Рудольф остался наедине с мыслями, страхами и ночной темнотой. "Наша ненависть" - запульсировало в мозгу, порождая больше вопросов чем ответов. Откуда столько злобы? Он закутался в колючее, пахнущее дымом одеяло. Черное небо украсили россыпи звезд, взошла огромная, холодная луна, залившая окрестности призрачным, мертвенным светом. Тайга жила своей жизнью. Шорохи, шуршание, тихий шепот. Вдали завопила птица. Интересно, кто может так орать? Помесь птеродактиля и простуженной гиены? Жуть. Еще хочешь бежать? Нет, спасибо, может быть завтра. Древний инстинкт самосохранения подсказывал, что безопаснее здесь, с убийцами, чем в ночном, укутанном мраком лесу. Пересечешь невидимую черту и в тебя вцепятся сотни клыков. Усталость и переживания взяли свое, Рудолф Штольке, ранее подающий надежды мусорщик, а теперь заложник лесных бандитов, с минимальными шансами на счастливый конец этой истории, провалился в неспокойный, полный кошмаров сон.
Глава 3
Следующие несколько суток превратились в ад. Два дня беспрерывной, выматывающей ходьбы по самому глухому лесу который, когда либо приходилось видеть. Бесконечные километры сплошных буреломов, гниющих болот, непроходимых зарослей, завалов и глубоких оврагов, никаких тебе асфальтированных дорожек и уютненьких скамеечек. Все здесь чужое, опасное. Вокруг ни души, только легкий шепот деревьев и теплое солнышко. Лес тих, по весеннему весел и светел. Но это обманчиво, встречаются места где волосы на затылке вставали дыбом сами собой: темные, угрюмые, настороженные, пропахшие затхлой, стоялой водой, где лишайники свисали с веток до самой земли, а под ногами мягко проминался ковер порыжелой хвои. И ты начинаешь чувствовать спиной чей-то злой, настороженный взгляд. Эти приступы паранойи потихонечку сводят с ума. Наверное усталость тому виной. Руди сотни раз проклял себя, после школы забросил физподготовку, теперь кайся осел. Силенок не хватало, а ведь был неплохим легкоатлетом, кубки по бегу брал. А теперь? Сердчишко трепыхалось как у пойманного в силок воробья, в боку резало, плечи ныли, позвоночник щелкал, затвердевший от соли воротник нестерпимо резал потную шею. Первый раз столько пешком, последние два года, задницу за рулем протирал. А все почему? Не предугадал дурачек, что в плену оказаться можно.
Террам все нипочем. Они совершенно другие, непонятные, страшные, отличные от нормальных людей. Нормальные телевизор смотрят, на работе бездельничают, скупают хлам в магазинах, а эти по тайге ползают, идиоты. Настоящие дикари, можно передачу снимать о нравах и быте первобытных племен. По телику такие часто показывают, экспедиции мотаются на отдалённые острова Тихого океана, ведущие рассказывают сказки в какой они опасности. Приезжали бы к нам на Урал!
Рудольф потихоньку присмотривался к этим людям, подмечая черты характера и привычки. Коренастого, с неуловимыми азиатскими чертами зовут Зульфат, молчаливый, глаза хитрющие, лишь изредка, на привале обронит слово, никогда не сидит без дела: чистит оружие, перебирает вещи, точит ножи, чинит одежду себе и другим. Тихон всегда спокоен, не нервничает, не суетится, глазища на страшной-престрашной морде, добрые-добрые, пулемет в руках словно пушинка, все движения неторопливые, размеренные. Молодого парня зовут Миша, шустрый, резкий, пружинистый. Этот Рудольфу нравится меньше всего, смотрит со злобой, насмешливо, улыбочка вечно ехидная. Стрелок абсолютный лидер, всегда впереди, ему подчиняются беспрекословно и с видимым удовольствием. Зовут Егор. Неулыбчивый, жесткий и властный. С пленником больше не общался, кроме пары ничего не значащих фраз. Штольке изредка ловил на себе долгий, задумчивый взгляд светло-голубых, почти серых глаз.
Утро третьего дня выдалось пасмурным, с ночи небо затянули лохматые тучи, припустил нудный, моросящий дождик. Рудольф в своей легкой одежонке вымок до нитки. Слава Богу стихия буйствовала не долго. Противная изморось иссякла, стало проглядывать теплое, весеннее солнышко. Группа прошла краем огромного болота с проглядывающими окнами чистой воды и тянущимися вверх остовами погибших деревьев. Под ногами противно зачавкало.
Стрелок взял левее и повел группу по едва заметной, звериной тропе петляющей сквозь густой, захламленный валежником, малинник. Дальше шли по темному, еловому бору. Заложили крюк и снова вышли к болоту и началу малинника. Ну точно, - Рудольф узнал высохшее, раздвоенное у верхушки дерево и замшелый, полугнилой ствол, через который перелезали минут тридцать назад. Заблудились?
Терры залегли в буреломе. Тихон коротко мыкнул, указал рядом с собой и приложил палец к губам.
Рудольф прижался к земле. Немой повторил жест, призывая помалкивать, сделал страшные глаза и коснулся навершия большого, охотничьего ножа закрепленного на груди. И ведь зарежет, к гадалке не ходи. Терры расположились в линию, наблюдая за подходами к болоту. Проверяют не идет ли кто то по следу, - догадался Руди. - Хитро придумано, заложили петлю и ждут у тропы. Возможный преследователь сам угодит в ловушку. Всю дорогу так, идут осторожно, постоянно настороже. Как звери, в постоянном страхе и недоверии. Потому и злые такие.
Лежали около часа, Руди чуть не заснул, угревшись на солнышке. Зато одежда просохла. Затекла правая нога, но попытка пошевелится была прервана едва слышным урчанием Тихона. Черт с ней, с ногой, можно и без нее обойтись. Осталось лежать и смотреть как отряд больших, красных муравьев деловито обследует местность, собирает прошлогодние зернышки и уничтожает прочих насекомышей оказавшихся в чужих угодьях. Одному мурашу, хромому бедняге без передней лапки дал даже имя - Олли, в честь рыжего товарища из автомастерской. Олли суетливо носился за партнерами, пытался помочь, тыкался усиками и тер морду, всячески создавая видимость работы и пытаясь быть хоть немного полезным. Потом вскарабкался на сухую травину, видимо оглядывая окрестности, неудержался и свалился вниз. Рудольф немного испугался, но муравей тут же вскочил и умчался к своим с докладом. Вся компания направилась в сторону трухлявого, изрытого сотнями ходов пня. Пока Олли, удачи!
Стрелок удовлетворенно кивнул и коротким жестом указал в сторону угрюмо чернеющего за спиной бора. По следу чисто, можно продолжить движение. Терры спустились в заросшую травой ложбину с бегущим по дну ручейком и метров через триста вышли к непроходимому бурелому, тянущемуся на сколько хватало глаз. Бандиты чему-то обрадовались, заулыбались, Тихон заурчал огромным, страшным котом.
Что за радость такая противоестественная? Руди с ужасом посмотрел на хаос из поваленных друг на друга деревьев, густо поросших мхом и лишайником. Сухой валежник ощетинился тысячами острых сучков. Лезть туда просто самоубийство. Тут как в джунглях дорогу мачете не прорубить, надо взрывать. И тут же облегченно вздохнул, группа взяла в сторону и двинулась вдоль лесного завала. Стрелок замер, сложил руки у рта и издал отрывистый, пронзительный крик, один долгий, два быстрых, коротких. Так охотники подманивают добычу. Проголодался бедненький? - пришла в голову неуместная мысль. В ответ, из глубины леса, прозвучал ответный птичий крик, короткий, долгий, короткий. Впереди кто то есть, и определенно люди. Хотя дьявол их знает, может они и с животными говорят, слухи разные ходят.
И точно, не прошли они и ста метров, как впереди, словно из ниоткуда, выросли два силуэта с оружием на перевес. Грамотно притаились, с двух шагов не заметишь. Оба в старом, застиранном немецком камуфляже, на головах бесформенные сетчатые чехлы с нашитой мешковиной, делающие их похожими на грибы.
Бандиты чинно обнялись, похлопывая друг дружку по спинам и едва слышно переговариваясь по своему. Группа двинулась дальше, Руди успел заметить натянутую маскировочную сеть и узкий, темный лаз ведущий под кучу валежника. Наблюдательный пост. А откуда в лесу наблюдательный пост? Ответ на поверхности, рядом самая настоящая террористическая база. Вот, видимо, и конец путешествия. Сердце тоскливо сжалось. Скоро узнаешь зачем тебя ведут как бычка на бойню. Почему нельзя оттянуть этот неприятный момент? Век бы ходил себе по тайге, любуясь на наглых белок и медвежье говно.
Едва заметная тропа повела сквозь бурелом и скоро вышла на настоящую лесную дорогу с наезженной колеей. Следы явно не от машин. Телеги? Воображение снова живо нарисовало сырые, грязные землянки, пещеры, вонючие, страшно дымящие костры, хижины из шкур животных увенчаные человеческими черепами. А вокруг злобные, полуголые варвары, только и думающие как сожрать твою печень.
Дорога заложила крутую петлю среди нагромождения огромных, полусгнивших стволов. Хитро придумано, вход на базу отлично замаскирован и охраняется, пройти можно только по одной дороге, которая простреливается насквозь. Внезапно бандитов не взять, или нарвешься на пост или сунешься в бурелом, наведешь шума и переломаешь ноги.
Завал кончился, сменившись чистой, пронизанной светом березовой рощей. Ни валежин, ни пней, ни сухостоя. Похоже на парк. От дороги побежали тоненькие, затейливо завитые тропки. По таким пойдешь и голова закружится. Где-то совсем рядом протяжно и тоскливо замычала корова. Ей вторили другие, по лесу понеслась короткая перекличка. Рудольф обескураженно закрутил головой. Откуда посреди леса коровы?
Первый дом он увидел совершенно внезапно. Рубленный из потемневших бревен, с небольшими окошками, тяжелыми ставнями, резными наличниками, высоким крыльцом и аккуратным полисадничком. На кольях, вместо черепов, глинянные горшки. Просто дом посреди леса, ничего необычного. Сзади огорожен большой кусок земли, изгородь уходила в заросли, внутри гуляла скотина: пара коров, козы, множество кур. Перед дверью встала незамеченная прежде собака, мохнатая, с острой, умной мордой и чуткими ушами торчком. Лаять не стала, только настороженно смотрела, наклоня лобастую голову в бок. Дескать попробуй, подойди.
На окошках белые занавески, цветы в горшках. Особенно впечатлила крыша, высокая, двускатная, крытая дерном. На коньке успела вырасти маленькая березка. Даже кирпичная труба выкрашена зеленым. Отличная маскировка надо признать, с воздуха ничего не поймешь, лес и лес. Печи скорее всего тоже по хитрому сложены, что бы без дыма…
Дома стали встречаться чаще и чаще, похожие друг на друга как две капли воды. По телику пару раз показывали фильмы о жизни унтерменшей, но там были стандартные деревеньки: улица, по краям избы, грязные дороги, валяющиеся свиньи, вечно голодные дети. Здесь все иначе. Дома хаотично разбросаны в лесу и соединиены изогнутыми тропами. Если специально не приглядываться и не увидишь.
Появились первые местные. Рудольф совсем разачаровался. Детвора в простых штанах и рубахах, женщины в длинных платьях и передниках, старики с окладистыми, длинными бородами, сморщенные старухи. Слабо похожи на террористов, кровожадности не хватает. Все радостные, приветствовали убийц, махали руками, что-то спрашивали на перебой. Бандиты отвечали, улыбались, устало кивали. Штольке поежился, чувствуя на себе десятки изучающих взглядов. Дети увязались следом. Мелкие засранцы во всем подражали взрослым, у каждого в руках по деревянной, искусно выструганной винтовке. Стрелок подмигнул им и Руди оказался взят под охрану. Сорванец с копной соломенных, выгоревших на солнце волос и конопатым носом, больно ткнул пленного стволом в бок и скомандовал:
- Poshel, bistro, bistro!
Остальные загалдели, заорали, беря пленного в полукольцо. Террористы только смеялись. Тихон довольно заухал. Даже Зульфат чуть улыбнулся. Рудольф втянул голову в плечи. Звереныши, личинки бандитов. А с другой стороны их нужно жалеть. Что видят эти дети вырастая в лесу? У них нет ничего, ни воспитания, ни образования, идеальная среда для зомбирования, думать совсем не умеют. Даже не знают о существовании совсем другой жизни, с большими городами, быстрыми машинами, медициной, университетами, телевиденьем, атракционами и сотней видов мороженного. Где человеку не нужно каждый день бороться за выживание.
Меж тем поселение не такое и маленькое. Народ бросал все дела. Подбежала женщина лет пятидесяти, босая, простоволосая, еще не растерявшая былой красоты и бросилась Мише на шею. Бандит смутился и прижал женщину к себе. Заговорил горячо, быстро. Рудольф понял одно стово: "mama". Оказывается у терров тоже матери есть, думал их медведицы в берлогах рожают.
Самое странное, Штольке не заметил агрессии. Любопытство да, но не более. Старики перешептывались глядя на пленного, бабки мелко крестились. На этом все. Встречу представлял совершенно иначе. В душу закралось сомнение. Знают ли эти люди чем занимаются те, кого они так встречают? Знает ли Мишина мать как два дня назад ее сын убивал таких же мальчишек, добивал раненых, сдирал с них одежду и обувь? Кто для них бандиты: герои, убийцы, жертвы?
Празднично настроенная толпа подвалила к одному из домов. На лавочке у крыльца курил дед с морщинистым, потемневшим, выдубленным ветром и морозом лицом. Огромный, широкий в кости, сильный несмотря на груз прожитых лет, заросший густой, белоснежно седой бородой. Одет очень тепло, на ногах странные сапоги с круглыми носами, на голове меховая шапка. Старик неспешно и величаво поднялся, и выпустил клубы синего дыма. Чинно поздоровался. Голос у старика глубокий, басовитый, неспешный. Поговорил со Стрелком и Зульфатом, потрепал Мишку за волосы, похвалил Тихона, немой доволен как кот обожравшийся сметаной. Бандиты сбросили тяжеленные вьюки с добычей. Стрелок кивнул Руди и тот, с удовольствием, освободился от осточертевшей ноши. В натруженной пояснице сладостно щелкнуло. Появились молодые, крепкие парни и утащили имущество в дом. Старик пристально посмотрел на Рудольфа. Из под кустистых бровей уставились зеленые, рысьи глаза. Взгляд человека привыкшего принимать решения и приказывать, посылать на смерть, убивать и готового умереть самому.
- Унтертан? - спросил дед на вполне сносном немецком.
- Да. Вы ведь прекрасно знаете.
- Знаю, - улыбнулся старик. - Хотел от тебя услышать, кто ты есть и чем дышишь.
- Я подданный великого Рейха, - Руди горделиво выпрямился. Пусть делают что хотят, пытают, издеваются, режут, он станет немецким Сцеволлой.
- Повидали мы таких подданных, - старик загадочно улыбнулся в бороду, и обратился к Стрелку на немецком, желая чтобы пленник все слышал. - Ты сильно рискуешь, Егор, горбатого могила исправит.
Причем здесь горбатый Штольке не понял.
- Посмотрим дядя Силантий, - Стрелок поправил винтовку на плече. - Как Бог даст, да и Ромке будет с ним интересно поговорить.
- Понимаешь скольким рискуешь? - прищурился дед.
- Так не маленький, понимаю, - подтвердил Стрелок. - Пойдем мы, дома уж поди извелись все, - и перешел на свой язык, рассказывая и поминутно зыркая на Рудольфа.
- Иди за мной. - кивнул, наконец, Стрелок, направляясь по тропе уводящей в глубь странной деревни.
Куда это мы? Рудольф уже настроился на кутузку или сырой подвал с голодными крысами. А может в яму бросят, чтобы удобней звездами любоваться, рассуждая о превратностях жизни. Узкая тропа запетляла среди деревьев. Впереди выросла зеленая, травяная крыша. Стрелок ускорил шаг. Кусты разбежались в стороны, открывая обычный здесь сруб. У крыльца, в большом тазу, женщина стирала белье. Подняла голову на шум, увидела неожиданных гостей и охнула. Руки, покрытые мыльной пеной, бессильно повисли вдоль тела. Через мгновение женщина упала Стрелку на грудь и прижалась, тихонечко всхлипывая. Объятия, поцелуи. Женщина на мгновение оторвалась и закричала в сторону дома. Дверь распахнулась, на пороге застыла девчонка лет тринадцати, светлые, отдающие рыжиной волосы собраны в тугую косу, огромные глазища вспыхнули радостью. В руках книжка. Стрелок раскрыл руки и девчонка повисла у него на шее. За домом залязгали ведра, распахнулась калитка и со двора выскочил парень. Копия Стрелка, только еще нет восемнадцати. Высокий, худой, в волосах застряла солома.
- Papka! - мальчишка бросился на встречу. Вся семья в сборе. - невольно позавидовал Руди. - Даже убийц и террористов любят, а ты кому нужен? Разве, когда помрешь, вороны порадуются.
Первая радость схлынула и все, наконец, обратили внимание и на пленника. Стрелок начал говорить, говорил долго и убеждающе, причем разговор ему давался с трудом. Рудольфу осталось только виновато, затравленно улыбаться. Самое поганое когда тебя обсуждают в твоем же присутствии, а ты не понимаешь ни слова. За последние дни это стало почти что нормой. Чувствуешь себя необычной зверушкой в зоопарке. Хотя сам Штольке зоопарки видел только по телевизору, ближайший от сюда на три тысячи километров к западу.
Слова Стрелка возымели действие. Женщина вздохнула, и понимающе улыбнулась. У девчонки в глазах вспыхнул неподдельный интерес, совсем не боится. А вот с парнем вышло иначе. Сын выслушал отца, и сам заговорил сбивчиво, зло, то и дело поглядывая на Руди тяжелым, убийственным взглядом. Стрелок попытался успокоить, голос убеждающий, плавный. Мальчишка сорвался на крик, весь покраснел, сжал кулаки и бросился бежать.
- Vovka vernis! - заорал вслед Стрелок, но парень нырнул в заросли и скрылся из глаз.
- Вот так, - словно извинился по-немецки Стрелок. - Говорит врага в дом привел. Ничего, перегорит. А пока знакомься - это моя жена Галина и дочка любимая, Екатерина. Тот прыткий герой - Володя, сын.
Галина что-то сказала и вновь улыбнулась своей едва заметной, теплой улыбкой.
- Здравствуй, - на практически безупречном немецком, поприветствовала девочка.
- Вы, вы по немецки говорите? - растерялся Руди.
- Ты думал мы тут медведей пасем и грамоте не обучены? - хохотнул Стрелок.
- Ну нет, я так конечно не думал, - соврал Штольке. Ты-то, ясно, немецкий знаешь, иначе как допрашивать будешь? Но им то за чем?
- Я плохо еще говорю, со словарем, - звонко рассмеялась Екатерина. - Практиковаться не с кем, папки постоянно дома нет. Мама по-немецки не говорит, а брат знает немного, но разговаривать отказывается, принципиальный.
- Вот и подучишь, - хмыкнул отец. - Нашего гостя зовут Рудольф, но мы будем называть его Ваней-Иваном, - и обратился к Руди. - Знаешь почему?
- У вас всех Иванами зовут? - предположил Штольке, вспомнив старый фильм, в котором немецкий отряд героически гибнет окруженный террористам. Раненный офицер остается прикрывать отход своих солдат, встает гордый и сильный, кричит: "Подходи Иваны!", и подрывает себя гранатой вместе с ними. Сколько раз пересматривал, а всякий раз в горле встает жесткий ком, душат слезы и сжимаются кулаки.
- Не совсем, - Стрелок с семейством заулыбались. - Есть старое русское выражение "Иваны родства не помнящие", так называют людей не знающих и нежелающих знать свою историю и своих предков. Забывших родство и собственное имя.
- Я знаю столько, сколько мне нужно, - обиделся Руди, уязвленный намеком на происхождение. - И кто такие "русские"?
- Я русский, - Стрелок расправил плечи. - Был и есть такой народ, не смотря на все невзгоды и беды. Мои родители русские, моя жена русская, мои дети русские, а кто ты?
- Я немец! - выкрикнул Рудольф и смешался. Подумаешь русские, скорее всего один из маленьких, диких, вымирающих от пьянства и кровосмешения народов, - Ну почти немец.
- Вот я и говорю, Иван родства не помнящий, - удовлетворенно кивнул Стрелок. - В зеркало на себя посмотри, морда рязанская.
Жена бандита замахала руками, заговорила и Егор послушно умолк. Погладил бороду, хитро улыбнулся и сказал Руди:
- Видел? Не велит гостя обижать! - Стрелок вручил жене тяжелый рюкзак, дочери винтовку и кивнул Руди. - Пошли Ваня, умоемся с дороги, а то воняем как бродяги последние.