Все началось в Реале, где материя еще имеет значение. Все началось с убийства. И не закончится, пока Культура не вступит в войну с самой смертью.
Ледедже Ибрек - одна из интаглиток, ее тело несет на себе след семейного позора, а жизнь принадлежит человеку, чье стремление к власти не имеет границ. Готовая рискнуть всем ради своей свободы, она вынуждена будет заплатить высокую цену за освобождение. Но для этого ей необходимо содействие Культуры.
Дружественная и могущественная цивилизация Культуры готова сделать все возможное, чтобы помочь. Сотрудничая с одним из самых мощных военных кораблей, Ледедже попадает в зону конфликта, но она не уверена, на какой стороне на самом деле находится Культура. Война, жестокая и всеохватывающая, свирепствует внутри Виртуальных миров, в которых обретаются души мертвых. И она готова вырваться в Реал…
Она началась в Реале, и там же она закончится. Она унесет с собой бесчисленное множество жизней и затронет все цивилизации, но в центре схватки находится молодая женщина, чья жажда мести скрывает под собой и другие мотивы.
Содержание:
ГЛАВА 1 1
ГЛАВА 2 4
ГЛАВА 3 7
ГЛАВА 4 10
ГЛАВА 5 13
ГЛАВА 6 21
ГЛАВА 7 22
ГЛАВА 8 25
ГЛАВА 9 32
ГЛАВА 10 39
ГЛАВА 11 47
ГЛАВА 12 49
ГЛАВА 13 53
ГЛАВА 14 58
ГЛАВА 15 59
ГЛАВА 16 61
ГЛАВА 17 64
ГЛАВА 18 71
ГЛАВА 19 75
ГЛАВА 20 79
ГЛАВА 21 84
ГЛАВА 22 90
ГЛАВА 23 98
ГЛАВА 24 102
ГЛАВА 25 108
ГЛАВА 26 113
ГЛАВА 27 118
ГЛАВА 28 122
ГЛАВА 29 126
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА 130
ЭПИЛОГ 131
Иэн Бэнкс
НЕСУЩЕСТВЕННАЯ ДЕТАЛЬ
Сету и Ларе посвящается
Адели с благодарностью
ГЛАВА 1
- Тут она может накуролесить.
Она услышала, как один из них произнес эти слова в темноте всего метрах в десяти от нее. Даже несмотря на свой страх, на чистый неприкрытый ужас, какой испытывает всякий преследуемый, она, поняв, что речь идет о ней, ощутила дрожь возбуждения, что-то похожее на торжество. Да, подумала она, она им тут накуролесит, она уже накуролесила. И они тоже волновались - у охотников во время преследования свои страхи. По крайней мере у одного из них. Того, кто сказал это, звали Джаскен - главный телохранитель Вепперса и шеф службы безопасности. Джаскен. Конечно. Кто же еще?
- Ты так считаешь… да? - сказал второй человек. Это говорил сам Вепперс. Когда она услышала его низкий, идеально модулированный голос, который теперь звучал чуть громче шепота, ощущение было такое, будто у нее что-то сворачивается внутри. - Но с другой стороны… они все могут накуролесить. - Говорил он так, будто запыхался. - Ты этими штуками… ничего не видишь? - Он, видимо, говорил об усилительных окулинзах Джаскена - сказочно дорогом устройстве, стоившем не меньше солнцезащитных очков повышенной прочности. Они превращали ночь в день, делали видимым тепло, предположительно, позволяли наблюдать радиоволны. Джаскен был не прочь носить их постоянно, и она считала, что это выпендреж или способ скрыть глубоко упрятанную неуверенность. Однако, похоже, чудесные возможности окулинз преувеличивались, ведь пока они так и не помогли доставить ее в изысканно наманикюренные руки Вепперса.
Она стояла, прижавшись к громадному заднику. Когда мгновение назад она приникла к нему в темноте, то увидела, что он представляет собой расписанный крупными мазками темной и светлой краски холст, но с такого малого расстояния она не смогла разглядеть, что же там изображено. Она чуть выгнула шею и рискнула взглянуть вниз и налево - туда, где находились эти двое, они стояли на переходных мостках, выступающих из северной стенки декорационного подъема. Она разглядела неясные очертания двух фигур, в руках у одной - что-то похожее на ружье. Но она не была уверена. В отличие от Джаскена видеть она могла только собственными глазами.
Она убрала голову, сделала это быстро, но без дерготни, хотя и была испугана, и попыталась вдохнуть - глубоко, ровно, беззвучно. Повернула шею в одну, другую сторону, сжала и разжала кулаки, согнула и разогнула уже начинавшие болеть ноги. Она стояла на узкой деревянной доске в основании задника. Доска была чуть уже ее туфель, и ей, чтобы не упасть, пришлось развести ноги носками в разные стороны. В двадцати метрах внизу, невидимая в темноте, распростерлась широкая арьерсцена оперного театра. Если она сорвется, то, возможно, падая, ударится о другие мостки или другое театральное оборудование.
Над ней, так же невидимые в темноте, находились остальная часть декорационного подъема и размещенная над арьерсценой гигантская карусель, в которой хранились все многообразные декорации, необходимые для сложных театральных постановок. Она начала очень медленно двигаться по доске в сторону от двух человек на мостках. Левая пятка у нее все еще болела в том месте, откуда она несколькими днями ранее извлекла устройство слежения.
- Сульбазгхи? - услышала она тихий голос Вепперса. Они с Джаскеном только что тихо разговаривали друг с другом, а теперь, возможно, пользовались чем-то вроде радио или еще чего-то такого. Ответа доктора Сульбазгхи она не услышала; возможно, Джаскен пользовался наушником. Может, и Вепперс тоже, хотя он редко носил при себе телефон или какое-нибудь другое устройство связи.
Вепперс, Джаскен и доктор С. Сколько еще человек, кроме этих троих, преследовали ее? У Вепперса были охранники, целая свита слуг, адъютантов, помощников и других нанятых сотрудников, которых можно было заставить помогать ему в такого рода погоне. Служба безопасности оперного театра тоже могла бы прийти ему на помощь, если бы он попросил. Ведь, в конечном счете, все это принадлежало Вепперсу. И уж конечно, добрый друг Вепперса, начальник полиции, предоставил бы ему любые необходимые полицейские силы в том маловероятном случае, если бы Вепперсу не хватило собственных. Она продолжала осторожно двигаться по доске.
- Он на северной стороне стенки, - услышала она через несколько мгновений голос Вепперса. - Разглядывает всякие буколические задники и театральные декорации. Никаких признаков нашей расписной малютки. - Он вздохнул. Театрально вздохнул, показалось ей, что, впрочем, соответствовало обстановке. - Ледедже? - неожиданно позвал он.
Она испугалась, услышав собственное имя, задрожала, чувствуя спиной, как трясется крашеная декорация. Ее левая рука метнулась к одному из двух украденных ею ножей в двойных ножнах, петлей крепления накинутых на пояс рабочих брюк, которые были на ней. Ее стало клонить вперед, и она почувствовала, что вот-вот упадет, и тогда вернула руку в прежнее положение и снова выровнялась на доске.
- Ледедже? - Его голос, ее имя гулко прозвучали в темных глубинах громадной карусели. Она продвинулась еще по узкой доске. Неужели доска начала прогибаться? Ей показалось, что дерево просело под ее ногами.
- Ледедже? - снова позвал Вепперс. - Ну хватит уже, утомила. У меня через пару часов ужасно важный прием, а ты знаешь, сколько у меня времени уходит на то, чтобы одеться и подготовиться, как полагается. И Астил будет брюзжать. А тебе ведь это теперь совсем не нужно, правильно я говорю?
Она снисходительно улыбнулась. Ей было трижды наплевать на то, что там думает или чувствует Астил - напыщенный дворецкий Вепперса.
- У тебя было несколько дней свободы, но теперь они кончились. Прими это как данность, - сказал низкий, гулкий голос Вепперса. - Перестань прятаться - будь хорошей девочкой, и я обещаю, ничего тебе не будет. Ну, ничего страшного. Ну, может, отшлепаю. Может, сделаю маленькое добавление к твоим татушкам. Совсем маленькое; ну, какой-нибудь завиточек. И конечно, самый изысканный. Иного я просто не допущу. - Ей показалось, что она слышит улыбку за его словами. - Но не больше. Я тебе клянусь. Серьезно, прекрасное дитя. Перестань прятаться сейчас, пока я все еще могу убедить себя, что это всего лишь милая шутка и восхитительная непокорность, а не отвратительное предательство и неприкрытое оскорбление.
- Пошел ты в жопу, - очень-очень тихо сказала Ледедже. Она сделала еще пару скользящих шажков по узенькой досочке у основания задника, потом услышала под собой какой-то звук - треск? - проглотила слюну и продолжила движение.
- Ледедже, выходи! - раздался громкий голос Вепперса. - Я изо всех сил пытаюсь быть терпеливым! Ведь правда, Джаскен? - Она услышала, как Джаскен пробормотал что-то в ответ, потом снова загремел голос Вепперса: - И в самом деле! Послушай, даже Джаскен считает, что я проявляю ангельское терпение, а уж он придумывал для тебя столько извинений, что он практически на твоей стороне. Чего еще тебе нужно? Так что теперь твой черед. Это твой последний шанс. Покажись, девушка. Я уже начинаю терять терпение. Это больше не смешно. Ты меня слышишь?
"О да, очень хорошо слышу", - подумала она. Как ему нравился звук собственного голоса. Джойлер Вепперс никогда не принадлежал к тому разряду людей, которые скрывают от мира свои соображения по тому или иному поводу, и благодаря его богатству, влиятельности и обширным медиавладениям, у мира - больше того: у системы, всего Энаблемента - никогда и не было особого выбора: только слушать.
- Я серьезно, Ледедже. Это не игрушки. Или ты прекращаешь это сейчас сама по своему собственному выбору, или это делаю я. И можешь мне поверить, расписная деточка, если это сделаю я, тебе это не понравится.
Еще один осторожный шажок, снова скрип у нее под ногами. Ну что ж, по крайней мере его голос, может быть, заглушает все производимые ею шумы.
- Считаю до пяти, Ледедже, - прокричал он. - И тогда тебе не поздоровится. - Ее ноги медленно скользили по узенькой доске. - Ну, как знаешь, - сказал Вепперс. Она услышала злость в его голосе, и несмотря на свою ненависть, бесконечное презрение к нему, что-то в его голосе все же заставило ее содрогнуться от страха. Вдруг раздался звук, похожий на шлепок, и на мгновение ей показалось, что он отвесил Джаскену пощечину, но потом она поняла, что это был только хлопок ладоней. - Раз! - прокричал он. Пауза - потом еще один хлопок. - Два!
Она вытянула как можно дальше правую руку в тугой перчатке, нащупала тонкую деревянную накладку, образовывавшую кромку декорации. Дальше должна находиться стенка, лестница, ступеньки, переходные мостки; да хотя бы канаты - что угодно, что позволило бы ей уйти. Еще один, теперь даже более громкий, хлопок взорвался в темноте, в невидимых пространствах карусельного подъема.
- Три!
Она попыталась вспомнить размеры сцены. Она много раз бывала здесь с Вепперсом и всей его многочисленной свитой, ее приводили как трофей, ходячую медаль - свидетельство его коммерческих побед; нет, она непременно должна вспомнить. Но вспоминалась ей только та горечь, с которой она восприняла масштаб того, что увидела: яркость, глубина и сложность сценического оборудования, возможности, обеспечиваемые всевозможными потайными ходами, невидимыми тросами, генераторами дыма. Да чего только стоил один шум, который могли производить невидимый оркестр и важные, разодетые актеры с их крошечными микрофонами!
Это было все равно что разглядывать очень правдоподобное изображение на громадном голографическом экране, смешным образом ограниченном только этой конкретной шириной, глубиной и высотой, и к тому же неспособным к неожиданному монтажу, мгновенным изменениям сцены и масштабированию, возможным на экране. Здесь были скрытые камеры, следившие за главными исполнителями, и боковые экраны на краю сцены, на которые выводились крупные планы актеров в трехмерном изображении. Но все это, тем не менее, выглядело (возможно, из-за явно несоразмерного количества затраченных усилий, времени и денег) глуповато. Словно сказочное богатство и влиятельность исключали для тебя возможность получать удовольствие от простого фильма (или, по крайней мере, признать, что получаешь удовольствие), но при этом ты пытался воссоздавать фильмы на сцене. Она не видела в этом смысла. А Вепперсу это нравилось.
- Четыре!
И только потом (когда она пообтесалась, привыкла быть на публике, общаться, быть объектом внимания) поняла она, что это было всего лишь предлогом, а сама опера - отвлекающим маневром; истинный вечерний спектакль всегда разыгрывался не на сцене, а в помпезном фойе, на сверкающих лестницах, на дугообразных пространствах ослепительно ярких коридоров с высокими потолками, под громадными люстрами в великолепных приемных, вокруг сказочно сервированных столов в шикарных салонах, в до нелепости роскошных туалетах и ложах, первых рядах и избранных местах партера. Сверхбогатые и супервлиятельные считали себя истинными звездами, и их входы и уходы, разговоры, намеки, авансы, предложения, инициативы и рекомендации в публичных пространствах этого громадного здания и представляли собой главное событие вечера.
- Ну хватит этих глупостей, девочка! - прокричал Вепперс.
Если их было всего трое - Вепперс, Джаскен и Сульбазгхи - и если они так и останутся втроем, тогда, возможно, у нее и есть шанс. Она поставила Вепперса в неловкое положение, и ему не хотелось, чтобы об этом знал кто-то, кроме тех, кто так или иначе должен был знать. Джаскен и доктор С. в счет не шли - на них он мог положиться, они будут держать язык за зубами. А вот другие вряд ли. Если в это дело будут втянуты посторонние, то им наверняка станет известно, что она не подчинилась ему и перехитрила его, пусть и на какое-то время. Он будет испытывать смущение, усиленное его непомерным тщеславием. Именно это непомерное самомнение, эта его неспособность выносить даже одну только мысль о позоре, может быть, и позволит ей уйти.
- Пять!
Она помедлила, автоматически проглотила слюну, когда последний хлопок гулким эхом разнесся в темноте.
- Итак, значит, ты этого хочешь? - прокричал Вепперс. И опять она услышала злость в его голосе. - Я тебе предоставил шанс, Ледедже. Теперь мы…
- Сударь! - выкрикнула, хотя и не очень громко, она, продолжая смотреть не на него, а в ту сторону, в которую осторожно продвигалась.
- Что?
- Это была она?
- Лед? - крикнул Джаскен.
- Сударь! - завопила она, но не в полный голос, стараясь произвести впечатление, будто она вкладывает в него все свои силы. - Я здесь! Я больше не буду. Мои извинения, сударь. Я приму любое наказание, какое вы назначите.
- Куда ты денешься, - услышала она бормотание Вепперса. Потом он повысил голос: - Где это - "здесь"? - выкрикнул он. - Где ты?
Она подняла голову так, чтобы голос ее уходил в огромное темное пространство наверху, где были видны гигантские декорации, стоящие, как колода игральных карт.
- Я на колосниках, сударь. Кажется, у самой вершины.
- Она что - там? - проговорил Джаскен недоумевающим голосом.
- Ты ее видишь?
- Нет, господин Вепперс.
- Ты можешь показаться, маленькая Ледедже? - прокричал Вепперс. - Мы хотим увидеть, где ты. У тебя есть фонарик?
- Мм… одну минуту, сударь, - проговорила она полукриком, по-прежнему задирая голову.
Теперь она двигалась по доске чуточку быстрее. Она воображала себе размеры сцены, ширмы и задники, которые спускались вниз, образуя декорации во время спектакля. Они были громадные, необыкновенно широкие. Она, вероятно, не прошла еще и половины.
- Я… - начала она, и тут же словно проглотила язык. Может, это позволит ей выиграть немного времени, успокоит Вепперса, который уже стал беситься.
- Главный управляющий сейчас с доктором Сульбазгхи, - услышала она голос Джаскена.
- Неужели? - раздраженно переспросил Вепперс.
- Главный управляющий очень расстроен, господин Вепперс. Он явно желает узнать, что происходит в его оперном театре.
- Пошел он в жопу - это мой театр! - громко сказал Вепперс. - Ладно, скажи ему, что мы ищем беглеца. И пусть Сульбазгхи включит свет. Теперь это уже не имеет значения. - Последовала пауза, потом он брюзгливо сказал: - Да, конечно, весь свет!
- Черт! - выдохнула Ледедже. Она попыталась двигаться быстрее, чувствуя, как гуляет под ней деревянная доска.
- Ледедже, - прокричал Вепперс, - ты меня слышишь? - Она не ответила. - Ледедже, оставайся на месте - не двигайся, это опасно. Мы сейчас включим свет.
Загорелся свет. Он оказался не таким ярким, как она ожидала, - сумеречный свет вокруг нее, а не ослепительное сияние. Да, конечно, большая часть прожекторов была направлена на сцену внизу, а не на декорации внутри карусели. И все же теперь света хватало, чтобы получить более ясное представление о том, где она находится. Она видела серые, синие, черные и белые краски на заднике, к которому прижималась, - хотя она так и не могла понять, что на нем изображено, - видела десятки висящих над ней массивных завес, некоторые из них трехмерные, в метр толщиной, изображающие то порт, то городскую площадь, то деревню, то горные хребты, то заросли леса. Будучи поднятыми, они размещались в громадном пространстве карусели, как страницы громадной иллюстрированной книги. Она преодолела половину пути по заднику и теперь находилась ровно в середине сцены. Оставалось пройти еще метров пятьдесят. Слишком много. Ей никогда не преодолеть это расстояние. Она теперь видела и то, что внизу. Ярко освещенная сцена более чем в двадцати метрах. Она оторвала взгляд от пола. Поскрипывание под ее отчаянно перебирающими доску ногами теперь приобрело некоторую ритмичность. Что она могла сделать? Какой еще был у нее выход? Она вспомнила про ножи.
- Я все равно ее не… - проговорил Вепперс.
- Господин Вепперс! Вот эта декорация - она колышется. Смотрите.
- Черт, черт, черт! - выдыхала она, пытаясь двигаться быстрее.
- Ледедже, ты…
Потом она услышала шаги.
- Господин Вепперс! Вон она! Я ее вижу!