла.
С ним у меня отдельный договор. Пусть пашет самостоятельно, но под моим приглядом.
- Добрых четыреста рублев без малого привез.
- Ну ничего себе позабыл, - присвистнул Керим. - Такие деньжищи.
- Все отдельно собрано, проверено, - солидно заверил Андрюха, - и под запись. Но главное, - он расплылся в довольной улыбке, - все сделал, как сказано. Людишек сманил. Опытных, умелых и готовых рискнуть.
- Тебе сказано?
- Мамаше, - сразу согласился он. - Али мы не одна семья? Вместе покумекали, с кем говорить да чего предложить. Вы же разрешили, если действительно подходящее нечто от себя добавить…
- Так и было, - подтвердил я. И Акулине Ивановне накинуть, коли специалиста задешево откопает. Только непьющего и действительно соображающего в своем ремесле.
- Вот! Слово Михаил Васильевич сказал - она и расстаралась.
Все же мать, а не он. Только ветер делает.
- Выходит, так, - принялся загибать пальцы Андрюха. - Пятеро из Спасских школ, один другого краше. Не на морду, по сообразительности.
Я невольно хмыкнул:
- Знаю?
- Ну видеть должны были, - без особой уверенности ответил он. - Лука в средних классах обретался. Остальные из младших.
- Я ведь погоню, ежели дурить начнут.
- Ну это как водится. Грамотные вам непременно понадобятся, - убежденно заявил оратор. - Чтобы не просто книги носили, а понимали в них. Нельзя быть везде одновременно и за всем проследить. А они как раз могут в ученики пойти.
- К кому?
- Например, к Костину, аптекарю с дипломом, из гошпиталя.
Это экземпляр мне хорошо знакомый, подходящий, хотя не уверен в реальной необходимости. Можно и у здешних приобрести необходимые ингредиенты. С другой стороны, он и в химии неплохо рубит, не требуется, мучительно подыскивая слова, разъяснять, чего хочу. Мало того, сам и соорудит. Надо тебе кислоту или щелочь - сделает. И заодно объяснит, что описанное мной летучее вещество под названием "эфир" не так давно получено каким-то Фробениусом. Причем именно под этим названием, хотя известно оно давно, только применения не нашли. При необходимости и наличии сырья выдаст в любом количестве. А мне как раз это и нужно.
Есть чем его занять. На Ухте под Архангельском нефть, оказывается, имеется, по рассказам земляков. И под Казанью на какой-то реке Соку тоже. Становись и ведрами черпай. Купить несколько бочек не проблема, и не нужно на Кавказ мотаться. Вот пусть и займется перегонной установкой. Будет бензин на первых порах для чистки, а главное - керосин для освещения. И лампу соответственно постараемся соорудить. Для освещения полезно. Раздражает вечная полутьма вечером. Да и вообще вшей точно керосином выводили.
- Жалованья попросил…
- Стоп. Это потом. Договор есть?
- Конечно. - Он повторно пихнул ногой сумку.
- Посмотрю. А теперь перечисляй.
- Двое работников от Демида, старший Егор. - А вот это удачно. Он ничуть не хуже бывших хозяев, и чуток везения - поднимется. А для моих целей правильный экземпляр. Можно положиться на добросовестность и честность. - Еще мастер по стеклу от Фомы - Семен.
Нормально. Раз нельзя перетащить знакомых, почему не воспользоваться их помощниками. Семена не помню, но будем считать, кого надо пригласили. Заподозрить Акулину Ивановну в легкомыслии сложно.
В грядущем это называется утечкой мозгов. Только теперь не я в долю проситься стану - они у меня на жалованье сядут. И в перспективе для правильных компаньонство.
- Гравера привез. Ивана Зубова.
- Зачем? - спросил я после короткого размышления.
- Он с Московского печатного двора уволен с казенной должности, а мастер известный.
- Зачем он мне? - спросил с расстановкой.
Геннадий хмыкнул довольно.