То лицо, которым она стала, которым была теперь, понимало силу всех этих аргументов, но все же считало, что традиции следует придерживаться. Может быть, теоретически это и было неправильно, а может быть - нет, но если и было, то большого вреда в этом она не видела. Может быть, эта традиция была очаровательной, всего лишь эксцентричной. В любом случае она не хотела быть той настоятельницей, при которой эта традиция изменится.
Ее всегда интересовало, насколько близка к реальному, изменяющемуся обществу и миру эта имитация. Существовали ли на самом деле те города, о которых говорили новички, путешественники и представители благотворителей, откуда они, по их словам, и заявились сюда? Неужели люди в этих городах работали, выживали, учились и импровизировали так, как это происходит в Реале? Если эта имитация будет продолжаться и дальше, то не изобретет ли кто-нибудь где-то наборный шрифт и печатный станок, и тогда то, что они делают здесь, в Убежище, совсем потеряет смысл, а обитатели Убежища станут никому не нужны?
Она ждала, что вот как-нибудь приедет представитель благотворителей со скорбным выражением на лице и экземпляром новенькой, с иголочки книги, изготовленной на машине, которая называется печатный станок.
Однако время шло, она приближалась к вероятному концу своей жизни в этой виртуальности, а свежие иллюминированные рукописи у них по-прежнему забирали, а им по-прежнему завозили писчие материалы, еду и другие необходимые вещи. Она поняла, что умрет - если только мысль о смерти имела здесь какой-то смысл - в том же обществе, в котором родилась. И тогда ей пришлось напомнить себе, что родилась она не здесь, что здесь она только оказалась, уже будучи взрослой.
Как-то раз к ней привели новенькую, которая отрицала существование Бога. Она поймала себя на том, что говорит те же слова, которые ей когда-то говорила старуха-настоятельница. Показ девушке камеры глубоко под землей, бичей и цепей не доставил Чей удовольствия, хотя ей показалось, что в сыром, освещенном лампой подземелье пахло уже не так отвратительно, как в тот раз, когда все это показывали ей. У нее ни разу не было оснований воспользоваться этим - может быть, поэтому? А может быть, ее обоняние, как и все остальные органы, ослабело. К счастью, новенькая не стала противиться, - хотя на лице у нее было написано плохо скрываемое презрение, - и никаких дальнейших мер принимать к ней не пришлось. Она спрашивала себя: а смогла бы она наказать девицу, если бы та воспротивилась?
Зрение у нее настолько сдало, что она больше уже не могла писать историю своей жизни в обгоревшей книге. По мере ухудшения у нее зрения буквы в книге становились все крупнее и крупнее. Настал день, когда ей показалось, она теперь сможет писать лишь по одной букве на странице. Что ж, может, ничего страшного в этом и не было - ведь она пока исписала только две трети книги, а ввиду ее скорой смерти много страниц так и останутся незаполненными. Но с постоянным увеличением размера букв вся эта затея с книгой стала казаться ей смешным важничаньем, и в конечном счете она прекратила делать записи. Она давно уже обрела мир в душе, а ведение дневника превратилось в скучное занятие.
И тогда она стала наводить скуку своими рассказами на новеньких. Она была настоятельницей, и они не могли не слушать ее. А может быть, просто молодежь теперь стала очень вежливой. Голос у нее почти пропал, но ее каждый день носили в часовню, и она, закрыв глаза, восторженно слушала прекрасное божественное пение.
А потом она легла на свой смертный одр, и за ней спустился ангел.
ГЛАВА 19
Тяжелый джхлупианский крейсер "Укалегон" (в сорок раз быстроходнее любого корабля, имеющегося в Сичультианском Энаблементе) доставил Вепперса на Вебезуа в Пещерный город Йобе менее чем за два дня. Вебезуа была самой дальней из планет Энаблемента, лежащей в небольшой звездной спирали, носящей название Чунзунзанский вихрь, - разреженное скопление старых звезд, которое включало в себя и систему Цунг.
- Конечно, я говорю вполне серьезно. Почему я не могу его купить?
- Они не продаются.
- Почему?
- Такая политика.
- Так измените политику.
- Политика не должна меняться.
- Почему это политика не должна меняться?
- Потому что изменение политики это не политика.
- Ну, вы просто ходите кругами.
- Я просто следую за вами.
- Нет. Я говорю откровенно. А вы - уклончиво.
- Тем не менее.
- И что? "Тем не менее" - и все остается на своем месте?
- Да.
Вепперс, Джаскен, Ксингре, с полдюжины других людей из свиты Вепперса, а с ними помощник главного джхлупианца и офицеры среднего звена "Укалегона" сидели в поводковом верхолете, двигающемся по одной из огромных карстовых пещер, образовывавших Пещерный город Йобе. В поперечнике пещера имела около километра - громадная труба, по полу которой вилась небольшая речка. Здания города, террасы, променады и бульвары уходили от берега реки, который становился все более крутым с приближением к центру пещеры, где здания лепились на утесах. Некоторые шли еще дальше - они цеплялись к уступам в верхней части стены пещеры. Однако рельс поводкового верхолета располагался еще выше - висел под потолком на мостках, напоминающих ряд гигантских портальных кранов. Ряд громадных овальных отверстий в потолке доходил до поверхности, впуская внутрь наклонные столбы нещадного вебезуанского солнца.
Будучи расположена близко к постоянно набирающей яркость звезде, планета несла на себе проклятие избыточного солнечного света, но при этом была одарена благодатью в виде континентов, состоящих главным образом из выветренных известняков, в которых образовались гигантские системы пещер, где могли прятаться обитатели планеты - эндемичные животные и пришельцы-сичультианцы. Пригодный для обитания климат можно было найти только в очень высоких или очень низких широтах. Полюса были настоящим раем умеренной свежести.
- Ксингре, - сказал Вепперс, печально кивая головой, - вы мой деловой партнер, которому я доверяю, и даже друг, хотя и на этакий необычный инопланетный манер, но тут мне, возможно, придется перешагнуть через вашу голову. Или панцирь.
- Панцирь. В нашем языке это выражение звучит так: позвольте мне выйти за пределы вашей досягаемости.
- Так к кому мне обратиться?
- Насчет чего?
- Насчет покупки корабля.
- Ни к кому. Обращаться не к кому, потому что такие вещи не предусмотрены.
- Не предусмотрены? Это то же самое, что политика?
- Да.
- Лейтенант, - сказал Вепперс, обращаясь к одному из корабельных офицеров, который тоже парил со сложенными двенадцатью конечностями над одной из лоснящихся подушек, которые выполняли две функции: седалища и переводчика. - Так оно, действительно, и есть?
- Так и есть, господин Вепперс.
- И купить один из ваших кораблей невозможно?
- Купить военный корабль нашего флота невозможно.
- Почему?
- Такая политика.
Вепперс вздохнул.
- Да, мне это уже говорили, - сказал он, глядя на Ксингре.
- Военные редко продают свои корабли, по крайней мере, лучшие свои корабли, - сказал Ксингре.
- Вы уже сдаете мне внаем один из ваших кораблей, - сказал Вепперс.
- Это не одно и то же, - сказал ему офицер. - Корабль остается под нашим управлением. Если же его продать, то управление перейдет в ваши руки.
- Да я же говорю всего об одном корабле, - гнул свое Вепперс. - Не обо всем вашем флоте. Столько шума на пустом месте. Вы явно жуткие пуристы. - Вепперс как-то раз спросил посла Хьюэн, можно ли купить корабль Культуры. Она смотрела на него секунду-другую, потом разразилась смехом.
Верхолет свечой пошел вверх - перед ними был высокий мост. Аппарат при этом оставался в горизонтальном положении; лебедочная тележка, двигающаяся наверху по поводковым рельсам, равномерно выбрала четыре тонких - таких тонких, что и не видны глазу - поводка.
На протяжении нескольких веков использование летательных аппаратов в городе Йобе было запрещено полностью, потом разрешили использование верхолетов, но после одной-двух катастроф, которые привели к разрушению нескольких видных зданий и важных мостов, связывающих одну сторону пещеры с другой, власти пошли на компромисс: разрешили использовать верхолеты на поводке, закрепленном в потолочном рельсе и управляемом автоматически.
- Лучшие джхлупианские корабли находятся в джхлупианском военном флоте, - сказал лейтенант. - Мы хотим, чтобы так оно и оставалось. Чтобы гражданские корабли не могли нас обгонять. Иначе возможны неприятные последствия. Большинство лиц в правительстве придерживаются этой политики.
- Разве сичультианцы продают свои корабли менее развитым цивилизациям? - спросил Ксингре.
- Я заплачу вам очень хорошие деньги, - сказал Вепперс. Он повернулся от Ксингре к лейтенанту. - Очень хорошие. Вы даже можете снять с корабля оружие. Меня интересует только скорость.
- Корабли Культуры еще быстроходнее, господин Вепперс, - сказал Джаскен.
Вепперс смерил его холодным взглядом.
- Правда?
- Некоторые - да, - сказал лейтенант.
- И сколько может стоить такой корабль, как "Укалегон"? - спросил Джаскен у лейтенанта. - Если бы он продавался?
- Невозможно сказать, - ответил офицер.
- Вы должны знать, сколько они стоят, - сказал Вепперс. - Вы должны их оценивать, верстать бюджет в зависимости от того, сколько их можно построить, сколько содержать.
- Реалистичная цена может превышать весь валовой национальный продукт Сичультианского Энаблемента, - сказал Ксингре.
Вепперс улыбнулся.
- Сомневаюсь.
Ксингре произвел звук, похожий на смешок.
- И тем не менее.
- А кроме того, - сказал лейтенант, - есть договоры, которые нужно соблюдать.
Вепперс обменялся взглядами с Джаскеном.
- Ну, конечно, есть.
- Как ответственный член галактического сообщества и Галактического совета, - сказал офицер, - мы являемся подписантами договоров, которые запрещают нам черезступать определенные технологии.
- Черезступать? - переспросил Вепперс голосом, в котором так и слышалось: "что это за херню вы несете?" Он перевел взгляд с лейтенанта на Джаскена, который пожал плечами.
- Это технический термин, - сказал Ксингре. - Можно продавать или дарить технологии цивилизации, которая находится на одну цивилизационную ступеньку ниже вашей, но не дальше.
- Ах, вот как, - с горечью сказал Вепперс. - Чтобы мы все знали свое место, верно?
Ксингре откинулся назад на своей сальной подушке и выглянул в окно верхолета.
- Ах, какой прекрасный город! - сказал он.
- И кроме того, - сказал офицер, - мы обязаны сохранять контроль над этими технологиями, чтобы не допустить их перепродажу вниз по цивилизационной лестнице, где они могут попасть к негодяям, действующим часто в роли посредников, жульнически.
- Сертификаты конечного пользователя, - подтвердил Ксингре.
- Значит, мы должны ждать, пока не изобретем что-то в этом роде сами, а купить у кого-то не имеем права? - спросил Вепперс.
- Именно так, - сказал Ксингре. Он помахал тонкой зеленой конечностью, показывая на особенно изящный, богато украшенный мост, над которым они пролетали. - Ах, какая элегантность формы! - Он показал на дорогу, на пешеходов, идущих по мосту, хотя никто не смотрел туда, к тому же на каплевидном фонаре верхолета играли блики.
- Такие договоры и соглашения препятствуют свободному доступу к высоким технологиям, - услужливо сказал лейтенант.
На Вепперса это не произвело впечатления.
- Гммм. Свободный доступ, - согласился Ксингре. - Фу.
Верхолет развернулся, направляясь в примыкающую боковую пещеру. Этот новый туннель в диаметре был в два раза меньше, чем тот, по которому они только что летели. Аппарат выровнялся, но снизился и полетел дальше в темноту. В этом туннеле не было ни выходов наверх, сквозь которые проникал бы свет, ни зданий. На экране в передней части верхолета появилось изображение пещеры перед ними. Каменистые неровные стены уходили вдаль.
- А мне нравится свободный доступ, - тихо сказал Вепперс.
Они сидели в бумажной лодке, плывущей по ртутному озеру, вдали из единственного отверстия в потолке проливался свет, похожий на луч прожектора.
Вепперс взял с собой слиток чистого золота. На мгновение он снял маску.
- Бросай его, - сказал он Джаскену.
Джаскен не стал снимать маску.
- Вы можете говорить через маску, господин Вепперс, - сказал он, и Вепперс нахмурился, потом нетерпеливо кивнул.
Джаскен вытащил из кармана слиток золота размером с брусок мыла, взял его за один конец, перенес руку за борт лодки и отпустил - тот исчез под серебристой поверхностью.
Вепперс ухватил руль лодки двумя пальцами, пошевелил его.
- В самом деле бумага? - спросил он Ксингре, снова стаскивая с себя маску.
Джхлупианцу маска не требовалась - для его вида пары ртути не были ядовиты.
- Бумага, - подтвердил инопланетянин. - Прессованная. - Он сделал жест конечностями, словно играя на гармошке. - Их потом проще ликвидировать.
Верхолет приземлился там, где кончался поводковый рельс, поводки с него сняли, и он пролетел по двум другим туннелям-связкам еще меньшего диаметра, пока они не добрались до пещеры с Ртутным озером, одной из скромных достопримечательностей Вебезуа, приманки для туристов.
Верхолет повис в нескольких сантиметрах над поверхностью озера, чтобы они смогли спуститься в бумажную лодку. Конечно, они могли и пойти по поверхности ртути, и Вепперс так и хотел поступить, но это явно было запрещено, или, по меньшей мере, не приветствовалось, или вызывало у вас морскую болезнь или еще что-то в этом роде. Вепперс решил, что ртуть могла бы быть и почище: на поверхности лежали пыль, мелкий гравий и маленькие обломки камней, похожие на темный песок.
У лодки был довольно нелепый вид - она напоминала увеличенный вариант бумажных лодочек, складываемых детьми. Да по этому озеру можно было передвигаться даже на плоту, а сделать его из золота или любого другого элемента с массовым числом ниже, чем у ртути. Свинец должен был тонуть в ртути, а золото - нет. Оно в периодической таблице предшествовало ртути, а потому должно было плавать в ней. Вепперс посмотрел на поверхность в то место, где в жидком металле исчез его слиток, но тот так и не появился.
Высадив их в лодку, верхолет взлетел, унося с собой двух других джхлупианцев. Если помощник и нужен был Ксингре, то лишь для того, чтобы Ксингре мог показать, какую важную роль он играет в джхлупианском флоте, а сам флот, хотя и имел контрактные обязательства безопасно доставить сюда Вепперса, не желал участвовать в том, что будет происходить дальше - в договоренностях, которые будут достигнуты.
Приблизился другой верхолет, поменьше размером, - Джаскен наблюдал за ним в окулинзы. Бумажная лодка находилась приблизительно в двух сотнях метров от ближайшей стены пещеры. Ртутное озеро не было естественным, хотя никто и не знал, кто решил разместить такое громадное количество металла в столь отдаленном уголке естественного лабиринта на планете, которая сама по себе была местом довольно изолированным. Приближающийся верхолет имел размеры всего три на четыре метра. Маловат для двух персон, принадлежащих разным видам, подумал Джаскен. У него было с собой разное оружие, включая и спрятанное под гипсом. Он почувствовал потребность проверить его готовность, но не стал это делать. Он прекрасно знал, что оно заряжено и взведено.
Изображение в окулинзах было туманистым из-за паров ртути в пещере, которая имела приближенно сферическую форму и около полукилометра в поперечнике. Она была заполнена ртутью приблизительно наполовину, а благодаря вулканической активности дно имело повышенную температуру, отчего время от времени вверх - словно отрыжку - выбрасывало гигантские пузыри. Из этих пузырей выходили газы, отравлявшие атмосферу в пещере для пангуманоидов и многих других биологических видов, а также практически исключавшие возможность наблюдать за вибрациями воздуха с помощью лазерной или другой аппаратуры.
Бумажная лодка держалась вблизи центра озера, но в то же время на достаточном отдалении, чтобы не быть опрокинутой волнами, образующимися при спорадических выбросах пузырей. Вулканическая активность тоже не была естественной; семью тысячами лет ранее (задолго до появления сичультианцев, которые, к своему удовольствию, нашли здесь вполне пригодную для обитания, хотя и необитаемую - если говорить о разумных видах - планету) здесь была пробурена скважина глубиной много десятков километров с целью создания небольшой камеры для магмы, которая обогревала бы днище пещеры и обеспечивала кипение ртути. Кто это сделал и для чего, известно не было. Высказывались предположения, что это имеет религиозную либо художественную подоплеку.
Джаскен наблюдал за приближающимся верхолетом, а Вепперс посмотрел на поверхность озера и увидел сияющую лепешку золотого слитка, которая всплыла, наконец, на поверхность. Он толкнул Джаскена в плечо, и тот достал слиток.
Верхолет опустился рядом с лодкой. Он был похож на толстую пулю из хрома и цветного стекла. Брюхо его разошлось, и внутри обнаружилась какая-то сверкающая масса. Едва различимая в ней просматривалась темная эллиптическая форма, с бахромой или щупальцами по концам.
- Добро пожаловать, друг с Флекке, - сказал Ксингре.
- Добрый день, - ответил явно синтезированный голос из раскрывшейся пули верхолета. - Генерал-функционер Чру Слуд Зсор.
- Рад приветствовать, - сказал Ксингре, покачнувшись на своей подушке.
- Мы предполагали, что вы появитесь с науптрианским переговорщиком, - сказал Вепперс через маску.
- Это я, я здесь, - сказал верхолет, в котором находился генерал с Флекке. Этот голос показался Вепперсу не таким искусственным, более органичным. - Хотя я и не науптрианец. Я представитель Науптре Реликварии. Вы предполагали увидеть представителя нашего кормового вида или просто ошиблись?
- Приношу извинения, - сказал Ксингре, протягивая к Вепперсу ближайшую к нему конечность ровно настолько, чтобы это движение можно было истолковать как жестикуляцию, и - неохотно - замолчал. - Мы биологический вид, - сказал Ксингре, придавая голосу шутливую интонацию, - в таких тонкостях делов, гмм, понимать спорадический эффект.
Вепперс с трудом сдержал улыбку. Он и раньше замечал, что степень владения Ксингре языком в таких случаях удобным образом то падала, то возрастала, что позволяло джхлупианцу выставлять свои умственные способности по желанию в диапазоне от блестящих до безнадежно недоразвитых.
Реликварианца это, видимо, ошеломило. Несколько мгновений он молчал, потом проговорил:
- Представиться. Меня зовут 200.59 Ризитцин из Службы экстра-юрисдикции Науптры Реликварии в ранге полного медиария.
- Прошу, - сказал Ксингре, делая приглашающий жест. - На борт.
Форма в виде раскрытой пули скользнула вперед, вверх и переместилась через невысокий фальшборт лодки; она замерла чуть выше плоской поверхности корпуса.